медовому месяцу. Ох и весело же нам  будет
вдвоем! Ты не представляешь, сколькому я научился в Атлантик-Сити!
     В таком духе он распространялся еще какое-то время. В конце концов  муж
выбрался из платяного шкафа и ухватился за дьяволово запястье.
     - Отпусти запястье! - Дьявол пытался высвободиться, ибо старые, толстые
и сластолюбивые дьяволы подобны угрюмым и запуганным детишкам,  когда  за них
берутся психоаналитики.
     - Запястье  ваше  меня  не  волнует,  -  произнес  психоаналитик  тоном
высокомерной отрешенности. - Вопрос упирается в ваш хвост.
     - Хвост? - пробормотал несколько опешивший Том. - А что  хвост?  Что  с
ним неладно?
     - Не сомневаюсь, что хвост очень хорош, - ответил психоаналитик.  -  Но
насколько я понимаю, вы не прочь от него избавиться.
     - Избавиться? - вознегодовал дьявол. - Во имя всей скверны, ради чего я
стал бы это делать?
     - О вкусах не спорят, - презрительно пожал плечами  аналитик.  -  А  в
Атлантик-Сити вы видали такого типа придатки?
     - Да нет, если начистоту, то не видал, - ответил павший духом враг рода
человеческого.
     Если начистоту, то дьяволы, внушающие нам невесть что,  сами  в  высшей
степени внушаемы. Вот отсюда и надо за них приниматься.
     - Я пришел к выводу, что у хвоста происхождение чисто  психиатрическое,
-  провозгласил  психоаналитик.  -  Уверен,  что  его  можно  излечить   без
особого труда.
     - А кто вам сказал, что я хочу от  него  лечиться?  - злобно  огрызнулся
дьявол.
     - Никто не говорил, - отвечал ученый муж безмятежным тоном. - Но вы  об
этом  подумывали  и  пытались  подавить  в  себе  такую  мысль.  По   вашему
собственному признанию,  вы  ярко  выраженный  "вуайер"  ("Посвященный"),  -
неудобств такой позиции я коснусь несколько позднее.  По  крайней  мере,  вы
видели то, что  считается  нормальным,  хорошо  сложенным  мужчиной,  и  без
сомнения хотели бы уследить за модой.
     - Да я и так превесело провожу время, - сказал дьявол, к  тому  времени
окончательно ушедший в глухую защиту.
     Психоаналитик разрешил себе раздвинуть губы в улыбке недоверчивой  и  в
то же время жалостливой.
     - Дорогая, - обратился он к жене, - я вынужден  просить  тебя  оставить
нас вдвоем. Доверительность этих искалеченных и злосчастных душ священна.
     Ангелица  без  промедления  вышла,  тихонько  закрыв  за  собой  дверь.
Аналитик уселся  у  изголовья  шезлонга,  на  котором  возлежал  неудачливый
дьявол.
     - Значит, по-вашему, превесело проводите время? - переспросил он  самым
медоточивым тоном, какой только можно вообразить.
     - Превесело, - вызывающе ответил враг человеческий. -  И  больше  того,
очень скоро стану проводить еще веселее.
     - Конечно, у меня всего лишь гипотеза,  -  проговорил  аналитик.  -  На
столь ранней стадии анализа трудно ожидать чего-нибудь более  весомого.  Но,
по моему мнению, то, что вы называете веселым времяпрепровождением, на самом
деле всего лишь маска весьма глубокого нарушения психики. Отчетливо выражены
психологические симптомы. Вы возмутительно растолстели,  и  подозреваю,  что
это обстоятельство, в свою очередь, дает осложнение на сердце.
     - А действительно, временами  у  меня  бывает  одышка,  -  обеспокоился
дьявол.
     - Вы не против указать свой возраст? - сказал аналитик.
     - Три тысячи четыреста сорок, - ответил дьявол.
     - На вид я бы дал вам, по крайней мере, на тысячу лет больше, -  заявил
аналитик. - А впрочем, я не претендую на непогрешимость. Ясно одно: вы плохо
приспособились к своему первоначальному окружению, иначе не решились  бы  на
побег. А теперь пытаетесь совершить побег от анализа. Потому что он угрожает
роскошному вашему хвосту. Сознанием-то вы  понимаете,  что  это  чудовищное
уродство, но не желаете принять это к сведению.
     - Прямо не знаю, - неопределенно промямлил враг рода человеческого.
     - Нет, знаете, просто цепляетесь за него  как  за  свою  дьявольщину - за
инфернальную отметину, - возразил аналитик сурово. - А к чему  сводится  эта
самая  распрекрасная  дьявольщина?  Она,  полагаю,   всего   лишь   протест,
порожденный чувством непричастности, которое запросто может восходить к тому
самому моменту, когда вы стали дьяволом. Даже у людей, и то родовая травма не
обходится без последствий. Насколько же  хуже  уродиться  нищим,  никому  не
нужным дьяволом!
     Злополучный враг рода  человеческого  заерзал,  задергал  бесчисленные
свои подбородки и  вообще  стал  всячески  выказывать  озабоченность.  Тогда
аналитик вбил последний гвоздь, перечислив приступы депрессии,  беспричинные
страхи,  чувство  вины,  комплекс   неполноценности,   периоды   бессонницы,
неупорядоченные  приемы   пищи,   чревоугодие,   психосоматические   болевые
ощущения. В конце концов бедняга дьявол форменным  образом  чуть  ли  не  на
коленях умолял подвергнуть его психоанализу; об одном просил - назначить ему и
дополнительные сеансы лечения, чтоб быстрее подействовало.
     Психоаналитик охотно пошел навстречу. Жену с  детьми  отправил  на  все
лето на курорт, а сам сутками напролет работал над  сложным  своим  больным.
Еще до возвращения ангелицы неузнаваемо преображенный  дьявол  покинул  кров
аналитика, одетый в жемчужно-серый  костюм,  сам  бесхвостый,  сравнительно
стройный и с живым умом. Вскоре после того  он  обручился  с  некоей  миссис
Шлягер - вдовой, в свое время тоже побывавшей в сложных больных.
     Дьявол ходил в гости к своему благодетелю, подкидывал  на  коленях  его
детишек, извинялся перед хозяйкой за все причиненные ей неудобства.  Хозяйка
радостно  простила:  в  конце  концов,  дурные  его  поступки  были  вызваны
неуправляемыми импульсами да к тому же познакомили ее с  супругом,  так  что
бывшего дьявола она теперь считала членом семьи.  Бывший  дьявол  бывал-таки
немножечко занудлив, когда пересказывал в обществе свою историю болезни,  но
это как раз характерно для всех, кому пошел на пользу психоанализ.  В  конце
концов бывший дьявол подался на  Уолл-стрит,  где  настолько  преуспел,  что
благодетелю своему вскоре подарил первоклассную клинику.


ВЕСЬ СЕКРЕТ В МУСКАТНОМ ОРЕХЕ

Перевод. Евдокимова Н. , 1991 г.

     Ваш  Институт  Минералогии  субсидируют  с
десяток крупных коммерческих фирм,  и  почти  каждая  держит  у  нас  своего
постоянного    представителя,    который    курирует    тот     или     иной
научно-исследовательский проект.  В  библиотеке  царит  дух  товарищества  и
задымленности клуба. Мы с Логаном освоили ее раньше прочих,  а  потому  наши
два стола помещались у самого окна-"фонаря". У кромки  окна,  где  освещение
было хуже всего, ютился маленький столик - для новичков и командированных.
     Как-то утром за этим столом примостился какой-то новенький.  Совсем  не
обязательно было перелистывать снятые им с полок книги,  чтобы  догадаться:
его специальность - не химические формулы, а статистика. Лицо у него  было  до
того туго обтянуто кожей, что  напоминало  пиратскую  эмблему  черепа.  Это,
можно сказать, фирменный знак  специалистов  по  статистике.  Рот  явно  был
приучен к  жесткой  дисциплине,  но  при  малейшем  попустительстве  начинал
судорожно подергиваться. А центром нервозной разболтанности были руки. Едва
этому человеку предоставлялся случай вытянуть обе руки одновременно (скажем,
с целью пододвинуть  книгу),  как  он  принимался  внимательно  разглядывать
ладони, иногда  с  добрую  минуту  подряд.  В  таких  случаях  конвульсивное
подергивание лицевых мышц вокруг рта становилось особенно заметным.
     Новый сотрудник низко склонялся над  столом,  когда  кто-либо  проходил
мимо, как бы  стараясь  свести  к  минимуму  вероятность  контакта.  Но  вот
новенький вынул сигарету, его  взгляд  упал  на  табличку  "У  нас  не курят", с которой никто не считался, и  он  тут  же  водворил  сигарету
обратно в пачку. Около полудня он  растворил  какую-то  таблетку  в  стакане
воды. Я предположил, что здесь налицо запущенное нервное истощение.
     В перерыве, за ленчем, я поделился новостью с Логаном. Тот сказал: - Это
уж точно, у бедняжки и вид-то несчастный, как у промокшего кота.
     В  отличие  от  многих  меня  никогда  не  отталкивает  и   не   лишает
естественности  унылый  эгоцентризм  нервных  или   несчастных.   В   Логане
любопытства  поменьше,  зато  добродушия  через  край.  Несколько  дней   мы
наблюдали, как томится этот человек  в  одиночной  камере  своей  депрессии,
тогда как остальные, наслаждаясь общением друг с  другом,  обтекают  его  со
всех сторон. Затем, не сговариваясь, пригласили перекурить вместе с нами.
     На приглашение он и отреагировал как  нервнобольной:  похоже,  мысленно
перебрал несколько несостоятельных  доводов  "против"  и  лишь  после  этого
согласился. Однако в столовую пошел с нами охотно, и не  успели  мы  доесть,
как он подтвердил мое подозрение: изголодался по обществу, но из  молчаливой
застенчивости не делал ни шага навстречу  окружающим.  К  тому  времени  мы,
конечно, успели выведать его имя: Дж. Чапмен Рид из корпорации "Уолз Таймен".
Он перечислил целую вереницу городов, где когда-либо бывал  или  работал,  и
мимоходом упомянул, что сам родом из Джорджии. Вот и все, что он счел нужным
о себе сообщить. Он весьма заметно приоткрылся, как только разговор  перешел
на  общие  материи,  а  порой  обнаруживал  напряженное,  себя  не   щадящее
остроумие - как раз такое я больше  всего  ценю.  И  он  был  нам  трогательно
благодарен  за  наше  случайное  приглашение.  Поблагодарил  нас,  когда  мы
вставали из-за стола, другой раз - когда  мы  выходили  из  ресторана,  и  еще
раз - на  пороге  библиотеки.  Тем  более  естественно  было  пригласить   его
как-нибудь на днях спокойно посидеть вечерком всем вместе.
     На протяжении последующих нескольких недель мы  часто  виделись  с  Дж.
Чапменом Ридом и сочли, что он очень  приятен  в  общении.  Свойственна  мне
великая слабина к таким сухим, сдержанным  типам,  которые  за  целый  вечер
разок-другой вынырнут вдруг (неожиданно для всех) с сочной, меткой  остротой,
показывающей,  какое  вулканическое  ядро   сжато   высоким   давлением   и
обманчиво-кроткой  внешностью.  Мы  трое  могли  бы  даже  стать  настоящими
друзьями, если бы сам Рид не предотвратил этот шаг - не столько сдержанностью,
которую я почитал его второй натурой, сколько чрезмерной благодарностью.  Он
не произносил многословных речей (не тот характер), но  потерявшейся  собаке
не нужно слов, чтобы показать, как нужны ей новые хозяева и как она ценит их
доброту. Ясно было, что для Дж. Чапмена Рида  наша  компания  была  всем  на
свете.
     В один прекрасный день  в  библиотеку  заглянул  приятель  Логана - некий
Натан Тимбл. Это был репортер, ему надо было скоротать  где-нибудь  часок  в
ожидании пересадки с поезда на поезд. Он  уселся  на  столе  Логана - лицом  к
окну, спиной ко всему помещению.  Подошел  я  и  включился  в  их  беседу  с
Логаном. Пора уже было Тимблу в дорогу, как вдруг вошел  Рид  и  уселся  за
свой столик. Тимбл непроизвольно огляделся по сторонам,  и  тут  его  взгляд
скрестился со взглядом Рида.
     Я решил понаблюдать за Ридом. После первого ошарашенного переглядывания
он даже мельком не посмотрел на заезжего гостя. С минуту,  если  не  дольше,
посидел недвижно, лишь голова его все более клонилась долу  рывками,  словно
кто-то на нее с силой нажимал. Затем поднялся и вышел из библиотеки.
     - О Боже! - воскликнул Тимбл. - Да вы знаете, кто это был? Знаете, кого
вы тут пригрели?
     - Нет, - сказали мы. - Кого?
     - Джесона Ч. Рида.
     - Джесон Ч. ? - придрался я. - Нет, этот Дж. Чапмен. Ах да, понятно.  И
что же?
     - Да вы что, газет не читаете?  Не  помните  питтс-бургского  убийства,
совершенного топором?
     - Не помню, - сказал я.
     - Минуточку, - сказал Логан. -  Примерно  год  назад  совершилось,  да?
Что-то я такое читал.
     - А ну вас всех! - возмутился Тимбл. - Это была сенсация на всю  первую
полосу. Этого вашего типа судили. Говорят, своего друга искромсал чуть ли не
на кусочки. Я видел труп. Никогда в жизни не сталкивался с чем-нибудь  более
страшным. Фантастика! Ужас! - Однако, - заметил я, -  навряд  ли  это  дело
рук нашего знакомого.  Судя  по  всему,  ему  не  был  вынесен  обвинительный
приговор.
     - На него пытались навесить дело, - объяснил Тимбл, -  но  не  удалось.
Должен признать, все выглядело для него как нельзя хуже. Вдвоем  с  жертвой.
Никого из посторонних. Но отсутствовал мотив  преступления.  Не  знаю.  Хоть
убейте, не знаю. Я освещал тот процесс. Ходил в зал суда каждый божий  день,
но так и не выработал в себе отношения к этому  вашему...  Не  оставляйте  в
библиотеке топоров без присмотра, вот и весь сказ.
     После этого он  с  нами  распрощался.  Я  посмотрел  на  Логана.  Логан
посмотрел на меня.
     - Не верю, - заявил Логан. - Не верю, что это Рид.
     - Неудивительно, что у него все нервы расшатаны, - сказал я.
     - Да, - сказал Логан. - Такой груз на душе невыносим.  А  теперь  он  к
тому же перенесся сюда, и Риду это известно.
     - Мы ему как-нибудь дадим понять, - предложил я, - что не придаем всему
этому значения, хотя бы настолько, чтобы поднять газетную подшивку.
     - Хорошая мысль,  - одобрил Логан. Чуть погодя  в  библиотеку  вернулся
Рид; все его  движения  свидетельствовали  о  напряженном  самоконтроле.  Он
подошел к нам-туда, где мы с Логаном сидели.
     - Может, вы предпочитаете  отменить  свое  приглашение  на  сегодняшний
вечер? - спросил он. - По-моему, лучше будет его отменить.  Я  попрошу  свое
начальство, чтоб меня опять куда-нибудь перевели. Я...
     - Постойте, - прервал Логан. -  Кто  сказал?  Мы  ничего  подобного  не
говорили.
     - Разве  ваш  знакомый  ничего  вам  не  говорил?  -  удивился  Рид.  -
Непременно что-нибудь да упомянул.
     - Он сказал, что вас судили, - подхватил я. - И что вы были  оправданы.
С нас этого достаточно.
     -  Вы  по-прежнему  оправданы,  -  сказал  Логан,  -  наша  встреча  не
отменяется, и хватит на эту тему.
     - Ох! - сказал Рид. - Ох!
     - Забудьте об этом, - посоветовал Логан и уткнулся в свои бумаги.
     Я обнял Рида  за  плечи  и  легонько,  по-приятельски подтолкнул  его  к
одинокому столику. Остаток дня мы старались на Рида не смотреть.
     В тот вечер, когда мы  встретились  за  обедом,  нам  с  Логаном  было,
естественно, немного не по себе. Рид, наверное, это почувствовал.
     - Послушайте, - сказал он, когда  мы  покончили  с  едой,  -  никто  не
возражает, если мы нынче обойдемся без кино?
     - Я-то не против, - сказал Логан. - Пошли в варьете "Шансы"?
     - Нет, - сказал Рид. - Я хочу  пойти  с  вами  куда-нибудь,  где  можно
потолковать. Пошли ко мне.
     - Как угодно, - отозвался я. - В этом нет необходимости.
     - Нет, есть, - возразил Рид. - Лучше уж раз и навсегда покончить с этим
делом.
     Он впал в болезненно-нервозное  состояние,  поэтому  мы  согласились  и
поехали к нему, домой, где ни разу  не  были.  Это  оказалась  однокомнатная
квартира с раскладным диваном-кроватью и входом в ванную и  кухню  прямо  из
жилой комнаты. Хоть Рид и провел в нашем городе свыше двух месяцев, ничто  в
том жилище не выдавало  его  присутствия.  Складывалось  впечатление,  будто
комната была снята специально для нашего разговора, на тот вечер.
     Мы  уселись,  но  Рид  немедленно  вскочил  и  встал  между   нами,   у
декоративного камина.
     - Я бы предпочел ничего не говорить о сегодняшнем происшествии, - начал
он. - Предпочел бы проигнорировать его и забыть. Но от него не отмахнешься.
     - Бесполезно уверять  меня,  что  вы  не  станете  об  этом  думать,  -
продолжал он. - Конечно, станете. Там у нас все только  об  этом  и  думали.
Направила меня фирма в Кливленд - и там прознали. Все как один думали об этом,
перешептывались, ломали головы.
     Видите ли, куда увлекательнее было бы, если б  обвиняемый  оказался,  в
конце концов, виновным, не так ли?
     По-своему, я даже рад, что дело  всплыло.  Я  имею  в  виду-между  нами
тремя. Большинство - не хочу, чтоб оно имело обо мне хоть крупицу  знания.  Вы
двое - вы ко мне хорошо относились, - я хочу, чтоб вы знали  обо  мне  все  до
конца. Все.
     В Питтсбург я приехал из  штата  Джорджия,  прослужил  в  фирме  "Уоллз
Таймен" с десяток лет.  В  бытность  свою  в  Питтсбурге  я  познакомился...
познакомился с Эрлом Уилсоном. Он тоже приехал из Джорджии, и мы с ним стали
закадычными друзьями. Я никогда не был светским человеком, не  любил  ходить
по гостям. Эрл стал для меня не только  лучшим  другом,  но  и  чуть  ли  не
единственным другом.
     Ладно. Эрл зарабатывал больше, чем я. Он мог себе  позволить  особнячок
на окраине города. Я, бывало, наезжал туда раза два-три в неделю. Вечера  мы
проводили чрезвычайно мирно. Я хочу, чтоб вы поняли: там я  чувствовал  себя
как дома. Отношений хозяин-гость не было. Если меня клонило ко  сну,  я  без
всяких церемоний  шел  наверх,  разваливался  на  кровати  и  задремывал  на
полчасика. В этом ведь нет ничего из ряда вон выходящего?
     - Да, ничего из ряда вон выходящего, - произнес Логан.
     - А некоторые там полагали, что есть, - пояснил Рид. - Так вот, в  один
прекрасный вечер я туда отправился после работы.  Мы  перекусили,  посидели,
сыграли партию в шашки. Он сделал нам обоим по коктейлю, потом я сделал  нам
обоим. Все нормально, не правда ли?
     - Как нельзя более, - заверил его Логан.
     - Потом я устал, - продолжал Рид, - ощутил неприятную тяжесть в голове.
Сказал, что пойду наверх вздремну с полчасика. Этого мне всегда хватает.  Ну
и пошел.
     Обычно я сплю крепко, очень крепко, свои полчаса, и после  этого  встаю
освеженный. Но в тот раз мне виделись какие-то сны,  а  точнее-кошмары.  Мне
чудилось, будто я попал под бомбежку, затем послышался голос Эрла (будто  бы
он меня окликнул), но я не просыпался,  во  всяком  случае,  не  просыпался,
покуда не истекли мои тридцать минут.
     Я спустился вниз. В гостиной было темно. Я окликнул Эрла  и  направился
через всю гостиную - от лестницы к выключателю.  На  полпути  я  обо  что-то
споткнулся... это оказался опрокинутый торшер. Ну и грохнулся  я  со  всего
размаху - и налетел прямехонько на Эрла.  Я  почувствовал,  что  он  мертв.  Я
встал, нашарил выключатель. Эрл лежал там, где я и полагал. Похоже было, что
на него напал какой-то сумасшедший. Изрубил чуть ли не на кусочки. Господи!
     Я тотчас же схватился за телефон и позвонил в полицию. Натурально, пока
они туда ехали, я огляделсяпо сторонам. Но прежде всего я просто слонялся по
особняку, совершенно ошеломленный. По всей видимости,  я  опять  поднялся  в
спальню. У меня-то это не отложилось в памяти, но там на подушке  обнаружили
пятно крови. Еще бы! Я весь был покрыт кровью. Чуть ли не пропитан:  я  ведь
на него упал.  Вы  можете  представить  ошеломленного  человека?  Вы  можете
представить, что он забрел на  второй  этаж  и  даже  не  сохранил  об  этом
воспоминания? Можете?
     - Конечно, могу, - сказал Логан.
     - Вполне естественное состояние, - поддакнул я.
     - Они-то подумали, что тем самым прижали меня  к  стенке,  -  продолжал
Рид. - Так и заявили мне прямо в лицо. Идиоты! Словом, я помню, что озирался
по сторонам и вдруг увидел орудие  убийства.  У  Эрла  в  кухне  красовалась
разнообразнейшая  кухонная  утварь.  Это  была  продукция  одного  из  наших
филиалов. В частности, был у  него  топорик  для  рубки  мяса -  такой  можно
увидеть в первой попавшейся мясной лавке. Он валялся в комнате на ковре.
     Словом, понаехала полиция. Я рассказал все, что мог. Эрл был  спокойным
человеком. Не имел врагов. Да и у кого гсть такие враги? Я  решил,  что  там
побывал какой-то маньяк. Ничего не было похищено. Значит, не  разбой,  разве
что туда нагрянул какой-нибудь полоумный бродяга, и его что-то так напугало,
что он побоялся что-либо прихватить.
     Кто бы