.  Капитан нетерпеливыми шагами ходил по
палубе. Глядел на часы. До рассвета было еще далеко. Внизу Гропани купорил в
бочки сухари,  консервы. Салерно возился тут же. Он слушал Гропани и со всех
ног  исполнял его приказы.  Как мальчик,  старик глядел на  капитана,  будто
хотел сказать: "Ну, прикажи скорее, и я в воду брошусь!"
     Около  полуночи  капитану  доложили  -  двоих  вынесли  из  кочегарки в
обмороке. Но машина все вертелась, и пароход летел напрямик к торной дороге.
     Капитан не  мог присесть ни  на  миг.  Он  ходил по всему пароходу.  Он
спустился в кочегарку.  Там в горячем пару звякали дверцы топок.  Пламя выло
под  котлами.  Распаренные люди изо  всех сил швыряли уголь.  Не  попадали и
снова с ожесточением кидали. Ругались, как плакали.
     Капитан схватил лопату и стал кидать. Он задыхался в пару.
     - Валяй, валяй, сейчас конец, - говорил капитан.
     Гайки закрыли.  Капитан вылез наверх. Ему показалось холодно на палубе.
А это что? Какие-то фигуры в темноте возятся у шлюпки.
     Капитан опустил руку в карман, нащупал браунинг. Подошел. Три матроса и
кочегар вываливали шлюпку за борт.
     - Я не приказывал готовить шлюпок, - тихим голосом сказал капитан.
     Они молчали и продолжали дело.
     - На  таком ходу шлюпки не спустить,  -  сказал капитан чуть громче.  -
Погибнете сами и загубите шлюпку.
     Капитан сдерживал сердце: нельзя подымать тревогу.
     Матросы вывалили шлюпку за борт. Оставалось спустить.
     Двое сели в шлюпку. Двое других готовились спускать.
     - А,  дьявол!  -  вскрикнул один в шлюпке.  -  Нет весел. Они запрятали
весла и паруса. Все. Давай весла! - крикнул он в лицо капитану. - Давай!
     - Не ори, - сказал тихо капитан, - выйдут люди, они убьют вас!
     И капитан отошел в сторону.  Он видел,  как люди вылезли из шлюпки.  До
рассвета оставалось три  часа.  Капитан  увидел  еще  фигуру:  пригляделся -
Салерно. Старик, полуголый, шел шатаясь.
     Он шел прямо на капитана. Капитан стал.
     - Салерно!
     Старик подошел вплотную.
     - Что мне теперь делать? Прикажите.
     Салерно глядел сумасшедшими глазами.
     - Оденьтесь,  -  сказал капитан,  -  причешитесь,  умойтесь.  Вы будете
передавать детей на плоты.
     Салерно с сердцем махнул кулаками в воздухе. Капитан зашагал на бак. По
дороге он снова смерил: было почти 90 градусов.
     Капитану хотелось подогнать солнце. Вывернуть его рычагом наверх. Еще 2
часа 45  минут до света.  Он прошел в  кубрик.  Боцман не спал.  Он сидел за
столом и пил из кружки воду. Люди спали головой на столе, немногие в койках.
Свесили руки,  ноги,  как покойники. Кто-то в углу копался в своем сундучке.
Капитан  поманил  пальцем  боцмана.   Боцман  вскочил.  Тревожно  глядел  на
капитана.
     - Вот порядок на утро,  -  тихо сказал капитан.  И  он стал шептать над
ухом боцмана.
     - Есть... есть... - приговаривал боцман.
     Капитан  быстро  взбежал  по  трапу.  Ему  не  терпелось  еще  смерить.
Градусник с  веревкой был у  него в руке.  Капитан спустил его вниз и тотчас
вытянул.  Глядел,  не мог найти ртути.  Что за черт!  Он взял рукой за низ и
отдернул руку: пеньковая кисть обварила пальцы. Капитан почти бегом поднялся
в каюту.  При электричестве увидал:  ртуть уперлась в самый верх.  Градусник
лопнул.  У  капитана захватило дух.  Дрогнули колени первый раз  за  все это
время.  И вдруг нос почувствовал запах гари. От волнения капитан не расчуял.
Откуда? Озирался вокруг. Вдруг он увидел дымок. Легкий дымок шел из его рук.
И  тут  капитан  увидел:   тлеет  местами  веревка.  И  сразу  понял:  труба
раскалилась докрасна в трюме. Пожар дошел до нее.
     Капитан приказал боцману поливать палубу. Пустить воду. Пусть все время
идет из  шланга.  Тут под трюмом пар шел от  палубы.  Капитан зашел в  каюту
Салерно.  Старик  переодевал рубаху.  Вынырнул из  ворота,  увидал капитана.
Замер.
     - Дайте химию, - сказал капитан сквозь зубы. - У вас есть химия.
     Салерно схватил с полки книгу - одну, другую...
     - Химии... химии... - бормотал старик.
     Капитан взял книгу и вышел вон.
     "Может ли взорвать?"  -  беспокойно думал капитан.  У  себя в  каюте он
листал книгу.
     "Взрывает при ударе,  -  прочел капитан про бертолетову соль,  -  и при
внезапном нагревании".
     - А вдруг там попадет так... что внезапно... А, черт!
     Капитан  заерзал на  стуле.  Глянул  на  часы:  до  рассвета оставалось
двадцать семь минут.


        "XVII"

     Остановить пароход в  темноте -  все пассажиры проснутся,  и  в темноте
будет каша и бой.  А в какую минуту взорвется? В какую из двадцати семи? Или
соль выпускает кислород? Просто кислород, как в школе на уроке химии?
     Капитан дернулся смерить, вспомнил и топнул с сердцем в палубу.
     Теперь капитан как  закаменел:  шел  твердо,  крепким шагом.  Как живая
статуя. Он прошел в кубрик.
     - Буди!  - сказал капитан боцману. - Двоих на лебедку! Плоты на палубу!
Собирать!
     Люди просыпались,  серые и бледные.  Всеми глазами глядели на капитана.
Капитан вышел.  С  бака на  него глядели бортовые огни:  красный и  зеленый.
Яркие,  напряженные.  Капитан  уже  слышал  сзади  возню,  гроханье брусьев.
Тарахтела лебедка. Вспыхнула грузовая люстра.
     - Гропани,  к  пассажирам!  -  сказал капитан на ходу.  Он слышал голос
Салерно.
     - Салерно,  ко  мне!  -  крикнул капитан.  -  Вы распоряжайтесь спуском
плотов. И ни одной ошибки!
     Второй  штурман  с  матросами  вываливал шлюпки  за  борт.  Одиннадцать
шлюпок. Капитан глянул на часы. Оставалось семнадцать минут. Но восток глухо
чернел справа.
     - Всех наверх!  - сказал капитан маленькому механику. - Одного человека
оставить в машине.
     Пароход несся, казалось, еще быстрей - напоследки - очертя голову.
     Капитан вышел на мостик.
     - Определитесь по звездам,  - сказал он старшему штурману, - надо точно
знать наше место в океане.
     Легкий ветер дул  с  востока.  По  океану ходила широкая плавная волна.
Капитан стоял на  мостике и  смотрел на  сборку плотов.  Салерно точно,  без
окриков руководил,  и  руки  людей работали дружно,  в  лад.  Капитан шагнул
вправо. Ветром дунул свет из-за моря.
     - Стоп машина! - приказал капитан.
     И  сейчас же умер звук внутри.  Пароход будто ослаб.  Он с  разгону еще
несся вперед.  Люди на миг бросили работу.  Все глянули наверх, на капитана.
Капитан серьезно кивнул головой, и люди вцепились в работу.


        "XVIII"

     Аббат проснулся.
     - Мы, кажется, стоим, - сказал он испанцу и зажег электричество.
     Испанец стал одеваться. Поднимались и в других каютах.
     - Ах да! Именины! - кричал испанец.
     Он высунулся в коридор и крикнул веселым голосом:
     - Дамы и кавалеры! Пожалуйста! Прошу! Все в белом! Непременно!
     Все собрались в салоне. Гропани был уже там.
     - Но почему же так рано? - говорили нарядные пассажиры.
     - Надо приготовить пикник,  -  громко говорил Гропани,  -  а  потом,  -
шепотом,   -  возьмите  с  собой  ценности.  Знаете,  все  выйдут,  прислуга
ненадежна.
     Пассажиры пошли рыться в чемоданах.
     - Я боюсь, - говорила молодая дама, - в лодках по волнам...
     - Со мной,  сударыня,  уверяю, не страшно и в аду, - сказал испанец. Он
приложил руку к сердцу. - Идемте. Кажется, готово!
     Гропани отпер двери.
     Пароход стоял.  Пять  плотов  гибко  качались на  волнах.  Они  были  с
мачтами. На мачтах флаги перетянуты узлом.
     Команда стояла в два ряда. Между людьми - проход к трапу.
     Пассажиры спустились на нижнюю палубу.
     Капитан строго глядел на пассажиров.
     Испанец вышел вперед под руку с дамой. Он улыбался, кланялся капитану.
     - От лица пассажиров... - начал испанец и шикарно поклонился.
     - Я объявляю,  -  перебил капитан крепким голосом, - мы должны покинуть
пароход.  Первыми сойдут женщины и дети.  Мужчины, не трогаться с места! Под
страхом смерти.
     Как будто стон дохнул над людьми. Все стояли оцепенелые.
     - Женщины, вперед! - скомандовал капитан. - Кто с детьми?
     Даму  с  девочкой подталкивал вперед Гропани.  Вдруг  испанец оттолкнул
свою даму.  Он растолкал народ, вскочил на борт. Он приготовился прыгнуть на
плот.  Хлопнул выстрел.  Испанец рухнул за борт. Капитан оставил револьвер в
руке. Бледные люди проходили между матросами. Салерно размещал пассажиров по
плотам и шлюпкам.
     - Все? - спросил капитан.
     - Да. Двести три человека! - крикнул снизу Салерно.
     Команда молча, по одному, сходила вниз.
     Плоты отвалили от парохода,  легкий ветер относил их в сторону. Женщины
жались  к  мачте,  крепко прижимали к  себе  детей.  Десять шлюпок держались
рядом. Одна под парусами и веслами пошла вперед. Капитан сказал Гропани:
     - Дайте знать встречному пароходу. Ночью пускайте ракеты!
     Все смотрели на пароход.  Он стоял один среди моря. Из трубы шел легкий
дым.
     Прошло два  часа.  Солнце уже  высоко поднялось.  Уже скрылась из  глаз
шлюпка Гропани.  А пароход стоял один.  Он уже не дышал. Мертвый, брошенный,
он покачивался на зыби.
     "Что же это?" - думал капитан.
     - Зачем же мы уехали? - крикнул ребенок и заплакал.
     Капитан со шлюпки оглядывался то на ребенка, то на пароход.
     - Бедный,  бедный...  - шептал капитан. И сам не знал - про ребенка или
про пароход.
     И  вдруг над пароходом взлетело белое облако,  и  вслед за  ним рвануло
вверх пламя.
     Гомон,  гул пошел над людьми.  Многие встали в  рост,  глядели,  затаив
дыхание...
     Капитан отвернулся,  закрыл глаза рукой.  Ему было больно:  горит живой
пароход.  Но он снова взглянул сквозь слезы. Он крепко сжал кулаки и глядел,
не отрывался.
     Вечером виден был красный остов.  Он рдел вдали. Потом потухло. Капитан
долго еще глядел, но ничего уже не было видно.
     Три дня болтались на плотах пассажиры.
     На  третьи сутки  к  вечеру пришел пароход.  Гропани встретил на  борту
капитана.
     Люди  перешли  на  пароход.  Недосчитались старика  Салерно.  Когда  он
пропал, - кто его знает.
        "Борис Степанович Житков. Шквал"



     ---------------------------------------------------------------------
     Книга: Б.Житков. "Джарылгач". Рассказы и повести
     Издательство "Детская литература", Ленинград, 1980
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 9 июня 2002 года
     ---------------------------------------------------------------------


     - Провались он  совсем и  с  своей черепицей вместе!  -  ругался матрос
Ковалев. - Этакую тяжесть на палубу валит!
     - Ладно, сейчас кончаем, еще только тысяча осталась, - прохрипел старик
боцман, размазывая красную черепичную пыль по потному лицу.
     Жара стояла несносная, был самый разгар южного лета.
     Отправитель черепицы с хозяином судна спорили в каюте, и было слышно на
палубе, как грек-хозяин кричал:
     - Понимаешь ты,  я  рискую:  судно  перевес будет иметь,  самая тяжесть
сверху, а ты не хочешь прибавить гривенник за тысячу!
     - Ведь близко,  капитан,  два шага, погода хорошая, - пищал отправитель
со слезой в голосе,  -  ведь через два часа на месте будете! Прибавлю пятак,
уж куда ни шло.
     - Продаешь нас за пятак,  -  бубнил на палубе матрос Ковалев, укладывая
рядами черепицу, - рванет хороший ветерок, и амба: ляжем парусами на воду.
     - Да что вы,  что вы?  -  испуганно сказала стоявшая подле женщина. Она
держала за руку девочку лет восьми.  Девочка вертелась и, запрокинув голову,
разглядывала высокие мачты и реи судна.
     - А очень просто,  -  серьезно сказал Ковалев и,  остановясь на минуту,
сердито взглянул на женщину.  -  Он,  не то нас,  он и внучку не жалеет, - и
Ковалев кивнул головой на девочку. - Вот подите, скажите ему.
     - Да разве ему скажешь?..  -  прошептала женщина и  еще ближе прижала к
себе девочку.
     А  матросы  валили  и  валили  черепицу,  укладывали рядами  и  досками
укрепляли ряды.
     Боцман  глядел  на  их  работу и  покачивал головой,  что-то  про  себя
соображая.  Потом взглянул на небо, прищурился и перевел взгляд на горизонт.
Море гладкое, без морщинки, как масло, лоснилось на солнце и тоже, казалось,
еле дышало от нестерпимого зноя.
     - Мертвый штиль,  -  сказал боцман.  -  Ух  как бы  не  сорвалась ночью
погода.
     - Ничего,  ничего,  - затараторил хозяин, выходя из каюты, - бриз, бриз
будет,  хорошо пойдем.  Веселей шевелись! - крикнул он матросам и побежал по
палубе зачем-то нагонять отправителя.

     Наконец кончили погрузку.  Судно  "Два  друга"  оттянулось на  середину
порта.  Ждали ветра.  Солнце зашло,  а жара не спадала.  Все пятеро матросов
стояли у  борта,  курили и  сплевывали в воду.  В порту зажглись огоньки,  и
красным  глазом  вспыхнул  на  рейде  маяк.  Красной  змеей  извивалось  его
отраженье в воде.
     - А это что у тебя в ящике, Настя, куклы? - спросил Ковалев девочку.
     Большой ящик  стоял  на  палубе у  борта,  и  девочка поминутно в  него
заглядывала через дверцу вверху.
     - Нет, зайчик живой, - ответила Настя с гордостью.
     - Да ну?  -  сказал Ковалев и  запустил в ящик руку.  Он вытащил за уши
большого зайца.  Девочка закричала и  потянулась руками.  Но  она  сейчас же
успокоилась: матрос ловко посадил зайца на руки и стал бережно гладить своей
огромной ладонью.
     - Вот и жаркое, - сказал подошедший сзади матрос Дмитрий.
     Настя испуганно поглядела на Дмитрия и перевела глаза на Ковалева.
     - Не дадим, не бойся! - сказал матрос. - Это он шутит.
     - А  если  буря  будет?  -  спросила девочка,  -  страшная-престрашная,
заиньку захлестнет волной?
     - Мы его тогда в каюту к деду занесем, - утешал ее Ковалев.
     - Ковалев! - раздался голос хозяина, - Дмитрий! Шлюпку на палубу!
     Ковалев быстро сунул зайца обратно в ящик и пошел исполнять приказанье.
     Настя теперь не отходила от Ковалева. Ей казалось, что Ковалев главный:
такой громадный и за зайчика заступился.
     Шлюпку вытащили и вверх дном уложили на палубе поверх черепицы.
     Вот   жарким  дыханьем  пахнул  с   берега  бриз.   Судно  ожило.   Все
зашевелились. Матросы взялись за коромысло ручного брашпиля и, поругиваясь и
отдуваясь,   выкатили  якорь.  Поставили  паруса,  и  "Два  друга"  медленно
прокатилось в  ворота порта.  Бриз усилился и ходко гнал судно вдоль берега.
Вот уже далеко за кормой остался красный глаз маяка.  Усталые люди спешили в
койки.
     Ковалев стоял на руле.
     - Смотри, Гришка, за ветром! Ненадежная погода, - говорил ему боцман.
     Старик поглядывал за борт, стараясь на глаз определить ход судна.
     - Чуть что,  буди меня, Коваль, - сказал он, оглядывая небо и паруса. -
Дойдем до мыса, непременно разбуди. Я пойду, сосну.
     И боцман зашагал усталыми ногами к кубрику.
     Ковалев остался один.  В  отворенный люк хозяйской каюты он видел,  как
грек что-то писал в засаленной счетной книге.
     Обе пассажирки спали тут же на узкой койке. Настя улыбалась во сне.
     "Эта  зайца  своего видит,  -  подумал Ковалев,  -  а  дед  все  пятак:
считает".
     В  это  время  ветер  вдруг  прервал свое  дыханье,  судно выпрямилось,
перевалилось на другой борт и  стало качаться тяжелыми и широкими размахами.
Но снова подул с  берега бриз,  и судно,  прилегши на правый борт,  побежало
по-прежнему.
     Ковалев беспокойно оглянул горизонт.  Справа  всходила полная луна.  Ее
диск двумя узкими полосками перерезывали облака.  Небо посветлело,  и на нем
темным силуэтом вырисовывались паруса судна.  Но  Ковалев не отрывал глаз от
той части горизонта,  откуда выплывала луна.  Он  стал следить за облаками и
ясно увидал теперь,  что они идут навстречу ветру, подымаясь из-за горизонта
вместе с луной.
     Бриз усилился,  и  судно побежало быстрей.  Ковалеву казалось,  что оно
спешит скорее в порт, как конь тянется к дому, чуя опасность. Теперь рулевой
весь напрягся и чутко прислушивался. Вдруг его ухо уловило какой-то шум, как
будто отдаленный гул толпы.  Шум приближался, усиливался и скоро обратился в
яростный рев.
     - Хозяин, - закричал Ковалев, - шквал идет с подветра!
     Грек оглянулся.
     - Тридцать девять и сорок пять, тридцать девять и... ах, черт! - сказал
он и опять повернулся к столу.
     Ковалев опрометью бросился к кубрику.
     Шум  рос.  Теперь уже  казалось,  что бешеная толпа с  ревом несется на
судно.
     - Хлопцы, хлопцы! - заорал Ковалев в люк. - Шквал идет!
     Сонное лицо боцмана показалось из люка.
     - Чего орешь? - бормотал он спросонья.
     - Шквал!  -  крикнул Ковалев,  нагнувшись к самому уху старика.  -  Все
наверх!
     Но  он  не  успел  кончить,  как  резкий порыв ветра налетел на  судно,
выстрелом рванул по парусам,  и "Два друга" стремительно повалилось на левый
борт.  Ковалев не удержался на ногах и  полетел в  люк,  увлекая за собой по
трапу боцмана.  На палубе загрохотала,  зазвенела черепица, гулко стукнула о
борт покатившаяся шлюпка,  что-то трещало, лопалось и стонало, казалось, все
судно рассядется надвое; волной хлынула вода в люк кубрика.
     Шквал сделал свое дело и понесся дальше.
     Все это совершилось мгновенно,  никто не успел опомниться и  что-нибудь
сообразить.  Сонные  люди  попадали с  коек.  Послышалась испуганная ругань,
проклятья. В темной тесноте, по колено в воде, обезумевшие люди барахтались,
наступали друг на друга,  выли,  ругались и  молились.  Ушибались об упавшие
сундуки,   путались  в  мокрых  одеялах,  давили  друг  друга,  в  ужасе,  в
смертельном страхе ища дорогу к выходу. А выхода не было.
     - Стой!  -  вдруг покрыл все голоса окрик Ковалева. Обезумевшие люди на
мгновенье замолчали,  и  стало  слышно,  как  спокойно плещет  вода  в  борт
опрокинутого судна.
     - Нас перекинуло,  - сказал Ковалев, воспользовавшись минутой молчанья,
- мы не пошли подзаныр*: вон как зыбь в борт бьется.
     ______________
     * На дно, под воду.

     - Давай топор, - крикнул матрос Христо, - руби дно!
     Все бросились искать топор.  Но  это было нелегко в  этом мокром хаосе.
Руки судорожно хватались в  темноте за  всякую палку,  принимая ее  за ручку
топора.  Мешал двигаться висевший сверху привинченный к палубе стол, тряпье,
мокрые подушки, путавшаяся в ногах веревка.
     - Есть, есть! - закричал Дмитрий, ухватив наконец топор.
     - Повыше, повыше рубайте, - молил боцман, - вот тут!
     Но  в  темноте  никто  не  видал,   куда  он  показывал.  Вмиг  сломали
ящик-койку, которая преграждала путь к борту.
     Ковалев взял ощупью из рук Дмитрия топор.
     - Рубай, рубай скорее, Гришка! - кричали люди. Все знали силу Ковалева.
Топор застучал,  щепки летели и  били в лицо,  но все старались протиснуться
ближе.
     - Давай мне! - крикнул Христо, заметив, что Ковалев устал.
     И так,  передавая топор из рук в руки,  люди по очереди, что было силы,
колотили топором, попадая в нарубленное место.
     А опрокинутое судно плавало: находившийся внутри воздух не успел выйти,
так  внезапно  его  перевернуло.   И   этот-то  воздух  и  держал  судно  на
поверхности.
     В  кубрике становилось заметно душно.  Запыхавшиеся люди часто дышали и
спешили прорубить выход на волю к свежему воздуху. Они боялись задохнуться и
каждую минуту думали, что вот-вот судно начнет погружаться под воду.
     Ковалев рубил в свою очередь.  Он бил топором из последних сил и слышал
по звуку,  что немного уже оставалось.  Сейчас будет дыра.  Вот она.  Лунный
свет пробивался заездочкой сквозь маленькое отверстие. Ковалев перевел дух и
хотел  крикнуть товарищам,  что  уже  виден  свет.  Он  слышал  тонкий свист
прорвавшегося через дырку воздуха.  Ковалев приставил к  дыре  мокрый палец:
нет,  из  дыры не дуло.  Куда же идет воздух?  Ковалев понял,  что воздух не
входит в каюту.  А ведь слышно,  как он идет!  Значит,  вон из каюты выходит
воздух?.. И вдруг все сообразил. Их каюта, как опрокинутый вверх дном пустой
стакан:  если его пихать в воду,  то воздух в стакане