делаешь?
   Сер„жа поднялся.
   - Вообще-то делаю.  Но сегодня не надо.  Я  с клинком занимаюсь,  вас
могу зацепить.
   - Чепуха! Я засяду в угол.
   Сер„жа  сделал  на  полу  несколько отжиманий.  Расставил по  комнате
спичечные коробки. Взял со стены шпагу. Дяди Вити он уже не стеснялся.
   Когда хорошее настроение,  все получается ловко. Он не промахнулся ни
разу.  От  свистящих ударов коробки разлетались по  комнате как бабочки.
Один ударился о стену над головой дяди Вити и разбился в щепки.
   Дядя Витя присел.
   - Извините. Я же говорил... - сказал Сер„жа.
   Дядя Витя заулыбался.
   - Рука мастера! Честное слово, впервые вижу такое.
   - Да ну... - смутился Сер„жа. - Дядя Витя, а вы давно в последний раз
были в Херсонесе?
   Дядя Витя не торопясь облачился в брюки.
   - Недавно...  О  Херсонесе,  дорогой коллега,  мы  поговорим особо  и
подробно. Время у нас будет.
   Они и в самом деле говорили много и подробно.  О Херсонесе и о других
старинных городах,  которые время и войны почти сровняли с землей.  Дядя
Витя руководил группами московских студентов, которые ездили на раскопки
каждое лето. В Херсонесе он работал пять лет подряд.
   - Херсонес  неиссякаем.  Каждый  год  такие  открытия,  что  на  пять
докторских диссертаций потянет,  -  говорил дядя Витя.  - Не исследована
еще колоссальная территория. На твой век, Сергей, хватит.
   Потом дядя  Витя  начал рассказывать,  как  жили в  древнем Херсонесе
люди: гончары и виноделы, моряки и торговцы, воины и художники. И Сер„жа
представлял уже не серые,  заросшие развалины,  а белый город, мраморные
колоннады на  площадях,  толчею  пестрых кораблей в  Карантинной гавани.
Солдат в шлемах с гребнями, хмурых рабов с тайными мыслями о восстании и
веселых  смуглых  мальчишек,  пускающих с  прибрежных камней  игрушечные
лодки.  И  все  это  -  в  окаймлении синих  шипучих волн,  под  блеском
безоблачного неба...
   Однажды Сер„жа услышал обрывок разговора дяди Вити и  тети Гали.  Они
беседовали в  кухне,  а  Сер„жа вошел  в  коридор с  улицы.  Дверь  была
бесшумная, и на него не обратили внимания.
   Тетя Галя говорила:
   -...Он ведь и добрый ко мне, и любит, наверно, а за мать все равно не
считает.   А  с  отцом  они  редко  видятся.  Тот  все  ездит  и  ездит.
Мальчишке-то кто-то ласковый нужен,  лет-то ему всего двенадцать.  Много
ли? Вот он и пригрелся рядом с тобой...
   Дядя Витя возразил:
   - Дело не в ласке. У нас нашлись общие интересы.
   - Интересы интересами, а...
   Сер„жа не стал дальше слушать. Подслушивать разговоры - все равно что
читать чужие письма. Он грохнул дверью и уронил портфель.
   Вечером,  перед сном,  они с  дядей Витей лежали в Сер„жинои комнате.
Дядя Витя на диване, Сер„жа на раскладушке.
   Дядя Витя спросил:
   - А  все-таки почему тебя так тянет история?  И не просто история,  а
раскопки? Потому что загадки, клады и приключения?
   - Конечно. А что плохого? - отозвался Сер„жа.
   - Ничего плохого.  Но  этого мало для научного интереса.  Археология,
друг мой, - не только путешествия и
   открытия.  Это  еще  и  ежедневная работа.  Иногда очень кропотливая,
скучная. А чтобы скучной она не была, надо ее очень любить.
   - Я... наверно, полюблю, - сказал Сер„жа. - Знаете, дядя Витя... Дело
не  в  приключениях.  Мне  трудно объяснить.  Вот мы  живем на  свете...
Сегодня живем. Ну, вчера, завтра. А когда я думаю, как люди раньше жили,
когда я это будто вижу, мне кажется, что я тысячи лет живу. Ну, вместе с
теми,  про  кого узнал.  Будто все это со  мной случилось.  Будто все на
свете, что было, - это мое... Ну я не знаю, как сказать...
   - Я тебя понял.  Правда,  в этом больше от поэзии,  чем от науки.  Но
определенный смысл есть в твоих словах, - сказал дядя Витя.
   А еще через день случилось то, о чем Сер„жа тайно и трепетно мечтал с
самого начала. Так мечтал, что даже слегка забыл об "Эспаде".
   Дядя Витя оценивающе посмотрел на Сер„жу и раздумчиво произнес:
   - Я  думаю,  тебе полезно было бы этим летом поработать на раскопках.
Ты не против путешествия в Севастополь?


   "Эспада" напомнила о  себе тревожным известием.  Утром,  когда Сер„жа
сидел за уроками, прибежал Стасик Грач„в.
   - Тебе Нока надо?  -  спросил Сер„жа.  -  Забирай,  он дрыхнет в  той
комнате.
   - Мне тебя,  а не Нока...  Наташка послала.  Велела сказать, что ваши
ребята дерутся на шпагах. Говорит, что это нельзя.
   - Кто? Где? - Сер„жа встал.
   - Не знаю кто. За Димкиным домом у забора.
   - А где Наташа?
   - Побежала к Генке.
   ...Сер„жа, Генка и Наташа примчались к Димкиному дому в одно время.
   У забора, на полоске земли с молодой травкой, шел бой. Сражались Митя
и  Андрюшка Гарц.  Отлично дрались!  Красиво,  энергично.  Свист и  звон
разлетались от клинков.
   Но  они  были без  масок!  И  даже без курток.  Андрюшка -  в  тонком
тренировочном костюме,  а  Митька  (вот  балда!)  вообще  -  в  шортах и
безрукавке:  наверно,  начиная бой,  он  не  верил,  что  Андрюшка может
зацепить его.  Но недаром Андрюшка был в фильме д'Артаньяном. Тренировки
не прошли зря.  У  Митьки на руках и на ногах краснели длинные царапины.
Видно, бой был, как на шпагах, дуэльный, и кололи куда попало.
   - Стоп! Вы что, рехнулись?! - крикнул Сер„жа.
   Они остановились.  Опустили клинки.  Повернулись к  Сер„же.  Андрюшка
рукавом вытер лоб. Митя резко побледнел, начал медленно краснеть, бросил
рапиру  и  опустил  голову.  Потом  нагнулся и  начал  растирать ладонью
ссадину на ноге.
   - Не смей.  Заражение получишь,  -  сказала Наташа.  -  У тебя руки в
земле.
   - Ябеда, - тихонько сказал Андрюшка. Грустно и без злости.
   - Дурак, - сказала Наташа. - Я вам говорила - кончайте.
   Генка тихо проговорил:
   - Вот обормоты...
   Здесь была вся их компания:  Митька,  Данилка,  Андрюшка, Димка. Были
еще Андрей Ткачук, Валерик и Вовка Воронины.
   - Ребята, вы что... - сказал Сер„жа.
   - А что?  - спросил Андрей Ткачук. Потом махнул рукой: - Не везет как
всегда. Хотел душу отвести - не успел.
   - "Душу"!  -  сказал Генка. - Без масок, без защиты! Твоя душа так на
небо может вознестись! Дубина.
   - Да брось,  -  откликнулся Андрюшка Гарц.  Ему,  видимо,  было очень
неловко,  и он поэтому старался держаться храбро: - Раньше-то мы дрались
без масок, когда репетировали для фильма.
   - Не надо,  Гарц,  - сказал Валерик Воронин. И все поняли, что именно
"не надо". Для фильма бои разыгрывали по нотам, каждое движение отбирали
заранее и  отрабатывали с массой предосторожностей.  Глупо сравнивать со
спортивным боем.
   - И Данила тут... Капитан! - сказал Сер„жа. - Я с тобой еще поговорю.
И Димку притащил.
   - Я сам пришел, - со вздохом сказал Димка.
   - Олег нам разве для этого клинки оставил?  Он  же доверял всем...  И
тебе, Митька. Тоже оправдываться будешь?
   Митя шепотом сказал:
   - Не буду.
   - А перед кем оправдываться?  -  вдруг спросил Вовка Воронин и поднял
на Сер„жу честные серые глаза. - Отряда нет. Значит, закона тоже нет.
   - Внимание!  -  вдруг неожиданно сказал Сер„жа.  Это была не просьба.
Это  слово заменяло в  "Эспаде" команду "смирно".  Как  оно  вырвалось у
Сер„жи,  он  сам нс  мог понять.  То  ли  от  обиды за  отряд,  то ли от
отчаяния,  что гибнут остатки "Эспады".  И  почти со  слезами он крикнул
опять:
   - Группа, внимание!
   Он понимал,  что не имеет права.  Могли не послушаться.  Могли пожать
плечами, подобрать рапиры и уйти. Могли просто сказать: "А иди ты..."
   Нет, не могли. В каждом еще жила "Эспада". Они выпрямились и опустили
руки.
   Генка стал напротив Сер„жи и шепотом сказал:
   - Становись.
   Не  поднимая головы,  рядом стал Митя.  Где  Митя,  там и  Данилка..И
Димка.  Вздохнул и встал рядом с Димкой Андрей Ткачук.  Не по росту,  но
сейчас было  не  до  этого.  Андрюшка Гарц и  Воронины встали в  шеренгу
привычно, как на линейке.
   Кузнечик сказал Наташе:
   - Стань в строй.
   - Я же...
   - Стань в строй.
   Стасик Грач„в обнял за шею Нока и молча следил за ребятами.
   В строю стояли девять человек.  И выжидающе смотрели на Сер„жу:  "Что
дальше?" А он не знал, что дальше.
   Он был такой же,  как они.  Даже младше Валерика Воронина. В нем жила
боль и гордость за отряд,  и он сделал бы для отряда все,  что возможно.
Все, что скажут. Но что сказать самому, он не знал.
   - Нельзя так...  - сказал он, и это прозвучало слабо, жалобно даже. -
Ну, нельзя так, ребята...
   Они стояли неподвижно и слушали молча.  Тогда,  по очереди глядя в их
глаза (а это было почему-то трудно), он произнес:
   - Нас осталось так мало... Но мы же все равно есть. Нельзя же плевать
на самих себя. Мы сами придумали наши законы, а теперь... ну, подождите,
достанем маски, будем еще драться. Может быть, все еще будет.
   Он понял, что говорит не то. И опять сказал:
   - Нас  всего  десять  человек.   Мы  теперь  все  отвечаем  за  отряд
одинаково. Мы все капитаны. Понимаете?
   - Как это - все капитаны? - спросил Вовка Воронин.
   - А вот так!  Все! Потому что все отвечаем. Но пусть с отрядом плохо,
но мы же не умерли!
   Андрюшка Ткачук вдруг усмехнулся и заговорил:
   - Наконец-то повезло. В капитаны попал.
   - Я ведь серьезно,  -  сказал Сер„жа. Ткачук не отвел глаз и перестал
смеяться.
   - Я тоже серьезно.
   И Сер„же стало спокойнее.
   - Нам нельзя ни ссориться,  ни расставаться, - сказал он. - У нас еще
будут хорошие дни.
   Митя  Кольцов  теперь  не  опускал  голову.  Он  встретился глазами с
Сер„жей и прошептал:
   - Флаг-капитаны.
   - Что? - спросил его стоявший рядом Данилка.
   - Бывает такое звание на флоте, - тихо объявил Митя. - Флаг-капитаны.
Я читал...  Я не знаю,  что оно значит. Но мы отвечаем за флаг - значит,
флаг-капитаны...  Я...  ребята,  честное слово...  об этом не забуду.  И
вы... Ладно?
   Вечером у Сер„жи разболелась голова. И вместе с болью пришла тоска по
отряду.  По Олегу,  по ребятам,  по долгим вечерам в кают-компании. И по
боям, которых не было больше месяца. Он лежал и молчал.
   - Что с тобой?  -  спросил дядя Витя.  - Что за хандра? И Сер„жа стал
рассказывать. Он впервые говорил с дядей Витей об отряде. Он рассказывал
долго и подробно.
   Словно  снова  уходил  в  жизнь  "Эспады".  Голова  перестала болеть,
сделалось спокойнее.
   Когда он замолчал, дядя Витя сказал:
   - Слышал я  и  раньше о  твоих  делах.  Галина кое-что  рассказывала.
Нахлебался ты горя с вашей "Эспадой". Суета сует...
   - Что? - не понял Сер„жа.
   - Я говорю, что много в жизни суеты, - объяснил дядя Витя.


                                   12

   На  дружинном  сборе  третьеклассников принимали в  пионеры.  Большим
четырехугольником выстроились в  зале  отряды.  Белые рубашки,  огненные
галстуки,  золото  пуговиц и  пряжек.  Голубая форма  октябрят.  Вспышки
солнца на венчиках горнов, на острой верхушке знамени...
   - Дружина,   смирно!   Равнение  на  знамя-Солнце  захлестывает  зал.
Запуталось в  Димкиных пшеничных волосах -  они  выбились из-под красной
испанки.
   Сер„жа краем  глаза  видит  голубой огонек.  Это  у  него  на  уголке
воротника, в маленьком и прозрачном голубом крабе, искра солнца повисла,
словно в капельке голубой воды.
   ...Перед сбором была у Сер„жи стычка с Викой Гармашевой.  Из-за этого
краба - Димкиного подарка.
   - Каховский,  это  что  за  брошка!  -  голосом  рассерженного завуча
сказала Гармашева.
   - Это значок, - сказал Сер„жа.
   - Кажется, таких значков в пионерской форме нет.
   - Отвяжись, - попросил Сер„жа.
   - Не груби,  пожалуйста.  Я  с  тобой как председатель совета дружины
разговариваю.
   - Все равно отвяжись,  -  повторил Сер„жа.  И  чтобы она в самом деле
отстала, добавил: - Это знак "Эспады".
   - Здесь тебе не "Эспада", а нормальная школа...
   - "Эспада" везде,  где я... - в упор сказал Сер„жа. Специально, чтобы
разозлить Гармашеву. И конечно, разозлил.
   - Подумаешь,  какой Людовик Четырнадцатый!  "Государство - это я!" Вы
там, в своей "Эспаде", все такие. Правильно вас разогнали!
   Сер„жа хрустнул пальцами и сдержанно сказал:
   - Была бы ты парнем, я бы с тобой поговорил... не так...
   -А ты давай,  кидайся,  -  предложила Вика.  -  Палку возьми.  Как на
Сенцова. Опять в герои попадешь. В "Эспаде" орден дадут.
   - Вам наша "Эспада" поперек глотки,  -  откликнулся Сер„жа.  - Таким,
как ты да Сенцов.
   - Каким "таким"?
   - Шкурникам!
   Вика побледнела и шепотом пообещала:
   - Ответишь... На совете.
   - Иди, иди, - устало сказал Сер„жа. - В совете не все такие дуры, как
ты.
   Девчонки -  они и есть девчонки.  Вика забыла,  что она председатель.
Она готова была разреветься. Заморгала набухшими глазами и крикнула:
   - Директорский любимчик!  Только он за тебя и заступается, а то давно
бы из школы вышибли!
   Это было что-то новое. Неожиданное. Сер„жа даже слов не нашел. А пока
думал, заиграли горнисты, и стало не до спора.
   ...Солнце,  солнце! Горячее, веселое. За окнами деревья как в зеленом
тумане.  Двадцать второе апреля.  У  ленинского портрета замер  почетный
караул.
   На улице прошуршал троллейбус да шумели среди веток воробьи. А в зале
тихо-тихо. Тишина эта - как поднятые палочки барабанщиков.
   И вот:
   - Я, Олег Щербинин...
   - Я, Владик Семенов...
   - Я, Игорь Скляренко...
   - Я, Сергей Лютиков...
   - Я, Дмитрий Соломин...
   И дальше - слегка вразнобой, взволнованным хором:
   - "Вступая в  ряды  Всесоюзной пионерской организации имени Владимира
Ильича Ленина..."
   Димка говорит и смотрит на Сер„жу. Димка, Димка, светлая твоя голова.
Маленький барабанщик, крепкий товарищ...
   Вышла из  рядов шеренга ребят,  которые должны были повязывать бывшим
октябрятам галстуки. Шеренга третьеклассников двинулась им навстречу.
   Случилась небольшая путаница. Кто-то из девчонок сбил строй. Не сразу
разобрались,  кто к кому должен подойти.  И в этой секундной неразберихе
Димка сделал удивительную вещь.  Он  обошел Галку Гуляеву -  симпатичную
отличницу из  шестого "Б",  -  отпечатал по солнечному паркету несколько
лишних шагов и встал перед Сер„жей. Одними губами попросил:
   - Завяжи.
   У  Сер„жи  комок  поднялся  к  горлу.  И  все  затихло,  отодвинулось
далеко-далеко.  Он взял у  Димки с  локтя невесомый шелковистый галстук.
Отогнул на  тоненькой Димкиной шее  воротничок...  Галстук лег на  грудь
двумя разлетевшимися всплесками огня. Алое на голубом.
   - Молодец,  Дим.  Спасибо,  -  не то прошептал,  не то просто подумал
Сер„жа.
   И Димка понял. Он просиял в ответ зелеными своими глазами, повернулся
и шагнул к своей шеренге.  Его ждали. Остальные третьеклассники были уже
в  общем строю.  Но Димка вдруг остановился.  Опять повернулся и  шагнул
назад -  к  Сер„же.  С октябрятского жилетика отцепил звездочку,  вложил
Сер„же  в  ладонь и  молча  сжал  его  пальцы.  Потом  побежал к  своим.
Прощелкали в тишине подошвы его новеньких блестящих полуботинок.
   И никто не сказал ни слова ни ему,  ни Сер„же.  В такие минуты нельзя
говорить.   Может  быть,   потом  Вика  Гармашева  прицепится:  нарушили
запланированный ритуал.  А  сейчас -  тихо:  Димка  Соломин становится в
строй пионеров.
   Сер„жа все смотрел на Димку,  а  зажатая в  руке звездочка покалывала
ладонь. Так, со звездочкой, он и поднял руку для салюта...
   Ударили барабаны.  И  вдруг  нерешительно сбавили громкость,  умолкли
один за другим. Шумок пробежал по рядам.
   В  зал вошел директор.  Попросил раздвинуться шеренгу семиклассников,
прошел вперед и остановился рядом с Юлей, слева от группы горнистов.
   - А говорили - в больнице, - шепотом сказали позади Сер„жи.
   Анатолий Афанасьевич обвел  глазами притихшие отряды.  Улыбнулся так,
будто он не директор,  а школьник, которому надо впервые выступать перед
целой дружиной. Сказал негромко и с хрипотцой:
   - Дорогие мои...  Извините,  я был болен,  не пускали меня. А я очень
хотел  поздравить вас  с  Ленинским  праздником.  Особенно  наших  самых
младших пионеров.  Тех,  кто сегодня надел красные галстуки.  Все-таки я
успел...  Нашим третьеклассникам я хочу сказать сейчас несколько слов...
Вы  дали  сегодня торжественное обещание.  Вы  знаете пионерские законы.
Надо хорошо учиться,  работать, крепко дружить, бороться с ложью и злом.
Вы  пока еще маленькие.  Не  обижайтесь,  пожалуйста.  Вы  стали сегодня
гораздо взрослее,  но  вы  еще не  очень большие.  А  в  жизни случается
всякое: иногда жизнь с маленького человека спрашивает, как со взрослого.
И  бывает,  что  от  десятилетнего  мальчика,  от  десятилетней  девочки
требуется взрослая  смелость,  взрослое  упорство и  честность.  И  если
когда-нибудь вам придется очень трудно,  вспомните этот день. Вспомните,
как повязывали вам галстуки. Не забывайте, что вы - ленинцы...


   Дядя Витя одобрительно посмотрел на Сер„жу.
   - Ты мне сегодня нравишься.  Весь какой-то...  светящийся. А то ходил
носом вниз.
   - День хороший, - сказал Сер„жа.
   - День отличный,  - согласился дядя Витя и посмотрел за окно. Там был
уже  не  день,  а  вечер...  Оранжевое  солнце  догорало  на  крышах.  -
Удивительная погода. Как летом.
   - Я не про погоду, - объяснил Сер„жа. - Я вообще. Про Димку...
   - Про что?
   Дяде Вите можно было рассказать.  Конечно,  лучше бы рассказать папе,
но он еще не пришел. Ну что ж, дядя Витя тоже все понимает.
   - Есть такой человек -  Димка,  -  проговорил Сер„жа. - Его сегодня в
пионеры принимали...
   И он рассказал про все.  Даже про тишину в зале и про то, как щелкали
в  этой тишине Димкины подошвы.  А потом еще про Димкин синий краб и про
то, как поругались с Гармашевой...
   Он говорил,  говорил,  а дядя Витя молчал и молчал.  И Сер„жа наконец
почувствовал:  что-то не так получается.  И  вдруг заметил,  что смотрит
дядя Витя уже не как раньше. Сер„жа замолчал.
   Дядя Витя вздохнул:
   - Странный ты человек, Сергей...
   - Почему?  -  Сер„жина радость стала  тускнеть,  как  пятна вечернего
солнца на крышах.
   - Вот и я сам думаю -  почему?  Может быть,  наследственность,  может
быть, воспитание...
   - Что во мне странного?  -  спросил Сер„жа и внутренне ощетинился. Не
понравился ему такой поворот.
   - Странно, что в свои двенадцать лет ты очень конфликтный человек. Ты
жить не  можешь без разных стычек,  споров и  ссор.  Они для тебя -  как
горючее  для   мотора.   Вот  сегодня  поругался  со   своим  пионерским
начальством и весь уже светишься от радости.
   Сер„жа сначала удивился. Потом обиделся.
   - Разве у  меня из-за  ссоры радость?  Я  же эту Гармашеву не трогал,
сама  прицепилась.  Она  мне,  наоборот,  настроение чуть не  испортила,
директорским любимчиком обозвала... Я из-за Димки радовался!
   - А что хорошего сделал твой Димка?  Ничего.  Нарушил план сбора. Так
же, как ты, показал, что ему плевать на общий порядок. На мнение других.
Вы оба противопоставили себя дружине.
   - Да почему?! - крикнул Сер„жа. - Ну что плохого мы сделали? Нам даже
после сбора никто ни слова не сказал!  Димка просто хотел,  чтобы я  ему
галстук повязал,  вот и все.  Ну что ему Галка Гуляева? Он ее и не знает
даже. А галстук-то один раз в жизни повязывают. Димка же мой друг. Я его
барабанщиком сделал.
   Дядя Витя слегка развел руками:
   - Ну и доказательство! Барабанщиком ты его сделал тоже вопреки мнению
школы. Еще раз показал, что тебе плевать на всех.
   Лицо у дяди Вити было такое, как всегда. Энергичное и добродушное. Но
теперь оно стало неприятно Сер„же.
   - Я не плюю на всех...  - жестко сказал Сер„жа. - Я вообще ни на кого
не  плюю.  И  на  Димку я  тоже плюнуть не  мог.  Он  всю жизнь мечтал о
барабане, а ему не дали из-за случайной тройки. Он плакал.
   Дядя Витя покивал.
   - Все верно.  Я же не говорю, что ты действовал из плохих побуждений.
Твои поступки всегда имеют благородные мотивы.  Но ты ошибаешься в самом
главном.
   - Что вы знаете о  моих поступках...  и мотивах?  -  не очень вежливо
отозвался Сер„жа.
   - Кое-что  знаю.