го Западного шоссе при въезде  в  Лондон.  Куда  ни  кинь
взгляд, повсюду возводились ряды камер, причем - утонченный завершающий  штрих
адских  козней - все они были оборудованы одна к одной по образцу  современных
односемейных домов. Мужей-болванок,  лишенных  слуха  и  речи,  размещали  в
креслах, а ноги их устанавливали на каминных решетках. В шкафах  развешивали
давно вышедшую из моды одежду. Загримированные под  детишек  бесенята  хором
репетировали в верхних комнатах. У стен тут было особое свойство  превращать
звуки,  доносящиесяиз  соседних  домов,  в  гомон  непрерывных   приемов   и
вечеринок, а окна  устроены  таким  образом,  что  и  самые  серые  прохожие
казались разряженными по последнему крику моды.
     В гуще этих до помешательства  унылых  домов  изрыгали  дымы  громадные
заводы по производству костной мозоли;  груженные  диким  волосом  грузовики
грохотали по мостовой.  Джорджу  продемонстрировали  башни  газгольдеров  на
фабрике галитозиса {дурной запах изо рта (мед. ).} и кое-что еще, о чем мне не хватает духу даже  подумать.
Он видел  несметное  полчище  бесов,  которых  натаскивали  на  поквартирных
коммивояжеров,  и  орды  других,  кого  готовили  на  роли  мужниной  родни,
сборщиков квартплаты и судебных исполнителей.  Наш  герой  и  сам  внес  два
рационализаторских предложения, которые были незамедлительно внедрены: чулки
с самоспускающимися петлями и резинку, что  автоматически  лопалась,  стоило
хозяйке появиться на люди.
     В  знак  особого  расположения  Дьявол  побывал  с  ним   на   материке
Ад - Главный, опоясанном Стиксом, как Сатурн - своими кольцами. Огромный  лайнер
Харона  только-только  пришвартовался,  и  наш  герой   имел   удовольствие
лицезреть  несметную  толпу  кинозвезд,  куколок-блондинок,  неверных   жен,
строптивых   дочерей,   легкомысленных   машинисток,   ленивых    горничных,
нерасторопных официанток, потаскух, жестоких  обольстительниц,  бессердечных
соблазнительниц, сварливых половин, бестолковых недотеп, вечно  опаздывающих
возлюбленных, преданных бриджу бабусь,  изысканных  подруг  жизни,  злостных
сплетниц,    мучительниц-искусительниц,     дам-романисток,     остервенелых
дебютанток,  властных  матерей,  нерадивых  матерей,  современных   матерей,
незамужних матерей, притворных,  фальшивых,  несостоявшихся,  одним  словом,
всех потенциальных матерей - и все эти женщины в костюме своей прародительницы
Евы гуськом спускались перед ним по сходням, одни рыдая, другие развязно,  а
третьи с напускным видом истинных скромниц.
     - Потрясающее зрелище, - заметил наш герой.
     - Итак, дорогой сэр, - сказал Дьявол, - подходит ли вам эта должность?
     - Не пожалею сил! - бодро воскликнул Джордж.
     Договор скрепили рукопожатием, обговорили все частности,  и  в  тот  же
день  Джордж  был  утвержден  первым  вассалом  всей  дьявольской   рати   и
полновластным наместником на планете, чье население составляли одни  женщины
да бесы.
     Приходится признать, что от работы  он  получал  прямо-таки  чертовское
удовольствие.  Он  завел  обыкновение  ежедневно  покидать  свой  замок   и,
разгуливая в шапке-невидимке, упиваться заведомо несостоятельными  попытками
своих подданных справиться с бедами, на которые он их  обрек.  Иной  раз  он
отключал самозагрязняющиеся тарелки,  наводил  на  бесенят  сон  и  прельщал
женщин возможностью  вырваться  на  дневной  концерт.  Однако  при  этом  он
устраивал длинную очередь за дешевыми билетами,  насылал  дождь  и  в  конце
концов объявлял, что концерт переносится.
     В его распоряжении имелись тысячи других способов терзать их и  мучить.
Один из изощреннейших заключался в том, чтобы призвать какую-нибудь  девушку
из новеньких, что проходила по рапорту как кичливая красавица, и  час-другой
внушать ей, будто она его покорила, а  затем,  если  удавалось,  открыть  ей
глаза.
     После   дневных   трудов   он   садился   перекинуться   в   покер    с
высокопоставленными  чинами,  и  всем  была  обеспечена  хорошая  карта,  но
ему - самая  лучшая.  Пили  они,  как  и  Богу  не  снилось:  Дьявол   наладил
бесперебойное  снабжение   отборнейшими   адскими   деликатесами.   Словечко
"отменно" не сходило с уст нашего героя, и время летело.
     В один прекрасный день к концу второго года службы  наш  набоб,  только
что завершивший утренний прием,  освежался  прогулкой  по  маленькой  личной
галерее, где  любил  отдыхать,  когда  ему  доложили,  что  начальник  порта
испрашивает аудиенции. Попасть к нашему герою было  проще  простого:  он  не
задирал нос перед подчиненными.
     - Пусть старина топает прямо сюда, - распорядился он. - Да, и  вот  еще
что! Прихвати-ка по дороге бутылочку и пару стаканов.
     Наш Джордж до смерти любил поболтать со старыми служаками из  флотских,
от  которых,  случалось,  узнавал  о  забавных   мелких   происшествиях   на
Эллис-Айленд {На этом маленьком острове
в Гудзоновом заливе недалеко от Манхэттена и рядом с другим  островком,  где
находится  статуя  Свободы,  в  1892-1943  гг.  располагался   эмиграционный
центрСША,  где  осуществлялся  досмотр  и  карантин  прибывающих  в   страну
эмигрантов. } Ада или обрывки слухов про  дела  на  далекой  Земле - они  порой
доходили вместе с грузом Харона, как экзотические ящерицы и бабочки попадают
на Ковент-Гарден {Главный лондонский оптовый рынок фруктов, овощей и цветов до 1974г.} с партиями бананов.
     Однако на сей раз вид у начальника порта был крайне озабоченный.
     - Боюсь, сэр, - сообщил он, - что вынужден  доложить  вам  о  маленькой
накладке.
     - Не беда, кто из нас не ошибается, - заметив Джордж. - В чем дело?
     - А вот в чем, сэр, - ответствовал старый морской волк. -  С  последней
партией поступила одна девчоночка, и, похоже, они там ошиблись адресом.
     - Ну, это дело поправимое, - воскликнул Джордж. - Чего уж проще. От нас
ждут, чтобы все спорные вопросы мы теперь решали на  месте.  Она женщина - этим
все сказано. Что за ней, кстати, в сопроводительной накладной?
     - Много чего, сэр, но все по мелочи, на  крупное  и  не  наскребешь,  -
ответил честный старик. - У нее, сэр, ну никак вот не сходится. -  И  поджал
губы.
     - Не сходится? - поразился Джордж.
     - То-то и оно, что никак, - уныло подтвердил подчиненный. -  Эта  самая
девчоночка, она хоть и помершая, да не совсем.
     Это сообщение прямо-таки , подкосило нашего героя.
     - Вот те на! - произнес он. - Да тут не до шуток, дружище. -  Куда  уж,
сэр, - ответил старый служака. - И я, хоть убейте, не знаю, как быть.
     Дело выходило чреватым многими тонкостями юридического порядка.  Джордж
направил одному из ведущих казуистов  Ада-Главного  отчаянную  телеграмму  о
помощи, но, на его несчастье, все крючкотворы оказались в это время по горло
заняты в  специальном  комитете,  где  обсуждали  ряд  деликатных  моментов,
связанных с подготовкой торжественной встречи "отцов отечества" третьего рейха. Джорджу не  оставалось  ничего  другого,
как обратиться к прецеденту, прецедент же однозначно указывал, что смертному
надлежит  грешить  так-то  и  так-то,  скончаться  при  таких-то   и   таких
обстоятельствах, быть где положено выписанным, а где  положено - принятым  под
расписку. Все это было так же запутано, как разбирательство в  Прецедентном
суде по Статуту короля Эдуарда III, каковой Статут основан на прецедентах из
Саксонского и  Норманнского  кодексов,  двояко  и  по-разному  восходящих  к
древнеримской   трактовке   греко-египетских   уложений,   на   которые    в
доисторические времена повлияли  обычаи  и  обряды,  бытовавшие  в  бассейне
Евфрата, если не Инда. В чем-то это весьма смахивало на заполнение анкеты по
подоходному налогу. Джордж в отчаянии схватился за голову.
     Положение усугублялось еще и тем, что Дьявол самолично и  очень  сурово
предупредил его о недопустимости малейшего превышения полномочий.
     - Тут у нас, - указал он, - считайте, та же подмандатная территория. Мы
камень за камнем и с невероятной изобретательностью возвели систему, которая
позволяет нам жить вполне сносно, но  добиться  этого  удалось  лишь  хитрым
маневром   в   чертовски   опасной   близости   от    берегов    метафизики.
Один-единственный шаг за жесткие рамки законности - и я вновь окажусь на своем
раскаленном троне в той бездне, чьей бездонности  мне  останется  только  от
всей души позавидовать. Ну а вы...
     Посему у Джорджа имелись все основания проявлять  осмотрительность.  Он
перерыл  горы  фолиантов  и  почесал  в   затылке;   в   конце   концов   он
совсем запутался.
     - Пришлите сюда эту юную даму, - распорядился он.
     Когда ее доставили, выяснилось, что ей не больше  семнадцати,  и  я  бы
гнусно погрешил против очевидности, если б стал утверждать, что красотой она
уступала пери.
     Джордж не был злым по натуре. Подобно многим из нас, он  мог  проявлять
жестокосердие к безликой массе, но, имея дело с личностью, оказывался  вовсе
не так страшен, как его малевали. Молодые женщины, которых он  призывал  для
наставления, если  на  что  и  могли  посетовать,  так  в  основном  на  его
непостоянство.
     Итак,  девушку  представили  пред  его  очи,  и  даже  доставившие   ее
прислужники от восторга так закатывали глаза, что белки их сияли ярче  маяка
в Эддистоуне. Все было при ней - и все самого отменного качества; она  являла
собой картинную галерею, антологию всемирной поэзии и наглядный укор  всему,
что когда-либо грезилось о любви: ее глаза  сапфиров  голубей,  лоб  ландыша
белей, щек персики ей солнце позлатило, а  губки-вишни - нету  их  вкусней,  и
перси - словно   чаши   чистых   сливок   с   бутонами   лилей;   как    башня
беломраморная - шея, и тело - дивной прелести чертог, что ввысь стремится  и  за
чей порог враг скромности переступить не смеет.
     Звали ее Рози Диксон. В довершение ко всему она  сильно  выигрывала  на
общем фоне уже в силу того, что была жива. Будто  на  унылых  мертвых  путях
подземки чудом распустился  первоцвет  и  мерзкий,  душный  консервированный
сирокко, что дует в  ее  пределах,  вдруг  повеял  его  ароматом.  Не  будет
преувеличением сказать, что ее добродетели не уступали ее  красоте.  Правда,
ее милое личико чуть припухло от слез.
     - Милочка, - обратился к ней Джордж, беря ее руку в свои, - с  чего  бы
вам так убиваться? Разве вы не знаете старой доброй пословицы "Всякому овощу
свое время"?
     - Умоляю вас, сэр, - воскликнула она, внимательно поглядев сквозь слезы
на его  обезьяноподобную  физиономию  и  обнаружив  в  ней  непочатый  запас
доброты. - Умоляю вас, сэр, - произнесла она, - вы мне одно скажите: куда  я
попала?
     - В Ад, куда же еще! - ответил он, рассмеявшись от всего сердца.
     - Ох, вот счастье-то! - воскликнула девушка. - А я было решила, что это
Буэнос-Айрес.
     - Они почти все так думают, - заметил наш герой, - из-за этого лайнера.
Должен, однако, сказать, что вы первая хоть как-то  порадовались,  узнав  об
обратном.
     Они еще немного побеседовали в том же духе;  он  довольно  основательно
порасспросил, как ее угораздило попасть к Харону без билета. Выяснилось, что
она работала продавщицей и другие девушки ей житья не  давали;  почему-этого
она не могла понять. Как бы там ни было,  ей  довелось  однажды  обслуживать
молодого человека, который заглянул купить сестре пару чулок. Молодой человек
сказал ей нечто такое, отчего ее  душа  распушила  перышки  и  была  готова
воспарить горе. В эту минуту самая стервозная из ее  завистливых  товарок
под каким-то предлогом зашла за прилавок и ущипнула ее - злобно,  с  вывертом,
неожиданно и так сильно, что резкая боль спугнула бедную душу и та,  покинув
клетку, расправила крылья и улетела, унося с собой  ее  обмершее  тело,  как
самка вальдшнепа уносит неокрепших птенцов. Придя в чувство, она обнаружила,
что находится в одной из тесных кают огромного корабля с  экипажем,  как  ей
показалось, из негров, а все судно гудит от  истерического  смеха  и  воплей
заключенных одного с нею пола.
     Джордж со всем  тщанием  вник  в  дело,  скрупулезно  ознакомившись  со
скудным свидетельством, что она могла предъявить.
     -  Не  приходится  сомневаться,  -  произнес  он  наконец  с   глубоким
сочувствием, - что  вам  был  нанесен  зверский  щипок.  Когда  мучительница
попадет ко мне в руки, она заплатит за это сторицей.
     - Нет, нет, - возразила девушка, - она не думала причинить столько зла.
Вообще-то, я уверена, у нее доброе сердце, просто она не может иначе.
     Это  замечание  преисполнило  Джорджа  восхищением,  однако   заставило
громадный дворец содрогнуться снизу доверху.
     - Клянусь честью, - сказал он, - тут я не могу вас оставить,  а  то  мои
палаты рухнут мне на голову. И поместить вас в один из наших карцеров я тоже
не смею - попробуй я сделать это насильно, как вся наша система самоуправления
сразу пойдет к чертям и мы будем отброшены к грубому варварству  примитивной
эпохи, что совершенно недопустимо. На главном материке есть один музей,  так
от него у вас кровь в жилах застынет.
     - А не могли бы вы отправить меня обратно на Землю? - спросила она.
     - Еще ни одна женщина не отбывала отсюда в одиночестве! - воскликнул он
с отчаянием. - Я в настолько щекотливом положении,  что  не  смею  позволить
себе никаких нововведений.
     - Да не переживайте вы так, - сказала она. - Мне  и  подумать  страшно,
чтобы такого доброго джентльмена ввергли  в  горнило  страданий.  Я  остаюсь
добровольно, и тогда, может, все утрясется. Надеюсь, это окажется  не  столь
мучительно.
     - О, восхитительное создание! - вскричал Джордж.  -  За  это  я  просто
обязан вас поцеловать. Кажется, вы нашли выход.
     Она ответила на его поцелуй со всей чистотой и нежностью,  какие  можно
вообразить.
     - О черт! - воскликнул он, терзаясь угрызениями совести. -  Мне  претит
даже мысль о том, что вас ожидают все напасти  этого  проклятого  заведения.
Моя милая, добрая девушка...
     - Я не против, - возразила  она.  -  Я  ведь  работала  в  магазине  на
Оксфорд-стрит.
     Он ободряюще  похлопал  ее  раз - другой,  а  в  личной карточке  записал:
"Возвращена в камеру по собственной просьбе".
     - В конце концов, это только на время, - сказал он. - Иначе я бы на это
не пошел.
     Итак, она с гордо поднятой головой под конвоем  проследовала в гнусную
коробку, оборудованную так же безжалостно, что и все остальные. Целую неделю
Джордж крепился и, чтобы отогнать неприятные мысли, читал  любовную  лирику.
Но потом понял, что дольше тянуть он не может.
     - Следует, - сказал он самому себе, - лично проверить, что там и как.
     В Аду должностные лица передвигаются с поразительной быстротой.  Джордж
в считанные минуты - оставил  позади  парочку  континентов  и  постучался  в
убогую парадную дверь невзрачного обиталища бедняжки  Рози.  Шапку-невидимку
он решил не надевать, а может, даже и не вспомнил о ней; во  всяком  случае,
открыв ему, причем три или четыре бесенка путались у  нее  под  ногами,  она
сразу его узнала. Он отметил, что на ней  была  предписанная  администрацией
старомодная затрапезная форма и выглядела она в ней, как роза  в  консервной
банке.
     У него свалилось с души тяжкое бремя,  когда  он  убедился,  что  дикий
волос, судя по всему, не сумел приняться на  ее  живой  плоти.  Порасспросив
Рози, он выяснил, что волос она употребила для  подушки,  которую  подсунула
под голову мужу-болванке - тот храпел, нагло развалившись перед камином.  Она,
впрочем, призналась, что маленький кустик  появился  на  синяке,  оставшемся
после щипка.
     - Они обязательно выпадут, - с  ученой  миной  изрек  наш  герой - когда
кожный покров придет в норму.  Волос  предназначен  только  для  мертвечины,
тогда как вы... - И он выразительно причмокнул.
     - Надеюсь, что выпадут, - сказала она, - а то ножницы их не берут. Но с
тех  пор,  как  я  пообещала  старшенькому  из  малышей   склеить   из   них
искусственные усы, волосы вообще перестали поступать.
     - А не попробовать ли мне их срезать? -  предложил наш герой.
     - Нет, что вы, - ответила она,  покраснев.  -  Да  малыш  теперь  и  не
плачет. Когда я тут поселилась, они все были такие капризные,  а  теперь  их
как подменили - до того изменились.
     Разговаривая, она не переставала хлопотать по хозяйству.
     - Вы, похоже, ужасно заняты, - посетовал Джордж.
     - Простите, - ответила она с  улыбкой,  -  но  мне  ужас  сколько  надо
успеть. Правда, в хлопотах хоть время быстро бежит.
     -  И  вам  ни  разу  не захотелось, - сказал Джордж, - сходить на дневной концерт?
     - Об этом нечего и думать, - сказала она, кивнув  на  мужа-болванку,  -
вдруг он проснется и потребует чаю? А кроме  того,  мне  и  так  развлечений
хватает - у соседей, как видно, каждый день гости, приятно послушать, как  они
там поют и веселятся. И даже больше: когда  я  мою  окна,  а  это  приходится
делать довольно  часто,  то  всегда  вижу  на  улице  людей  в  роскошнейших
туалетах. Люблю смотреть, когда красиво одеваются.
     - Сами-то вы одеты не больно привлекательно, - заметил Джордж с грустью
в голосе.
     - Да, я одеваюсь довольно скромно, - согласилась она,  рассмеявшись,  -
но у меня столько забот, что тут  не  до  туалетов.  Вот  только  одного  бы
хотелось - чтобы материал был чуточку покрепче. Петли  на  чулках  то  и  дело
спускались, и от них пришлось совсем отказаться. А  стоит  только  выйти  за
покупками... Но к чему утомлять вас всей этой чепухой.
     К этому времени совесть заела Джорджа  так  основательно,  что  он  не
рискнул спросить, про что собирался.
     - До свидания, - сказал он, пожимая ей руку.
     Она так нежно на него  поглядела,  что  он  счел  прямым  своим  долгом
предложить ей братский поцелуй. И тут двери  захлопали,  из  камина  повалил
дым, а бесенята раскрыли рты, изготовившись завопить.
     -  Нет,  нет,  -  возразила  она,  смягчая  суровость   отказа   ноткой
невыразимого сожаления, и показала на мужа-болванку.
     - Да не обращайте вы на него внимания! -  вскричал  наш  герой.  -  Это
всего-навсего болванка. -  И с  этими  словами  он  пинком  отправил  манекен
прямехонько в камин.
     - Ну, раз уж он ненастоящий, - сказала Рози, - думаю, греха в  этом  не
будет.
     И она наградила Джорджа поцелуем, который тот нашел  в  общем  и  целом
сладостным, но поскольку, однако, поцелуй поднял ее в его мнении  еще  выше,
постольку усугубил и раскаянье Джорджа по тому поводу, что  именно  он  стал
причиной всех ее бед.
     Вернувшись  к  себе,  бедняга  утратил  сон  и   аппетит.   Он   вызвал
сослуживцев, чтобы скоротать с ними ночь за покером, и, хотя ему четыре раза
кряду выпадал флеш-рояль {Одна из  старших  комбинаций   в   покере,   представляющая   собой   непрерывную последовательность карт одной масти.}, радости от того не было никакой.  Утром  зазвонил
телефон. У Джорджа стоял единственный аппарат на  всю  планету,  который  не
отключался, стоило поднять трубку и сказать пару слов;  на  этот  раз  он  с
удовольствием уступил бы свою привилегию кому-нибудь другому. На проводе был
сам Дьявол - и вне себя от бешенства. Он без обиняков обвинил нашего  героя  в
откровенной высоконравственности.
     - Проклинать и  браниться  вы  мастер,  -  возразила  жертва  обиженным
голосом. - А только в том, что она к нам попала, не я виноват.  Я  прекрасно
вижу, что, если ее оставить, она может вызвать у нас разложение, но  раз  ее
нельзя отправить назад, что мне прикажете делать?
     - Соблазнить ее, кретин несчастный! - ответилДьявол. - Вам что, никогда
не доводилось соблазнять женщин?
     - Насколько мне известно, не приходилось, - честно признался Джордж.
     - Ну так теперь у вас есть возможность этим заняться, - произнес Дьявол
шелковым голосом, от которого, однако, из трубки посыпались синие  искры.  -
Заполучив ее душу, с телом уж как-нибудь разберемся. Это дело  я  целиком