ие страсти достигают
наивысшего и полного развития. Любовь и ненависть, радость и горе,  ску-
пость, честолюбие расцветают здесь пышным цветом. Но и нравственные доб-
родетели вы встретите во всей их чистоте. Ханжеству тут не место, и  ли-
цемерие должно прибегать к самой тонкой игре, чтобы избежать  разоблаче-
ния и суровой кары. Талант встречается здесь на каждом шагу, так же  как
и неутомимая энергия. Глупый и ленивый не уживаются  в  этом  водовороте
кипучей деятельности и наслаждений.
   Не меньшее разнообразие представляет этот любопытный город и по свое-
му этническому составу. Пожалуй, нигде в мире вы не  увидите  на  улицах
такой пестрой толпы. Заложенный французами, перешедший к испанцам,  "ан-
нексированный" американцами, Новый Орлеан представляет конгломерат  этих
трех наций. Однако здесь встречаются представители почти всех  цивилизо-
ванных и так называемых диких народов. Турок в тюрбане, араб в  бурнусе,
китаец с обритым теменем и длинной косой, черный сын Африки, краснокожий
индеец, смуглый метис, желтый мулат, оливковый малаец, изящный  креол  и
не менее изящный квартерон заполняют его тротуары и сталкиваются  с  му-
жественными северянами - немцем и галлом, русским и шведом,  фламандцем,
янки, англичанином. Население Нового Орлеана - это удивительная  челове-
ческая мозаика, пестрая и разномастная смесь.
   И вправду, Новый Орлеан - крупнейший современный город и больше похож
на столицу, чем многие города Европы и Америки со значительно  превосхо-
дящим населением. В Новом Орлеане нет  ничего  захолустного,  как  легко
убедиться, пройдясь по  его  улицам.  В  витринах  магазинов  выставлены
только первоклассные товары самой лучшей выработки.  На  его  проспектах
возвышаются похожие на дворцы отели. Роскошные кафе гостеприимно  распа-
хивают перед вами свои двери. Его театры - это величественные  по  архи-
тектуре храмы, на сцене которых вы можете посмотреть хорошо  исполненную
драму на французском, немецком или английском языках, а с открытием зим-
него сезона послушать выразительную музыку итальянской оперы. Если же вы
поклонник Тернсихоры22, Новый Орлеан особенно придется вам по вкусу.
 
   Я знал, сколько  возможностей  предоставляет  Новый  Орлеан  любителю
развлечений. Знал, где искать эти удовольствия, и все же  не  искал  их.
После долгого пребывания в деревне я приехал в город, не помышляя о  го-
родских удовольствиях, - случай, редкий даже для самых солидных  и  сте-
пенных людей. Маскарады, квартеронские балы, драма,  сладостные  мелодии
оперы утратили для меня всю свою прелесть. Никакое развлечение  не  спо-
собно было меня развлечь. Одна мысль владела мною безраздельно - Аврора!
И эта мысль вытеснила все прочие. Я не знал, на что решиться.  Поставьте
себя на мое место, и вы согласитесь, что положение мое и  в  самом  деле
было незавидным. Во-первых, я был влюблен, влюблен без памяти в прекрас-
ную квартеронку! Во-вторых, ее, предмет моей страсти, должны  были  про-
дать с публичных торгов! В-третьих, я ревновал - и еще как  ревновал!  -
ту, что могли продать и купить, словно кипу  хлопка  или  мешок  сахара!
В-четвертых, я даже не был уверен, в моей ли власти будет ее купить. Кто
знает, пришло ли уже письмо моего банкира в Новый Орлеан! Океанских  па-
роходов тогда еще не существовало, и почту из Европы  доставляли  весьма
неаккуратно. Если письмо запоздает, я пропал! Кто-нибудь другой завладе-
ет тою, что мне дороже всего на свете, станет ее  господином  и  полнов-
ластным повелителем. Я холодел при одной этой мысли и гнал ее  прочь  от
себя.
   А потом, если даже письмо придет вовремя, хватит ли присланной суммы?
Пятьсот фунтов стерлингов - пятью пять - это две с половиной тысячи дол-
ларов. Оценят ли в две с половиной тысячи то, чему нет цены?
   Я сомневался. Мне было известно, что примерная цена негра была  в  то
время тысяча долларов. Заплатить вдвое большую сумму могли разве  только
за какого-нибудь сильного мужчину - искусного механика, хорошего  кузне-
ца, умелого цирюльника.
   Но то была Аврора! Я слышал немало историй о поистине  фантастических
суммах, которые платили за такой "товар", о мужчинах с тугими кошельками
и дурными намерениями, которые, не считаясь ни с чем,  все  набавляли  и
набавляли цену, чтобы перебить его у другого такого же развратника.
   Подобные мысли были бы мучительны и для стороннего наблюдателя. Како-
во же было мне! Трудно выразить, что я испытывал. А если деньги и прибу-
дут вовремя, если даже их окажется достаточно, если  мне  в  самом  деле
посчастливится стать хозяином Авроры, что из того? Что, если мои  ревни-
вые подозрения оправдаются? Что, если она меня не любит? В  самом  деле,
было от чего лишиться рассудка. Мне будет принадлежать лишь ее  тело,  а
сердце и душа будут отданы другому. Страшный удел - быть рабом рабыни!
   Но зачем вообще помышлять о ее покупке? Зачем лелеять  в  душе  мучи-
тельную страсть, когда, сделав над собой героическое усилие,  я  мог  бы
навсегда избавиться от муки? Аврора недостойна жертвы, которую  я  готов
принести ей. Нет, она обманула меня, бесстыдно обманула! Зачем  же  хра-
нить верность клятве, пусть даже скрепленной словами горячей любви?  По-
чему не бежать отсюда, не попытаться скинуть с себя наваждение,  терзаю-
щее ум и сердце? Почему?
   В спокойные минуты, быть может, и стоит задуматься над такими  вопро-
сами, но сейчас это было для меня невозможно. Я не задавал их себе, хотя
они и проносились тенями в моем мозгу. В том состоянии, в каком я пребы-
вал, меньше всего думают об осторожности. Благоразумию нет места. Я  все
равно не внял бы холодным советам рассудка.  Тот,  кто  страстно  любил,
поймет меня. Я решил поставить на карту все: свое состояние, доброе  имя
и самую жизнь, лишь бы владеть той, которую я боготворил.
 
   Глава LI. КРУПНАЯ РАСПРОДАЖА НЕГРОВ
 
   - "Пчелу", сударь?
   Официант, поставив на столик чашку ароматного кофе, подал мне  свежий
номер газеты.
   На одной  стороне  широкой  газетной  полосы  название  было  набрано
по-французски: "L'Abeille", а на оборотной -  по-английски:  "The  Bee".
Текст тоже печатался на двух языках - французском и английском.
   Я машинально взял из рук официанта газету, не собираясь, да и не  ис-
пытывая ни малейшего желания читать, и так же машинально стал  скользить
взглядом по колонкам. И вдруг выделенное жирным шрифтом объявление  бро-
силось мне в глаза. Оно попалось мне на  французской  стороне  газетного
листа:
 
   ANNONCE!
   VENTE IMPORTANTE DE NEGRES!
 
   Вне всякого сомнения, это были они. Объявление  меня  не  удивило,  я
ждал этого.
   Я обратился к переводу на оборотной стороне, чтобы лучше  понять  его
смысл. Да, там тоже зловеще чернели слова:
 
   КРУПНАЯ РАСПРОДАЖА НЕГРОВ!
 
   Я стал читать дальше:
 
   ИМУЩЕСТВО ПРОДАЕТСЯ ЗА ДОЛГИ.
   ПЛАНТАЦИЯ БЕЗАНСОНОВ!
 
   Бедная Эжени!
   И дальше:
   "Сорок сильных и здоровых негров различного возраста, знающих полевые
работы. Несколько хорошо обученных слуг, кучер, повара, горничные,  воз-
чики. Партия миловидных мальчиков и девочек мулатов в возрасте от десяти
до двадцати лет"... и т. д. и т.п.
   Далее следовал подробный перечень. Я прочел его:
   "No 1. С ц и п и о н. 48 лет. Сильный негр, рост 5 футов  11  дюймов.
Может вести хозяйство, ходить за лошадьми. Здоров, физических изъянов не
имеет.
   No2. Г а н н и б а л, 40 лет. Темный мулат, рост 5  футов  9  дюймов.
Хороший кучер. Здоров. Не пьет.
   No3. Ц е з а р ь. 43 года. Негр. Пригоден  для  полевых  работ.  Здо-
ров..." и т. д.
 
   У меня не хватило терпения читать эти возмутительные  подробности.  Я
лихорадочно пробежал глазами всю колонку. Вероятно, я нашел  бы  ее  имя
быстрее, если бы у меня так не тряслись руки; лист газеты прыгал, строки
расплывались. Но вот и оно, самое последнее в списке. Почему же  ее  по-
местили последней? Не все ли равно! Вот ее описание:
   "No 65. А в р о р а, 19 лет, квартеронка. Миловидна, умелая  экономка
и швея".
   Вот уж поистине тонкий портрет - коротко и выразительно!
   "Миловидна"! Ха-ха-ха! "Миловидна"! Невежественный скот, автор переч-
ня, и самое Венеру назвал бы миловидной девчонкой. Проклятье! Но мне бы-
ло не до шуток. Это осквернение самого прекрасного, самого для меня свя-
щенного, самого дорогого не могло сравниться ни с какой  самой  жестокой
пыткой. Кровь закипала в жилах, грудь теснило от страшного волнения.
   Газета выпала у меня из рук, и я низко склонился над столом, до  боли
сцепив пальцы. Будь я один, я наверно бы застонал. Но вокруг были люди -
я сидел в ресторане большого отеля. И если бы окружающие  знали  причину
моих страданий, они, конечно, подняли бы меня на смех.
   Прошло несколько минут, прежде чем я собрался с  мыслями.  Оглушенный
прочитанным, я сидел в каком-то отупении.
   Наконец я очнулся, и первая  моя  мысль  была:  действовать!  Теперь,
больше чем когда-либо, я хотел купить красавицу-рабыню и избавить ее  от
гнусного рабства. Куплю ее и отпущу на волю. Верна она мне или нет - все
равно. Мне не нужна ее благодарность. Пусть выбирает сама. Пусть призна-
тельность не неволит ее сердца и она распорядится собой  по  собственной
воле. Любви из благодарности я  не  приму.  Такая  любовь  недолговечна.
Пусть она повинуется велению своего сердца. Если я завоевал его -  хоро-
шо. Если нет, если она отдала его другому, - я примирюсь со своим горем.
Но зато Аврора будет счастлива.
   Сила любви меня преобразила и подсказала это благородное решение.
   Так будем же действовать!
   Но когда состоится это отвратительное торжище, эта "крупная распрода-
жа"? Когда выведут на аукционный помост мою нареченную и я буду свидете-
лем этого позорного зрелища?
   Я схватил газету, желая выяснить время и место аукциона. Оказывается,
я хорошо знал это место - ротонду  биржи  Сен-Луи.  Она  непосредственно
примыкала к отелю и находилась всего в двух десятках шагов от ресторана,
где я сейчас сидел. Там помещался невольничий рынок. Но на  какое  число
назначен аукцион - вот что важно, вот что всего важнее! Странно,  как  я
об этом раньше не подумал! Что, если распродажа состоится в один из бли-
жайших дней и письмо к тому времени еще не придет? Я  старался  отогнать
от себя мрачные мысли. Вряд ли такую крупную распродажу назначат  раньше
чем через неделю или хотя бы через несколько дней. А если объявление пе-
чатается уже не в первый раз? Негров ведь могли привезти и в самую  пос-
леднюю минуту.
   Еле сдерживая дрожь, я стал искать глазами объявление. Но вот и  оно.
И я с ужасом прочел:
   "Завтра, в двенадцать часов дня!"
   Я посмотрел, от какого числа газета. Да,  это  был  утренний  выпуск.
Посмотрел на висевшие на стене часы: стрелки стояли на двенадцати. В мо-
ем распоряжении оставались только сутки!
   Боже мой, что будет, если письмо еще не пришло!
   Я вытащил кошелек и машинально пересчитал его содержимое. Не знаю да-
же, почему я это сделал. Мне было хорошо известно, что в  кошельке  все-
го-навсего сто долларов: "охотники" сильно  меня  пообчистили.  Закончив
счет, я горько усмехнулся: "Сто долларов за квартеронку! Миловидна,  хо-
рошая экономка и так далее и тому подобное! Сто долларов!  Кто  больше?"
Аукционист вряд ли даже пожелает объявить такую сумму.
   Все теперь зависело от почты из Англии. Если она еще не  прибыла  или
не прибудет до утра, я буду бессилен что-либо сделать. Без письма к мое-
му новоорлеанскому банкиру я не добуду и пятидесяти  фунтов,  если  даже
продам или перезаложу все, что  у  меня  есть,  -  часы,  драгоценности,
платье. О займе я и не помышлял. Кто даст мне в долг? Кто ссудит  незна-
комцу такую крупную сумму? Разумеется, никто. У Рейгарта не  могло  быть
таких денег, даже если бы и оставалось время снестись с ним. Нет, не бы-
ло никого, кто бы захотел и мог прийти мне на помощь. Во всяком  случае,
такого человека я не знал.
   Стой! А мой банкир? Блестящая мысль - банкир Браун!  Добрый,  велико-
душный Браун из английского банкирского дома Браун и Кo, который  с  лю-
безной улыбкой выплачивал мне деньги по переводам. Он мне поможет! Он не
откажет мне! Как я не подумал об этом раньше? Ну конечно, если письмо не
пришло, я скажу, что жду со дня на день, сообщу ему сумму перевода, и он
ссудит меня деньгами.
   Но уже первый час. Нельзя терять ни минуты! Сейчас он у себя в конто-
ре. Прямо отсюда пойду к нему.
   Схватив шляпу, я выбежал из отеля и поспешил к банкирскому дому Браун
и Кo.
 
   Глава LII. БРАУН и Кo
 
   Банкирский дом Браун и Кo находился на Кэнел-стрит. От биржи  Сен-Луи
на Кэнел-стрит можно пройти через рю Конти, идущую параллельно рю Рояль.
Последняя - излюбленное место прогулок веселых креолов-французов, совер-
шенно так же, как Сент-Чарльз-стрит - американцев.
   Вас, быть может, удивит это смешение французских и английских  назва-
ний улиц. Дело в том, что Новый Орлеан имеет одну довольно  редкую  осо-
бенность: он состоит из двух различных городов - французского  и  амери-
канского. Точнее сказать, даже трех, ибо там  имеется  еще  и  испанский
квартал, совершенно отличный от двух других, на перекрестках которого вы
прочтете слово "калье", что по-испански значит "улица",  как,  например:
калье де Касакальво, калье дель Обиспо и т. д. Эта особенность  объясня-
ется историческим прошлым Луизианы. Французы колонизировали ее в  начале
восемнадцатого столетия, и, в частности, Новый Орлеан был основан в 1717
году. Луизиана принадлежала французам вплоть до 1762  года,  затем  была
уступлена Испании, во владении которой оставалась  почти  полвека  -  до
1798 года, после чего снова перешла к французам. Пять лет спустя, в 1803
году, Наполеон продал эту богатейшую страну американскому  правительству
за пятнадцать миллионов долларов - выгодная сделка для  братца  Джоната-
на23 и, по-видимому, не столь удачная для Наполеона.  Впрочем,  Наполеон
не прогадал. Дальновидный корсиканец, вероятно,  понимал,  что  Луизиана
недолго останется собственностью Франции.  Рано  или  поздно  американцы
водрузили бы свой флаг над  Новым  Орлеаном,  и  уступчивость  Наполеона
только избавила Соединенные Штаты от войны, а Францию - от унижения.
   Этой сменой хозяев и объясняется своеобразие Нового Орлеана и его на-
селения. Черты всех трех наций ощущаются в его улицах и зданиях, в обли-
ке, обычаях и одежде жителей. И ни в  чем  национальные  особенности  не
проявились столь резко, как в архитектурных стилях. В американской части
города вы видите высокие, в несколько этажей, здания с  рядами  окон  по
всему фасаду - здесь легкость и  изящество  сочетаются  с  прочностью  и
удобством, что типично для англо-амернканцев. А для французского  харак-
тера столь же типичны небольшие одноэтажные деревянные домики, выкрашен-
ные в светлые тона, с зелеными балюстрадами и открывающимися, как двери,
окнами, за которыми колышутся воздушные тюлевые занавески.
   Угрюмой торжественности испанцев отвечают массивные и мрачные  здания
из камня в пышном мавританском стиле, которые и  поныне  встречаются  на
многих улицах Нового Орлеана. Великолепным образцом  этого  стиля  может
служить собор - памятник испанского владычества, который будет стоять  и
тогда, когда испанское и французское население города  давно  уже  будет
поглощено и растворится, пройдя обработку в перегонном кубе англо-амери-
канской пропаганды. Американская часть Нового Орлеана лежит выше по  те-
чению реки и известна под названием предместья Святой Марии и Благовеще-
ния. Кэнел-стрит отделяет это предместье от французского  квартала,  так
называемого старого города, где живут по большей части креолы - французы
и испанцы.
   Еще несколько лет назад численность французского и американского  на-
селения была примерно одинакова. Теперь англо-американский элемент  явно
преобладает и быстро поглощает все остальное. Со временем ленивый  креол
должен будет, как видно, уступить свое место более энергичному американ-
цу - иными словами, Новый Орлеан американизируется. Прогресс и цивилиза-
ция от этого выиграют, хотя, быть может, на взгляд ревнителей  сентимен-
тальной школы, в ущерб поэтическому и живописному.
   Итак, Новый Орлеан распадается на два совершенно не схожих между  со-
бой города. И в том и в другом имеется своя биржа, свой особый муниципа-
литет и городские власти: и в том и в другом есть свои кварталы  богачей
и любимый проспект, или променад, для щеголей  и  бездельников,  которых
немало в этом южном городе, а также свои театры, бальные залы,  отели  и
кафе. Но что всего забавнее- - достаточно пройти несколько шагов,  и  вы
уже переноситесь из одного мира в другой. Пересекая Кэнел-стрит, вы  как
бы попадаете с Бродвея на парижские бульвары.
   И по своим занятиям жители этих двух кварталов резко отличаются  друг
от друга. Американцы торгуют предметами первой необходимости.  Это  вла-
дельцы складов продовольствия,  хлопка,  табака,  леса  и  всевозможного
сырья. Тогда как предметы роскоши - кружева,  драгоценности,  туалеты  и
шляпки, шелк и атлас, ювелирные изделия и антикварные редкости -  прохо-
дят через искусные руки креолов, унаследовавших сноровку  и  вкус  своих
парижских предков. Во французском квартале немало и богатых  виноторгов-
цев, составивших себе состояние ввозом вин из Бордо и Шампани, ибо крас-
ное вино и шампанское особенно щедро льются на берегах Миссисипи.
   Между двумя этими нациями идет глухое соперничество. Стильный,  энер-
гичный кентуккиец делает  вид,  что  презирает  веселых,  легкомысленных
французов, а те, в свою очередь - особенно старая  креольская  знать,  -
смотрят свысока на чудачества северян, так  что  стычки  и  столкновения
между ними не редкость. Новый Орлеан по праву может именоваться  городом
дуэлей. В разрешении вопросов чести кентуккийцы встречают в креолах дос-
тойных противников, не уступающих им ни в мужестве, ни  в  искусстве.  Я
знаю немало креолов, имеющих на  своем  счету  несметное  число  дуэлей.
Оперная дива или танцовщица в зависимости от своих достоинств или,  вер-
нее, недостатков сплошь и рядом становится  причиной  десятка,  а  то  и
больше поединков. Маскарады и балы квартеронов тоже часто служат  ареной
ссор между разгоряченными вином молодыми повесами - завсегдатаями подоб-
ных увеселений. Словом, не думайте, что  жизнь  в  Новом  Орлеане  бедна
приключениями. К этому городу меньше всего подходит  эпитет  "прозаичес-
кий".
 
   Но такого рода мысли не шли мне на ум, когда я направлялся к банкирс-
кому дому Браун и Кo. Голова моя была занята  другим,  и  я  с  бьющимся
сердцем невольно все ускорял и ускорял шаг.
   До банка было довольно далеко, и я мог на досуге взвесить все возмож-
ности. Если письмо и перевод прибыли, я сразу же получу деньги, и, как я
полагал, сумму достаточно крупную, чтобы выкупить свою невесту-невольни-
цу. Ну, а если нет, что тогда? Ссудит ли меня Браун деньгами?  И  каждый
раз на этот вопрос отвечало тревожное биение сердца.  Положительный  или
отрицательный ответ означал для меня жизнь или смерть.
   И все-таки я был почти уверен, что Браун меня выручит. Неужели широко
улыбающееся лицо добродушного Джона Буля24 вдруг омрачится  и  я  услышу
суровый отказ? Я не мог себе этого представить. Слишком многое  зависело
от его ответа. И потом, он ведь может не сомневаться, что  деньги  будут
возвращены ему не далее как через несколько дней, даже, возможно,  через
несколько часов. Нет, он не откажет! Что значит для него, человека,  во-
рочающего миллионами, ссуда в пятьсот фунтов! Он, конечно,  не  откажет.
Не может отказать.
   Переступая порог дома, хозяин которого ворочал миллионами, я был  ис-
полнен самых радужных надежд, а уходил от него с горьким разочарованием.
Письмо еще не прибыло, и Браун отказал.
   Я был молод и неопытен и не знал ни корыстного расчета,  ни  холодной
учтивости делового мира. Что банкиру моя неотложная нужда? Что  ему  мои
горячие просьбы? Открой я ему, почему и для какой