азывать о нем Фреду ей почему-то не захотелось.
     Всю ночь они провели на ногах, бродили и призывали ее. На  другой  день
поиски  были  продолжены.  Когда  стемнело,  Фред  потерял  всякую  надежду.
Смертельно усталые, они в молчании дотащились до фургона.
     Он сел на койку и опустил голову на руки.
     - Больше мне ее не видать, - сказал он. - Украли, ясное дело, украли.
     - Как вспомню, -  сказал  он,  -  сколько  надежд  возлагал  я  на  эту
свинью...
     - Как вспомню, - сказал он, - что ты для нее сделала! И чего  тебе  это
стоило...
     - Я понимаю, нрав у нее был не сахарный, - сказал он,  -  но  она  была
артисткой. Творческая натура. С такими-то дарованиями...
     - А теперь ее нет! - сказал он и разрыдался.
     - Ох, Фред! - воскликнула Рози. - Не надо! Она вдруг  обнаружила,  что
любит его так же крепко, как раньше, и даже крепче.  Она  уселась  рядышком и
обняла его за шею.
     - Фред, миленький, ну не плачь! - повторила она.
     - Что я, не понимаю, что ли, как тебе доставалось, - сказал Фред. - Я  и
не подозревал, что оно так обернется.
     - Полно, полно, - успокаивала его Рози. Она его поцеловала.  Потом  еще
раз. Давно не были они так близки. Вдвоем, одни, и только фургон;  маленькая
лампа - и ночь; поцелуи - и горе.
     - Не отпускай меня, - попросил Фред, - мне так хорошо.
     - Не отпущу, - отозвалась она.
     - Рози, - сказал Фред. - Я чувствую... Ты знаешь, что я чувствую?
     - Знаю, - ответила она. - Помолчи.

     - Рози, - сказал Фред, правда, некоторое время спустя. - Ну кто бы  мог
подумать?!
     - И верно, кто бы мог? - ответила Рози.
     - Почему ты мне раньше не сказала?
     - А как я могла раньше сказать?
     - Знаешь, - произнес он, - мы бы могли так  и  не  узнать - никогда  не
узнать! - если б ее не украли.
     - Не надо о ней, - попросила Рози.
     - Ничего не могу с собой поделать, - сказал Фред. - Знаю, что нехорошо,
но не могу ничего поделать... Я рад, что она пропала. Нам хватит тех  денег,
что я заработаю акробатикой. А еще я буду вязать веники. И лепить  горшки  и
миски.
     - Ладно, - ответила Рози. - Но погляди! Уже утро.  По-моему,  Фред,  ты
притомился - вчера весь день бегом то под гору, то в  гору.  Отдохни-ка  ты  в
постели, а я спущусь в деревню и принесу тебе  чего-нибудь  вкусненького  на
завтрак.
     - Хорошо, - сказал Фред, - а завтра я буду кормить тебя завтраком.
     И вот Рози спустилась в деревню, купила  молока, хлеба и прочей  снеди.
Проходя мимо мясной лавки, она заметила  свежие  свиные  сосиски - удивительно
нежные, сочные и аппетитные на вид. Она их купила, и как же они дивно  пахли
на сковороде!
     - Этого при ней мы тоже не могли себе позволить, -  сказал  Фред,  умяв
тарелку. - Никаких тебе свиных сосисок, а то еще обидится. Вот уж не  думал,
что доживу до такого дня, когда порадуюсь, что ее  украли.  Надеюсь  только,
что попала она к тому, кто сумеет ее оценить.
     - Не сомневаюсь, - заметила Рози. - Положить еще?
     - Не откажусь, - сказал он. - Не знаю, в чем тут хитрость-то ли они мне
в новинку, то ли ты их так приготовила, то ли еще чего, но вкуснее сосисок я
в жизни не пробовал. Да привези мы ее в  Лондон,  нам  и  в  самых  шикарных
тамошних гостиницах не подали бы таких нежных сосисок, как эти.


В САМОМ  АДУ  НЕТ  ФУРИИ  СТРАШНЕЙ... "

     {... чем  отвергнутая женщина - ставшая поговоркой сокращенная фраза  из  известной  пьесы  Конгрива "Скорбящая невеста" (III, 8).}

Перевод. Макарова М., 1991 г.


     Стоило  Эйнштейну  объявить,  что
пространство отнюдь не бесконечно, как тут же и в Раю и  в  Аду  чудовищно
вздорожали  квартиры.  Множеству  мелких   непритязательных   бесов,   уютно
обжившихся в кромешных адовых глухоманях, пришлось покинуть родные  лачужки,
а купить новый клочок пространства при нынешних ценах им было совсем  не  по
карману.  Что  ж,  оставалось   только   эмигрировать.   Бездомная   нечисть
рассредоточилась по всяким обитаемым планетам; и вот,  примерно  год  назад,
глухой октябрьской ночью, через час после полуночи,  один  демон  прибыл  в
Лондон.
     Некоторые ангелы тоже были  вынуждены  эмигрировать,  и  по  случайному
совпадению один из них в ту же самую минуту  приземлился  на  той  же  самой
северной лондонской окраине.
     Вышеупомянутые существа сами могут выбрать, кем им стать, мужчиной  или
женщиной. Жизнь так устроена, что всякого, будь он хоть ангел, хоть  дьявол,
научит  понимать  что  к  чему,  и  посему  оба  гостя   решили   обернуться
молоденькими, двадцати одного года, женщинами. Коснувшись земли, демон  стал
некой Беллой Кимберли, жгучей брюнеткой, ангел же  превратился  в  не  менее
прекрасную белокурую Еву Андерсон.
     По свойственной их натуре неискушенности ангелы не способны  распознать
даже очевидное зло, а демонам вообще не дано понять,  что  такое  ангельская
добродетель. Как бы там ни  было,  наткнувшись  в  первую же секунду пребывания на улице Лаундс Крессент на Беллу, ангел  был
буквально очарован ярким и сильным дьявольским  характером,  а  исчадие  Ада
ощутило сладкое нетерпение, которое вызывает аромат поджаривающейся на углях
отбивной из агнца.
     Поздоровавшись,  обе  в  один  голос  стали  выяснять,  не  сдается  ли
поблизости подходящей квартиры. Посмеявшись  над  сходством  своих  проблем,
девушки решили поселиться вместе, деля  отныне  кров  и  судьбу.  По  мнению
Беллы, было несолидно врываться среди ночи в  чей-то  дом,  и  они  до  утра
бродили по парку Хэмпстед-Хит, обсуждая, куда лучше  устроиться  на  работу,
как весело они будут жить, сердечные тайны и, само собой, меню  предстоящего
завтрака.
     Тут же в  парке  они  подкрепились  в  небольшом  экспресс-кафе  яйцами
всмятку, а потом отыскали славную квартирку на третьем этаже  большого  дома
по Аппер-Парк-роуд. Затем они отправились наниматься на работу. Белла вскоре
устроилась преподавать танцы, а Еву, хоть и не сразу,  приняли  арфисткой  в
женский оркестр.
     Уладив  таким  образом  неотложные  дела,  они  принялись  наслаждаться
обычной для молодых девиц жизнью, то есть  непрерывно  болтать  и  хихикать.
Надо сказать, что от некоторых Беллиных высказываний Ева краснела до  корней
волос, но она уже успела полюбить свою черноволосую подругу, и самые  смелые
шутки казались ей  просто  неподражаемыми.  Они  поровну  поделили  ящики  в
комоде, часто спали на одной кровати, и если бы та и другая узнали, кого  им
привелось выбрать в подруги, все осталось бы  по-прежнему,  ведь  так  часто
ангел и демон  оказываются  под  одним  одеялом - иначе  наша  жизнь  была  бы
чертовски скучной.
     В этом же доме  жил  некий  студент,  предполагавший  стать  в  будущем
архитектором; он был немного старше Евы и Беллы, никого еще не любил и никем
серьезно не увлекался. Волосы у Гарри Петтигрю, так звали студента, были  не
слишком светлые и не слишком темные, как говорится, серединка-наполовинку.
     Деньгами он располагал небольшими и посему снимал  комнату  на  верхнем
этаже, что, впрочем, не  мешало  ему,  когда  он  допоздна  засиживался  над
учебниками, слышать доносящийся  снизу  прелестный  девичий  смех.  Студенту
очень хотелось спуститься и узнать, над чем это соседки так  хохочут,  но  у
него не хватало смелости.
     Известно, если уж в доме с молодым человеком завелись молодые  девушки,
рано или поздно они, конечно же, познакомятся. Однажды Белла  не  заперла  в
ванной комнате дверь, вероятно, потому, что в Аду нет  ни  ванн,  ни  ванных
комнат, ни, разумеется, запирающихся дверей.
     Это  произошло  в  воскресенье  утром;  облаченный  в   халат   студент
собственной персоной как раз прошествовал вниз, намереваясь принять  душ.  И
неожиданно,  благодаря  восхитительному  contretemps {Помеха (фр. ); здесь - недоразумение.},  ему  посчастливилось
увидеть именно то, на  что  желал  бы  взглянуть  всякий  приличный  молодой
человек. Тем не менее он в ужасном смущении ринулся прочь, ибо  не  имел  ни
малейшего представления о желаниях приличных молодых женщин.  Смущение  было
так велико, что он, не считая этажей, помчался к себе и, распахнув свою, как
он полагал, дверь, обнаружил за ней Еву  в  третьей  позиции  мюллеровского
комплекса для мышц живота и ни в чем более.
     Современные ангелы, то ли по их чрезвычайной наивности, то  ли  оттого,
что им привычны весьма необременительные небесные одежды, выказывают  подчас
куда меньше общепринятой  скромности,  нежели  питомцы  темной  силы,  любой
мужчина подтвердит это. Ева быстро, но не теряя присутствия духа, закуталась
в плед и сказала: - По-моему, вы чем-то расстроены. Не стоит так  огорчаться.
А что вы хотите?
     - Ничего, - пролепетал Гарри,  -  ничего  не  хочу.  Я  ошибся  дверью.
Огромное вам спасибо за то, что вы не сердитесь и не кричите.
     Они обменялись несколькими общими фразами. Гарри понял, что может  даже
пригласить новую знакомую на прогулку в парк. Ответить на приглашение Ева не
успела,  так  как  в  комнату  впорхнула  Белла  и,  задыхаясь  от   хохота,
воскликнула: - Ты не представляешь, что со мной сейчас было! - Тут она увидела
Гарри и замолчала в стыдливом, но явно лукавом смущении.
     Из-за ее смеха очаровательная сценка в ванной комнате воспринималась им
уже не так остро, за что он, конечно же, куда больше благодарил бы судьбу,
если б знал, к кому склоняла и от кого отвела его собственная  прихоть.
В подобных обстоятельствах, когда перед  глазами  молодого  человека  такого
склада, как Гарри, оказываются скрытые женским обличьем  ангел  и  демон,  в
пятидесяти, а то и в пятидесяти пяти случаях из ста он выбирает ангела, если
это и вправду достойный молодой человек и если ему дали немного подумать.
     Короче, тем  же  вечером,  когда  они  втроем  прогуливались  по  парку
Хэмпстед-Хит, Гарри наговорил Белле кучу приятных слов, слов,  и  только,  а
все его красноречивые взгляды достались одной Еве.
     Белла сразу почуяла опасность. А  она-то  надеялась,  сполна  вкусив  с
привлекательным  юношей  смертных  грехов,  отбыть  с  его  душой  в  родную
преисподнюю. За душу архитектора, тем более приверженца классического  стиля
Андреа Палладио, она рассчитывала получить прекрасную  виллу  неподалеку  от
самого удобного и престижного в Аду  района.  Представляете,  какое  горькое
разочарование почувствовал бездомный демон, его можно было сравнить  лишь  с
яростью отвергнутой женщины, коль скоро демону и женщине выпало на этот раз
сосуществовать в единой плоти.
     Видя, как Гарри день ото дня  все  больше  влюбляется  в  ее  белокурую
подругу, она решила дополнить троицу четвертым: им  оказался  некий  молодой
брюнет, не такой жгучий, как сама Белла,  с  которым  она  познакомилась  на
танцах и уже считала своим приятелем.
     Она как-то обронила, что  Еве  скоро  достанется  солидное  наследство.
Этого обстоятельства в соединении с упомянутыми Беллой светлыми  локонами  и
кротким нравом было достаточно, чтобы Валентине захотел  во  что  бы  то  ни
стало познакомиться с такой замечательной девушкой.
     - Можешь не суетиться, она на тебя все равно не клюнет, -  сказала  ему
Белла, - она уже по уши втюрилась в Гарри Петтигрю, которого, между прочим,
я раздобыла для себя, а не для нее. Вот если бы ты сумел  внушить  ему,  что
она и к тебе неравнодушна. Его величество такого оскорбления не переживет  и
мигом слиняет.
     Нельзя не отметить, что порой Белла употребляла на редкость  вульгарные
выражения, типичнейший дьявольский порок.
     Ее кавалер, которого она с такой ловкостью обрекла  на  муки  ревности,
очень  скоро  стал  щедро  одарять  ими  своего   соперника.   Например,   в
воскресенье, когда они уже вчетвером бродили по тенистому Кен-Вуду,  он  под
нехитрым предлогом заставил Беллу и Гарри замешкаться, а сам, как  только
извилистая лесная  тропа  в  очередной  раз  свернула,  поднял  руку,  якобы
намереваясь обнять свою спутницу. На самом деле он к ней даже не прикоснулся
(иначе бы ему здорово досталось), но Гарри, подойдя,  должен  был  заметить,
как торопливо отдернутая  рука  Валентине  только  что  обвивала  податливую
девичью талию.
     Несколько раз специально оставшись с Евой наедине, он выжидал, когда на
пороге появится Гарри, и с взволнованным  видом  от  нее  отшатывался.  Мало
того, услышав за дверью шаги соперника, он обязательно  причмокивал  губами,
беззастенчиво  подражая  звуку  поцелуя.  Однажды,  когда  Белла  уехала  на
выходные и Евы тоже не было дома, он додумался швырнуть к Еве в окошко  свой
носок.
     Вот тут Валентине явно перестарался. Ибо когда Гарри и Ева вернулись  с
прогулки, молодой человек был настолько ошеломлен  появлением  этого  носка,
что не мог больше скрывать свои страдания; поинтересовавшись (как  бы  между
прочим), кому принадлежит злополучный носок, он обрушил на нее целую  лавину
подозрений, терзавших его больше месяца, и  его  тут  же  стали  уверять  (о
счастье!), что он совсем, совсем не прав, уверять так горячо, так  искренне,
да еще с таким ангельским видом.
     За  уверениями  последовало  не  менее  восхитительное   примирение,
открывшее им, что их любовь близка к истинному совершенству. В сущности, для
достижения такового недоставало единственного компонента, который,  впрочем,
по мнению многих  авторитетных  философов,  немногих  отцов  церкви  и  всех
исключительно  молодых  влюбленных,  является  основным   и   без   которого
качественного  совершенства  достичь  невозможно.  Мужчины   всегда   жаждут
истинного совершенства, а ангелы непременно его достигают. Наша юная чета не
собиралась этих правил  нарушать,  и  после  нежнейших  препирательств  было
решено дождаться, когда все в доме уснут, и этой  же  ночью  в  спальне  Евы
непременно довести совершенство до нужной кондиции.  Разве  можно  достигать
совершенства без соблюдения приличий, спросят моралисты, но напомним им, что
в Раю не женятся и не  выходят  замуж,  и  с  будущими  архитекторами  такое
приключается крайне редко.
     Оказывается, в этот день, задолго до  назначенного  нашими  влюбленными
часа, вернулась Белла и  прямиком  отправилась  к  своему  сообщнику,  чтобы
обсудить с ним весьма смелые планы достижения их вожделенных целей. В  итоге
был выбран самый смелый. Дождавшись ночи, Белла проберется  к  Гарри,  а  ее
смуглый кавалер сыграет роль Тарквиния в спальне у Евы.
     К месту действия они двинулись уже за полночь. Стояла  кромешная  тьма,
ни луны, ни звезд; ни одного светящегося окошка, поскольку  все  жильцы  уже
легли спать; не было света и в комнате Гарри, поскольку не было его  самого;
не было света у Евы, поскольку у нее был Гарри.
     Белла, ничегошеньки не подозревая, поднимается к  Гарри  и,  никого  не
обнаружив, укладывается в его постель, надеясь порадовать хозяина  небольшим
сюрпризом.
     Немного погодя на сцене появляется и ее черноволосый напарник. Одолев с
грехом пополам лестницу, он останавливается у нужной двери и  слышит  чей-то
лепет: это юные влюбленные уже обменивались  восторженными  впечатлениями  о
наисовершеннейшем компоненте совершенства. Подумав, что это еще второй этаж,
Валентине идет дальше, открывает  дверь  в  комнату  Гарри  и  в  абсолютной
темноте атакует Беллу, она же, восхищенная  его  боевым  пылом,  убедительно
дает понять, что готова покориться завоевателю.
     Прошло несколько часов, добро насладилось счастьем, поистине  достойным
добродетели,  а  зло  получило  взамен  суррогат,  который,  собственно,   и
заслужило.
     Когда забрезжило утро, наш милый Гарри  трогательно  поблагодарил  свою
возлюбленную, уверяя, будто она настоящий  ангел  и  теперь  он  знает,  что
такое Рай.
     Ну а Белла и  ее  приятель  тем  временем  осыпали  друг  друга  вместо
ласковых слов проклятьями. Однако у них хватило благоразумия  признать,  что
хороший суррогат все же лучше,  чем  ничего,  и  были  они  уверены,  что  в
спасительной  темноте  всегда  смогут  продлевать  сладкий  обман,  но  это,
подозреваю я, не совсем им удалось.


КАРТЫ ПРАВДУ ГОВОРЯТ

Перевод. Муравьев В. , 1991 г.

     Васкальская система - надежнейший, новейший и самый
научный способ гаданья на картах. Правда, гадать можно  только  другим,  а
своя судьба не разгадывается; но это, кажется, недостижимо никаким способом.
Во всех же прочих отношениях Васкальская система промашки не дает.
     Одна женщина усвоила на досуге начатки Васкальской системы и  погадала
мужу на кухонном столе после завтрака. Карты предрекли, что если он вздумает
прикатить домой между тремя и пятью часами, пополудни, то ему  не  миновать
злополучного столкновения и в лучшем случае сильной травмы. Теперь он   все
время просит жену раскинуть на него карты и никогда не  возвращается  раньше
того часа, какой она  признает  благоприятным.  Травмирована  буквально  вся
округа, за исключением мужа: тот разъезжает как ни в чем не бывало.
     Одна юная  девица,  обладательница  Васкальского  диплома  с  отличием,
погадав, предупредила свою младшую сестру, что  нынче  вечером  той  суждено
утратить нечто, принадлежавшее ей всю жизнь, по  вине  высокого  брюнета,  и
хотя эта утрата сначала будет ощущаться болезненно,  в  конечном  счете  она
принесет счастье и исполнение  надежд.  В  самом  деле,  упомянутая  младшая
сестра вечером помчалась  сломя  голову  на  свидание  с  первым  попавшимся
кавалером и в спешке забыла запереть за собой дверь. Высокий и вороватый
брюнет проник в незапертый дом и похитил подаренное ей на  зубок  ожерельице
дутого жемчуга, а ей удалось так облапошить страховое агентство, что она  получила  за  него мало сказать втрое и купила себе на эти деньги бриллиантовую брошку, которой прельстился, приняв бриллианты за  настоящие,  мистер  Джерри  Хоррабин,  ее теперешний жених.
     Мистер Брустер, изучив Васкальскую систему едва ли наполовину,  погадал
жене - и вышло,  что  она  зря  настаивает  на  том,  чтобы  вечером  пойти  в
театр: спектакль будет дерьмовый. Она, однако, настояла на своем, и спектакль
оказался дерьмовый.
     Убежденная этими и тьмой других  разительных  примеров,  Майра  Уилкинс
решила, что не прогадает, если изучит Васкальскую систему. У нее был великий
замысел: она собралась поставить жизнь на карту. Она  рассудила,  что  раньше
или позже среди несметного множества ее молодых клиентов подвернется  такой,
которому выпадет впереди, как  снег  на  голову,  огромное  состояние.  Она,
конечно, не станет смущать этого  счастливца  и  открывать  ему  будущее,  а
просто предостережет его против коварных дам  червей  и  бубен  и  как  бы
невзначай обратит его мысли к вальяжной пиковой даме: Майра была брюнетка.
     Она окончила курсы гадания с высшим отличием и подыскала  себе  закуток
на  нью-йоркской  окраине  над  заведением   знакомой   танцмейстерши.   Она
подозревала, что молодые люди,  берущие  уроки  танцев,  особенно  озабочены
своим будущим, и рассчитывала на них как на готовую клиентуру.
     Сбережений у Майры было совсем немного, и все они ушли  на  обстановку:
понадобились бисерные занавеси, чародейские стеклянные шары, статуэтки Будды
и прочее барахло, внушающее посетителям доверие  к  гадалке.  Брала  она  за
сеанс очень дешево, чтобы клиент шел косяком и  будущий  миллионер  попался в
сети как можно скорее.
     Она   тасовала   и   раскладывала   засаленную   колоду,   предсказывая
нескончаемой  веренице  неразличимых  молодых   людей   будущее   столь   же
невзрачное, как и прошлое, каковым всякое будущее  со  временем  становится.
Обогащение никому не грозило; и все это стало  похоже  на  пасьянс,  который
никак не сходится. Будущие доходы  клиентов  предзнаменовала  обычно  двойка
бубен; зато труды и хлопоты нависали длинными мастями треф и пик.
     Месяцы выстраивались в годы; толстый слой пыли заволок стеклянные шары и
бронзового Будду. Майра оставалась при своем пиковом интересе, и ее  мечты  о
богатстве, сточившись, как старый  нож,  с