что  уже  так
поздно. До свидания, Вебер.
   Он быстро вышел. Такси, подумал он. Скорее такси.  Увидев  "ситроэн",  он
остановил его.
   - Отель "Принц Уэльский"! Скорее!
   Надо сказать Веберу, пусть пока  обходится  без  меня,  подумал  он.  Так
дальше продолжаться не может. Стоит только во время операции  подумать,  что
Хааке звонит мне в эту минуту, - и я почти теряю сознание.
   Он расплатился с шофером и вошел в  холл.  Лифт  полз  бесконечно  долго.
Поднявшись на свой этаж, он прошел по  коридору  и  открыл  дверь  в  номер.
Скорее к телефону. Он медленно, словно тяжелую гирю, поднял трубку.
   - Говорит фон Хорн. Мне звонили?
   - Минуточку, мсье.
   Равик ждал. Снова послышался голос телефонистки.
   - Нет. Вам никто не звонил.
   - Благодарю.
 
 
 
   Морозов пришел под вечер.
   - Ты уже обедал? - спросил он.
   - Нет. Ждал тебя. Можем поесть у меня в номере.
   - Глупости. Это сразу же  бросится  в  глаза.  В  Париже  только  больные
обедают у себя в номере. Иди вниз. Я побуду здесь. В эту пору  вряд  ли  кто
позвонит. Время обеденное. Священная традиция. А если он  все  же  позвонит,
скажу, что я твой лакей,  и  узнаю  его  телефон.  Ты,  мол,  придешь  через
полчаса.
   Равик колебался.
   - Хорошо, - сказал он наконец. - Я вернусь через двадцать минут.
   - Зачем такая спешка?  Ты  достаточно  долго  ждал.  Теперь  тебе  нельзя
нервничать. Пойдешь к "Фуке"?
   - Да.
   - Спроси "вуврэ" урожая тридцать седьмого года. Я  как  раз  оттуда.  Это
что-то необыкновенное.
   - Хорошо.
   Равик спустился вниз в лифте. Он быстро  пересек  улицу  и  прошел  через
террасу ресторана. Затем обошел весь зал: Хааке нигде не было. Равик  уселся
за свободный столик, стоявший на тротуаре со стороны авеню Георга Пятого,  и
заказал жаркое, салат, козий сыр и "вуврэ".
   Наконец появился  официант  с  подносом.  Равик  успокоился  и  не  спеша
приступил к еде. Он заставил себя попробовать легкое, чуть пенистое вино. Ел
медленно, то и дело посматривая по сторонам и взглядывая  на  небо,  голубым
шелковым флагом повисшее над Триумфальной аркой.  Затем  заказал  кофе  и  с
удовольствием ощутил его горьковатый  вкус.  Неторопливо  закурил  сигарету,
посидел еще немого за столиком, разглядывая прохожих, затем встал и, позабыв
обо всем, пересек авеню и направился к "Принцу Уэльскому".
   - Ну как "вуврэ"? - спросил Морозов.
   - Превосходное вино.
   Морозов достал карманные шахматы.
   - Сыграем партию?
   - Согласен.
   Они расставили фигурки. Морозов уселся в кресло.  Равик  расположился  на
диване.
   - Похоже, без паспорта мне не прожить здесь больше трех  дней,  -  сказал
он.
   - У тебя уже требовали его?
   - Пока нет. Иногда они это делают сразу, как только приедешь. Потому я  и
прибыл сюда ночью. Дежурный не стал меня особенно расспрашивать.  Я  сказал,
что сниму номер на пять суток.
   - В дорогих отелях на все это смотрят сквозь пальцы.
   - Но если у меня все же потребуют паспорт, может получиться неприятность.
   - Пока это тебе не угрожает. Я справлялся в "Георге Пятом"  и  в  "Рице",
там тоже не особенно за этим следят. Ты записался как американец?
   - Нет. Как голландец из Утрехта. Свою новую  фамилию  я  слегка  изменил,
чтобы она походила на голландскую: назвал себя Ван  Хорн,  а  не  фон  Хорн.
Звучит, в общем, одинаково; если Хааке спросит меня, он не заметит разницы.
   - Правильно. Надеюсь, все сойдет гладко. Ты снял дорогой номер,  вряд  ли
тобой станут интересоваться.
   - Я тоже так думаю.
   - Жаль, что  ты  назвал  фамилию  Хорн.  Я  мог  бы  достать  безупречное
удостоверение личности, действительное еще на целый  год.  Оно  принадлежало
моему другу, умершему семь месяцев назад. Звали его Иван Клуге. Фамилия, как
видишь,  не  русская.  Когда  пришли  из  полиции,  мы   заявили,   что   он
беспаспортный немецкий беженец. Таким образом удалось спасти  удостоверение.
Покойнику не так уж важно, что его похоронили под именем Йозефа Вайса.  Зато
два эмигранта жили потом с его удостоверением личности. Выцветшая фотография
в профиль, печати нет. Фото можно легко заменить.
   - Нет, лучше оставить все так, как есть, - сказал Равик. - Когда я  выеду
отсюда, не останется никаких следов.
   - С документами ты обезопасишь  себя  от  полиции.  Впрочем,  полиция  не
придет. Она не интересуется отелями, где за апартаменты  платят  больше  ста
франков в сутки. Я знаю беженца, который уже целых пять лет живет  в  "Рице"
без документов. И одному только  ночному  портье  известно  об  этом.  А  ты
подумал, как вести себя, в случае если эти типы все же нагрянут?
   - Конечно. Мой паспорт находится в аргентинском посольстве для  получения
визы. Пообещаю принести его на следующий день. Оставлю чемодан -  и  поминай
как  звали.  Думаю,  что  успею  вывернуться.  Запрос  поступит  сначала  от
дирекции, а не из полиции.  На  это  я  и  рассчитываю.  Правда,  тогда  мое
пребывание в "Принце Уэльском" окажется бессмысленным.
   - Ничего, все обойдется.
   Они играли до половины девятого.
   - Теперь ступай ужинать, - сказал  Морозов.  -  Я  еще  посижу,  а  потом
отправлюсь в "Шехерезаду".
   - Я немного попозже спущусь в ресторан при отеле.
   - Глупости. Иди сейчас  же  и  подкрепись  хорошенько.  Если  он  все  же
объявится, тебе наверняка придется с ним  выпить.  А  пить  лучше  на  сытый
желудок. Ты уже решил, куда поведешь его?
   - Да.
   - Я имею в виду, если он еще захочет поразвлечься или попьянствовать?
   - Понимаю. Мне известно достаточно мест, где никто никем не интересуется.
   - Тебе пора ужинать. Только ничего не пей. Возьми что-нибудь  посытнее  и
пожирнее.
   - Хорошо, Борис.
   Равик снова пошел к "Фуке". Все стало совершенно  нереальным,  словно  он
читал какую-то фантастическую книгу или смотрел мелодраматический  фильм.  А
может, все это ему только снится? Он опять обошел ресторан со  всех  сторон.
Террасы были освещены и полны посетителей. Он проверил каждый столик.  Хааке
нигде не было.
   Равик выбрал столик неподалеку от дверей.  Отсюда  он  мог  наблюдать  за
входом  и  улицей.  Две  женщины  рядом  с  ним   беседовали   о   магазинах
"Скьяпарелли" и "Мэнбоше". Мужчина с жиденькой бородкой,  сидевший  тут  же,
молчал. За другим столиком несколько  французов  разговаривали  о  политике.
Один был  за  "croix  de  feu"  (1),  другой  -  за  коммунистов,  остальные
подтрунивали над ними. Время от времени  все  посматривали  в  сторону  двух
красивых, самоуверенных американок, пивших вермут.
   Равик не сводил глаз с улицы. Он был не настолько глуп, чтобы не верить в
случайности. Случайностей нет только в хорошей литературе, в  жизни  же  они
бывают на каждом шагу, и притом -  преглупые.  Он  посидел  еще  с  полчаса.
Теперь ему это далось легче, чем за обедом. Наконец он вышел, снова осмотрел
террасу ресторана со стороны Елисейских Полей и вернулся в отель.
   - Вот ключ от твоей машины, - сказал Морозов. - Я взял другую.  Теперь  у
тебя синий "тальбо"  с  кожаными  сиденьями.  На  той  машине  сиденья  были
матерчатые. Кожу легче отмыть. Это кабриолет. Можешь ездить с  поднятым  или
опущенным верхом. Но окна все время держи открытыми  и  стреляй  так,  чтобы
пуля вылетела в окно и не оставила нигде пробоины. Я  нанял  машину  на  две
недели. Ни в коем случае не отводи ее сразу в гараж. Пусть сначала постоит в
каком-нибудь   переулке,   забитом   машинами.   Надо    проверить    салон.
---------------------------------------(1)  "Огненные  кресты"  -   название
фашистской организации во Франции. Сейчас она стоит на улице Берри, напротив
отели
   "Ланкастер".
   - Хорошо, - сказал Равик и положил ключ от зажигания возле телефона.
   - Вот  документы  на  машину.  Права  достать  не  удалось.  Не  хотелось
посвящать слишком много людей.
   - Права мне не нужны. В Антибе я прекрасно обходился без них.
   Равик положил документы рядом с ключом от зажигания.
   - На ночь перегони ее в другое место, - сказал Морозов.
   Мелодрама, подумал Равик. Дешевая мелодрама.
   - Благодарю, Борис. Спасибо за все.
   - Жаль, что я не могу поехать с тобой.
   - А я об этом нисколько не жалею. Такие вещи делаются в одиночку.
   - Верно. Только не рискуй понапрасну и действуй наверняка.  Разделайся  с
ним, и точка. Равик улыбнулся.
   - Ты говоришь мне это уже в сотый раз.
   - Сколько ни говори - все мало. Ведь черт знает какие  глупости  лезут  в
голову в самый решающий момент. Так было с неким  Волконским  в  пятнадцатом
году в Москве. Его внезапно обуяли какие-то странные понятия  о  чести.  Так
иной раз бывает с охотниками. Дескать, нельзя хладнокровно убивать  людей  и
тому подобное. Вот его и пристрелил один мерзавец. Сигарет у тебя хватит?
   - Есть в запасе целая сотня. Да здесь можно заказать по телефону все, что
угодно.
   - Зайдешь в отель и разбудишь, если меня уже не будет в "Шехерезаде".
   - Зайду в любом случае, с новостями или без них.
   - Хорошо. Прощай, Равик.
   - Прощай, Борис.
   Равик закрыл за ним дверь. В комнате вдруг стало совсем тихо.  Он  сел  в
угол дивана и принялся разглядывать обои из синего шелка с бордюром. За  два
дня он изучил их лучше, чем обои тех комнат, где жил годами. Он изучил также
зеркало, серый велюровый ковер на полу с темным пятном у окна, каждую  линию
стола, кровати, чехлы  на  креслах  -  все  это  уже  было  ему  знакомо  до
тошноты... Только телефон по-прежнему оставался таинственным и неизвестным.
 
 
 
   XXIX
 
   "Тальбо"  стоял  на  улице  Бассано  между  "рено"  и  "мерседес-бенцем".
"Мерседес" был совсем новенький и  имел  итальянский  номерной  знак.  Равик
вывел свой "тальбо" из ряда машин. По неосторожности он задел  "мерседес"  и
оставил царапину на его левом крыле. Не обратив на это никакого внимания, он
быстро поехал к Бульвару Осман.
   Машина шла с большой скоростью. Приятно,  что  она  так  послушна  в  его
руках. Это рассеивало мрачное чувство, словно цементом забившее ему грудь.
   Было около четырех часов утра. Следовало бы еще подождать. Но  вдруг  все
показалось донельзя бессмысленным. Хааке, наверно, уже давно позабыл  об  их
мимолетной встрече. Может быть, он вообще не приехал в  Париж.  Теперь  и  в
самой Германии дел по горло.
   Морозов стоял у входа в "Шехерезаду". Равик оставил машину  за  ближайшим
углом и вернулся назад. Морозов еще издали заметил его.
   - Тебе передали, что я звонил?
   - Нет. А что случилось?
   - Я звонил тебе минут  пять  назад.  Среди  наших  посетителей  несколько
немцев. Один из них похож на...
   - Где они?
   - Неподалеку от оркестра. Единственный столик, за которым  сидят  четверо
мужчин. Войдешь в зал - сразу увидишь.
   - Хорошо.
   - Займи маленький столик у входа. Я попросил держать его в резерве.
   - Хорошо, хорошо, Борис.
   Равик остановился в дверях. В зале было темно. Луч  прожектора  падал  на
танцевальный круг, освещая певицу в серебристом платье.  Узкий  конус  света
был настолько ярок, что за его  пределами  ничего  нельзя  было  разглядеть.
Равик смотрел в сторону оркестра, но не видел столика - белый, трепетный луч
прожектора, казалось, скрывал его.
   Он сел за столик у двери. Кельнер принес  графин  водки.  Оркестр  словно
изнывал. Медленно, как  улитка,  полз  и  полз  сладковатый  туман  мелодии.
"J'iattendrai... J'iattendrai..." (1)
   Певица поклонилась. Раздались аплодисменты. Равик подался вперед:  сейчас
выключат прожектор.  Певица  повернулась  к  оркестру.  Цыган  кивнул  ей  и
приложил  скрипку  к  подбородку.   Цимбалы   подбросили   ввысь   несколько
приглушенных пассажей. Снова песенка. "La chapelle au ceair de la lune" (2).
Равик закрыл глаза. Ожидание стало почти невыносимым.
   Он  сидел  и  напряженно  ждал.  Певица  умолкла.  Прожектор  погас.  Под
стеклянными столиками вспыхнул свет.  В  первый  момент  Равик  не  различил
ничего, кроме каких-то смутных очертаний, - луч прожектора ослепил  его.  Он
закрыл глаза, затем открыл их и сразу же увидел столик около оркестра. Равик
медленно откинулся назад. Среди немцев, о которых говорил Морозов, Хааке  не
было.  Равик  долго  сидел  не  шевелясь:  внезапно  им  овладела   страшная
усталость. Он чувствовал ее даже в глазах. Все вокруг  колыхалось  какими-то
неравномерными волнами. Музыка,  человеческие  голоса,  то  нарастающие,  то
затихающие.  После  тишины  номера  и  нового   разочарования   глухой   шум
"Шехерезады"  одурманивал  мозг.  Калейдоскоп  сновидений,  нежный   гипноз,
обволакивающий  истерзан---------------------------------------(1)  "Я  буду
ждать..." (фр.).
   (2)  "Часовня,  озаренная  луной"  (фр.).  ные  мыслью,  обессилевшие  от
ожидания клетки
   мозга.
   Среди танцующих пар, медленно  кружившихся  в  тусклом  пятне  света,  он
случайно заметил Жоан. Ее голова почти касалась  плеча  партнера,  открытое,
полное истомы лицо было запрокинуто. Ничто не дрогнуло  в  душе  Равика.  Ни
один человек не может стать более чужим, чем тот, кого ты в  прошлом  любил,
устало подумал  он.  Рвется  таинственная  нить,  связывавшая  его  с  твоим
воображением. Между ним и тобой еще проносятся зарницы, еще что-то  мерцает,
словно угасающие, призрачные звезды. Но это мертвый свет. Он возбуждает,  но
уже не воспламеняет - невидимый ток чувств прервался. Равик  откинул  голову
на спинку дивана. Жалкая крупица интимности над огромной пропастью.  Сколько
пленительных названий придумано для темного влечения  двух  полов!  Звездные
цветы на поверхности моря: пытаешься их сорвать - и погружаешься в пучину.
   Равик выпрямился. Надо уходить, пока сон окончательно не сморил  его.  Он
подозвал кельнера.
   - Сколько с меня?
   - Ни сантима, - ответил тот.
   - Как так?
   - Вы ведь ничего не заказывали.
   - Ах, да, верно.
   Он дал кельнеру на чай и поднялся.
   - Что, не он? - спросил Морозов у Равика, когда тот вышел.
   - Нет, - ответил Равик.
   Морозов с беспокойством посмотрел на него.
   - Хватит с меня, - сказал Равик. - Все  это  какая-то  идиотская  игра  в
прятки, будь она трижды проклята. Я жду уже пятый день.  Хааке  сказал,  что
обычно бывает в Париже всего два-три дня. Значит, он уже уехал, если  только
вообще приезжал.
   - Иди спать, - сказал Морозов.
   - У меня бессонница. Поеду в "Принц Уэльский",  заберу  чемоданы  и  сдам
номер.
   - Ладно, - сказал Морозов. - Завтра днем я к тебе зайду.
   - Куда?
   - В отель "Принц Уэльский".
   Равик взглянул на него.
   - Да, пожалуй, ты прав. Я несу всякий вздор.
   А может быть, и нет. Может, прав я.
   - Подожди до завтрашнего вечера.
   - Хорошо. Там видно будет. Спокойной ночи, Борис.
   - Спокойной ночи, Равик.
   Равик проехал мимо "Озириса" и остановил машину за углом. Возвращаться  в
"Энтернасьональ"  не  хотелось.  Может  быть,  поспать  здесь  часок-другой?
Сегодня понедельник - тихий день для такого рода заведений. Швейцара у входа
не оказалось. Вероятно, все уже разошлись.
   Роланда стояла неподалеку от двери, отсюда она видела весь  зал.  Он  был
почти пуст. Визжала пианола.
   - Сегодня у вас как будто тихо? - спросил Равик.
   - Да. Только вот этот болван и остался, надоел до смерти.  Похотлив,  как
обезьяна, а наверх ни за что не поднимается. Есть такие  типы,  сам  знаешь.
Немец. Впрочем, за вино он заплатил, а мы все равно скоро закрываемся.
   Равик равнодушно посмотрел на  столик.  Запоздалый  гость  сидел  к  нему
спиной. С ним были две девицы. Когда он наклонился к одной из них и приложил
ладони к ее груди, Равик увидел его в профиль. Это был Хааке.
   оланда продолжала что-то говорить, но сейчас ее  голос  доносился  сквозь
какой-то вихрь. Равик не понимал ее. Он отошел назад и теперь  уже  стоял  в
дверях, откуда можно было видеть край столика, оставаясь незамеченным.
   - Хочешь коньяку? - голос Роланды прорвался наконец сквозь вихрь.
   Визг пианолы. Равик все еще пошатывался, будто его  ударили  в  солнечное
сплетение. Он до боли сжимал кулаки, вонзая себе ногти в ладони.  Только  бы
Хааке не увидел его здесь. Только бы Роланда  не  заметила,  что  он  с  ним
знаком.
   - Нет, - услыхал он собственный голос. - Я и так  изрядно  выпил.  Немец,
говоришь? Ты знаешь, кто он такой?
   - Понятия не имею! - Роланда пожала плечами. -  Все  они  на  одно  лицо.
Этот, кажется, у нас еще не бывал. Может, все-таки выпьешь рюмочку?
   - Нет. Я к вам только на минутку...
   Роланда испытующе посмотрела на него. Он с трудом овладел собой.
   - Я, собственно, хотел уточнить, когда состоится твой прощальный вечер, -
проговорил он. - В четверг или в пятницу?
   - В четверг, Равик. Ты обещал прийти, помнишь?
   - Непременно приду. Я просто забыл день.
   - В четверг, в шесть часов.
   - Хорошо. Не опоздаю. Это все, что я хотел  узнать.  А  теперь  мне  пора
идти. Спокойной ночи, Роланда.
   - Спокойной ночи, Равик.
   Внезапно белая ночь словно вскипела. Нет больше домов, одни лишь каменные
чащобы, джунгли окон. Внезапно Равику почудилось:  снова  война...  Патруль,
крадущийся вдоль улицы. Машина в укрытии. Тихо гудит мотор.  Надо  выследить
противника.
   Пристрелить, как только выйдет? Равик  скользнул  взглядом  вдоль  улицы.
Несколько машин. Желтые огни. Кошки. Вдали под фонарем какой-то человек, как
будто полицейский... Номерной  знак  на  машине,  грохот  выстрела.  Роланда
только что разговаривала с ним... Как сказал Морозов? "Не рискуй ничем! Игра
не стоит свеч!"
   Швейцара нет. Нигде ни одного такси. Это хорошо! Фургонов зеленщиков тоже
не видно - сегодня понедельник...
   Вдруг к подъезду подкатил "ситроэн" и остановился. Шофер закурил сигарету
и громко зевнул. Равик почувствовал,  как  по  коже  пробежали  мурашки,  но
продолжал ждать...
   Может быть, лучше выйти из машины, подойти к  шоферу  и  сказать,  что  в
"Озирисе" уже пусто? Нет, этого ни в коем случае делать нельзя. Или дать ему
денег, послать куда-нибудь с поручением? Например, к Морозову? Равик  вырвал
из блокнота листок, чиркнул несколько слов, затем разорвал записку и написал
другую.  Пусть  Морозов  не  ждет  его  в  "Шехерезаде".  Подписался  первой
пришедшей в голову фамилией...
   Неожиданно такси тронулось. Равик выглянул из окна машины, но  ничего  не
увидел. Неужели Хааке сел в такси, пока он писал записку? Он включил  первую
передачу. Машина резко повернула за угол и устремилась вслед за такси. Через
заднее стекло никого не было видно. Но, может  быть,  Хааке  сидит  в  углу?
Наконец обе машины  поравнялись.  В  полумраке  кабины  ничего  нельзя  было
разглядеть. Равик отстал, снова  прибавил  газу  и  приблизился  вплотную  к
такси. Шофер повернул к нему голову и заорал:
   - Эй ты, идиот! Прижать меня вздумал?
   - В твоей машине сидит мой друг.
   - Пьяная рожа! Не видишь, машина пустая?!
   В ту же секунду Равик заметил, что счетчик такси  не  включен.  Он  резко
развернулся и помчался обратно.
   Хааке стоял на краю тротуара и махал рукой.
   - Эй, такси!
   Равик подъехал к нему и затормозил.
   - Такси? - спросил Хааке.
   - Нет. - Равик высунулся из окна. - Алло, - сказал он.
   Хааке вглядывался в него, сощурив глаза.
   - Что вам угодно?
   - Кажется, мы знакомы, - сказал Равик по-немецки.
   Хааке наклонился, и выражение настороженности исчезло с его лица.
   - Боже мой... герр фон... фон...
   - Хорн.
   - Верно! Совершенно верно! Герр фон Хорн! Ну конечно!  Вот  так  встреча!
Дорогой мой, где же вы пропадали все это время?
   - Я был здесь, в Париже. Садитесь. Я и не знал, что вы снова приехали.
   - Да я вам несколько раз звонил. Вы перебрались в другой отель?
   - Нет. По-прежнему живу в "Принце Уэльском". -  Равик  открыл  дверцу.  -
Садитесь, подвезу. Такси сейчас достать не так просто.
   Хааке поставил ногу  на  подножку.  Равик  услышал  его  дыхание,  увидел
красное, разгоряченное лицо.
   - "Принц Уэльский"! - воскликнул Хааке.  -  Черт  возьми!  Вот  оно  что.
"Принц Уэльский"! А я-то все время звонил в отель "Георг Пятый"