реступал и повизгивал: нагретые доски обжигали лапы.
   - Не ходи босиком, - мельком сказал Алексей Борисович.
   Нок обиделся и ушел в тень высокого кормового люка.
   Катер  был  ниже  баржи.  Алексей Борисович перегнулся через  борт  и
позвал:
   - Эй, на крейсере!
   Из рубки выбрался широколицый веснушчатый парень. И заулыбался.
   - Володя!   -   воскликнул  Алексей  Борисович.  -  Ну,  как  я  рад!
Здравствуй...  Сер„жа, это капитан Володя. Он прошлой весной снял меня с
необитаемого острова,  на  котором  я  оказался  из-за  происков местных
браконьеров. Я там почти сутки добросовестно играл роль Робинзона.
   - Да вы и сейчас,  мне кажется,  товарищ Иванов,  вроде Робинзона,  -
смеясь,  проговорил Володя.  -  Хоть на что могу спорить,  что до города
транспорт ищете. Только не один вы сейчас Робинзон, а с Пятницей. Ага?
   - Угадал.  Насчет транспорта.  А  насчет Пятницы -  это ты зря.  Мы с
Сергеем равноправные попутчики.
   - Да  я  не  к  тому...  Я  про Пятницу вспомнил,  потому что сегодня
день-то как раз пятница.
   - Ну-ну, вы опять путаете, мой капитан. Сегодня четверг.
   - Вот уж тут-то я,  товарищ Иванов, не путаю, - заупрямился Володя. -
Я  здесь стою как  раз  потому,  что  пятница.  Витька,  это  наш  новый
моторист,  взял на пятницу билеты в цирк на семь вечера, а к семи нам не
успеть.  Мы  на  базу,  в  Решетниково,  запчасти отвозили,  да  там нас
проманежили.  Вот он и побежал звонить в город,  девушке своей, чтобы не
волновалась. Тут рядом водоразборная станция, а на ней телефон есть...
   - Ч-черт,  -  сказал Алексей Борисович.  -  Как  же  это  я?  Неужели
пятница? Сергей, что же ты молчал?
   - Ну,  Алексей Борисович,  вы же не спрашивали, какой сегодня день. А
разве обязательно надо, чтобы четверг?
   - Да в  том-то и  дело.  Я  же в  студенческом отряде корреспонденцию
заказал,  чтобы ребята написали про свою работу.  Завтра они должны ее в
редакцию привезти.  Договорились,  что обязательно завтра.  А редакция в
субботу не работает... Ах, братцы, старая перечница я стал. Склероз.
   - Да  что  вы,  товарищ Иванов,  -  снисходительно утешил  Володя.  -
Склероза у  вас  нет.  Это у  вас,  извините уж,  просто характер такой.
Помните,  когда я  вас  с  острова снимал,  вы  там свою сумку оставили.
Пришлось назад поворачивать...  А  я  вам вот что посоветую.  Вы сходите
сейчас на водоразборку да звякните по телефону в колхоз,  объясните, как
и что.
   - А вы подождете?
   - А чего ждать? Это же рядом, шагов триста. Идите вниз по берегу, там
деревянный дом да кирпичная будка.  Увидите... А, вон Витька идет! Вить,
работает телефон?
   - Работает,  -  буркнул  хмурый  долговязый Витька.  -  Лучше  бы  не
работал. Она мне знаешь каких вещей наговорила...
   - Ну ничего.  Может,  еще успеем. Хотя бы на второе отделение. Только
вот товарищ корреспондент сходит в колхоз позвонит, и мы сразу врубим на
всю катушку.
   - Я бегом, - заторопился Алексей Борисович.
   - Да вы не спешите,  товарищ,  - скучным голосом сказал Витька. - Мне
лично,  по  крайней мере,  спешить некуда.  Раз уж она сказала,  чтоб на
глаза не показывался, это, значит, на три дня, не меньше.
   - Да-а... - сочувственно протянул Алексей Борисович. - Ну, я все-таки
поспешу.   Ты,   Сер„жа,  подожди,  я  мигом.  Кажется,  кончаются  наши
приключения... Э, Сергей, да что с тобой?
   А Сер„жа стоял с опущенными руками и всем своим видом словно говорил:
   "Ну,  что же делать, если я такой никудышный, неудачливый, несчастный
и бестолковый?"
   - Что случилось, Сер„жа?
   - Брюки-то я забыл,  -  шепотом сказал он. - Остались на скамейке. На
спинке висят.
   - Тьфу ты...  Да ладно, Сергей. Неужели они тебе так уж нужны? Велики
ведь они тебе. И порваны к тому же. Разве что клеймо интересное...
   - Да  не  клеймо...   Там  же  письмо  в  кармане  осталось.   Найдет
кто-нибудь, читать будет.
   - Досадно.  Ну,  а,  в общем-то, что в нем особенного, в этом письме?
Пусть читают.
   - А еще там в кармане карточка. Мамина, - совсем тихо сказал Сер„жа.
   - М-да...
   И больше Алексей Борисович ничего не сказал. А что скажешь?
   Сер„жа тоже молчал.  Он ясно представил,  как чужие любопытные пальцы
выворачивают карманы,  вытряхивают медяки,  нащупывают  и  разворачивают
письмо...  А потом достают записную книжку, шелестят листками. Падает на
скамейку снимок.  Ведь никто же не знает,  что это его,  Сер„жина, мама.
Это для него мама,  а для других -  просто незнакомая,  чужая женщина. И
бросят ненужную карточку в траву... Сер„жа наклонился над бортом баржи.
   - Товарищ капитан,  -  звенящим голосом сказал он Володе.  -  Я очень
быстро сбегаю. Можно, а? Я бегом. Тут же недалеко!
   - Да что случилось-то? Товарищ Иванов? - забеспокоился Володя. - Чего
это парнишка расстроился?
   - Имущество кой-какое забыли на станции,  - виновато объяснил Алексей
Борисович. - Ну, не везет как по заказу.
   - Да пусть малец сбегает,  - сказал моторист Витька. - Это же дело-то
пустяковое:  туда  и  обратно  километра  три,  не  больше.  За  полчаса
обернется. А нам теперь и подождать можно, чего уж...
   - Подождем, - решил Володя.
   - Жми, Сергей, - сказал Алексей Борисович. - Собаку возьмешь?
   - Нет, придержите ее, пожалуйста. Один я быстрее... По правде говоря,
он опасался, что вдруг на станции появятся поселковые ребята и предъявят
на Нока права. Лучше не рисковать.
   Он прыгнул на сходню, на берег и помчался так, что трава засвистела у
ног.
   Алексей  Борисович удержал  за  ошейник встревоженного пса  и  сказал
Володе:
   - Славный парнишка...  Вот сегодня утром я еще и не знал, что есть он
на свете. А сейчас будто вместе тысячу верст прошагали.
   - Пацаны -  они  народ такой.  К  ним  привязываешься,  -  согласился
Володя. - Я прошлым летом две смены вожатым в лагере работал, от райкома
комсомола.  А  потом отказался.  Потому что как начинают разъезжаться по
домам - будто от сердца отдираешь.
   Алексей Борисович кивнул и  отвернулся.  У  него болели глаза:  перед
этим он смотрел вслед Сер„же, а тот убегал в сторону солнца. Чтобы глаза
отдохнули от блеска,  Алексей Борисович стал смотреть на северный берег.
Там были луга,  пестрые домики,  синий бор на горизонте,  а  перед ним -
кудрявый березовый лес.  За  тем лесом прятался лагерь,  где начальником
Совков Тихон Михайлович.
   Из  леса  выскочил серовато-голубой  "газик" и  запылил по  дороге  к
мосту.
   - Однако...  -  сказал Алексей Борисович.  -  Володя!  Нет ли у  тебя
бинокля?


                                   10

   Еще издали, с пригорка, Сер„жа увидел, что брюки по-прежнему висят на
спинке скамьи. Осталось пробежать немного, перепрыгнуть заросшую канаву,
проскочить кустарник - и вот скамейка.
   Он перепрыгнул канаву. Но когда перед ним оказались кусты, оттуда, из
засады, вышли четверо.
   Это были,  конечно,  враги.  Гутя,  Витька Сопобоев,  Женька Скатов и
Пудра.
   - Гы...  -  сказал Пудра.  - А вы говорили, уехал. Вот он, вовсе и не
уехал даже. Ага.
   - Привет,  -  насмешливо сказал Гутя.  Он был,  как всегда,  красив и
аккуратен,  даже  складочки на  шортах  отутюжены.  Остальные трое  были
встрепанные и вспотевшие, а Гутя даже прическу не разлохматил. Он вертел
в пальцах одуванчик с пушистой головкой и улыбался.
   Сер„жа сделал ошибку.  Ему бы сразу шарахнуться назад,  за канаву,  а
там еще посмотрели бы,  кто быстрее бегает. Но он решил проскочить строй
врагов, схватить со скамейки брюки и потом уже броситься к реке.
   Не успел.  Сразу шесть липких ладоней ухватили его за голые локти, за
кисти рук.  Сер„жа рванулся, конечно, да толку мало. Его трое держали, и
каждый был сильнее Сер„жи.
   - Не дрыгайся,  силы береги,  -  сказал Гутя.  - Еще до лагеря четыре
километра топать, а ты, наверно, не обедал, бедненький.
   - Ну, чего пристали?! - отчаянно крикнул Сер„жа. - Я что вам сделал?
   - Нас из-за тебя на речку не пускают и  в лес,  -  объяснил ему из-за
плеча Витька Солобоев.  Он  дышал Сер„же прямо в  ухо,  и  от него пахло
грушевым компотом.
   - Я - то здесь при чем?
   - А говорят,  что если отпускать,  то все начнут разбегаться, как ты.
Ты больно хитрый.  Сам - до хаты, а мы сидеть из-за тебя в палатах долж-
ны?
   - Врете вы все, - убежденно сказал Сер„жа. - Вас директор послал.
   - Ладно,  это не твое дело,  - сказал Гутя. Он один из всех не держал
Сер„жу. Прохаживался перед ним. Помахивал одуванчиком. А в другой руке у
него был маленький газетный с верток.
   - Я в лагерь все равно не пойду, - убежденно сказал Сер„жа.
   - За уши потащим, - пообещал Гутя.
   "Ох, ну почему я не взял Пока?" - подумал Сер„жа. И сказал:
   - Надорветесь.
   - Справимся.
   - Вы права не имеете. У меня же вещей нет, они на берегу остались.
   - А собака? - спросил Женька Скатов.
   - Тоже на  берегу!  -  ответил Сер„жа и  спохватился:  "Не  надо было
говорить. Если бы думали, что Нок близко, может, испугались бы..."
   - Вот и хорошо,  -  обрадовался Женька.  -  Дай,  Гутя, колбасу, я ее
вместо собаки съем. А то все равно Солобоев слопает, ему сегодня добавки
не дали...
   - Дурак,  - сказал Гутя и зашвырнул сверток в кусты. - Не знаешь, что
ли, что в этой колбасе?
   - Не знаю,  -  растерянно отозвался Женька. - Я еще на кухне откусить
хотел. А что?
   - Дурак, - опять сказал Гутя.
   "Неужели иголку сунули?  -  подумал Сер„жа.  - Нок ведь не знает еще,
что у чужих брать нельзя. Нет, хорошо, что он там". И сказал:
   - Живодеры.
   - За живодеров поимеешь, - пообещал Гутя. - В лагере. Ладно, пошли.
   Сер„жа опять рванулся.
   - Не пойду я! Меня там люди ждут! Катер!
   - Гы, адмирал, - сказал Пудра. - Глядите, парни, катер его ждет...
   Остальные загоготали.
   - Не  волнуйся,   деточка,  -  сказал  Гутя.  -  За  тобой  в  лагерь
персональный самолет пришлют.
   - Вы еще за это ответите,  -  пообещал Сер„жа.  - У меня там чемодан.
Если вам за меня ничего не будет, за вещи вы все равно ответите.
   На Гутином лице мелькнуло сомнение. Но тут вмешался Пудра:
   - А на кой нам твой чемодан?  Нам про него ничего не сказали.  Может,
ты его куда выбросил или запрятал,  а мы искать обязаны?  Нам не чемодан
ведь, а тебя велели в лагерь притащить.
   - Негодяи,  -  сказал Сер„жа с  закипающей яростью и  бесстрашием.  -
Точно!
   - Ну,  ты...  - медленно произнес Гутя и пушистой головкой одуванчика
ткнул Сер„жу в  губы.  А  облетевшим стеблем стегнул его по носу.  -  За
негодяев ты особо получишь, по первому разряду.
   Сер„жа мотнул головой и сплюнул прилипшие семена.
   - Все равно негодяи, - сказал он. - А кто вы? Хорошие люди, что ли?
   - Ладно, тащите его, парни! - скомандовал Гутя.
   Сер„жу рванули вперед. Он уперся пятками, но кожаные подошвы сандалий
заскользили по  траве.  Сер„жа постарался зацепиться ногой за  куст,  но
только зря расцарапал кожу.
   Ну,  почему так устроен человек?  И  не боится он,  и  боли особой не
чувствует,  а только злость,  н плакать совсем не хочет, а слезы сами по
себе закипают где-то  в  глубине и  грозят вырваться.  Они еще не  очень
близко были, эти слезы, но Сер„жа уже чувствовал их.
   Вырываясь, он сказал сквозь сжатые зубы:
   - Зря стараетесь.  Ну,  притащите в лагерь, а потом что? Все равно за
мной сейчас придут. Алексей Борисович придет. И собака.
   "В самом деле,  - думал он, - ведь не уедет же Алексей Борисович. Все
равно искать будет. Только как он догадается, где я? И когда он в лагерь
придет?" Гутя злорадно объяснил:
   - Пусть ищут. С собакой. Там для тебя отдельная комнатка приготовлена
в  изоляторе.  Будешь сидеть,  пока  маму-папу не  вызовут.  А  потом на
линейке коленом под... Ну, в общем, ясное дело.
   - Могут и галстук снять, - пыхтя, добавил Солобоев.
   - Не, - огорченно сказал Гутя. - Не снимут. Гортензия говорила, что в
лагере нельзя выгонять из пионеров. А то бы запросто.
   "Если запрут,  могут и не сказать Алексею Борисовичу, что я в лагере.
Тогда что?" -  подумал Сер„жа.  И рванулся так яростно,  что его чуть не
отпустили. Витька Солобоев сказал, дыша компотом:
   - Ну,  я  так  не  согласен.  Четыре километра его переть.  Машина-то
небось уехала, а мы вкалывай. Я не лошадь.
   - Чичас он  сам  побежит,  -  вдруг сообщил Пудра.  -  Вы  его только
подержите минуточку, я чичас...
   Он отпустил Сер„жу (а Витька с Женькой вцепились в него еще крепче) и
побежал к  заросшей канаве.  Мальчишки ждали.  Сер„жа видел,  как  Пудра
натянул на  ладонь  обшлаг  рубашки и  вырвал  длинный,  почти  метровый
стебель крапивы с темно-зелеными узкими листьями.
   - Гады,  четверо на  одного,  -  сказал Сер„жа и  даже удивился,  что
ничуть не боится.  И  слезы больше не грозили ему.  Была в нем холодная,
спокойная злость, только и всего.
   А Пудра улыбался большим ехидным ртом,  помахивал крапивой и медленно
подходил.
   - Ну, побежишь? - спросил он.
   - Животное, - сказал Сер„жа. - Попробуй только ударь.
   Пудра сильно размахнулся и стеганул его повыше колен.  Сер„жа закусил
губу, но не двинулся.
   - Дураки.  Вы меня хоть огнем жгите,  я  вам подчиняться все равно не
буду.
   - Бу-удешь, - протянул Пудра и хлестнул еще раз.
   Неожиданно,  то  ли  из книжки про разведчиков,  то ли еще откуда-то,
вспомнились Сер„же слова:  "Если ударить противника под колено каблуком,
можно сразу вывести его из строя..." И он без размаха,  коротко, трахнул
сандалией Пудру по ноге.
   Пудра ойкнул,  присел. Свободной ладонью зажал колено. Однако крапиву
не выпустил. Глаза у него сузились, и он прошипел:
   - Ну, чичас попляшешь... - и размахнулся.
   - А ну, кончай, - сказал вдруг Женька Скатов и отпустил Сер„жу.
   Это  было  очень  неожиданно,  и  Сер„жа  пропустил  момент.  Ему  бы
рвануться из Витькиных лап -  и  был бы свободен.  А  он прозевал,  и  в
следующий миг его руку перехватил Гутя.
   - Ты чего? - спросил Гутя у Женьки.
   - А  ничего,  -  хмуро бросил Женька.  -  Мучаете человека.  Чего  он
размахался? - Женька кивнул на Пудру. - Ему бы так...
   - Гы,  а меня крапива не берет.  Я в нее могу без штанов прыгнуть. На
спор, - сказал Пудра.
   - Ну и болван,  -  отрезал Женька.  -  Все вы...  Собаку еще погубить
хотели. Она-то при чем?
   - А  тебе  жалко?  -  с  досадой сказал Гутя.  -  Она  бы  тебе  ноги
пообглодала.
   - А  мне чего их глодать?  Я,  если б знал,  с вами бы не связался...
Обождите, я еще скажу в лагере, как вы его мучили...
   Он вдруг повернулся, пролез через кусты и зашагал к дороге.
   - Во изменник, - сказал Пудра, все еще держась за колено.
   - Ему же хуже будет, - сказал Гутя.
   - Хуже всех будет вам, - пообещал Сер„жа. - Вы еще вспомните...
   - Ой, страшно. Он сейчас маму позов„т, - прохихнкал Витька Солобоев.
   Сер„жа напряг плечи и сжал кулаки - кулаки-то у него были свободны. И
Пудра, глядя на него, вдруг проговорил:
   - Не-а.  Он  не  маму  позовет.  Он  всадников своих позовет чичас...
Мюнхавузен. Ну, зови своих всадников! - И, скривив рот, он издевательски
проблеял: - Ескадро-о-он!..
   Ох,  если бы на самом деле были всадники! Все, что есть у него, отдал
бы  за  это Сер„жа!  Полжизни отдал бы  за минутное чудо,  за то,  чтобы
гневные всадники примчались сейчас для защиты и мести.  Чтобы и Гутя,  и
Витька,  и гнусный Пудра затряслись и побелели от ужаса перед непонятной
и неожиданной силой. Если бы!
   И сильнее боли,  сильнее обиды и злости жгучей волной поднялась в нем
тоска по чуду, которого не может быть.
   Ведь только совсем маленькие дети верят в сказки до конца...


   Только очень маленькие дети верят в  чудеса.  Да  еще  старые,  много
пожившие люди утверждают,  что чудеса все-таки бывают.  Редко-редко,  но
случаются.  Но  Сер„жа-то  не был маленьким ребенком.  И  старым опытным
человеком он тоже не был.  Он был просто мальчик и твердо знал: на свете
не бывает чудес.
   И  он  изумился и  вздрогнул почти так  же,  как  его враги,  когда в
полыхании рыжих  грив  и  с  глухим  громом  подков  пятеро кавалеристов
вылетели на поляну и встали полукругом.
   И  самый главный всадник -  смуглый,  белозубый,  в зеленой рубашке и
парусиновой буденовке с суконной голубой звездой - негромко сказал:
   - Не трро-огать...
   И стало тихо-тихо. Только в сбруе у лошади звякнули медные колечки.


                                 * * *

   Катер рокотал мотором и  разгонял по  стеклянной воде  длинные волны.
Вода и небо были светлыми,  несмотря на поздний час. А берега кутались в
сумерки.
   Мигая цветными огоньками,  плавно прокатывались навстречу сухогрузы и
буксиры. На них играло радио.
   Впереди,  там, где не гасли закатные облака, поднимался город: трубы,
крыши,  башни и узорчатые вышки.  Там тоже мигали огоньки, и становилось
их все больше.
   - Через полчаса причалим,  -  сказал Алексей Борисович. - Если больше
не  будет приключений.  Если не  сядем на рифы,  не нападут пираты и  не
налетит тайфун.
   Они  с  Сер„жей стояли на  носу  у  поручней.  Сер„жа молчал.  Он  не
откликнулся на шутку. Смотрел перед собой и молчал.
   - Сергей,  -  сказал Алексей Борисович.  -  Ты меня пугаешь,  честное
слово. Ты целый час будто в рот воды набрал. Что с тобой?
   Сер„жа повернул к  нему  лицо.  Оранжевыми веселыми точками блеснул в
его глазах закат.
   - Я вспоминаю,  - сказал Сер„жа. - Вы не смейтесь, Алексей Борисович,
ладно? Я вспоминаю. Как они примчались! А говорят, чудес не бывает.
   Алексей  Борисович  взял  его  за  плечо.  На  Сер„жином  плече,  под
ключицей, часто билась горячая жилка.
   - Чудеса бывают,  -  осторожно сказал Алексей Борисович. - Собственно
говоря,  что  такое  чудо?  Несколько редких случаев,  совпавших друг  с
другом...  Вот,  допустим,  открою я портфель и скажу:  "Раз,  два, три!
Упади сюда метеорит!" Упадет?
   - Нет, - уверенно сказал Сер„жа.
   - А  вдруг?  Ведь они все-таки падают на Землю.  И если так совпадет,
что катер окажется на месте этого падения? И мой портфель тоже?
   Сережа засмеялся. Алексей Борисович сказал:
   - Так  получилось.  Надо было,  чтобы я  взглянул на  берег и  увидел
"газик",  который вдруг остановился у моста и высадил ребят.  Надо было,
чтобы рядом оказался телефон.  И надо было,  чтобы в правление колхоза в
тот  момент зашел командир отряда Володя Малахов.  Они  как  раз  хотели
ехать в Дмитровку, и лошади были оседланы... Вот и получилось чудо. Это,
брат, такие ребята, что лишнее чудо сотворить не откажутся.
   - А почему у них форма?
   - Все  студенческие отряды сейчас форму себе  шьют.  Каждый свою.  Ты
разве не видел? А эти ребята все время с конями, вот и завели буденовки,
кто сумел. Красивая форма?
   - Еще бы.
   Сер„жа закрыл глаза и  снова,  как в кино,  увидел рванувшиеся кусты,
вскинутые конские головы,  вздыбленного гнедого жеребца на  краю поляны,
острые шлемы с голубыми кавалеринскими звездами...
   "Не трро-огать!"
   А потом крепкие руки, жесткое седло. Трава, летящая под копытами.
   "Не трро-огать!"
   Сер„жа засмеялся, вцепившись в поручень.
   - Как они...  Будто атака!  Даже я  ничего не понял.  А те,  кто меня
ловил!  Они,  наверно,  и сейчас ходят обалделые...  Нет,  все равно это
чудо, Алексей Борисович.
   - Может быть...  Но,  видишь ли, Сер„жа, такие чудеса случаются раз в
жизни. Не чаще. И надеяться на них не надо.
   - Я понимаю, - тихо сказал Сер„жа. - Ну и что же? Мне и одного хватит
на всю жизнь.
   - Тебе... А другим?
   - Другим?
   - Да.  А как же...  Ты сейчас рад,  спокоен даже. А кто-то в этот миг
зовет на помощь. Ты думаешь, всадники спешат и туда?
   - А что же делать?
   - Будь всадником сам. Не обязательно на коне и в шапке со звездой, не
в этом главное.
   - Я понимаю, - опять сказал Сер„жа.
   По  берегам  начинался  город:  с  цветными  неоновыми  вывесками  на
магазинах,  с  яркими  вспышками электросварки,  с  желтыми квадратиками
окон. С тихой музыкой репродукторов. Мотор заработал тише. Стало слышно,
как   по-ребячьи  сопит  на   свернутом  брезенте  Нок,   сл