который высился вокруг,  как  серая
стена. Группа таких же деревьев на самой середине озера издали  казалась
островом.
   Это уединенное место не отличалось тишиной. Наоборот, жизнь здесь би-
ла ключом. Очевидно, озеро служило излюбленным местом сбора самых разно-
образных представителей пернатого царства,  населяющих  обширные  луизи-
анскне болота. Тут были белые цапли, белые  и  красные  ибисы,  журавли,
красные фламинго и редко встречающаяся безобразная анхинга, которая пла-
вает, глубоко погрузив в воду свое тело и выставив на поверхность узкую,
словно змеиную, головку. Неуклюжий белый пеликан, владыка здешних  мест,
стоял, высматривая в воде свою добычу. Поверхность озера кишела водопла-
вающей птицей - там были утки, гуси, лебеди;  над  ними  кружили  стаями
кроншнепы и чайки и, свистя крыльями, проносились кряквы.
   Но не только водоплавающие птицы облюбовали это уединенное озеро. Ры-
болов, высоко поднявшись в воздух, камнем падал вниз, выхватывал из воды
несчастную рыбешку, подплывшую слишком близко к ее поверхности, и уносил
свою добычу, для того чтобы тут же уступить ее  более  сильному  орлану.
Вот те многочисленные пернатые создания, которых я видел, когда мы  вып-
лыли на это дикое озеро, и я с большим интересом наблюдал за  ними.  Эта
яркая картина из жизни природы произвела на меня необыкновенное  впечат-
ление, чего нельзя было сказать про моего спутника. Для него все это бы-
ло неново и неинтересно, и он плыл, не  обращая  внимания  на  привычное
зрелище. Не останавливаясь и не глядя вокруг, он легко погружал  в  воду
весло, направляя пирогу к островку.
   Еще несколько взмахов весла, и, подплыв  к  нему,  наша  лодка  снова
скрылась в тени деревьев. Но, к моему удивлению, оказалось, что это сов-
сем не остров. То, что я принял за группу деревьев, был  один  громадный
кипарис, росший на мели посреди озера. Его раскидистые ветви заросли се-
доватым мхом, который длинной бахромой свисал до самой  воды  и  затенял
пространство величиной в  пол-акра.  Ствол  кипариса  был  необыкновенно
толст у основания; со всех сторон его поддерживали крепкие  ответвления,
словно подпоры, уходившие в воду, и  одно  это  дерево  занимало  прост-
ранство величиной с небольшой дом. Между подпорами оставались  свободные
проходы, и когда мы приблизились к великану-кипарису, я  увидел  большое
темное дупло - по-видимому, внутри ствол был пуст.
   Мой спутник направил пирогу в один из этих проходов, и вскоре ее  нос
ударился о дерево. Я увидел вырезанные в стволе грубые ступеньки,  веду-
щие к дуплу. Негр указал мне на них. Пронзительные крики испуганных птиц
мешали мне расслышать его слова, но я понял, что он предлагает мне  под-
няться по ним. Я послушался и, выйдя из лодки, стал карабкаться по ство-
лу.
   Так я добрался до отверстия, в которое мог пролезть человек, и,  про-
тиснувшись внутрь, оказался в дупле. Мы достигли нашей цели -  тут  было
убежище беглого негра.
 
   Глава XXXIX. ДУПЛО
 
   В дупле было темно, и вначале я ничего не мог разглядеть. Вскоре, од-
нако, глаза мои немного привыкли к темноте, и я принялся осматривать это
необыкновенное жилище.
   Прежде всего меня удивили его размеры. В нем мог  поместиться  добрый
десяток людей, и не только стоя, но даже сидя. От высокого пирамидально-
го ствола остались только тонкие стенки, а вся его сердцевина  прогнила.
Из осыпавшейся трухи образовался пол; он приходился выше уровня  воды  и
был твердый и сухой. Посередине дупла я увидел  кучку  золы  и  угли  от
костра; рядом лежала подстилка из мягкого сухого мха, как видно  служив-
шая постелью. Брошенное на нее старое одеяло подтверждало мою догадку.
   Здесь не было никакой мебели. Грубый кипарисовый чурбан заменял стул,
а стола вообще не было. Тот, кто сделал это дупло своим жилищем,  по-ви-
димому, не нуждался в удобствах. Однако он обзавелся самым  необходимым.
Когда глаза мои совсем освоились с полумраком, я увидел много предметов,
которых сначала не заметил: глиняный горшок для стряпни, большую выдолб-
ленную тыкву для воды, жестяную кружку, старый топор, снасти для  рыбной
ловли и кое-какую старую, поношенную одежду.
   Но мое внимание больше привлекало другое - съестные припасы: изрядный
кусок жареной свинины, громадная маисовая лепешка, несколько вареных ку-
курузных початков и почти  целая  жареная  курица.  Все  это  лежало  на
большом блюде, вырезанном из тюльпанного дерева, какие я часто  видел  в
хижинах негритянского поселка.
   Рядом с этим блюдом лежало несколько больших  темно-зеленых  шаров  и
желтых шаров поменьше - арбузов и дынь, которые  могли  оказаться  очень
недурным десертом,
   Все эти наблюдения я сделал, пока мой спутник привязывал пирогу к де-
реву. Я уже все разглядел, когда он вошел.
   - Ну, масса, вот она - берлога старого Габа. Проклятым  охотникам  за
неграми сюда не добраться!
   - Да у тебя настоящий дом, Габриэль! Как тебе удалось отыскать  такое
место?
   - Габ давно знает это место, масса, В  старом  кипарисе  прятался  не
один беглый негр. И Габ тоже прятался тут. Он и раньше убегал.  Он  убе-
гал, когда жил у прежнего хозяина - Хикса, раньше чем  его  купил  масса
Сансон. Но он никогда не бегал от масса Сансона. Старый хозяин был  доб-
рый с черными, и масса Антуан тоже добрый. А сейчас бедный  негр  совсем
не может больше терпеть: новый надсмотрщик - он очень  сильно  бьет,  он
бьет, пока не польется кровь, он привязывает к столбу, ставит под насос,
стегает ременной плетью и тяжелым бичом, он  делает  все,  что  захочет!
Будь он проклят! Я никогда не вернусь назад, никогда!
   - Но как же ты будешь жить дальше? Не можешь же ты всегда  оставаться
здесь! Где ты добудешь себе пищу?
   - Ничего, масса Эдвард, не бойтесь! У Габа всегда хватит еды. У  бед-
ного беглеца есть друзья на плантации. Да вдобавок он и сам возьмет все,
что нужно, чтобы не умереть с голоду. Ха-ха-ха!
   - О-о!
   - Но Габу незачем воровать сейчас. Он берет только  дыни  и  кукурузу
Смотрите, что старый Зип притащил ему. Прошлой ночью Зип пришел на опуш-
ку и принес все это добро... Ох, масса, простите меня! Я совсем забыл  -
вы очень голодный. Ешьте свинину, ешьте курицу. Ее сготовила Хлоя, очень
вкусная курица. Ешьте, масса!
   С этими словами он поставил передо мной деревянное блюдо со всем, что
на нем было. Наша беседа на время прервалась, так как и я и мой  спутник
с большим рвением набросились на еду. С полчаса  мы  усиленно  наполняли
свои желудки, причем арбузы и дыни  оказались  восхитительным  десертом.
Наконец мы утолили голод, уничтожив большую часть припасов моего спутни-
ка.
   После обеда мы долго беседовали, не отказав себе и в удовольствии по-
курить. Среди запасов Габа оказалось несколько пучков сухих листьев  та-
бака, а кукурузная кочерыжка с воткнутым в нее стеблем тростника служила
нам трубкой, и мы с наслаждением затягивались, словно курили самую  аро-
матную гаванскую сигару.
   Я был глубоко благодарен моему спасителю и чувствовал горячий интерес
к его судьбе, а потому заговорил с ним о его  дальнейших  намерениях.  У
него не было определенных планов, хотя он подумывал о том, чтобы как-ни-
будь добраться до Канады или Мексики, а не то бежать из  Нового  Орлеана
на пароходе.
   Мне пришла в голову одна мысль, но я не хотел говорить ему о ней, так
как не был уверен, удастся ли мне ее осуществить. Все же я попросил  его
не покидать этого убежища, не повидавшись со мной, и обещал, что  поста-
раюсь найти ему доброго хозяина.
   Он охотно согласился исполнить мою просьбу, и так как время близилось
к закату, я стал готовиться к возвращению домой.
   Мы сговорились о сигнале, которым я мог бы  вызвать  его  с  пирогой,
когда захочу повидаться с ним; после чего сели в пирогу  и  тронулись  в
обратный путь.
   Переплыв озеро и спрятав лодку под упавшим деревом, мы  углубились  в
лес.
   Но теперь мне было легко идти за Габриэлем; по пути он делал  зарубки
на деревьях и указывал на другие приметы, по которым я  мог  один  найти
дорогу к нему.
   Не прошло и часа, как мы вышли на опушку. Тут негр отправился на  ка-
кое-то условленное свидание, а я повернул к деревне по дорожке,  которая
шла между двумя изгородями,  так  что  мне  уже  не  угрожала  опасность
сбиться с пути.
 
   Глава XL. ПЕРЕСУДЫ В ГОСТИНИЦЕ
 
   Когда я вернулся в деревню, было еще не  очень  поздно.  Я  осторожно
пробирался по улицам к гостинице, стараясь никому не попадаться на  гла-
за. К несчастью, чтобы подняться к себе в комнату, мне надо было  пройти
через бар. Время близилось к ужину, и постояльцы уже толпились у  стойки
и на крыльце.
   Мое изорванное платье, закапанное кровью и перепачканное илом,  прив-
лекало всеобщее внимание. Прохожие бросали на меня удивленные взгляды, а
иногда поворачивались и смотрели мне вслед. Постояльцы  гостиницы  оста-
навливали меня и допытывались, где я был. Кто-то крикнул мне:
   - Хэлло, мистер! Уж не сцепились ли вы с дикой кошкой?
   Я ничего не отвечал. Быстро взбежав по лестнице, я заперся у  себя  в
комнате и наконец отделался от любопытных.
   В колючих зарослях я сильно исцарапался и нуждался в перевязке. Приш-
лось послать за доктором Рейгартом. К счастью, он оказался дома и тотчас
же поспешил ко мне. Войдя а комнату, он остановился, с удивлением  разг-
лядывая меня.
   - Дорогой мой Эдвард, где вы были? - спросил он наконец.
   - В болотах.
   - А что значит ваше изорванное платье, эти ссадины и кровь?
   - Царапины от колючек - больше ничего.
   - Но где же вы были?
   - В болотах.
   - В болотах? Но кто же привел вас в такой жалкий зид?
   - Меня укусила гремучая змея.
   - Как?! Гремучая змея? Вы шутите?
   - Нет, истинная правда. Но я принял противоядие. Меня уже вылечили.
   - Какое противоядие? Вылечили? Чем? Кто дал вам противоядие?
   - Друг, которого я встретил на болотах.
   - Друг на болотах! - воскликнул Рейгарт со все возрастающим удивлени-
ем.
   Я чуть не забыл о том, что должен хранить тайну, и понял, что  говорю
слишком неосторожно. Любопытные глаза заглядывали  в  щель  моей  двери,
жадные уши ловили каждое слово.
   Хотя жители Миссисипи и не отличаются особым любопытством, что бы  не
рассказывали о них болтливые туристы, но мой растерзанный вид и  нежела-
ние объясниться могли возбудить любопытство и у самых равнодушных людей.
Взволнованные постояльцы толпились в коридоре  у  дверей  моей  комнаты,
спрашивая друг у друга, что со мной случилось, и делясь своими  домысла-
ми. Я ясно слышал их, хотя они этого и не знали.
   - Он, верно, дрался с пантерой, - сказал один.
   - С пантерой или с медведем, - заметил другой.
   - Уж какой ни на есть дикий зверь, а он оставил на нем свою метку.
   - Это тот самый парень, который свалил Билла-бандита?
   - Тот самый.
   - Он что, англичанин?
   - Не знаю. Он из Англии, а уж англичанин ли, ирландец или шотландец -
кто его знает! Лучше с ним не связываться. Черт возьми! Он  уложил  Бил-
ла-бандита на месте, можно сказать, голыми руками, каким-то  хлыстом,  и
отобрал у него пару пистолетов. Ха-ха-ха!
   - Здорово!
   - Такой парень шутя справится с дикой кошкой. Я думаю, он убил  рысь,
вот что!
   - Наверно, так оно и есть.
   Я думал, что своей стычкой с Биллом-бандитом наживу себе врагов среди
этих людей. Но по всему разговору и по тону собеседников было ясно,  что
это не так. Хотя, быть может, они и были немного задеты тем, что  иност-
ранец, да еще такой юнец, как я, победил одного из их приятелей,  однако
эти лесные люди не слишком держались друг за друга, а  грубияна  Ларкина
явно недолюбливали. Если бы я отхлестал его по другому поводу, я, несом-
ненно, заслужил бы всеобщее одобрение. Но я защищал негра - я,  иностра-
нец, и к тому же англичанин! Этого мне не могли простить. Вот что мешало
моей популярности, вот почему меня считали в этих местах  подозрительным
человеком.
   Все эти пересуды забавляли меня, пока я дожидался  прихода  Рейгарта,
однако я не придавал им большого значения.
   Но вдруг чье-то громкое замечание заставило меня насторожиться:
   - Говорят, он увивается за мисс Безансон.
   Теперь я заинтересовался. Я подошел к двери и, приложив ухо к  замоч-
ной скважине, стал слушать.
   - Вернее, за ее плантацией, - заметил  другой,  после  чего  раздался
многозначительный смех.
   - Ну что ж, - послышался третий голос, звучавший очень  самоуверенно,
- тогда он гоняется за тем, чего не получит.
   - Как? Почему? - раздалось несколько голосов.
   - Он, может, и получит молодую леди, - продолжал тот же  внушительный
голос, - но плантации ему не видать, как своих ушей.
   - Почему? Что вы хотите сказать, мистер Моксли? - снова спросило нес-
колько голосов.
   - То, что говорю, джентельмены, - ответил прежний голос и снова  пов-
торил свои слова тем же самоуверенным тоном: - Молодую леди он, может, и
получит, но плантации ему не видать.
   - О, значит это правда? - восликнул  новый  голос.  -  Она  несостоя-
тельная должница? Да? А старик Гайар?..
   - Скоро завладеет плантацией.
   - Вместе с неграми?
   - Со всеми потрохами. Завтра шериф наложит арест на все имущество.
   В ответ раздались удивленные возгласы, в которых слышалось  осуждение
и сочувствие:
   - Бедная девушка! Какая жалость!
   - Нечего удивляться! После смерти старика она швыряла деньги  направо
и налево.
   - Говорят, он ей вовсе не так много оставил. Большую часть имения  он
заложил сам...
   Но тут приход доктора прервал этот разговор и избавил меня от  жесто-
кой пытки.
 
   - Вы говорите, что встретили друга среди болот? - снова спросил он.
   Я не решался ответить ему, помня о толпе за дверью, и  сказал  тихим,
серьезным тоном:
   - Дорогой друг, у меня было приключение в лесу. Как видите, я  сильно
поцарапан. Полечите мои ссадины, но не расспрашивайте меня о  подробнос-
тях. По некоторым причинам я ничего не могу сказать вам сейчас. Потом  я
все расскажу. А пока...
   - Хорошо! Хорошо! - прервал меня доктор. - Не волнуйтесь.  Дайте  мне
взглянуть на ваши раны.
   Добрый доктор замолчал и занялся моими царапинами.
   В другое время перевязка этих болезненных ссадин была бы довольно му-
чительна, но только что услышанные новости так сильно взволновали  меня,
что я не чувствовал боли.
   Я был в смертельной тревоге. Я горел нетерпением расспросить Рейгарта
о делах на плантации, о судьбе Эжени и Авроры. Но я не мог, так  как  мы
были не одни. Хозяин гостиницы и слуга-негр вошли в комнату,  чтобы  по-
мочь доктору. Я не решался заговорить об этом в их  присутствии,  и  мне
пришлось сдерживать нетерпение, пока с перевязкой не  было  покончено  и
они не ушли.
   - Скажите, доктор, что это толкуют о мадемуазель Безансон?
   - Разве вы ничего не знаете?
   - Только то, что услышал сейчас от этих болтунов за дверью. - И я пе-
редал Рейгарту слышанный мною разговор.
   - А я думал, вам известны все эти новости. Я даже считал, что  они-то
и были причиной вашего долгого отсутствия, хотя и не  представлял  себе,
какое вы имеете к ним отношение.
   - Я ничего не знаю, кроме того, что случайно услышал здесь. Ради  Бо-
га, расскажите мне все! Значит, это правда?
   - Совершенная правда, к сожалению.
   - Бедная Эжени!
   - У Гайара была закладная на все имение. Я давно это подозревал и бо-
ялся, что он ведет нечестную игру. Гайар подал ко изысканию и,  говорят,
уже введен в права владения. Теперь все принадлежит ему.
   - Все?
   - Все, что находится на плантации.
   - А невольники?
   - Тоже, разумеется.
   - Все... все... и Аврора?
   Я не сразу решился задать ему этот вопрос. Рейгарт  не  подозревал  о
моих чувствах к Авроре.
   - Вы говорите о квартеронке? Конечно, и она вместе со всеми. Она  та-
кая же невольница, как и остальные. Ее продадут.
   "Такая же невольница! Продадут вместе со всеми!" Однако я не высказал
этого вслух.
   Не могу выразить, в какое смятение повергли  меня  его  слова.  Кровь
бросилась мне в голову, и я с трудом удержался от гневного  восклицания.
Но как я ни боролся с собой, я, видно, не мог  скрыть  своего  волнения,
ибо всегда спокойные глаза Рейгарта с удивлением  остановились  на  мне.
Однако если доктор и угадал мою тайну, он был великодушен и  не  задавал
мне вопросов.
   - Значит, все невольники будут проданы? - пробормотал я снова.
   - Без сомнения, все пойдет с торгов - таков закон. Надо полагать, Га-
йар и купит плантацию, ведь она граничит с его землей.
   - Гайар! О негодяй! А что же будет с мадемуазель Безансон? Неужели  у
нее нет друзей?
   - Я слышал о какой-то тетке, у которой есть небольшое состояние.  Она
живет в городе. Должно быть, Эжени будет теперь жить у нее. У тетки, ка-
жется, нет детей, и Эжени - единственная наследница.  Впрочем,  не  могу
поручиться, что это так. Знаю только по слухам.
   Рейгарт говорил спокойным, сдержанным тоном. Мне даже  сначала  пока-
зался странным этот тон, но я понял причину его сдержанности. У него бы-
ло ложное представление о моих чувствах к Эжени. Однако я не хотел разу-
верять его.
   "Бедная Эжени! У нее двойное горе. Неудивительно, что она так измени-
лась в последнее время! Неудивительно, что она была так печальна!"
   Все это я подумал про себя.
   - Доктор, - сказал я вслух, - мне необходимо поехать на плантацию.
   - Только не сегодня.
   - Сейчас, сейчас!
   - Дорогой мой Эдвард, вы не должны этого делать!
   - Почему?
   - Это невозможно, я не могу вам разрешить. У  вас  начнется  горячка.
Это может стоить вам жизни!
   - Но...
   - Нет, нет! Я и слушать вас не стану! Уверяю вас, вам грозит горячка.
Вы не должны выходить из комнаты хотя бы до завтра. Утром - другое дело.
Сегодня это невозможно.
   Мне пришлось подчиниться, хотя я отнюдь не был уверен, что, оставшись
дома, выбрал лучший способ спастись от горячки. Причина ее была  во  мне
самом, а вовсе не в опасном ночном воздухе.
   Сердце колотилось у меня в груди, кровь прилила  к  голове,  сознание
затуманилось.
   "Аврора - невольница Гайара! Ха-ха-ха! Его рабыня!  Гайар  -  Аврора!
Ха-ха-ха! Это его я схватил за горло. Нет! Это змея! Ко  мне!  Помогите!
Помогите! Воды, воды! Я задыхаюсь!.. Нет, это Гайар! Я держу его!  Опять
не он - это змея! О Боже! Она обвилась вокруг моей шеи! Она душит  меня!
Помогите! Аврора! Любимая! Не уступай ему!"
   "Я умру, но не уступлю!"
   "Я так и знал, благородная девушка! Я иду к тебе на помощь!"
   Как она бьется в его руках! Прочь, дьявол, прочь! Аврора, ты  свобод-
на! Свободна! Ангелы небесные!
   Таковы были мои сны в эту ночь - лихорадочный бред помутившегося рас-
судка.
 
   Глава XLI. ПИСЬМО
 
   Всю ночь я то впадал в забытье, то просыпался, то  бредил,  то  вновь
приходил в себя.
   Ночь не принесла мне отдыха, и утром я проснулся, почти  не  освежен-
ный. Некоторое время я лежал, припоминая все события вчерашнего  дня,  и
думал, что же теперь предпринять. Наконец я решил  тотчас  же  ехать  на
плантацию и собственными глазами убедиться, что там происходит.  С  этим
решением я встал.
   Одеваясь, я случайно взглянул на стол и увидел письмо. На нем не было
марки, и оно было подписано женским почерком: я сразу догадался, от кого
оно.
   Разорвав конверт, я прочел:
   "Сударь!
   Сегодня, по законам Луизианы, я стала  совершеннолетней,  но  нет  на
свете женщины несчастнее меня. Солнце, осветившее день моего совершенно-
летия, осветило и мое разорение!
   Я собиралась устроить ваше счастье: доказать вам, что умею быть  бла-
годарной. Увы! Это уже не в моей власти. Я больше не владелица плантации
Безансонов и не хозяйка Авроры. Я потеряла все:  Эжени  Безансон  теперь
нищая. Ах, сударь! Это печальная история, и я не знаю, к чему она приве-
дет.
   Но увы! Есть несчастья еще более тяжкие, чем потеря состояния.  Такая
потеря может со временем возместиться, но тоска  неразделенной  любви  -
любви сильной, единственной н чистой, как моя, - длится долго, быть  мо-
жет, вечно.
   Знайте, сударь, что в гор