исьмо
написать.
     - Ага! - согласился он. - А знаете, чего бы мне  хотелось  поставить  в
низу письма? Если бы, конечно, вы были моей нареченной. Только вы,  понятно,
никакая моя не нареченная, у меня ее сроду не было.
     - Чего? - спросила Рози.
     - Нареченной.
     - Да нет, чего бы вам хотелось поставить?
     - А, вы про это. Так знаете чего? Если - но только помните: если - вы  были
бы моей нареченной?
     - Не знаю, - сказала она. - Чего?
     - Даже и говорить неудобно.
     - Скажите, чего тут такого!
     - Ну хорошо, - сдался он. - Только не забудьте про если. -  И  с  этими
словами нарисовал палкой в пыли три креста.
     - Была бы я чья-то нареченная, - произнесла Рози, - я бы не  увидела  в
этом ничего дурного. Нельзя же, в конце концов, отставать от времени.
     И оба они замолчали по двум самым лучшим причинам из всех, существующих
в мире, а именно: во-первых - не могли вымолвить ни слова, во-вторых,  это  и
не было нужно. Они шли себе с раскрасневшимися лицами, и счастье сжимало  им
горло.
     Фред переговорил с миссис Хеджес, которой он с самого  начала  пришелся
по сердцу. То есть к кочевому люду она всегда относилась свысока, и скажи ей
кто раньше, что  она  позволит  родной  дочери  выйти  замуж  за  одного  из
фургонной братии, ее бы хватил паралич,  тут  все  правильно.  Но  добро - оно
добро и есть: этот Фред  Бейкер  не  из  таких,  это  ясно  и  слепому  ежу.
Добродетель  свою  он  сохранил,  и  даже  с  лихвой,  ибо   его   разговоры
свидетельствовали, что он был невинен  как  только  что  явившийся  на  свет
младенец. Больше того, несколько человек из самых  осведомленных  в  деревне
согласились, что его честолюбивые помыслы в  отношении  свиньи  Мэри  никоим
образом не безосновательны. Кто же не слышал о подобных даровитых созданиях,
как они возлежат  на  снежно-белых  простынях  в  самых  шикарных  столичных
гостиницах, лакают  шампанское  будто  молоко  и  приносят  своим  удачливым
хозяевам по десять, а то и по двадцать фунтов стерлингов в неделю.
     Поэтому миссис Хеджес с улыбкою согласилась, и  Рози  стала  настоящей,
подлинной и надлежащей Фредовой  нареченной.  Зимой  ему  предстояло  копить
каждый пенни, ей - шить и петь, а весной, когда он вернется, они  должны  были
сыграть свадьбу.
     - На Пасху, - предложил он.
     - Нет, - возразила миссис Хеджес, посчитав на пальцах, - в  мае.  Тогда
досужим языкам и фургон не поможет.
     Фред не имел ни малейшего представления о том, к чему она  клонит,  ибо
столько лет провел в одиночестве, что никто не  просветил  его  относительно
вполне определенных вещей, какие обязан знать каждый молодой человек. Однако
он полностью осознал, что по уфферлейским понятиям такой срок  от  помолвки
до свадьбы невообразимо короток и означает великую уступку быстроте и напору
зрелищного промысла.  Поэтому  он  почтительно  согласился  и  отправился  в
разъезды.
     "Моя милая Рози!
     Вот мы и в Больвике после Ивсхема и  там  хорошо  выступали  в  субботу
вечером. Мэри все умнеет тут и говорить не о чем  сейчас  составляет  четыре
новых слова а всего значит будет тридцать шесть и  когда  ей  говорю  cлушай
Мэри тебе нравится Больвик или Ивсхем или другое какое место она по  буквам
составляет ОЧЕНЬ и все очень довольны. Она в прекрасном здоровии чего и  вам
желаю. Она похоже понимает каждое мое слово и  с  дня  на  день  все  больше
походит на человека. А сейчас боюсь мне  нужно  занятся  ужином  она  всегда
требовает ужин особливо когда я к вам пишу.
     Со всей любовью Фред +++".

     В мае все яблони стояли в цвету, так что свадьба у них  была  яблоневый
цвет, что в тех краях считается верной приметой цветущих дней. После свадьбы
они поехали автобусом  в  городок - забрать  фургон,  оставленный  на  конском
дворе. По дороге Фред попросил Рози обождать и нырнул в кондитерскую, откуда
появился  с  огромной  коробкой  шоколадных  конфет.  Рози  от  счастья  вся
расплылась в улыбке.
     - Это мне? - спросила она.
     - Ага, - ответил он, - а ты отдашь ей, как только она тебя увидит.  Она
за них душу отдаст. Я хочу, чтоб вы с ней как следует подружились.
     - Хорошо, - сказала Рози, у которой было самое доброе сердце на свете.
     Через минуту они свернули во двор; вот и фургон.
     - Ах, какая прелесть! - воскликнула Рози.
     - Сейчас ты ее увидишь, - произнес Фред. На  звук  его  голоса  изнутри
отозвались пронзительным визгом.
     - Вот и мы, старушка, - возгласил Фред,  открывая  дверцу.  -  Со  мной
подруга, будет помогать за тобой ухаживать. Смотри-ка, что она  принесла,  -
тебе понравится.
     Рози  увидела  свинью  средних  размеров - телесного  цвета,  чистую,   в
роскошном ошейнике. Глазки у свиньи были  маленькие  и  довольно  сметливые.
Рози поднесла конфеты; их приняли без шумных изъявлений признательности.
     Фред впряг  старую  лошадку,  и  вскоре  они  уже  тряслись  на  запад,
взбираясь  на  пологие  холмы.  Рози  сидела  с  Фредом  на   козлах;   Мэри
наслаждалась послеполуденным сном. Там, где на макушке дальнего холма дорога
разделяла лес, небо в просеке начало быстро алеть. Фред свернул  на  зеленую
тропинку, и они расположились на ночевку.
     Он разжег печурку, Рози поставила на огонь картошку, начистить  которой
пришлось изрядно, - у Мэри, судя по всему, аппетит был отменный. Рози сунула
в  духовку  исполинский,  рисовый  пудинг  и  быстренько   приготовила   все
остальное.
     Фред накрыл стол на три прибора.
     - Однако, - заметила Рози.
     - Что такое? - откликнулся Фред.
     - Она что, сядет с нами за стол? - спросила Рози. - Это свинья-то?
     Фред покрылся смертельной бледностью и поманил ее из фургона.
     - Не смей так говорить, - произнес он. - Если будешь так говорить,  она
ни в жизнь к тебе не  привяжется.  Ты  что,  не  видела,  как  она  на  тебя
посмотрела?
     - Еще бы не видела, - ответила Рози. - И  все-таки...  Впрочем,  ладно,
Фред. Вообще-то мне все равно. Просто показалось, что не все равно.
     - Сама убедишься, - продолжал Фред. - Ты думаешь об обычных свиньях, но
Мэри другая.
     Мэри и вправду оказалась сравнительно опрятным едоком. Тем не менее она
раз или два бросила на Рози  из-под  блестящих  соломенных  ресниц  какой-то
загадочный взгляд. Рисовый пудинг она не без презрения развалила пятачком.
     - В чем дело, старушка? - поинтересовался Фред. - Мало сахару положили?
Ничего, простим ей по первому разу.
     Довольно сердито рыгнув, Мэри устроилась на своей койке.
     - Давай выйдем поглядим на луну, - предложила Рози.
     - Да можно бы  себе  позволить,  -  согласился  Фред.  -  Мэри,  мы  на
минуточку, только дойдем до калитки в конце тропинки.
     Мэри мрачно хрюкнула и повернулась рылом к стенке.
     Дойдя до калитки, Рози и Фред остановились и  облокотились  на  нее.  С
луной хотя бы все было в порядке.
     - Как-то непривычно чувствовать себя замужней и вообще, - нежно сказала
Рози.
     - По мне, так ничего особенного, - заметил Фред.
     - Помнишь крестики, что ты тогда нарисовал в пыли на дороге? - спросила
она.
     - А как же, - ответил он.
     - И те, что рисовал в письмах?
     - Все до единого и каждый в отдельности.
     - А ведь они означают поцелуи, - заметила Рози.
     - Говорят, - отозвался Фред.
     - А ведь ты меня еще ни разу не поцеловал, как мы поженились, - сказала
Рози. - Тебе что, не нравится?
     - Нравится, - ответил Фред. - Только уж и не знаю...
     - Чего? - спросила Рози.
     - Я какой-то чудной становлюсь, когда тебя целую. Словно хочется...
     - Чего?
     - Не знаю, - сказал Фред. - Не  пойму,  то  ли  хочется  мне  всю  тебя
проглотить, то ли еще чего.
     - Как говорят, попробуй - поймешь, - предложила Рози.
     Последовала блаженная минута. Но в  самый  разгар  поцелуя  из  фургона
донесся пронзительный визг. Фред подскочил, словно его подстрелили.
     - О Господи, - закричал он,  -  она  не  понимает,  в  чем  дело.  Иду,
старушка! Иду! Ей, понимаешь, время спать ложиться. Бегу тебя укрывать!
     Мэри покапризничала, однако позволила себя укутать. Рози присутствовала
при этой церемонии.
     - Давай-ка тушить свет, - сказал Фред. - Ей нужно много  спать,  потому
как она мозгами работает.
     - А нам где спать? - осведомилась Рози.
     - Я с утра еще постелил тебе койку помягче, - ответил  Фред.  -  А  сам
завалюсь под фургоном. У меня там целый мешок соломы.
     - Но... - пролепетала Рози. - Но...
     - Что "но"? - спросил он.
     - Ничего, - ответила она. - Не важно. Они улеглись. С пару  часов  Рози
пролежала без сна, отдавшись своим мыслям. О чем она думала - этого я не знаю.
Может быть, о том, как мило, что Фред все эти годы жил такой простой,  такой
скромной и одинокой жизнью, но вот,  поди  ж  ты,  столько  знает  о  всякой
всячине, а в  то  же  время  и  невинен,  и  никогда  не  путался  с  дурной
компанией... Нет, решительно не могу догадаться, о чем она думала.
     Наконец она задремала - лишь для того, чтобы через минуту ее разбудил рев
адских волынок. Она в ужасе подпрыгнула на койке. То была Мэри.
     - Что такое? Что  случилось?  -  возопил  Фред  из-под  пола  на  манер
призрака в "Гамлете". - Налей ей молока.
     Рози налила ей полную, миску. Пока Мэри  лакала,  она  прекратила  свой
бесовский шабаш, но стоило  Рози  задуть  лампу  и  снова  улечься,  как  та
завизжала раз в сто похлеще.  Под  фургоном  раздался  грохот,  и  в  дверях
появился Фред - полураздетый, с соломой в шевелюре.
     - Меня ей подавай - и все тут, - произнес он с отчаянием.
     - Ты... может, ты ляжешь здесь? - спросила Рози.
     - Что? А ты будешь спать под фургоном? - поразился он.
     - Да, - ответила Рози, правда не сразу. - А я буду спать под фургоном.
     Фреда захлестнули благодарность и угрызения совести. Рози не  могла  не
преисполниться к нему жалости. Она даже ухитрилась  ему  улыбнуться,  прежде
чем отправилась под фургон досыпать на мешке с соломой.
     Утром она встала в несколько подавленном  настроении.  Они  приготовили
для Мэри грандиозный завтрак, после чего Фред отвел Рози в сторонку.
     - Послушай, - сказал он ей, - так не пойдет. Не могу я, чтоб ты спала у
меня на земле хуже последней цыганки. Я скажу,  что  я  надумал.  Я  надумал
снова взяться за акробатику. Когда-то я хорошо на ней зарабатывал, и мне  она
была по душе. Ходьба на руках,  двойное  сальто,  чуть-чуть  фокусов - публике
нравилось. Только я давно этим не занимался - времени не было,  приходилось  о
Мэри заботиться. Но если ты возьмешь заботы о ней на себя, мы сможем  давать
двойные представления и быстро подзаработаем.  И тогда...
     - Что тогда? - отозвалась Рози.
     - И тогда я смогу купить для тебя прицеп.
     - Хорошо, - сказала она, отворачиваясь, но тут же повернулась  к  нему,
вся покраснев. - Может, ты много знаешь про свиней, - бросила она с горечью,
- и про сальто, и про фокусы, и про корзины и веники и уж не  знаю  про  что
еще. Но об одном ты не знаешь.
     С этими словами она ушла и выплакалась за плетнем. Немного  погодя  она
взяла себя в руки и вернулась к фургону. Фред  показал  ей,  как  устраивать
Мэри утреннее купанье,  после  него  удалять  щетину -  мучительная  для  рук
процедура, - затем втирать крем для лица "Клеопатра",  причем  не  только  в
рыло, потом пудрить и в довершение всего красить и покрывать лаком копытца.
     Твердо  настроившись  не  ударить  в  грязь  лицом,   Рози   преодолела
отвращение и вскоре освоила все эти - навыки не  хуже  заправской  горничной.
Поначалу она вздохнула с облегчением, когда  избалованная  свинья  милостиво
допустила ее  до  своей  персоны.  Но  потом  Рози  заметила  в  ее  глазках
злорадство.
     Впрочем, раздумывать об этом  ей  было  недосуг.  Не  успели  завершить
утренний туалет, как пришло время готовить чудовищный  обед.  Откушав,  Мэри
совершала променад - кроме суббот, когда давались дневные представления,  -  а
после прогулки ложилась отдыхать. Как объяснил Фред, свинья любила, чтобы  в
это время с ней разговаривали и чесали спинку. Мэри вполне определенно  дала
понять, что спинку отныне надлежит чесать основательно. Затем шел массаж, за
ним чай, потом еще одна маленькая прогулка  или  вечернее  представление,  в
зависимости от обстоятельств, после чего наступало время  готовить  ужин.  К
ночи Рози бывала рада повалиться на свой тощий соломенный тюфяк.
     При мысли о койке наверху в фургоне и о  Фреде  с  его  неискушенностью
сердце Рози было готово разорваться на части. Но она  его  нежно  любила,  в
том-то и дело, и чувствовала, что, если в недалеком будущем им выпадет случай
остаться вдвоем хоть на час, они смогут опять заняться  поцелуями,  и,  как
знать, вдруг луч озарения рассеет морок его неуемной невинности.
     Каждый день ждала она этого часа, но он  все  не  наступал.  Мэри  была
начеку. Раз или два Рози приглашала мужа погулять, но мерзкая свинья тут  же
выхрюкивала очередную претензию, и Рози приходилось работать в поте лица, а
возможность уходила. Фред, со своей стороны, с головой ушел в тренировки. Им
двигали благие намерения, он трудился как одержимый -  но  чего  ради?  Ради
прицепа!
     Шел день за днем, и  она  окончательно  попала  в  рабство  к  наглючей
парнокопытной. У Рози болела спина, руки стали красными и покрылись цыпками,
у нее не выдавалось ни минуты, чтобы привести  себя  в  порядок,  ни  единой
минутки побыть наедине с любимым. Платье  у  нее  обмахрилось  и  украсилось
пятнами, улыбка пропала, а терпение было на последнем пределе. Ее  роскошные
волосы спадали перепутанными локонами, как у эльфа, но  не  было  у  нее  ни
времени, ни желания их расчесывать.
     Она  пыталась  объясниться  с  Фредом,  но  все  попытки  оборачивались
вопросами без  ответов,  а  потом  и  ответами  без  вопросов.  Он  старался
исподволь,  в  мелочах,  дать  ей  почувствовать,  что  любит  ее,  но   она
воспринимала это как издевку чистой воды и мигом его осаживала. Он  перестал
стараться, и она  решила,  что  он  ее  больше  не  любит.  Хуже  того,  она
чувствовала, что и сама его разлюбила.
     Так пробежало лето, дела шли все хуже и хуже, и теперь  ее  и  в  самом
деле можно было принять за цыганку.
     Снова поспела ежевика;  Рози  набрела  на  целые  заросли,  попробовала
ягодку, и в ее сердце ожили сладкие воспоминания. Она пошла к Фреду.
     - Фред, - сказала она, - ежевика снова поспела. Вот, я  принесла  тебе,
попробуй.
     И протянула ему ягоды на задубевшей ладони.  Фред  попробовал.  Она  не
сводила с него глаз, ожидая, что он ей скажет.
     - Да, - сказал он, - ежевика спелая. От такой ягоды  у  нее  живота  не
вспучит. Сходи-ка покорми ее сегодня.
     Не проронив ни слова, Рози отошла, а днем повела Мэри жнивьем туда,  где
росла ежевика. Завидев кусты, Мэри, разнообразия ради, отказалась от обслуги
и бросилась жадно объедать ягоды. Увидев, что в ее помощи не нуждаются, Рози
села на берегу и горько заплакала.
     И только она дала волю слезам, как кто-то спросил, что  случилось.  Она
подняла глаза и увидела толстого, веселого, хитроватого на вид фермера.
     - В чем дело, деточка? - осведомился он. - Ты часом не голодна?
     - Нет, - ответила она, - сыта по горло.
     - Чем? - полюбопытствовал он.
     - Свиньей! - сказала она, сглотнув слезы.
     - С чего же тогда плакать и так убиваться? - заметил он.  -  Что  может
быть лучше кусочка доброй свинины! Ради него я  хоть  сейчас  готов  рискнуть
расстройством желудка.
     - У меня не из-за свинины, - возразила она, - из-за  свиньи.  Живой...
     - Свинья потерялась? .
     - Если бы. Я такая несчастная, прямо не знаю, как и жить.
     - Так расскажи мне,  -  предложил  он.  -  Беды  не  будет,  а  я  хоть
посочувствую.
     И Рози рассказала про Фреда, и про Мэри, и о своих мечтах,  и  чем  они
кончились, и как она попала в рабство к  наглой,  избалованной  и  ревнивой
свинье, и про все - про все, кроме одной маленькой подробности, о которой она,
видит Бог, не могла заставить себя поведать даже самому  сострадательному  из
всех толстых фермеров.
     Фермер надвинул шляпу на лоб и задумчиво почесал затылок.
     - Однако, - заметил он. - Просто не верится.
     - Но это правда, - сказала Рози, - до последнего слова.
     - Подумать только,  -  изрек  он.  -  Молодой  парень - молодая  деваха - и
девушка спит под фургоном на мешке с соломой - и такая милая девчоночка.  В
законном браке и все при ней. Не вдаваясь в детали,  хозяюшка,  что  у  вас,
койки, что ли, узкие или еще какая беда?
     - Да не понимает он ничего, - прорыдала Рози. - У него  понятия  как  у
новорожденного. А она нас ни на минуту не оставляет одних,  так  откуда  ему
узнать?
     Фермер снова почесал затылок, на этот раз с  особым  остервенением.  Он
поглядел на ее залитое слезами лицо и понял, что сказала она сущую правду. С
другой стороны, однако, могло ли такое случиться, чтоб свинья знала  все,  а
парень - ничегошеньки?  Но  в  эту  минуту   из   кустов   выбежала   Мэри   с
самовлюбленным выражением на рыле, изрядно перепачканном ягодным соком.
     - Так это и есть твоя свинья? - спросил фермер.
     - Как сказать, - нашлась Рози. - Я только вывела ее погулять.
     Проницательный фермер не преминул  заметить,  каким  взглядом  кичливая
хрюшка наградила Рози, услыхав про "твою свинью".  Это,  а  также  поспешное
отмежевание Рози от  притязаний  на  владение  собственностью  убедило  сего
достойного человека, что рассказ девушки имеет под собой твердое основание.
     - Ага, значит, ты вывела ее погулять? - задумчиво протянул он.  -  Так!
Так! Так! А теперь послушайте. Доведется вам двоим оказаться завтра в это же
время на этом самом месте - и вы увидите, как я гуляю в обществе моих  дорогих
юных друзей, смахивающих на нее как две капли воды. Пара молоденьких свинок,
красивые дамочки,  правда,  может,  и  поплоше  этой;  и  три  юных  хрячка,
здоровенькие, красавцы, ну в самом соку. Не мне хвалиться, но третий из них,
который еще не при дамочке, - форменный  принц.  Этот  молодой  хрячок  всем
другим хрякам - король!
     - Быть не может, - вставила Рози.
     - И по внешнему виду, и по родословной, - продолжал фермер, - как  есть
принц. Вообще-то у них завтра как раз день рождения, вот я  и  поведу  их  в
деревню отпраздновать. Но у этой юной дамы завтра, видимо, другие дела?
     - Точнехонько в этот час ей нужно спать, - ответила  Рози,  не  обращая
внимания на возмущенное хрюканье Мэри.
     - А жаль! - изрек фермер. - С ней как раз получились бы три пары. И как
же они у  меня  будут  веселиться!  А  угощение!  Спелые  яблоки,  пирожные,
печенюшки и целое ведро  мороженого.  Все  самое  изысканное  и  к  тому  же
вдоволь, а когда я говорю вдоволь- значит вдоволь.  А  про  юного  хрячка  и
объяснять не нужно. Так что если ей случится прогуливаться...
     - Боюсь, что нет, - заявила Рози.
     - Жаль! - повторил фермер. - Ну, что ж, мне пора.
     Он пожелал им всего хорошего и, сняв шляпу, поклонился Мэри с  отменным
вежеством. Свинья долго провожала его взглядом,  а  затем  мрачно  потрусила
домой и всю дорогу злобно ворчала себе под рыло.
     На другой день после полдника Мэри сама улеглась на койку и, на сей раз
избавив Рози от обычных мелких хлопот над своей  персоной,  смежила  веки  и
заснула. Рози решила воспользоваться  случаем  и  сбегать  купить  на  вечер
парного молока. Когда  она  вернулась  с  полным  ведром,  Фред  по-прежнему
тренировался на обочине. Рози подошла к торцу фургона и увидела,  что  дверь
открыта, а койка Мэри пуста.
     Она  кликнула  Фреда.  Где  только  они  ее  не  искали.  Обегали   все
дороги - вдруг ее сбило автомобилем. Аукаясь,  облазили  лес - вдруг,  как  они
надеялись, свинья уснула под деревом.  Искали  в  прудах  и  оврагах,  за
стогами и под мостиками, всюду. Рози вспомнила о шуточном монологе  фермера,
но расск