. В ожидании концерта
мальчишки и девчонки толклись в коридоре у дверей зала.
   К Сер„же и Наташе подошла Татьяна Михайловна.
   - Как настроение? - поинтересовалась она.
   - Бодрое, - сказала Наташа.
   - Спасибо, - сказал Сер„жа.
   - Кстати, могу выдать небольшую тайну, - сообщила Татьяна Михайловна.
- Ради праздника.  Нелли Ивановна требовала для тебя,  Сер„жа,  строгого
выговора, но мы с Анатолием Афанасьевичем убедили ее, что не надо.
   - И она согласилась? - с большим сомнением спросил Сер„жа.
   Ну...  как видишь.  Хотя поведение тебе,  конечно,  придется снизить.
"Примерного" уже не будет, только "удовлетворительное".
   Сер„жа засмеялся.
   Татьяна Михайловна удивилась:
   - Разве я сказала что-нибудь смешное?
   - Ну,  Татьяна Михайловна,  вспомните:  когда  у  кого  из  нас  было
"примерное" поведение? Разве что у девчонок, да и то не у всех.
   - Да... Народ вы очень уж беспокойный.
   - Зато  веселый,  -  заметила Наташа.  -  Иногда плакать надо,  а  мы
смеемся.
   - Ты о чем это, Лесникова?
   - О  Стасике Грач„ве.  Он такой счастливый сегодня.  Отец не отлупил,
вот он уже и скачет от радости.
   Татьяне Михайловне,  видимо,  не хотелось говорить о  грустных вещах,
она  изменила разговор.  Поглядывая на  левый  Сер„жин рукав  с  голубой
нашивкой и золотым капитанским угольником, она спросила:
   - Это  у  вас  такая  форма  в  клубе?  Красиво.  Только почему такое
странное название?
   - Это испанское слово, - объяснил Сер„жа.
   - Я понимаю. Но разве не нашлось русского?
   - А  что  такого?  Есть,  например,  студенческий  строительный отряд
"Гренада". Я с ним летом встречался. Тоже испанское название. -
   - "Гренада" -  это другое дело, - возразила Татьяна Михайловна. - Про
Гренаду песня есть.
   - Про "Эспаду" тоже есть песня, - сказала Наташа.
   Сер„жа удивленно посмотрел на нее, но спрашивать не стал.
   Они прошли в  зал.  А через несколько минут на сцену вышел Кузнечик с
гитарой. Шестиклассники зашумели, зааплодировали.
   Павлик  Великанов  поправил  перед  Генкой  микрофон.   Кузнечик,  не
дожидаясь тишины, ударил по струнам. И тишина пришла сама, сразу.
   Не  успел  Сер„жа научить Кузнечика песне про  горниста и  всадников.
Генка пел  ту,  старую,  про  летчика.  Но  сейчас в  этой песне,  кроме
знакомых слов, Сер„жа услышал новые:

   Прощаясь,
            он шпагу, как надо,
   Братишке сделать помог.
   Испанское слово "эспада"
   По-нашему значит "клинок"...

   Пока рассветы багряны,
   Пока покой не настал,
   В ребячьих клинках
                     деревянных
   Пусть крепнет упругая сталь...


                                   9

   После каникул стал падать замечательный пушистый снег,  и  за два дня
пришла зима.  Правда,  потом наступила оттепель,  но и это было здорово:
снег  набух,  сделался липким.  Каждую перемену в  скверике перед школой
реяли стаи тугих снежков. Снежки разбивались на стенах и дверях влажными
сырыми звездами..  Изредка звенели выбитые стекла.  С тех давних времен,
как в  школах вместо бычьих пузырей и  слюды появились настоящие стекла,
их время от времени разбивают.  Иногда виновник признается сам и  сразу.
Иногда его просто не отыскать.  А  иногда известно,  что виновник где-то
рядом,  но  кто  именно,  угадать  нельзя.  Тогда  на  классном собрании
начинается долгий и  безнадежный разговор с  призывами "найти мужество и
признаться".  Однако виноватый чаще всего считает это  не  мужеством,  а
глупостью и  помалкивает.  Помалкивает и класс,  потому что с давних пор
известно:  выдавать товарища -  свинство.  Тогда  остается один  выход -
взять класс измором.
   Именно так и решила поступить Нелли Ивановна.  Она заявила, что умрет
на пороге класса,  но не выпустит ни одного, пока не узнает, кто высадил
стекло рядом с форточкой.
   Класс молчал.  Скорей всего, никто и в самом деле не знал виноватого.
Стекло выбили снаружи, а снежки в ту перемену летали тучами, и попасть в
открытую форточку старались не только второклассники.
   Все это Нелли Ивановна слышала от  ребят уже много раз.  Но  в  ответ
заявляла,  что,  поскольку стекло выбито,  значит, виновник существует и
должен понести наказание.  Только трех заревевших девчонок она милостиво
отпустила - они-то явно были ни при чем.
   Остальные не ревели и не признавались.  Класс сидел.  Осенние сумерки
за окном превратились в  сплошную темноту.  Снег растаял,  и  земля была
черной, а небо - беспросветным.
   В  классе у  Сер„жи кончился шестой урок.  Сер„жа вышел  в  коридор и
увидел Наташу.
   - Просто безобразие,  -  сказала она.  -  Нелюшка ребят не отпускает.
Стаська теперь ни  за что один домой не пойдет,  он же трусишка.  А  мне
скорей домой надо, маме помогать. Скоро гости придут.
   У  дяди Игоря был  сегодня день рождения.  И  папа,  и  тетя Галя,  и
Маринка собирались в гости к Лесниковым.  И Сер„жа, конечно. Сразу после
уроков.  Только сначала он хотел забежать к Генке,  который сидел дома с
ангиной и даже петь не мог, бедняга.
   - Ладно,  Генке я позвоню,  объясню,  -  сказал Сер„жа.  -  Ты иди. Я
Стаську дождусь, и мы пойдем. Не будет же она их до ночи держать.
   - Надо бы  мне  зайти спросить,  когда их  отпустят,  -  нерешительно
сказала Наташа. - Я ведь все-таки у них сейчас вожатая. Но бесполезно. Я
с Нелюшкой за эти дни уже два раза поругалась.
   - Ну и нечего третий раз ругаться. Иди домой.
   Наташа ушла,  а Сер„жа устроился на подоконнике напротив второго "А".
Вытащил  из  портфеля  книгу  "Архитектура  средневековья".  Книга  была
старая, тяжелая. Он сегодня увидел ее в шкафу, в кабинете истории, и под
честное слово на два дня выпросил у доброй исторички Анны Валентиновны.
   Сер„жа разглядывал иллюстрации и все больше огорчался. По сравнению с
прекрасными рыцарскими  замками  на  книжных  гравюрах  его  собственный
пенопластовый макет казался примитивным и нелепым.
   Проходил мимо директор. Сер„жа вскочил с подоконника.
   - Что читаешь?  -  спросил Анатолий Афанасьевич и взял книгу.  - Ого,
серьезная вещь. Интересуешься или случайно?
   - Интересуюсь. Немного.
   - Молодец. А почему здесь сидишь в одиночестве?
   - Жду, - сердито сказал Сер„жа. - Все того же Грач„ва. Учительница их
не отпускает, а он сейчас один забоится домой идти.
   В коридор доносился громкий голос Нелли Ивановны.  Директор осторожно
приоткрыл дверь и шагнул в класс.
   Через три минуты ребятишки,  радуясь долгожданной свободе,  вырвались
из дверей. Стаська увидел Сер„жу и заулыбался.
   - Ну что, нашли преступника? - спросил Сер„жа.
   - Не-е... Сказали, что потом.
   Сер„жа и  Стасик с  ребятами вышли  из  школы.  Пришлось делать крюк,
чтобы хоть  некоторых развести по  домам.  Сначала с  ними  шла  большая
компания, но один за другим второклассники уходили в подъезды и калитки.
Наконец, кроме Стасика, остался только один мальчик. Это был тот крупный
кареглазый парнишка, который в сентябре сказал про Стасика, что он им не
товарищ.
   - Ты где живешь? - спросил Сер„жа.
   Ответил Стасик:
   - Рядом с нашим домом, на углу. Он в большом доме живет.
   - Вместе домой ходите?
   - Вместе, - сказал мальчик. Его звали Валера.
   - Ну вот, - усмехнулся Сер„жа. - А говорил, что не товарищи.
   - Мне сказали, чтобы я над Грач„вым шефство взял, - объяснил Валера.
   - Кто сказал?
   - Новая вожатая. Ее Наташа зовут.
   Стасик свернул в Походный переулок. Валера за ним.
   - Вы куда? - удивился Сер„жа. - Вы разве здесь ходите? По Октябрьской
же лучше: там сухо и фонари.
   - Там  канаву роют для труб,  -  объяснил Валера.  -  Все перекопали.
Просто шею можно сломать.
   Сер„жа не любил Походный переулок.  Ничего особенного в этом переулке
не было: домики с палисадниками, газетный киоск на углу. Но когда Сер„жа
был  в  первом классе,  он  видел,  как  мотоциклист сбил  здесь собаку.
Большая рыжая собака лежала на краю дороги мертвая,  вся в крови...  И с
тех пор Сер„жа старался по этому переулку не ходить.
   Но делать нечего, они пошли.
   Фонарей не было,  свет падал только из окошек.  И  лишь сейчас увидел
Сер„жа,  что небо очистилось и сверкают,  будто отмытые, звезды. Белые и
голубые.  Он  шел позади ребят,  запрокинув лицо,  и  видел все больше и
больше звезд, целые миллионы. Они светлой пылью проступали в черноте.
   Переулок уже кончался, впереди горели фонари. Сер„жа опустил голову и
тогда увидел троих ребят.  А  потом четвертого -  он  догонял остальных,
спешил от закрытого киоска.
   Они шли навстречу.  В  их ленивой и развинченной походке была скрытая
угроза. Стасик остановился. И Валера.
   - Это, кажется, Киса, - шепотом сказал Стасик. - Пойдемте назад.
   Сер„жа ощутил в груди неприятный холодок.  Но он подтолкнул Стасика в
спину.
   - Идите, не бойтесь. Что за Киса?
   - Он  в  новом доме живет,  его раньше не было.  Он в  седьмом классе
учится, только не в нашей школе.
   "Что раньше не было,  я и сам знаю,  -  подумал Сер„жа.  -  Развелись
всякие Кисы..."
   - Киса - не тигр. Чего вы дрожите? - сказал он как можно беззаботнее.
   - Он у ребят деньги отбирает,  -  объяснил Валера.  -  Он хулиган. По
нему плачет колония.
   - Идите,  -  сказал Сер„жа.  И подумал:  "Малышей не тронут. Не звери
же".
   Четверо неизвестных приближались.  Самый  высокий сказал  тонким,  но
хрипловатым голосом:
   - Остановитесь-ка. Дело есть.
   - Ну?  -  сказал Сер„жа,  и ему стало по-настоящему страшно.  Это был
обыкновенный липкий подлый страх, от которого слабеют ноги.
   - Скажи  ему.  Киса,  -  нетерпеливо прошептал самый маленький,  чуть
пониже Сер„жи. - Скажи...
   - Денежки есть?  -  поинтересовался длинный Киса.  У  него получилось
мягко, почти, ласково: "денюшки".
   Сер„жа не  видел в  темноте их лиц.  Он различал только фигуры.  Трое
стояли тесной группой, четвертый чуть в стороне.
   "Вот так, - подумал Сер„жа. - Опять их четверо. Это тебе не на совете
других ругать за трусость".
   Это не  на совете...  И  не на фехтовальной дорожке,  где противник -
твой товарищ,  а кругом строгие судьи...  И не во сне, когда вражьи пули
бьют в тебя безвредно, как дождевые капли...
   "Эх, Нока бы сюда", - подумал он.
   Страх не уходил.  Но Сер„жа знал, что пусть хоть до смерти изобьют, а
карманы выворачивать он не даст и не побежит без боя. Да и как побежишь,
когда Стаська с Валеркой здесь? Не бросишь.
   Стараясь, чтобы не дрожал голос, он сказал:
   - Валера, Стасик, идите домой. Я тут сам разберусь...
   "Если они уйдут,  можно пробиться, - думал Сер„жа. - Дам Кисе головой
вподдых,  а  пока они будут мигать,  выскочу на  светлую улицу.  Там они
побоятся лезть".
   - Стоп,  козявки!  Ни с места,  - угрожающим шепотом приказал Киса. -
Гусыня, присмотри.
   Ага,  значит, этот тип в спортивной шапке с помпоном и есть Гусыня...
Раньше встретиться не  пришлось.  После  того  случая с  Митей  Сер„жа и
Кузнечик, прихватив Нока, два вечера искали компанию Лысого и Гусыни, но
те не появлялись на улице. А теперь - вот он!
   Гусыня  взял  Стасика и  Валеру за  воротники,  подвел и  прислонил к
телеграфному столбу.
   - Стойте и не дышите, головастики. Худо будет...
   Он,  видимо,  был уверен, что страх совсем парализует малышей, и даже
не оглянулся.
   Стасик замер,  и  в  полоске света,  падавшей из окна прямо на столб,
Сер„жа видел его бледное, с полуоткрытым ртом личико. В глазах у Стаськи
были ужас и покорность.
   Валера  тоже  на  секунду притих,  но  вдруг  рванулся и  бросился из
переулка к свету.
   - Кеша! - тонко заголосил Киса. - Верни гада!
   Тот,  кто стоял в  стороне,  кинулся было за Валерой,  но не догнал и
дернулся.
   - Черт с  ним,  -  решил Киса.  -  Мы тут быстро...  -  И обратился к
Сер„же: - Ну как насчет денежек?
   - А ты что,  взаймы их мне давал?  -  скручивая в себе страх,  сказал
Сер„жа.
   - А как же!  -  обрадовался Киса. - Давал, конечно. Вчера. Три рубля.
Отдашь?
   - Да ты не бойся,  -  успокоил Гусыня.  -  Бить не будем, если будешь
хороший. Мы же вежливые.
   Тот,  кто бегал за Валеркой, по-прежнему стоял в стороне, а маленький
был рядом, но молчал и опасливо вертел головой.
   - Ну-ка,  раздвиньтесь,  мне идти надо,  -  сказал Сер„жа.  -  У меня
времени нет.
   - У него времени нет! - подхватил Киса. - Вы слышите? Кеша, проверь у
него карманчики, и отпустим человека, ему некогда.
   Тот, кого называли Кешей, недовольно обернулся.
   - Я же просил не втягивать меня в подобные истории...  И Сер„жа узнал
по голосу Сенцова!
   - Сенцов!  -  сказал он,  забывая на миг о страхе.  - Надо же! Быстро
отыскал новых друзей.
   - Почему новых?  - хладнокровно отозвался тот. Он, видимо, еще раньше
узнал Сер„жу.  -  Старых друзей у  меня и  не было.  В  вашем зачуханном
клубе, что ли, друзья?
   - На что надеешься?  -  спросил Сер„жа.  -  Избить вы меня можете,  а
убить не убьете. Завтра все равно все узнают, какой ты подонок.
   - А  какие у тебя ко мне претензии?  Я тебя,  кажется,  не трогаю.  А
кроме того...
   - Никто  ничего  не  докажет,  -  снисходительно объяснил Киса.  -  А
поэтому стой и не возникай.
   - Докажут, - сказал Сер„жа.
   - Кто? Может, этот ребеночек? - Киса кивнул на Стасика. - Он не будет
на нас наговаривать, он хороший мальчик. Верно, Стасик? Мы с ним друзья.
Хы-ы...
   Сер„жа  увидел,  как  Стасик  заморгал  и  зашевелил  губами.  Словно
ответить хотел.
   - А если и докажут,  что будет? - насмешливо спросил Киса. - Сводят в
учительскую,  скажут,  что нехорошо так делать. Вон Гусыню каждый день к
директору таскают, а он веселый.
   - Пусть карманы покажет, - мрачно потребовал Гусыня.
   На что они надеялись? Ну да, они не понимали, что бывают вещи сильнее
страха.  Что  можно бояться и  все  равно стоять прямо.  Потому что есть
эмблема с конниками и солнцем,  есть друзья, рапиры, слова клятвы. Песни
Кузнечика,  всадники "Гренады".  И  где-то далеко -  маленький Алехандро
Альварес Риос,  которому грозят пули. И красный галстук, который, выходя
из  школы,  не прячешь в  карман,  как эти подонки.  И  золотой угольник
капитана...
   В двух шагах от светлых домов,  от тысяч веселых и справедливых людей
из случайной темноты выползли эти поганки и думают, что они хозяева!
   - Дураки  вы,  -  сказал Сер„жа.  -  Вы  думаете,  на  вас  управы не
найдется?
   - Милицией пугаешь, гад? - прошипел Гусыня. - Не пугай, мы там были -
и ничего, так же дышим.
   - Значит,  никто вам не  страшен?  -  с  насмешкой спросил Сер„жа.  -
Значит, вы сильней Советской власти?
   Киса хихикнул:
   - Это ты - власть?
   - Я не власть. Но она за меня, а не за вас. А вы - плесень.
   В ту же минуту в глазах у Сер„жи вспыхнули желтые огни,  и от удара в
лицо он  отлетел на палисадник.  Острые концы реек больно уперлись ему в
спину. Палисадник был шаткий, он прогнулся под Сер„жей, и несколько реек
отскочили от нижнего бруса. Чтобы не упасть, Сер„жа схватился за одну из
них... Рейка подалась и осталась в руке.
   И в ту минуту, когда Сер„жины враги думали, что он сломлен, побежден,
уничтожен,   в   нем  вспыхнула  мгновенная  радость.   Радость  силы  и
уверенности.
   До  сих  пор он  не  думал об  оружии.  Но  сейчас,  ощутив под рукой
деревянный брусок,  он вспомнил все,  что надо:  Олега с рапирой, свечи,
серебристый вихрь клинка.  Вспомнил, как сам на пустыре длинной линейкой
рубил колючие головки на высоких кустах репейника. Это было как вспышка.
Он оттолкнулся левым локтем и кинулся к врагам...
   Киса ойкнул и  отскочил,  ухватившись за кисть правой руки.  Обратным
движением Сер„жа  сбил  Гусыню,  который оказался справа:  концом рейки,
зажатой в  ладони,  как  рукоять,  Сер„жа ударил его в  подбородок.  Тот
схватился за  лицо,  заскулил,  медленно сел  на  корточки и  уткнулся в
колени,  но  это  Сер„жа увидел уже после.  А  сначала он  развернулся в
сторону Сенцова.  Осторожный Сенцов успел отскочить заранее, но при этом
неудачно повернулся спиной.  Сер„жа прыжком догнал его и  от души врезал
по лопаткам.
   - Я  тебя трогал?!  -  заорал Сенцов,  изгибаясь.  Самый маленький из
ребят прыгнул на дорогу и поднял что-то с земли. Наверное, камень. "А он
не трус", - мельком подумал Сер„жа и повернулся в сторону Кисы. Младшего
противника он  не боялся:  знал,  что подойти он не решиться,  а  камнем
сгоряча попасть трудно. Другое дело Киса... Но Киса по-прежнему держался
за  руку.  То  ли  удар был силен,  то ли Киса обалдел от стремительного
отпора.
   У Сер„жиной головы прошелестел камень.
   - Ты  мне  еще покидайся!  -  пригрозил Сер„жа.  Перехватил поудобнее
рейку, поднял портфель и сказал Стасику: - Пошли.
   Сердце у него бухало и колени вздрагивали, но это был уже не страх, а
возбуждение боя. И тут он услышал взрослый голос:
   - Это шо же такое?
   "Сейчас побегут", - подумал Сер„жа. Но враги его не двинулись. Только
Гусыня поднялся, все еще держась за подбородок.
   Сер„жа   разглядел,   что   взрослый  человек   был   невысокий,   но
широкоплечий.  В короткой куртке,  плоской фуражке и сапогах. И, судя по
голосу, молодой.
   - Так шо же случилось? За что ты побил этихь хоро-шихь мальчиков?
   Он то ли старался говорить "по-одесски", то ли просто не очень владел
языком. "Кажется, пьян", - понял Сер„жа.
   Но  все-таки это был взрослый человек.  Не будет же он заступаться за
хулиганов.
   - Они  сами  полезли,  -  возбужденно сказал Сер„жа...  -  Понимаете,
деньги им понадобились. Четверо на одного. Рыцари...
   - Ай-яй-яй, - насмешливо произнес человек.
   Младший мальчишка прошептал с опаской и почтительным восторгом:
   - Это Гаврик...
   - Молчи,  дубина! - злым шепотом оборвал его Киса. И жалобным голосом
объяснил:
   - Мы его по-хорошему попросили, а он дерется.
   - Ай-яй-яй...   -   снова  сказал  Гаврик,   и  Сер„жа  ясно  услышал
издевательскую нотку.  -  Тебя попросили,  а ты дерешься...  А ведь люди
по-хорошему просят.  И не один, а целый коллектив... Тебя в школе учили,
что    коллективное   важней   личного,    а?    Что    же    ты    себя
про-ти-во-по-став-ля-ешь? А? Нельзя. А еще, наверное, пионер... А?
   И вдруг совсем другим голосом, резким и злым, он сказал:
   - А ну брось палку и топай сюда, ты... - И он произн„с грязное слово.
   И выдернул из кармана руку.
   Может быть, случайно, а может быть, нарочно этот Гаврик протянул руку
в  полосу света,  и  Сер„жа увидел на  его  полураскрытой ладони плоский
широкий нож.
   Стасик громко заплакал. Сер„жа машинально закрыл грудь локтем.
   В  этот миг  он  понял,  что  если промедлит хоть полсекунды,  то  не
справится с собой. Бросится бежать, изнемогая от страха за себя.
   А Стаська?
   Рейку  Сер„жа  держал  концом  вниз.   Рука  фехтовальщика  сработала
молниеносно.  Снизу  вверх,  из  третьей позиции,  он  ударил по  оружию
противника.  Вернее, по его руке. Нож серебряной рыбкой взлетел в полосе
света и воткнулся в столб в метре над головой Стасика. Стасик шарахнулся
вбок.
   - Ай! - как-то по-детски сказал Гаврик.
   Но он оставался здоровым,  сильным, опасным. И, вливая всю свою силу,
страх и ненависть, Сер„жа врезал ему по коленям.
   Гаврик  упал  на  четвереньки,   а  Сер„жа,  не  сдержав  отвращения,
замахнулся еще раз...
   И  тут его будто опять ударили в  лицо.  Он зажмурился и снова открыл
глаза. С трех сторон широкими светлыми конусами били фонарики.
   - Всем на месте! - прозвучал очень громкий голос.
   А второй голос, тоже громко, спросил:
   - Кто Каховский?
   - Я, - сказал Сер„жа.
   Блеснуло золото на красных околышах.
   Кто-то крикнул:
   - Куда? Я сказал - быть на месте!
   - Я же случайно здесь... - Это жалобно произнес Сенцов.
   Тот же голос, уже мягче, сказал:
   - Если случайно, зачем бежать? Свидетели будут нужны.
   Гаврик медленно поднимался с  земли.  Лучи фонариков уперлись в него.
Сер„жа  увидел  бледное  лицо  с  большим  перекошенным ртом  и  темными
впадинами глаз.
   - Батюшки мои!  Гаврилов!  - совсем не по-военному воскликнул один из
мил