Они  менее,
чем те,  кто стоял  в стороне от обсуждения
проблем   своего    общества,   склонны   к
обвинениям  коллег,   так  как   знают  всю
тяжесть и  анонимность существования ученых
в России  как  в  годы  застоя,  так  и  их
сегодняшнюю ненужность.  В  этой  непростой
обстановке      вместо       перекладывания
ответственности друг  на  друга  необходимо
рассмотреть     теоретические     проблемы,
касающиеся ответственности.  Прежде  всего,
хотелось    бы    выяснить,    что    такое
ответственность  ученого,  что  может  быть
вменено    ему     в    вину.    Во-вторых,
представляется важным  обсудить объективные
возможности  социальных  наук,  ибо  многие
обвинения  в   адрес   ученых   связаны   с
неоправданными  ожиданиями   от  науки.  И,

                                         13

наконец, хотелось  бы понять, в чем состоит
ответственность науки  и отдельных  ученых-
обществоведов, что  вправе ожидать  от  них
общество.
  За  что   отвечает  социальный  теоретик?
Решение    этого     вопроса    исторически
конкретно, не  всегда однозначно.  оЕсли  в
древнем  и  средневековом  Китае  император
Поднебесной      должен      был      нести
ответственность за  все "10  тысяч  вещей",
находящихся  в   империи,  и   отвечал   за
недород,  засуху,   дожди  и  пр.,  если  в
средневековой Европе католический священник
брал на  себя ответственность  за  спасение
души  вверенных   ему  духовных  "чад",  то
человек   XVII   в.,   испытавший   импульс
Реформации, был гораздо скромнее и трезвее:
он  брал  на  себя  полную  ответственность
только за  себя самого,  лишь за  содеянное
своими  руками   или  своей  мыслью.  Брать
всерьез ответственность  за то, что создано
не им, - он полагал самонадеянной дерзостью
и  обманом   себя  и  другихп  ,  -  писала
исследователь науки XVII в. Л.М.Косарева3.
  Очевидно,  что   к  концу   XX   в.   эта
скромность  в  определении  степени  своего
участия  в  социокультурных  делах  доходит
нередко до  личной безответственности из-за
господства   над    личностью   абстрактных
анонимных    сил     -    науки,    с    ее
организационными       структурами        и
доминирующими  воззрениями   господствующих
школ  и  направлений,  политики,  вместе  с
созданной ею  машиной властвования  и  т.д.
____________________
3 Косарева  Л.М.   Социокультурный  генезис
  науки  нового   времени:  Филос.   аспект
  пробл. М., 1989. С. 124.

14

Звучащие  ныне  требования,  призывающие  к
ответственности, теряют  свою  анонимность,
перестают  относиться   только  к  науке  в
целом, а  касаются личности ученого. Ученый
ответствен:    1).    За    свою    научную
компетентность,   то   есть   за   владение
методами науки,  профессионализм. Эта сфера
ответственности     оказалась      наиболее
деформированной     из-за     вмешательства
господствующей  идеологии  с  ее  иллюзиями
социального характера,  которые состояли  в
требовании отказа  от  элитарных,  кастовых
научных  группировок   (так  воспринималось
научное сообщество)  в  пользу  "народной",
массовой, пролетарской науки. "Пролеткульт"
в сфере науки породил "народного" академика
Т.Д.Лысенко,    гонения     на    генетику,
кибернетику     и      прочие      эксцессы
некомпетентности,   которым   подыскивалось
социально-классовое  оправдание.   2).   За
оптимальный  результат   применения   своих
научных рекомендаций,  в  том  числе  и  за
негативные  и   непредвиденные  последствия
такого применения.  3).  За  самое  занятие
наукой,   за    взятое   на    себя   право
представлять   собственный   индивидуальный
результат, пусть  и особым  научным образом
полученный,    в     качестве    всеобщего,
универсального, а нередко даже необходимого
и обязательного.
  Проблема компетентности далеко не проста,
и  мы   не   будем   ее   здесь   касаться,
сосредоточившись лишь на ответственности за
оптимальный результат  и за  самое  занятие
наукой. Очевидно,  что эта  ответственность
разделяется учеными  с политиками,  практи-
ками,  представителями   сферы  управления.
Поэтому      извлечение      "составляющей"

                                         15

ответственности, принадлежащей ученым, дело
не   простое.    Оно   осложнено   наивными
трактовками  возможностей   науки,  которые
нуждаются в пересмотре.
  Хотя  сциентистские  и  антисциентистские
повороты    во     взглядах    на     науку
воспринимаются ныне  как очевидно  односто-
ронние,  на  нее  снова  возлагаются  столь
большие надежды,  что  ученого,  способного
твердо пообещать  их осуществление, вряд ли
можно  считать  ответственным.  Однако  эти
ожидания характерны  для  людей  из  разных
общественных слоев  - в  том  числе  и  для
самих  ученых.   Примером  этого   является
"научное" проведение экономических реформ в
России Гайдаром и его последователями.
  Вопрос  об   ответственности  ученых  или
науки в  целом практически  ставится в  тех
случаях,  когда  возникает  опасность,  что
научные     решения      не     гарантируют
положительного   социального    результата.
Особенно это  относится  к  ответственности
экономистов,   социологов,   юристов,   чьи
концепции  могут  быть  положены  в  основу
социально-технологических решений,  то есть
решений, предлагающих социальные технологии
для  практического  изменения  общественных
состояний. В  меньшей мере такие требования
предъявляются   к   гуманитарному   знанию,
осуществляющему консультативно-регулятивную
роль, касающуюся преимущественно ценностных
ориентаций людей.  В  любом  случае  ответ-
ственность   трактуется    как   вина    за
неоптимальный результат. Его истинность или
неистинность не  становится,  как  правило,
предметом общественного обсуждения, так как
установление истинности  результата требует
научной компетентности и до поры до времени

16

предстает лишь  как  внутринаучная  задача.
Вне   науки   истинность   ее   утверждений
подвергается   сомнению    лишь   по   мере
установления      неоптимальности       или
ошибочности  предлагаемых  наукой  решений.
Трактовка ответственности  науки  и  ученых
как   возможной   вины   за   неоптимальный
результат    не     рассматривает     самое
возможность такого результата, предполагает
его   всегда   возможным,   независимо   от
состояния  общества,   от  его  способности
самостоятельно   эволюционировать   в   тех
направлениях,   в    которых   предполагает
изменить его наука.
  Источником  методологической   установки,
ориентированной     на      всезнание     и
всемогущество науки, является онтологизация
идеально чистых, "истинных" объектов науки,
отождествление    научных     моделей     с
реальностью, проведенное  без  установления
границ   такого   отождествления.   Попытка
навязать   реальному    объекту    свойства
идеально-чистого, оперирование  с  реальным
объектом  как   с  идеальным   приводит   к
убеждению,  что  все  препятствующие  этому
процессы   суть   следствия   теоретических
ошибок. Признать,  что  могут  существовать
объективные    противоречия,    объективные
интересы, затрудняющие  реализацию  теории,
что реальный  объект может  создавать такие
преграды  теории,  которые  не  могут  быть
учтены до опыта во всем своем объеме, с та-
ких  позиций   невозможно.  Отсюда  следует
весьма       распространенный        прием:
непротиворечивость    абстрактных    теорий
принять  за   непротиворечивость   реальных
объектов, а имеющиеся противоречия реальных
процессов   истолковать    как   недостаток

                                         17

теории,  ее  неспособность  их  преодолеть.
Прием весьма давний: принимать противоречия
интересов  за  ошибку  теорий.  Однако  эти
черты  романтической   методологии  у   нас
чрезвычайно распространены. Исходя из такой
методологии, ищут такие абстракции, которые
бы преодолевали  противоречия.  В  качестве
абстракций  они  действительно  могут  быть
найдены,  но   при  взаимодействии  с  дей-
ствительностью вновь  распадаются на части,
противоречащие друг  другу.  Это  исключает
иллюзию о  том, что наука может сделать все
и даже  более, чем  может само  общество. В
действительности, наука  может  провести  в
жизнь лишь то, к чему общество уже готово.
  Сокрытие      человеческих      отношений
предметно-вещными составляет суть фетишизма
буржуазного общества.  В советском обществе
возникли   свои   фетишистские   формы.   И
поскольку социализм строился, прежде всего,
как        антикапитализм,        произошло
переворачивание фетишистских  форм, то есть
отказ  от   предметно-вещных  фетишей,   но
преувеличение роли субъекта, сказавшееся не
в предоставлении  всем реальной возможности
действовать,  а  в  возвеличении  отдельных
лиц,  приписывании   им   всех   позитивных
результатов и  на другом  полюсе - создание
образа врага, виновного во всех недостатках
и  неудачах.  В  соответствии  с  практикой
онтологизации идеальных  объектов науки фе-
тишистское   дорефлексивное    сознание   в
советском  обществе  отождествляло  себя  с
бытием идеальных объектов.
  Поскольку   капитализм   у   нас   теперь
"строится"   как    антисоциализм,    вновь
произошло      переворачивание       старой
фетишистской формы  - вера  в объективность

18

процессов, в  историческое  мессианство,  в
то, что  "иного не дано", вновь утвердилась
в сознании.  Этот процесс  прямо  связан  с
фетишизацией   форм    научного   мышления.
Классический  марксизм   ставил  вопрос   о
дефетишизации сознания масс, не задумываясь
о фетишизме  самих научных  теорий. В XX в.
постановка такого  вопроса становится неиз-
бежной. Ибо  в XX  веке не только в России,
но и  во всем  развитом мире вырабатывались
доктринальные основания  всякой  социальной
деятельности.      Любое       общественное
преступление   в   мире   получало   внешне
убедительное   доктринальное   обоснование.
Если же  оно, это  преступление,  не  могло
быть     скрыто,     менялась     доктрина.
Доктринальные изменения  представлялись как
тождественные  фактическим,  которые  могут
быть произведены  на их основе, не ставился
вопрос о  преодолении фетишизма  самих  до-
ктрин.
  На русской  почве онтологизация  идеально
чистых состояний  оказалась  сопряженной  с
нравственным  максимализмом,   утверждавшим
предельно  чистые   нормы   нравственности,
категорические императивы морали в качестве
норм практической морали.
  Примат практического  разума догматики от
марксизма и  их нынешние  критики  признают
вполне. Но  они  следовали  и  следуют  по-
своему понимаемой  революционной практике и
революционной     морали,     порывая     с
общечеловеческой моралью  или откладывая ее
"на    потом",     на    послереволюционное
устройство    человечества,    предпочитают
руководствоваться     революционной     це-
лесообразностью. Не  злодейство,  а  благие
помыслы  мостили   дорогу   в   ад.   Такое

                                         19

умонастроение  признает   только  тех,  кто
следовал "чистоте"  теории, реформаторского
замысла, во  имя этой чистоты приносились и
приносятся человеческие  жертвы. Это  - уже
не одинокий опыт Фауста, стремившегося уйти
от   бренного    повседневного   мира,    а
гигантская фантасмагория  переделки  реаль-
ности во  имя чистоты  доктрин и  помыслов.
Здесь  начинается   гигантская  фетишизация
самой науки,  связанная с  убеждением,  что
наука  все   может,  если  только  захочет,
постарается; с убеждением, что любой объект
может быть  изменен в  любом  желаемом  на-
правлении, стоит только указать - как. Это,
как  ни   парадоксально,  противоречит  как
марксистскому  взгляду   на  сознание   как
произведенное  бытием,   так  и   принципам
гносеологии  XIX   века   о   необходимости
объективных предпосылок  любой теории  и ее
применения. Разоблачая  фетишизм  массового
сознания, социальные теории XIX века еще не
столкнулись  с   проникновением  фетишей  в
теорию, а  также с новыми типами фетишизма,
к  образованию   которых   причастна   сама
теория. К.Маркс  рассматривал  фетишистские
формы не  как индивидуально-субъективные, а
как   объективные    мыслительные    формы,
созданные самой  практикой. Поэтому,  с его
точки зрения,  они могут  быть теоретически
выявлены, но  упразднены лишь  практически.
Полагаем, что фетишистские формы сознания в
советском   обществе,   а   также   в   по-
сткоммунистической России, подмена реальных
состояний   идеально    чистыми   -   также
объективно  обусловлены   самой   практикой
построения социализма  и капитализма здесь,
определивших себя  как научно-обоснованные,
в отличие  от  стихийных  и  организованных

20

форм  практики.   Эти  фетишистские   формы
наукой не  могут быть  не только устранены,
но  и   даже  полностью   разоблачены.   Не
согласимся с  распространенным мнением, что
задача  деутопизации   теории  и   практики
нашего общества - это задача всецело науки.
Думать так  - значит  не делать  выводов из
старого   опыта,    значит   снова   сполна
следовать ему  с  той  лишь  разницей,  что
предлагается создать новые, лучшие теории и
вновь    запустить     их    в    практику,
"расколдовывая" от  мифов обыденное  созна-
ние.  Мысль   о  том,  что  сознание  может
измениться под  воздействием новых  теорий,
игнорирует   уже    имеющиеся   последствия
пренебрежения     естественно-историческими
тенденциями, естественными свойствами вещей
и процессов. Если мы пойдем по такому пути,
это будет  новый вариант  поисков "светлого
будущего" с  неизбежным разочарованием, ибо
такого будущего  просто быть  не может. Эта
особенность   нашего   мышления   прекрасно
описана М.К.Мамардашвили:  оК сожалению,  в
нашем обыденном  мышлении, в  том  числе  и
социальном,  мы  всегда  совершаем  роковую
ошибку. То, что в действительности является
предельно сопрягающим поля наших усилий, мы
помещаем  в  мир  в  виде  искомого  в  нем
совершенного образца и ходячего идеала (вот
так   по   типу   обыденного   сознания   и
применяется   у   нас   теория.   -   Авт.)
...Покажите    пример     идеального    или
совершенного общества.  И когда мы не можем
это показать  (а показать  нельзя  -  этого
нет),   то    торжествует   нигилизм.    Из
непонимания того, как устроены мы сами, как
устроена  наша   нравственность   (и   наши
идеалы,  наши  теории.  -  Авт.).  Нигилизм

                                         21

сначала   есть   требование,   чтобы   было
"высокое". Второй  шаг -  обнаружение того,
что  истинно   высокого  никогда  не  было.
Третий шаг - утверждение, что все высокое -
это   сплошное    притворство,   лицемерие,
возвышенное  прикрытие   весьма   низменных
вещейп4. Ответственность  деятеля духовного
производства,   ученого    в   особенности,
состоит в  том, чтобы  разоблачить в  самом
себе  эти   ложные  формы   мысли  и  уметь
разъяснить обществу,  что может,  а чего не
может   наука,   что   наука   никогда   не
претендовала  на  всезнание.  Напротив,  ей
присуща роль, на которую в нашей литературе
указал лишь  Э.Ю.Соловьев,  а  именно  роль
разрушителя мнимого  всезнания и  фиктивной
уверенности5. В  подтверждение этого тезиса
Э.Ю.Соловьев  приводит   легенду  о  купце,
уверенном, что  имеет тысячу золотых монет.
К нему пришел ученый-алхимик, обнаруживший,
что на  самом деле монет только пять. Чтобы
утешить купца, он изготавливает и дарит ему
еще пять  золотых монет  (делать быстрее  и
больше  он   не  умеет).   Таким   образом,
реальное богатство купца увеличено вдвое, а
фиктивная уверенность  купца  упала  в  сто
раз. Эта функция науки "расколдовывать" мир
более известна западным авторам.
  Употребляя  науку   по  типу   обыденного
сознания,   мы    с   ее    помощью   вновь
заколдовываем  мир.   Э.Ю.Соловьев   пишет:
"Объем разрушенных  иллюзий всегда  намного
____________________
4 Мамардашвили   М.К.    Как   я    понимаю
  философию. М., 1990. С. 61.
5 См.:  Соловьев   Э.Ю.  Знание,   вера   и
  нравственность // Наука и нравственность.
  М., 1971. С. 197 и др.

22

превышает объем  тех достоверных и реальных
возможностей, которые наука в данный момент
доставляет"6.   Поэтому   задача   ученого-
обществоведа состоит  сегодня не  только  в
производстве нового  знания,  доставляющего
нам новые  возможности, но  и в  разрушении
фиктивных  ожиданий   обыденного  сознания,
сферы    управления,     политиков.     Эта
очистительная,    в     том     числе     и
самоочистительная  работа   -  неотъемлемая
черта ответственности  ученого, за  которой
уже следует  задача поисков возможного, тех
пяти или  больше  (на  этом  уровне  науки)
"золотых   монет",    которые   он    может
произвести.
  Проблематизация       реальности        и
проблематизация  собственной  жизни,  жизни
каждого человека  становится важной задачей
ученого.    Ощущение     научных    проблем
предполагает,  прежде   всего,   отказ   от
самодовольного,  все   решившего  сознания,
переход ученого  на стадию  проблематизации
своей деятельности,  понимания  ее  смысла,
поиска    нового     обоснования    знания,
освобождения от догм и стереотипов. Наука -
лишь  модель   перехода  к  проблематизации
жизни, сознания,  личности.  Это  -  защита
творческой  жизни,   творческого  сознания,
творческой    личности.     Однако    жизнь
творческой   личности   весьма   сложна   в
нетворческом мире. Поэтому в конечном итоге
речь идет  не о  творчестве, а об изменении
мира   на    творческий,    о    разрушении
абстрактных   заданностей    каждого   дня.
Однако,  нас   окружает  такое   количество
реальных   проблем,    что    разговор    о
____________________
6 Там же. С. 2О1.

                                         23

необходимости   проблематизации    еще    и
внутренней, может  быть понят, как усиление
нагрузки на  человека, помещение  его в еще
более тяжелые условия. Однако только тогда,
когда   мир   человека   станет   внутренне
проблемным, он  сможет  разрешить  проблемы
экономические, социальные,  политические  и
проч.
  В создании  книги  участвовали  следующие
авторы: Введение  - В.Г.Федотова. Раздел I:
глава  1   -  В.Г.Федотова,   глава   2   -
Н.М.Смирнова,  глава   3  -   А.В.Барбасов;
раздел II:  глава 1 - В.М.Межуев, глава 2 -
И.Вайс (Германия);  раздел III:  глава 1  -
В.Б.Власова, глава 2 - В.К.Шрейбер, глава 3
-  В.В.Ильин;   раздел  IV:   глава   1   -
Н.Н.Козлова,  глава  2  -  Е.Л.Черткова.  В
заключительном  диалоге  участвуют,  помимо
названных     авторов,      Ф.М.Сулейманов,
А.С.Панарин,  Л.П.Киященко.  В.Шмидт-Ковар-
цик,       В.С.Грехнев,       Н.Н.Лебедева,
А.В.Барбасов и др.

















24




Раздел I. Что может и чего не может наука?



                 Глава 1.
  Источники легитимации модернизационных
            процессов в России

  Начав     новый     радикальный     виток
модернизации,   Россия    оказалась   перед
старыми проблемами  его  источников.  Вновь
обращаясь к  социальным  наукам  в  поисках
модели  модернизации,  в  России  не  видят
изменений самой  науки на  рубеже XXI века.
Изменения  самих   наук,  исследовательских
программ и  сопротивление  этим  изменениям
ставят рядом  вопрос о  нравах, как  нравах
научного  сообщества,   так   и   традициях
общества. В России происходит сопротивление
новым   научным    стилистикам,   и   наука
сохраняет   легитимирующее   значение   для
выбора путей  развития  общества  со  всеми
присущими   этому    подходу   следствиями,
касающимися обычной жизни людей.


 1. Конкуренция двух парадигм социального
                 познания

  Наиболее очевидным кажется убеждение, что
снятие   общественных    и   идеологических
преград развитию социальных наук (о которых
пойдет здесь  речь) автоматически  ведет  к
возрождению наук,  и  вопрос  лишь  в  том,
сопровождается ли этот