ернее, дверей, открывающихся  на  узкий  балкон;
представьте себе плоскую или полукруглую  крышу,  покрытую  просмоленным
брезентом, а на ней ряд люков для верхнего света, словно стекла в парни-
ке; представьте себе два огромных черных цилиндра из  листового  железа,
каждый десяти футов в диаметре и чуть ли не ста футов высотой, возвышаю-
щихся, как башни, - это дымовые трубы  парохода;  сбоку  -  цилиндр  по-
меньше, или труба для выпускания пара, а впереди, на самом носу корабля,
длинный флагшток с развевающимся звездным флагом, - представьте себе все
это, и вы будете иметь некоторое понятие о том,  что  такое  пароход  на
Миссисипи.
   Войдите внутрь - и в первую минуту вас поразит  неожиданное  зрелище.
Вы увидите роскошный салон длиной около ста футов,  украшенный  богатыми
коврами и красиво обставленный. Вы отметите изящество обстановки,  доро-
гие кресла, диваны, столы и кушетки; красоту  расписанных  и  отделанных
позолотой стен; хрустальные люстры, спускающиеся  с  потолка;  по  обеим
сторонам салона десятки дверей, ведущих в отдельные каюты,  и  громадные
раздвижные двери из цветного или узорчатого стекла, за которыми находит-
ся запретное святилище - дамский салон Короче говоря, вы увидите  вокруг
богатство и роскошь, к которым вы совершенно не привыкли, путешествуя по
Европе. Вы только читали о подобной обстановке в какой-нибудь  волшебной
сказке или в "Тысяча и одной ночи".
   И все это великолепие порой находится в досадном противоречии с пове-
дением того общества, которoe тут расположилось, ибо  в  этом  роскошном
сaлоне встречаются грубые невежи наравне с  изысканными  джентельмеиами.
Вы можете с удивлением увидеть сапог из свиной кожи, положенный на  сто-
лик красного дерева, или черный oт никотина плевок, измазавший  узор  на
дорогом ковре. Hо это случается редко, и теперь - еще реже, чем  в  опи-
санные мною дни.
   Осмотрев внутреннее помещение "Красавицы Запада", я вышел на  палубу.
Здесь, на носу корабля, было оставлено  свободное  пространство,  обычно
называемое тентом, - прекрасное место для отдыха мужской части  пассажи-
ров. Верхняя палуба, на которой расположены каюты, выдается тут  вперед;
ее поддерживают колонки, опирающиеся на нижнюю палубу. Крышей ей  служит
штормовой мостик, выдвинутый вперед, как и палуба, и укрепленный на тон-
ких деревянных стойках; он защищает эту площадку от солнца  и  дождя,  а
небольшие перила делают ее совершенно безопасной. Спереди и с боков  она
открыта, что дает возможность пассажирам осматривать окрестности, а лег-
кий ветерок во время хода судна навевает прохладу; вот почему тент - из-
любленное место пассажиров. Для их удобства здесь стоят кресла и  разре-
шается курить.
   Только человек, совсем равнодушный к кипучей жизни  толпы,  отказался
бы понаблюдать за ней час-другой на набережной Нового Орлеана.  Усевшись
в кресло и закурив сигару, я решил посвятить некоторое время этому инте-
ресному занятию.
 
   Глава IV. ПАРОХОДЫ-СОПЕРНИКИ
 
   Та часть набережной, которая была у меня перед  глазами,  именовалась
портом. Штук двадцать или тридцать судов стояло у  деревянных  причалов.
Некоторые пароходы только что пришли с верховьев реки и  выгружали  свои
товары и пассажиров, очень немногочисленных в это  время  года.  Другие,
осаждаемые суетящейся толпой, разводили пары, тогда как остальные, каза-
лось, были покинуты своими экипажами и капитанами, которые,  наверно,  в
это время веселились в шумных ресторанах и кабачках. Изредка показывался
франтоватый конторщик в синих хлопчатобумажных брюках, белом  полотняном
пиджаке, дорогой панаме, в батистовой рубашке с пышным жабо и брильянто-
выми запонками. Такой расфранченный джентельмен появлялся  на  несколько
минут у одного из опустевших судов, вероятно, чтобы заключить  какую-ни-
будь сделку, и спешил обратно в город, где его  ждали  более  интересные
занятия.
   Особое оживление на берегу было заметно против двух  крупных  парохо-
дов. Один из них был тот, на котором я собирался отплыть. Второй, как  я
прочел на штурвальной рубке, назывался "Магнолия". Это судно также гото-
вилось к отплытию, о чем говорили суета на палубе, яркий огонь в  топках
и клубы вырывающегося со свистом пара.
   На набережной разгружали последние подводы;  пассажиры,  боясь  опоз-
дать, спешили с шляпными картонками в руках; по  сходням  тащили  ящики,
сундуки, тюки, катили бочки; конторщики, вооружившись блокнотами  и  ка-
рандашами, считали и записывали груз; все это свидетельствовало о скором
отплытии парохода. Совершенно такая же сцена происходила и перед "Краса-
вицей Запада".
   Поглядев на эти приготовления, я вскоре заметил, что между  командами
пароходов происходит что-то не совсем обычное. Суда  стояли  у  соседних
причалов, и матросы, слегка повысив голос, могли переговариваться  между
собой, что они сейчас и делали. По некоторым долетевшим до меня фразам и
презрительному тону, каким они были сказаны, я понял, что  "Магнолия"  и
"Красавица Запада" были пароходами-соперниками. Вскоре  я  услышал,  что
они должны отчалить почти одновременно и собираются устроить гонки.
   Я знал, что так называемые первоклассные  пароходы  нередко  вступают
здесь в подобные состязания, а "Магнолия" и ее  соперница  относились  к
этой категории. Оба были пароходами высшего класса и по величине,  и  по
богатству отделки; оба сопершали одинаковые рейсы от Нового  Орлеана  до
Сент-Луиса, наконец, обоими командовали опытные и популярные речные  ка-
питаны. Все это неизбежно делало их соперниками, и чувства эти разделяли
обе команды, от капитана до слуги-невольника.
   Что касается судовладельцев и капитанов, то их соперничество основано
на расчете. Победившее судно завоевывает себе популярность среди  публи-
ки. Самый быстроходный пароход становится и самым модным, и хозяин может
быть уверен, что списки его пассажиров будут всегда заполнены,  несмотря
на высокую плату за проезд, ибо у американца есть такая слабость: он го-
тов истратить последний доллар, лишь бы потом говорить, что  путешество-
вал на самом фешенебельном пароходе, так же как в  Англии  многие  любят
кстати и некстати упоминать о том, что они путешествовали  первым  клас-
сом. Тщеславие свойственно не одной какой-нибудь нации, это явление пов-
семестное.
   Предстоящие гонки между "Красавицей Запада"  и  "Магнолией"  разожгли
дух соперничества не только среди команд этих судов, - возбуждение пере-
далось и пассажирам. Кажется, многие из них так же увлекаются этими гон-
ками, как англичане скачками. Некоторых, без сомнения,  привлекал  спор-
тивный азарт, но скоро я заметил, что большинство держит денежные пари.
   - "Красавица" должна победить! - кричал за моей спиной какой-то дети-
на с золотыми запонками. - Ставлю двадцать долларов на "Красавицу"!  Хо-
тите пари, незнакомец?
   - Нет, не хочу, - ответил я довольно сердито, так как он позволил се-
бе бесцеремонно положить руку мне на плечо.
   - Что ж, как хотите! - ответил он. - Ваше дело. - И, обращаясь к дру-
гому, закричал: - -"Красавица" победит, ставлю двадцать долларов!  Двад-
цать долларов на "Красавицу"!
   Сознаюсь, в ту минуту я предавался довольно грустным размышлениям.  Я
первый раз пускался в плавание на американском пароходе, и мне  вспомни-
лись многочисленные рассказы про взорвавшиеся котлы, пробоины в корпусах
и судовые пожары. Я слышал, что гонки нередко приводят  к  подобным  ка-
тастрофам, и у меня были основания верить этим рассказам.
   Некоторые из пассажиров, наиболее трезвые и рассудительные, разделяли
мои опасения; кое-кто даже говорил, что надо попросить капитана не  раз-
решать гонок. Однако они знали, что останутся в меньшинстве, и ничего не
предпринимали.
   Больше из любопытства, чем из боязни, я все же решил пойти к капитану
и спросить, каковы его намерения. Оставив свое место под тентом, я спус-
тился по сходням и поднялся на набережную, где находился капитан.
 
   Глава V. ПРЕЛЕСТНАЯ ПОПУТЧИЦА
 
   Не успел я заговорить с капитаном, как заметил приближающуюся к прис-
тани карету, выехавшую, по-видимому, из  французского  квартала  города.
Это был красивый  экипаж,  которым  правил  хорошо  одетый  плотный  ку-
чер-негр; когда экипаж подкатил поближе, я увидел, что в нем сидит моло-
дая изящная дама.
   Не знаю почему, но у меня появилось предчувствие,  а  может  быть,  и
тайное желание, чтоб эта незнакомка оказалась моей попутчицей. Вскоре  я
узнал, что она и вправду хочет ехать на нашем пароходе.
   Карета подкатила к берегу, и я увидел, как дама обратилась с вопросом
к одному из стоявших поблизости пассажиров, а тот указал  ей  на  нашего
капитана. Догадавшись, что речь идет о нем, капитан подошел к экипажу  и
поклонился. Я стоял тут же рядом, и слышал каждое слово.
   - Мсье, вы капитан "Красавицы Запада"? - спросила дама по-французски.
   Капитан немного знал этот язык, так как постоянно общался с креолами.
   - Да, мадам, - ответил он.
   - Я хотела бы уехать на вашем пароходе.
   - Я буду счастлив служить вам, мадам... Мистер Ширли, у нас  найдется
свободная каюта? - обратился он к подошедшему стюарду.
   - Это не важно, - сказала дама, прерывая его. - Мне каюта  не  нужна.
Вы дойдете до моих плантаций еще до полуночи, и я не собираюсь спать  на
пароходе.
   Слова "мои плантации", по видимому, произвели впечатление на  капита-
на. Человек вообще не грубый, он стал еще более любезным и внимательным.
Владелец плантаций в Луизиане такое лицо, с  которым  нельзя  обращаться
небрежно, тем более, если это молодая и  очаровательная  дама.  Кто  мог
быть с нею неучтивым! Во всяком случае, не капитан Б., командир парохода
"Красавица Запада". Самое название его судна опровергало подобное  пред-
положение.
   Вежливо улыбаясь, он спросил, куда должен доставить столь драгоценный
груз.
   - В Бринджерс, - ответила дама. - Мое  поместье  расположено  немного
ниже по течению, но там неудобная пристань, а у меня  много  груза,  так
что мне лучше высадиться в Бринджерсе.
   И владелица кареты указала на вереницу груженных  ящиками  и  бочками
подвод, которые только что подъехали и остановились позади ее экипажа.
   Вид этого груза произвел еще более благоприятное впечатление на капи-
тана, который был частично и собственником судна. Он стал рассыпаться  в
любезностях перед своей новой пассажиркой и выразил готовность выполнить
все, что она пожелает.
   - Мсье капитан, - сказала прекрасная дама приветливым,  но  серьезным
тоном, все еще не выходя из кареты, - я должна поставить вам одно непре-
менное условие.
   - Пожалуйста. Скажите, какое?
   - Вот какое. Я слышала, что ваш пароход собирается устроить  гонки  с
другим судном. Если это правда, я не могу быть вашим пассажиром.
   У капитана вытянулось лицо.
   - Однажды во время гонок я едва не погибла и твердо решила не подвер-
гать себя больше такой опасности.
   - Сударыня... - начал капитан и замялся.
   - Ну что ж! - воскликнула дама. - Если вы не можете  поручиться,  что
не устроите гонок, я подожду другого парохода.
   Капитан стоял несколько секунд, опустив голову. Он, видимо,  колебал-
ся. Принять условие - значило отказаться от предвкушаемого  удовольствия
и азарта гонки, от победы, на которую он рассчитывал, и от выгод,  кото-
рые она ему сулила. Вдобавок все решат, что он не надеется  на  скорость
своего судна и боится, что будет побежден, а это даст противнику возмож-
ность всюду хвастаться и уронит капитана в глазах команды и  пассажиров,
- все они уже слышали о предстоящих гонках. С другой стороны, как  отка-
заться исполнить просьбу этой дамы, по правде говоря, далеко не  безрас-
судную, а если вспомнить, что ей принадлежит большое  количество  груза,
то даже очень благоразумную, тем более что  дама  -  -богатая  владелица
плантации на "французском берегу" и может осенью послать с его пароходом
несколько сот бочек сахара и столько же тюков табака, когда он пойдет  в
Новый Орлеан. Все эти соображения, как я уже сказал, весьма  подкрепляли
просьбу дамы. Я думаю, что по зрелом размышлении капитан Б. пришел имен-
но к такому выводу, ибо после минутного колебания обещал  исполнить  эту
просьбу, хотя и без большой охоты. Решение это, видимо, стоило ему неко-
торой борьбы, но все же расчет победил, и он сказал:
   - Я принимаю ваше условие, сударыня. Судно  не  будет  участвовать  в
гонках. Даю вам слово!
   - Довольно! Благодарю нас! Я вам  очень  обязана,  господни  капитан.
Будьте добры принять на судно мой груз. Карету я тоже беру с собой.  Вот
мой управляющий... Подите сюда, Антуан!.. Он присмотрит за всем.  А  те-
перь скажите, пожалуйста, капитан, когда вы думаете отчалить?
   - Минут через пятнадцать, не больше.
   - Вы в этом уверены, капитан? - спросила она с лукавой улыбкой, пока-
зывающей, что ей известно, с какой точностью ходят здешние пароходы.
   - Совершенно уверен, мaдaм, - ответил капитан, - вы можете на это по-
ложиться.
   - Тогда я не буду мешкать.
   Сказав это, она легко соскочила с подножки кареты и, опершись на  ру-
ку, любезно предложенную капитаном, прошла с ним на пароход; он проводил
ее в дамский салон, где она  и  скрылась  от  восхищенных  взглядов,  не
только моих, но и других пассажиров.
 
   Глава VI. УПРАВЛЯЮЩИЙ АНТУАН
 
   Я был очень заинтересован появлением этой дамы. Меня не столько пора-
зила ее красота, хотя она была замечательно красива, сколько что-то в ее
манерах и осанке. Мне трудно передать свое впечатление, но в ее  обраще-
нии сквозила какая-то прямота, говорившая о самообладании и смелости.  В
ее поведении не было ничего вызывающего, но чувствовалось, что это  бес-
печное создание, веселое, как летний день, способно,  если  понадобится,
проявить редкую силу воли и мужество. Эту женщину назвали бы  красавицей
в любой стране. С красотой у нее сочеталось изящество  манер  и  одежды,
говорившее о том, что она привыкла бывать в светском обществе. К тому же
она казалась очень молодой - ей было не больше двадцати лет. Хотя в Луи-
зиане климат способствует раннему созреванию, и креолка в  двадцать  лет
часто выглядит как англичанка на десять лет старше ее.
   Замужем ли она? Мне казалось это маловероятным; к тому же она вряд ли
сказала бы "моя плантация" и "мой управляющий", будь у нее  дома  кто-то
близкий, разве что она его очень мало уважала -  вернее,  даже  если  бы
этот "кто-то" был для нее просто "никто".  Она  могла  бы  быть  вдовой,
очень молоденькой вдовой, но и это казалось мне  малоправдоподобным.  На
мой взгляд, она совсем не походила на вдову, и не было никаких признаков
траура ни в ее одежде, ни в выражении лица. Капитан, правда, называл  ее
"мадам", но он, очевидно, незнаком с ней, так же как  и  с  французскими
обычаями, иначе в таком неясном случае он назвал бы ее "мадемуазель".
   Хотя я был в ту пору еще незрелым, зеленым юнцом, как говорят  амери-
канцы, я все же относился к женщинам с некоторым интересом, особенно ес-
ли находил их красивыми. В данном  случае  мое  любопытство  объяснялось
многими причинами. Во-первых,  дама  была  на  редкость  привлекательна;
во-вторых, меня заинтересовали ее манера говорить и те факты, которые  я
узнал из ее беседы с капитаном; в-третьих, если я не ошибался, она  была
креолкой.
   Мне еще очень мало приходилось общаться с этими своеобразными  людьми
и хотелось узнать их поближе. Я слыхал, чтo они не  расположены  раскры-
вать свои двери перед заезжими англосаксами, особенно старая  креольская
знать, которая  и  поныне  считает  своих  англо-американских  сограждан
чем-то вроде захватчиков и узурпаторов. Такая  неприязнь  укоренилась  с
давних времен. В наши дни она постепенно отмирает.
   Четвертой причиной, подстегнувшей мое любопытство, был  брошенный  на
меня дамой пристальный взгляд, в котором светилось больше,  чем  простое
внимание.
   Не спешите осудить меня за эту догадку. Сначала выслушайте меня. Я ни
одной минуты не воображал, будто в этом взгляде сквозило восхищение. Мне
это и в голову не приходило! Я был слишком молод в то время,  чтобы  те-
шить себя такими выдумками. К тому же я находился в самом плачевном  по-
ложении. Оставшись с пятью долларами в кармане, я чувствовал себя  очень
неважно. Мог ли я воображать, что такая блестящая красавица, звезда пер-
вой величины, богатая владелица плантации, управляющего и  толпы  рабов,
снизойдет до меня и станет заглядываться на такого бесприютного бродягу,
как я?
   Говорю истинную правду: я не обольщал себя подобными надеждами. Я ре-
шил, что с ее стороны это простое любопытство и больше ничего.
   Она заметила, что я иностранец. Моя наружность, светлые глаза, покрой
одежды, быть может, какая-то неловкость в моих  манерах  подсказали  ей,
что я чужой в этой стране, и возбудили в ней минутный интерес, самый не-
винный интерес к иностранцу, вот и все.
   Однако ее взгляд еще больше разжег мое любопытство, и мне  захотелось
узнать хотя бы имя этого необыкновенного создания.
   "Разузнаю у ее управляющего", - подумал я и направился к нему.
   Это был высокий, худощавый седой француз, хорошо одетый и такой  поч-
тенный с виду, что его можно было принять за отца молодой дамы. Он  дер-
жался с большим достоинством, что свидетельствовало о его долгой  службе
в знатной семье. Подойдя к нему, я понял, что у меня очень мало  надежды
на успех. Он был непроницаем, как рак-отшельник. Наш разговор был  очень
короток, его ответы односложны.
   - Мсье, разрешите спросить, кто ваша хозяйка?
   - Дама.
   - Совершенно верно. Это сказал бы всякий, кто имел  удовольствие  ви-
деть ее. Но я спрашиваю, как ее имя.
   - Вам незачем знать его.
   - Конечно, если у вас есть причина держать его в тайне.
   - Черт возьми!
   Этими словами, которые он пробормотал про себя, закончился наш разго-
вор, и старый слуга отвернулся, наверно называя меня в  душе  назойливым
янки.
   Затем я обратился к черному кучеру, но и  тут  потерпел  неудачу.  Он
вводил своих лошадей на пароход и, не желая мне отвечать, ловко  уверты-
вался от моих вопросов, бегая вокруг лошадей и притворяясь, что поглощен
своим делом. Я не сумел выведать у него даже имя его  госпожи  и  отошел
совсем обескураженный.
   Однако скоро случай помог мне узнать ее имя. Я вернулся на пароход и,
снова усевшись под тентом, принялся наблюдать за матросами, которые, за-
сучив рукава своих красных рубах и обнажив мускулистые руки,  перетаски-
вали груз на судно. Это был тот самый груз, который только что прибыл на
подводах, принадлежащих незнакомой даме. Он состоял главным  образом  из
бочек со свининой и мукой, большого количества копченых окороков и кулей
с кофе.
   "Припасы для ее большого поместья", - подумал я.
   В это время на сходни стали вносить груз совсем иного  рода:  кожаные
чемоданы, портпледы, шкатулки из розового дерева, шляпные картонки и  т.
д.
   "Ага, вот ее личный багаж", - решил я, продолжая дымить сигарой. Сле-
дя за погрузкой этих вещей,  я  случайно  заметил  какую-то  надпись  на
большом кожаном саквояже. Я вскочил с кресла и подошел поближе. Взглянув
на надпись, я прочел:
   "Мадемуазель Эжени Безансон".
 
   Глава VII. ОТПЛЫТИЕ
 
   Последний удар колокола... Члены клуба "Не можем уехать"5 устремляют-
ся с парохода на берег, сходни втаскивают, кому-то из зазевавшихся  про-
вожающих приходится прыгать на берег, чалы втягивают на борт и свертыва-
ют в бухты, в машинном отделении дребезжит звонок, громадные колеса кру-
тятся, сбивая в пену бурую воду, пар свистит и клокочет в котлах и  рав-
номерно пыхтит, вырываясь из трубы для выпускания  пара,  соседние  суда
покачиваются, стукаются друг о друга, ломая кранцы, их сходни  трещат  и
скрипят, а матросы громко переругиваются. Несколько  минут  продолжается
это столпотворение, и наконец могучee судно выходит на  широкий  простор
реки.
   Пароход берет курс на север; несколько ударов вращающихся  плиц  -  и
течение побеждено: гордый корабль, подчиняясь силе машин, быстро  рассе-
к