сти, именуемая крапс, а также процветают кено, лото и  рулетка.
Далее к югу, у испанцев Мексики, в большом ходу монте - игра, отличающа-
яся от всех названных нами выше. Монте - национальная игра мексиканцев.
   Однако всем прочим способам выкачивания денег юго-западные профессио-
нальные картежники предпочитают фаро, или фараон.  Как  показывает  само
название, игра эта испанского происхождения; да она и в самом деле  мало
чем отличается от монте и, вероятно, была завезена в Новый Орлеан испан-
цами. Но вне зависимости от того, коренного ли она или  пришлого  проис-
хождения, игра эта превосходно прижилась во всех городах и селениях  до-
лины Миссисипи, и нет на Западе ни одного картежника, который не был  бы
любителем фараона.
   К тому же фараон очень несложен. Дадим краткое его описание.
   Стол накрывают зеленым сукном или байкой и выкладывают лицом вверх  в
два ряда все тринадцать карт  какой-нибудь  одной  масти.  Обычно  карты
приклеивают, чтобы они не сдвигались с места.
   Затем в руках банкомета появляется прямоугольная  коробочка,  с  виду
похожая на большую табакерку. Размеры ее невелики - ровно на две  колоды
карт. Делается такая коробочка обычно из серебра. Любой другой  материал
годился бы не хуже, но банкомет счел бы унизительным пользоваться  деше-
венькой принадлежностью своего ремесла. Назначение этой коробки  в  том,
что она помогает сдавать вложенные в  нее  карты.  Я  не  берусь  толком
объяснить ее таинственный внутренний механизм, могу сказать  лишь  одно:
крышки у нее нет, с одной стороны она открыта, и туда вдвигают колоды, а
имеющаяся внутри пружина позволяет банкомету  выбрасывать  карты  подряд
одну за другой в том порядке, в каком они лежат в колоде. Между  прочим,
это приспособление вовсе не обязательно для игры в фараон;  с  таким  же
успехом можно играть и без всякой коробки. Но такое устройство  гаранти-
рует честную игру: тут уж никак не отличишь одной  карты  от  другой  по
знаку на рубашке или каким-либо другим приметам - карт просто не  видно.
Изящная коробочка для игры в фараон - гордость каждого  уважающего  себя
банкомета, и ни один из них не сядет без нее за игорный стол.
   Две хорошо стасованные колоды вкладывают в коробку, и банкомет, поло-
жив на нее левую руку и держа наготове  правую  с  оттопыренным  большим
пальцем, ждет, пока несколько игроков  поставят  на  карту.  Банкомет  -
единственный ваш противник в этой игре; он выплачивает вам все ваши  вы-
игрыши и забирает все ваши проигрыши. Ставить на карту может любой сидя-
щий или стоящий у стола, но ставят все они против одного банкомета. Что-
бы вести такую игру,  банкомет,  несомненно,  должен  быть  своего  рода
предпринимателем и иметь капитал в несколько тысяч, а то и десятков  ты-
сяч долларов. Все же случается, что при сильном невезении банк лопается,
и тогда могут пройти годы, прежде чем банкомет соберется с силами и вер-
нется к старой профессии. Рядом с банкометом обычно сидит его  помощник,
или крупье. В его обязанности входит обмен фишек на деньги и выплата вы-
игрышей; он же загребает лопаточкой суммы, выигранные банком.
   Фишки, которыми пользуются в этой игре,  представляют  собой  плоские
костяные кружочки величиной с доллар и разных цветов -  белые,  красные,
голубые, с обозначенной на них суммой. Пользуются ими вместо денег, ради
удобства. Если игрок бросает игру, он обменивает свои фишки на деньги.
   Самый простой способ понтировать в фараон - это ставить деньги на од-
ну из лежащих на столе карт. Вы  можете  выбрать  любую  из  тринадцати.
Предположим, ваш выбор пал на туза и вы поставили деньги на  эту  карту.
Банкомет начинает метать карты из коробки одну за  другой.  Всякий  раз,
выложив две карты, он останавливается. И пока не выйдут подряд два туза,
исход неизвестен. Если же вышли два туза,  объявляется  выигрыш.  В  том
случае, если оба туза вышли вместе, ваши деньги достаются банкомету. Ес-
ли же вышел только один туз, а второй пришелся  на  следующую  выкладку,
выиграли вы. Тогда вы можете опять поставить на туза, при желании удвоив
ставку, или передвинуть деньги на другую карту. Все эти  манипуляции  вы
вправе производить в любой момент игры, при условии, что банкомет еще не
выложил первой карты.
   Игра, понятно, продолжается вне зависимости от того, ставите  вы  или
нет. Стол окружен понтирующими; одни ставят на одну карту, другие  -  на
другую, третьи - одновременно на две и больше, так что постоянно кому-то
что-то выплачивают, постоянно стучат фишки и слышится звон долларов.
   Для игры в фараон никакого умения не требуется: все здесь зависит  от
удачи. Поэтому вы, чего доброго, решите, как и полагают многие, что шан-
сы банкомета и понтирующих равны. Но это не так. Определенные комбинации
карт обеспечивают банкомету известный процент, иначе кому бы пришла охо-
та связываться с таким делом. И хотя  случается,  что  банкомета  упорно
преследует невезение, он все равно обыграет вас, если только ему удастся
продержаться.
   Этот процент обеспечивается банкомету во всех азартных играх - в  фа-
раоне, монте, крапсе и прочих. Конечно, банкомет и не станет этого отри-
цать, но на ваш вопрос ответит, что этот небольшой процент идет на "пок-
рытие расходов". И будьте покойны, расходы покрываются с лихвой.
   Вот каков тот самый фараон, садясь за который, я решил спустить  пос-
ледний цент или выиграть нужную сумму для выкупа моей нареченной.
 
   Глава LVI. ФАРАОН
 
   Мы вошли в зал. Так вот он, знаменитый фараон! В дальнем  конце  зала
стоял стол, за которым и шла игра. Но ни карт, ни банкомета не было вид-
но: двойное кольцо сидящих и стоящих игроков окружало стол, скрывая  его
от нас. Были здесь и женщины, они тоже сидели или стояли, веселые и кра-
сивые женщины, разряженные по последней моде, однако  некоторая  развяз-
ность в манерах обличала в них особ легкого поведения.
   Д'Отвиль угадал: игра была в  самом  разгаре.  Вид  и  позы  игроков,
мелькание рук, раскладывающих ставки, стук костяных фишек, звон долларов
говорили о том, что здесь времени не теряют.
   Подвешенная над столом огромная люстра бросала яркий свет на  зеленое
сукно и на лица игроков.
   В середине зала стоял большой стол, уставленный разнообразными закус-
ками. Тут были холодная индейка, ветчина, язык, салат из цыплят,  омары,
вина в хрустальных графинах, коньяк, ликеры. Часть тарелок и  рюмок  уже
побывала в употреблении, другие стояли нетронутыми, в ожидании  желающих
закусить. По существу, это был бесплатный ужин, которым потчуют всех по-
сетителей. Таков обычай американских игорных домов.
   Однако это обильное угощение не привлекало ни меня, ни моего  спутни-
ка. Мы прошли прямо к столу, где играли в фараон.
   Подойдя поближе, мы заглянули через плечи игроков. Что за наваждение!
Чорли и Хэтчер!
   Да, оба шулера сидели рядышком за зеленым  столом  и  не  в  качестве
простых игроков, а в роли банкомета и крупье! Чорли держал в руках коро-
бочку с картами, Хэтчер сидел справа от него, и перед ним лежала на сто-
ле груда фишек, долларов и банкнот. Обведя взглядом игроков, мы  обнару-
жили также и торговца свининой. Все в той же просторной куртке и широко-
полой белой шляпе, он сидел как ни в чем не бывало, будто в глаза никог-
да не видел банкомета и крупье, и лихо понтировал, по обыкновению  пере-
сыпая свою речь простонародными словечками.
   Мы с моим спутником изумленно переглянулись.
   Но изумляться было, собственно, нечему. Чтобы держать банк в фараоне,
не требуется патента; вполне достаточно зажечь люстру над столом,  расс-
телить зеленое сукно и начать метать. Шулеры чувствовали себя здесь, как
рыба в воде. Поездка по реке была для них чем-то вроде  летней  увесели-
тельной прогулки, но в Новом Орлеане начинался сезон,  и  они  поспешили
вернуться, поэтому не было ничего удивительного,  что  мы  встретили  их
здесь.
   Однако в первую минуту мы с д'Отвилем оцепенели. Я уже хотел  предло-
жить своему спутнику покинуть зал, но тут меня заметил  торговец  свини-
ной.
   - Э, да это незнакомец с парохода! - воскликнул он, изобразив на сво-
ем лице удивление. - И вы тут?
   - Как видите, - отвечал я небрежно.
   - Ну и ну! Вы тогда как сквозь землю провалились. Куда вы пропали?  -
осведомился он с грубой фамильярностью и так громко, что все  обернулись
в нашу сторону.
   - Куда пропал? - отозвался я, стараясь  сохранить  спокойствие,  хотя
меня возмутил его наглый тон.
   - Ну да! Это самое я и хотел узнать.
   - Очень бы хотели? - спросил я.
   - Да нет... не так чтоб очень.
   - Рад за вас, - отвечал я. - Потому что я не намерен вам об этом док-
ладывать.
   Я с удовольствием убедился, что взрыв  общего  хохота,  которым  была
встречена моя неожиданная реплика, поубавил спеси наглецу.
   - Не понимаю, чего вы ершитесь! - сказал он  полупримирительным-полу-
раздраженным тоном. - Я вовсе не к тому веду, чтобы вас обидеть,  но  вы
тогда как в воду канули... Впрочем, это меня не касается. Думаете  попы-
тать счастья в фараон?
   - А почему бы и нет?
   - Игра как будто неплохая. Я сам сегодня первый раз сел. Тут,  как  в
"чет и нечет", все зависит от удачи. Пока что мне везет. - С этими  сло-
вами он повернулся к столу и стал раскладывать ставки.
   Банкомет начал новую сдачу, и игроки, которых  на  время  отвлек  наш
разговор, опять обратились к тому, что представляло для них главный  ин-
терес, - к кучкам денег, лежащих на картах.
   И Чорли и Хэтчер тоже, конечно, узнали меня, но ограничились  дружес-
ким кивком головы и взглядом, который весьма красноречиво говорил:
   "Так, значит, он здесь! Великолепно! Этот-то отсюда не уйдет, не  по-
пытавшись отыграть своих ста долларов. Как пить дать, поставит!"
   Если и в самом деле эта мысль пришла им в голову, то они были не  так
уж далеки от истины. Ибо я в это время думал:
   "Можно, в конце концов, попытать счастья и здесь. Фараон есть фараон,
кого ни посади в банкометы. Когда карты мечут из  такой  вот  коробочки,
плутовать немыслимо. Да и сама игра не позволяет жульничать. Один проиг-
рывает банку, а другой выигрывает у него, так что банкомету нет  расчета
передергивать, будь даже у него такая возможность. В самом деле,  почему
бы мне не сыграть против господ Чорли и Хэтчера, тем более что  выиграть
мне будет вдвойне приятно: я поквитаюсь с ними за свой прежний проигрыш.
Сяду играть!"
   - Что вы на это скажете, сударь?
   С некоторыми из этих соображений и с последним вопросом  я  обратился
вполголоса к молодому креолу.
   Д'Отвиль согласился со мной и посоветовал остаться. Он тоже  держался
того мнения, что я могу с одинаковым успехом рискнуть и здесь.
   Итак, я вынул из кошелька золотой и поставил его на туза.
   Ни банкомет, ни крупье даже бровью не повели, даже мельком не  взгля-
нули на мою ставку. Жалкая монета в пять  долларов,  конечно,  не  могла
произвести впечатления на этих бывалых игроков, через чьи руки проходили
десятки, сотни и даже тысячи долларов.
   Чорли метал с тем непроницаемо-хладнокровным видом, который  отличает
всех людей его профессии.
   - Выиграл туз! - воскликнул чей-то голос, когда вышло два  туза  под-
ряд.
   - Угодно получить фишками? - осведомился крупье.
   Я сказал, что фишками, и крупье положил на мой золотой красный костя-
ной кружочек с цифрой пять посередине. Все десять долларов я решил оста-
вить на тузе.
   Банкомет продолжал метать, и вскоре опять вышли два туза, и я получил
еще две красные фишки.
   Я и тут не взял своего выигрыша, так что у меня  на  карте  набралось
уже двадцать долларов. Ведь я пришел сюда не развлекаться. У  меня  была
совсем иная цель, и я не собирался попусту тратить время.  Если  фортуна
пожелает быть ко мне благосклонной, почему бы ей сразу же не  улыбнуться
мне? И, кроме того, когда я думал о той, что  была  истинной  ставкой  в
этой игре, я желал одного - положить конец неизвестности. К тому же  мне
претила грубая и распущенная компания, теснившаяся за игорным столом.
   Игра продолжалась, и спустя некоторое время опять вышли два туза.  Но
на этот раз я проиграл.
   Не говоря ни слова, крупье сгреб фишки и золотой и спрятал их в  свою
лакированную шкатулку.
   Я снова вынул кошелек, поставил десять долларов на даму и выиграл.  Я
удвоил ставку и снова проиграл. Потом  опять  выиграл  десять  долларов,
опять их проиграл, и так снова и снова - то выигрывая, то проигрывая, то
ставя фишками, то золотом, я опустошил свой кошелек!
 
   Глава LVII. ЧАСЫ И КОЛЬЦО
 
   Я встал с места и с отчаянием взглянул на д'Отвиля. Мне незачем  было
сообщать ему печальную весть: взгляд мой был красноречивее слов, к  тому
же юноша следил за игрой, наклонившись через мое плечо.
   - Что ж, пойдемте, мсье? - сказал я.
   - Нет еще, постойте минутку, - ответил он, кладя руку мне на плечо.
   - Но зачем? У меня ничего не осталось. Я проиграл все - все  до  пос-
леднего доллара! Это надо было предвидеть. Нам нечего тут делать!
   Возможно, я произнес эту фразу слишком резко. Сознаюсь, я  был  взбе-
шен. Помимо страшной перспективы завтрашнего дня, я  вдруг  усомнился  в
своем новом друге. Его знакомство с этими людьми,  совет  играть  здесь,
наша по меньшей мере странная встреча с пароходными шулерами,  быстрота,
с какой опустел мой кошелек, - все эти соображения молнией пронеслись  в
моей голове, и я невольно подумал: уж не обманщик ли д'Отвиль? Я старал-
ся припомнить наш последний разговор. Навел ли он меня на мысль посетить
именно этот притон, сделал ли что-нибудь для этого? Играть  он  мне,  во
всяком случае, не предлагал, а скорее отговаривал, и я  не  мог  припом-
нить, чтобы он убеждал меня сесть играть в фараон.  Кроме  того,  он  не
меньше моего удивился, заметив этих господ за столом.
   Но что из того? Разве так трудно разыграть удивление? Что, если,  по-
добно торговцу свининой, который так ловко меня  провел,  мсье  д'Отвиль
тоже состоит пайщиком в достойной фирме Чорли, Хэтчера и Кo? Я повернул-
ся к нему, с моих губ готова была сорваться ядовитая  фраза,  но  тут  я
сразу понял, что заблуждался. Устремив на меня свои чудесные глаза,  мо-
лодой креол снизу вверх глядел мне в лицо - он был ниже меня ростом -  и
ждал, когда я приду в себя. Что-то сверкало в его протянутой  руке.  Это
был вязаный кошелек. Сквозь его шелковую сетку поблескивали желтые моне-
ты. Он протягивал мне свой кошелек с золотом!
   - Возьмите! - проговорил он нежным, серебристым голосом.
   Сердце у меня болезненно сжалось. Я с трудом выдавил из  себя  ответ.
Если б он знал, о чем я думал всего секунду назад, он понял  бы,  почему
щеки мои внезапно залила краска стыда.
   - Нет, сударь, - пробормотал я. - Вы слишком великодушны! Я  не  могу
принять этих денег.
   - Ну, ну, пустяки! Возьмите, прошу вас, и рискните еще  раз.  Фортуна
была к вам сурова в последнее время, но ведь она - богиня непостоянная и
еще, может быть, улыбнется вам. Берите же кошелек.
   - Право, сударь, я не могу после того... Простите меня!.. Если бы  вы
знали...
   - Так, значит, мне придется играть за вас. Вспомните,  ради  чего  вы
пришли сюда! Вспомните Аврору!
   - О!
   Это "о", вырвавшееся из моей груди, было единственным ответом молодо-
му креолу, который уже повернулся к столу и поставил свои золотые.
   Я смотрел на него с изумлением и восторгом, к которому  примешивалась
тревога за исход игры.
   Какие маленькие белые руки! Какой  великолепный  перстень  с  алмазом
сверкает на его безымянном пальце! Игроки, словно зачарованные,  смотрят
на драгоценный камень при каждом движении  руки,  щедро  рассыпающей  по
столу золотые. И Чорли с Хэтчером тоже заметили перстень. Я  видел,  как
они многозначительно переглянулись. Оба отменно вежливы с молодым  крео-
лом. Он сразу же завоевал их уважение своими крупными  ставками.  Они  с
особой почтительностью и вниманием называют карту, когда он  выигрывает,
и вручают ему фишки. Весь стол любуется им, дамы кидают на него вкрадчи-
вые и коварные взгляды. Каждая готова броситься ему на шею ради сверкаю-
щего брильянта.
   Я стоял возле него, с волнением следя за игрой, с большим  волнением,
чем если бы ставил сам. Но ведь это была и моя ставка. Он играл для  ме-
ня. Для меня этот великодушный юноша рисковал своими последними  деньга-
ми.
   Но я недолго томился неизвестностью. Вот он ставит и проигрывает -  и
еще повышает ставку. Он занял мое место у стола, и вместе с местом к не-
му перешло и мое невезение. Почти каждую ставку сгребал крупье, пока на-
конец последняя монета не была поставлена на карту. Еще немного - и  вот
она звякнула, падая в шкатулку.
   - Идемте, д'Отвиль! Идемте отсюда! - шепнул я, наклоняясь  к  нему  и
беря его за руку.
   - Во сколько вы оцените это? - спросил он банкомета,  не  обращая  на
меня внимания.
   И с этими словами он снял через голову золотую цепочку с часами.
   Этого я и боялся, когда предлагал ему уйти. Я повторил свою  просьбу,
я молил его, но он не желал ничего слушать и торопил Чорли с ответом.
   Чорли, видно, не любил тратить слов на ветер.
   - Сто долларов за часы, - отрезал он, - и пятьдесят за цепочку.
   - Великолепно! - воскликнул кто-то из игроков.
   - Они же стоят вдвое больше, - пробормотал другой.
   В огрубевших сердцах собравшихся здесь людей все же сохранились чело-
веческие чувства. Тот, кто проигрывает, не вешая головы, неизменно вызы-
вает общее сочувствие, и возгласы, сопровождавшие каждый проигрыш  юного
креола, свидетельствовали о том, что все симпатии на его стороне.
   - Правильно, часы и цепочка стоят значительно больше, - вмешался  вы-
сокий человек с черными бакенбардами, сидевший в конце стола.
   Внушительный и твердый тон, каким были  сказаны  эти  слова,  возымел
свое действие.
   - Разрешите, я еще раз взгляну, -  сказал  Чорли,  перегибаясь  через
стол к д'Отвилю, который сидел с часами в руке.
   Д'Отвиль снова вручил часы шулеру, а тот, открыв крышку,  внимательно
осмотрел механизм. Это были изящные часы с цепочкой, какие обычно  носят
дамы. И стоили они, разумеется, много больше той суммы, что предложил за
них Чорли, хотя торговец свининой придерживался на этот счет иного  мне-
ния
   - Сто пятьдесят долларов - немалые деньги, -  протянул  он.  -  Шутка
сказать - сто пятьдесят долларов! Я, правда, мало  что  смыслю  в  таких
финтифлюшках, но мне сдается, полтораста долларов - красная цена за часы
с цепкой.
   - Вздор! - закричали несколько человек. - Одни часы  стоят  никак  не
меньше двухсот. Взгляните на камни!
   Чорли положил конец пререканиям.
   - Вот что! - сказал он. - Не думаю, чтобы часы  стоили  больше  того,
что я за них назначил, сударь, но поскольку вы хотите отыграться,  пусть
будет двести за часы и цепочку. Это вас устраивает?
   - Мечите! - кратко ответил пылкий креол; он выхватил часы из рук Чор-
ли и поставил их на одну из карт.
   Дешево обошлись часы Чорли.
   Он открыл с полдюжины карт, и часы перешли к нему.
   - А во сколько вы оцените это?
   Д'Отвиль снял с пальца перстень и протянул его Чорли, который  так  и
впился глазами в брильянт.
   Я снова попробовал вмешаться, но д'Отвиль опять не стал меня слушать.
Нечего было и пытаться обуздать пламенного креола.
   Перстень был алмазный, вернее - в  филигранную  золотую  оправу  было
вделано несколько брильянтов. Так же как часы, кольцо  походило  на  те,
что носят дамы, и я расслышал, как перешептывались остряки: "У  молодого
повесы, видать, богатая зазноба!", "Спустит этот -  другой  подарят",  и
так далее и тому подобное.
   Перстень был, вероятно, ценный, потому что Чорли после  внимательного
осмотра предложил посчитать его в четыреста долларов. Высокий человек  с
черными бакенбардами опять вступился и заявил, что он стоит все пятьсот.
Его поддержали игроки, и банкомет в  конце  концов  согласился  дать  за
кольцо эту сумму.
   - Прикажете выдать фишками? - спросил он д'Отвиля.  -  Или  поставите
всю сумму сразу?
   - Сразу! - последовал отв