ькой чаше, которую мне суждено  испить,  нет
ни капли ревности или упрека. Я одна  виновата  в  постигшем  меня  нес-
частье.
   Прощайте, сударь! Прощайте и будьте счастливы! Нам  лучше  больше  не
встречаться. О, будьте счастливы! Ни одна моя жалоба никогда не коснется
вашего слуха и не омрачит вашего светлого счастья. Отныне  только  стены
монастыря Сакре-Кер будут свидетелями горя несчастной, но благодарной
 
   Эжени".
 
   Письмо было написано накануне. Я знал, что это день ее рождения: вче-
ра она стала совершеннолетней.
   "Бедная Эжени, - думал я, - ее  счастье  ушло  вместе  с  беззаботной
юностью! Бедная Эжени!"
   Слезы катились у меня из глаз, когда я читал это письмо.  Я  поспешно
вытер их и, позвонив слуге, приказал оседлать мою лошадь.  Быстро  одев-
шись, я вышел. Лошадь стояла уже у крыльца. Я вскочил на нее и  поскакал
к плантации.
   Выехав из деревни, я вскоре нагнал двух всадников; они держали путь в
том же направлении, что и я, но только не так спешили. Одеты  они  были,
как обычно одеваются плантаторы, и неискушенный наблюдатель принял бы их
за местных землевладельцев. Однако в их наружности было что-то, делавшее
их не похожими ни на плантаторов, ни на торговцев, ни вообще  на  людей,
которые занимаются одной из распространенных здесь профессий. Я судил не
по одежде, а по тому особому отпечатку, который трудно определить слова-
ми, но по которому легко распознать служителей закона. Даже  в  Америке,
где они не носят форменной одежды или специальных значков, я сразу заме-
чал этот отпечаток и думаю, что  мог  бы  узнать  полицейского  в  любом
штатском платье.
   У людей, о которых я говорю, это особое выражение сразу бросилось мне
в глаза, и я подумал, что это констебли или представители шерифа. А меж-
ду тем, проезжая мимо, я успел только мельком взглянуть им в  лицо  и  в
другое время не обратил бы на них внимания.
   Я не поклонился этим людям, но заметил, что мое появление их  заинте-
ресовало. Обернувшись назад, я увидел, что они подъехали вплотную друг к
другу и о чем-то оживленно беседуют, а по их жестам догадался, что  раз-
говор идет обо мне.
   Вскоре я ускакал далеко вперед и перестал о них думать. Я  спешил  на
плантацию, еще не зная, что предпринять.
   Я выехал по первому побуждению, надеясь только скорей узнать, что там
делается, либо от Эжени, либо от самой Авроры.
   Так ничего и не обдумав, я доехал почти до самой плантации. Теперь  я
немного придержал коня, чтобы собраться с мыслями. Я даже на минуту  ос-
тановился. Здесь речной берег делал небольшой изгиб,  и  дорога  как  бы
срезала его. Эта часть берега была не возделана и не огорожена.  Свернув
к реке, я остановил лошадь у воды и сидел, не слезая с седла,  погружен-
ный в раздумье.
   Я старался составить какой-нибудь план действий. Что мне сказать Эже-
ни? Что - Авроре? Захочет ли Эжени видеть меня после того, что она напи-
сала? В своем письме она сказала мне "прощайте", но сейчас было не время
соблюдать какие-то церемонии. А если она не захочет, удастся ли мне  по-
видаться с Авророй? Я должен видеть ее. Кто может мне помешать? Мне надо
так много сказать ей! Сердце мое было переполнено. Только разговор с на-
реченной мог принести мне облегчение.
   Так и не приняв никакого решения, я снова повернул коня и,  пришпорив
его, поскакал по береговой дороге.
   Подъехав к плантации, я увидел у ворот двух верховых лошадей. Я сразу
узнал лошадей тех всадников, которых обогнал на  дороге.  Они  опередили
меня, пока я стоял на берегу реки. Теперь седоков не  было  видно:  они,
должно быть, вошли в дом.
   Лошадей держал негр. Это был мой старый друг Зип.
   Я подъехал и заговорил с ним, не слезая с седла. Мне хотелось узнать,
кто эти люди.
   Его ответ меня не удивил. Предположение  мое  оправдалось.  Это  были
блюстители закона - местный шериф и его помощник. Незачем  было  спраши-
вать, по какому делу они приехали, я и сам догадался.
   Я только спросил Сципиона о подробностях. Он  коротко  рассказал  мне
все, что знал, а я слушал, не прерывая его. Шериф наложил арест на дом и
все имущество; Ларкин пока по-прежнему управляет негритянским  поселком,
но скоро всех негров продадут; Гайар постоянно бывает  здесь,  а  "мисса
Жени уехала".
   - Уехала? Куда?
   - Не знаю, масса. Наверно, в город. Она уехала этой ночью.
   - А...
   Я на минуту остановился, сердце мое бешено колотилось.
   - А Аврора? - спросил я с усилием.
   - Рора тоже уехала, масса. Она уехала вместе с мисса Жени.
   - Аврора уехала?!
   - Да, масса, она уехала, истинная правда.
   Я был крайне удивлен тем, что он мне сообщил, меня поразил  этот  та-
инственный отъезд. Эжени уехала ночью! Вместе с Авророй! Что это значит?
Куда они поехали?
   Но сколько я ни расспрашивал Сципиона, мне не  удалось  раскрыть  эту
тайну. Он ничего не знал о делах своей госпожи, ничего, кроме того,  что
касалось негритянского поселка. Он слышал, что его самого,  его  жену  и
дочь, малютку Хло, как и всех его товарищей-негров, отправят в  город  и
продадут с торгов на невольничьем рынке. Отъезд был назначен на  следую-
щий день. О продаже с аукциона уже дали объявление в газетах. Вот и все,
что он знал. Нет, не все. У него была еще новость для меня. Это истинная
правда, он слышал, как об этом говорили белые люди - Ларкин, Гайар и ра-
боторговец, который теперь занимался их продажей. Речь шла о  квартерон-
ке. Ее должны были продать вместе со всеми.
   Кровь закипела во мне, когда я услышал рассказ Сципиона. Нечего и го-
ворить, что я верил ему. Все подробности разговора звучали в его переда-
че вполне правдоподобно. Не могло быть никаких сомнений, что он  говорит
правду.
   Плантация Безансонов утратила для меня всякую привлекательность. Да и
в Бринджерсе мне больше нечего было делать. Новый Орлеан -  вот  куда  я
теперь стремился.
   Дружески простившись со Сципионом, я повернул коня и поскакал  обрат-
но. Благородное животное чувствовало мою тревогу и мчалось галопом.  Эта
бешеная скачка была под стать бушевавшим во мне чувствам.
   Через несколько минут я уже передал свою лошадь конюху и,  поднявшись
к себе в комнату, стал готовиться к отъезду.
 
   Глава XLII. ПЛАВУЧАЯ ПРИСТАНЬ
 
   Теперь я ожидал только парохода, который доставил бы меня в Новый Ор-
леан. Я знал, что долго ждать не придется. Ежегодная эпидемия  пошла  на
убыль, в городе должна была возобновиться обычная деловая  жизнь  и  на-
чаться сезон развлечений. Пароходы, ушедшие на север,  уже  побывали  на
всех притоках Миссисипи и, нагруженные дарами щедрой долины этой могучей
реки, устремились к великому южному пакгаузу американской торговли.
   Пароход мог прийти со дня на день, вернее - с часу на час.
   Я решил отплыть с первым же из них.
   Гостиница, в которой я жил, да и сама деревня находились на  порядоч-
ном расстоянии от пристани; ее отнесли подальше от реки из разумной пре-
досторожности. Здесь, как и на тысячи миль вверх и вниз по течению,  бе-
рега Миссисипи поднимаются всего на несколько футов над ее уровнем, вода
день за днем подмывает грунт, и красноватый поток  подчас  уносит  целые
пласты прибрежной земли.
   Казалось бы, что такая неустанная работа воды должна со временем  не-
померно расширить ложе реки. Но нет: под действием течения, образованно-
го новой излучиной, то, что снесено на одном берегу, отлагается на  дру-
гом, и река сохраняет свою первоначальную ширину. Это примечательное яв-
ление размыва и отложения наблюдается от устья Огайо до устья самой Мис-
сисипи, хотя далеко не всюду в одинаковых масштабах. В иных местах  раз-
мыв происходит столь стремительно, что в несколько дней вода может унес-
ти не только часть поселка, но и целую плантацию. Нередко также во время
весеннего паводка своенравная река бросается наперерез собственной излу-
чине и в течение нескольких часов образует новое русло, куда и устремля-
ет свои воды. Представьте себе, что в глубине излучины расположена план-
тация, а иногда даже три-четыре, - и вот в один прекрасный день  хозяин,
который лег спать в полной уверенности, что он прочно обосновался на ма-
терике, утром просыпается на острове. В ужасе видит он перед собой крас-
но-бурый поток, который мчится мимо, отрезая его от суши. Теперь без па-
рома, который обойдется недешево, ему уже не попасть в соседнюю деревню;
не попасть на рынок и фургонам, нагруженным гигантскими кипами хлопка  и
бочками с табаком и сахаром. Случись еще раз подобное вторжение - и сви-
репая река унесет, пожалуй, самого хозяина и дом, а заодно  и  несколько
сот его полуголых негров. В страхе перед грозящей гибелью человек броса-
ет родной очаг и переселяется куда-нибудь выше или ниже по течению, где,
как ему кажется, он будет надежнее защищен от неожиданной напасти.
   Из-за причуд Миссисипи трудно найти в ее  низовьях  безопасное  место
для жилья. На протяжении почти пятисот  миль  от  устья  только  изредка
встречаются  небольшие,  годные  для  заселения  возвышенности,  но  ис-
кусственная насыпь восполняет этот недостаток и обеспечивает здешним го-
родам и плантациям сравнительную безопасность.
   Как я уже сказал, моя гостиница стояла несколько в стороне, и прибыв-
ший с верховьев пароход, подойдя к пристани, мог  отчалить  прежде,  чем
меня успели бы предупредить. Нагруженное и не заинтересованное во фрахте
судно не станет здесь долго задерживаться, а харчевня на Миссисипи -  не
лондонская гостиница, где вы можете смело положиться на  исполнительного
коридорного. Шансов на то, что Самбо разбудит вас вовремя, не больше од-
ного на сто, ибо сон его крепче вашего.
   Я давно убедился в этом и теперь,  боясь  пропустить  пароход,  решил
расплатиться и, забрав свои пожитки, заблаговременно отправился на прис-
тань.
   Мне не угрожала опасность провести ночь под открытым небом. Настоящей
пристани здесь не было, зато стоял огромный остов давно уже отслужившего
парохода.
   Эта махина, пришвартованная к берегу крепкими канатами,  представляла
отличную пристань, а ее просторные палубы, салоны и каюты служили  скла-
дом для всякого рода грузов. Старое судно с успехом  выполняло  и  то  и
другое назначение и было известно под названием "плавучей пристани".
   Было уже поздно, около полуночи, когда я поднялся на его  борт.  Даже
последние замешкавшиеся здесь местные жители уже давно разошлись; ушел и
хозяин складов. Сонный негр был единственным человеческим существом, ко-
торое попалось мне на глаза. Он сидел в отгороженном стойкой углу нижней
палубы. Перед ним стояли весы с гирями, лежал большой моток толстой  бе-
чевки, кухонный нож и прочие необходимые для торговли предметы,  которые
вы можете встретить в любой мелочной  лавке.  Позади,  на  полках,  были
расставлены бутылки с разноцветными напитками, стаканы, ящики с  галета-
ми, сыр из "Западных резерваций", кадки с прогорклым маслом, пачки жева-
тельного табака и дешевых сигар - словом, обычный ассортимент бакалейной
лавочки. Остальная часть просторного помещения была завалена товарами  в
самой разнообразной таре: в кипах, мешках, бочках и ящиках.  Одни  грузы
прибыли из дальних краев через Новый Орлеан и направлялись вверх по  ре-
ке, другие - -щедрые дары земли - шли в обратном  направлении,  к  устью
Миссисипи, чтобы переплыть через Атлантический океан в  трюмах  огромных
кораблей. На нижней палубе буквально негде  было  ступить,  и,  озираясь
кругом, я тщетно искал места, где бы улечься и хоть немного соснуть. При
свете я, вероятно, нашел бы себе  укромный  уголок,  но  сальная  свеча,
вставленная в бутылку из-под шампанского, сильно оплыла и едва  освещала
царивший здесь хаос. Все же слабые отблески огня, игравшие на черном ли-
це единственного здешнего обитателя, помогли мне до него добраться.
   - Что, дядюшка, дремлете? - спросил я, подходя к стойке.
   Американский негр никогда не позволит себе ответить  вам  грубо,  тем
более на вежливый вопрос. Мое приветливое обращение,  видимо,  затронуло
чувствительную струнку в душе чернокожего, и в ответ на мои  слова  лицо
его расплылось в благодушной улыбке. Он не спал, и мой вопрос был  задан
с единственной целью завязать разговор.
   - Ах, Боже ты мой, да это масса Эдвард! Дядя Сэм  знает  вас.  Вы  не
обижаете черный народ. Чем могу служить, масса Эдвард?
   - Да вот еду вниз, в Новый Орлеан, и хочу дождаться  здесь  парохода.
Говорили, какой-то будет сегодня ночью.
   - Обязательно будет, масса Эдвард, обязательно! Хозяин тоже ждет. Как
раз сегодня ночью должен прийти один пароход с Ред-Ривер -  "Хоума"  или
"Чоктума".
   - Отлично! Так вот, дядя Сэм, если у вас здесь найдется свободная по-
ловица футов в шесть длиною и  вы  не  откажетесь  разбудить  меня,  как
только появится пароход, эти полдоллара будут ваши.
   При виде серебряной монеты глаза дядюшки  Сэма  округлились  от  удо-
вольствия и еще ярче засверкали его и без того яркие белки. Недолго  ду-
мая, он схватил бутылку с торчавшей в ней свечкой и, лавируя между тюка-
ми и ящиками, повел меня к трапу. Мы поднялись на вторую, так называемую
пассажирскую палубу и очутились в салоне.
   - Вон как много места, масса Эдвард! Жаль, нет кровати. Но если масса
не прочь поспать на мешках с кофе, Сэм очень рад, очень. Я вам свечу ос-
тавлю, у меня есть внизу другая. Доброй ночи, масса Эдвард, доброй ночи!
Я разбужу, разбужу, не беспокойтесь.
   С этими словами добродушный негр поставил свечу на пол и направился к
трапу, а я остался один со своими мыслями.
   При тусклом свете сальной свечи я оглядел свою  спальню.  Как  сказал
дядя Сэм, здесь и вправду места хватало. Когда-то это было помещение для
пассажиров, но перегородку между дамским и общим салоном убрали, и  сей-
час оно представляло собой один огромный зал, более ста футов длиной.  Я
стоял почти на середине, и оба конца его, уходя вдаль, терялись где-то в
темноте. Каюты по обе стороны зала и даже двери с узорчатым стеклом  ос-
тались нетронутыми; одни были наглухо заколочены,  другие  прикрыты  или
распахнуты настежь. Роспись и позолота на потолке и стенах салона потем-
нели и облупились, и только над аркой входа в общий салон ярко  блестела
золотом надпись "Султанша", свидетельствовавшая о том, что я нахожусь  в
остове одного из самых прославленных пароходов,  когда-либо  бороздивших
воды Миссисипи.
   Странные мысли бродили в моей голове, когда я стоял, осматриваясь,  в
этом разоренном зале. Безмолвный и  пустынный,  необъяснимый  интерес  к
имени Аврора? испытаешь и в самой глухой лесной чащобе.
   Не слышно было ни одного привычного звука - ни стука машин,  ни  пых-
тенья вырывающегося пара, ни гула мужских голосов или звонкого смеха; не
видно было привычных предметов - блестящих канделябров, длинных, сверка-
ющих хрусталем столов, и эта тишина,  это  отсутствие  праздничного  уб-
ранства в когда-то роскошном зале усиливали  впечатление  заброшенности.
Казалось, что стоишь среди развалин древнего  монастыря  или  на  старом
кладбище.
   Мебели тут не осталось никакой. На полу лежали только грубые джутовые
мешки с кофе, любезно предложенные мне Сэмом вместо постели.
   Осмотрев свою необычную спальню, давшую  столь  странное  направление
моим мыслям, я стал подумывать о том, чтобы лечь. Здоровье мое  еще  не-
достаточно окрепло, и я сильно устал. Мешки с кофе манили меня. Я прита-
щил их с полдюжины, сложил в ряд и, растянувшись на спине, накрылся пла-
щом. Кофейные зерна, подавшись под тяжестью моего  тела,  оказались  до-
вольно удобным ложем, и не прошло пяти минут, как я уснул.
 
   Глава XLIII. КРЫСЫ
 
   Спал я, должно быть, час, а то и больше. Когда я лег, мне не пришло в
голову взглянуть на часы, а когда проснулся, было уже не до того. Но что
прошло никак не меньше часа, я мог заключить по величине огарка.
   Этот час был одним из самых страшных в моей жизни. Я  видел  отврати-
тельный сон. Однако я неправ, называя это сном. То не было  сновидением,
хотя тогда мне казалось, что я сплю и все это мне лишь грезится.
   Но слушайте!
   Как уже было сказано, я лег на спину и натянул свой широкий  плащ  до
самого подбородка. Открытыми оставались только лицо да сапоги. Один  ме-
шок я подложил себе вместо подушки под голову так, что мне  хорошо  было
видно все мое распростертое на мешках тело и торчавшие из-под плаща нос-
ки сапог. Свечу я поставил прямо перед собой в ногах, и пол был мне  ви-
ден на расстоянии нескольких ярдов. Я повторяю, что заснул сразу же.  По
крайней мере, так мне показалось, да и сейчас кажется, хотя глаза у меня
были открыты и я ясно видел перед собой и свечу и ту часть пола, которую
она освещала. Я старался закрыть глаза, но не мог; не мог  и  переменить
положение и лежал, глядя на язычок пламени и светлый круг на полу. Вско-
ре мне представилось странное зрелище. В темноте предо мной вдруг запля-
сало несколько крохотных светящихся точек. Сперва я принял было эти точ-
ки за светлячков, которых множество в здешних местах, но как  могли  они
попасть в закрытое помещение? И потом, они кружились у самого пола, а не
в воздухе, что было уже совсем странно.
   Огоньков становилось все больше и больше. Теперь их  было  не  меньше
сотни, и что всего удивительнее, они двигались как бы парами.  Нет,  это
не могли быть светляки!
   На меня напал страх, я вдруг почувствовал, что эти движущиеся над по-
лом бесчисленные огненные точки таят в себе опасность.  Но  что  бы  это
могло быть?
   Едва я задал себе этот вопрос, как тут же получил на него ответ, нис-
колько, правда, меня не успокоивший. Меня вдруг словно  осенило:  каждая
пара этих горящих точек - глаза!
   Догадаться, что это глаза крыс, не представляло труда,  но  это  было
для меня слабым утешением. Вы, возможно, посмеетесь над моим страхом, но
я скажу вам без шуток, что, если бы, проснувшись, я увидел  перед  собой
готовую к прыжку пантеру, я испугался бы  не  больше.  Я  слышал  немало
рассказов, да и сам был очевидцем наглых набегов и кровожадных  подвигов
крыс в Новом Орлеане, где в то время они расплодились в неимоверном  ко-
личестве, и теперь один вид их вызывал во мне чувство омерзения и ужаса.
Но всего ужаснее было то, что они надвигались на меня все ближе и ближе,
а бежать от них я не мог. Да, не мог! Мои руки и ноги  как  бы  налились
свинцом, и я не в силах был пошевельнуться.
   Тогда-то я и подумал, что все это мне грезится.
   "Ну конечно, - рассуждал я, ибо еще не  лишился  способности  рассуж-
дать, - это мне только снится. Но  какой  ужасный,  отвратительный  сон!
Проснуться бы поскорей! Вот он, настоящий кошмар! Так всегда  и  бывает.
Хоть бы я пальцем мог пошевельнуть! Господи!"
   Эти мысли действительно мелькали в моем мозгу. Такое состояние бывало
у меня и раньше, когда я находился во власти кошмара. Но с тех пор как я
узнал способ отгонять эти мучительные сны, они уже меня не пугали.
   Однако теперь я не мог этого сделать. Я лежал, как покойник, которому
не закрыли глаза. Мне казалось, что я сплю. Но спал  я  или  нет,  самое
страшное было еще впереди.
   Продолжая вглядываться в темноту, я заметил, что  количество  мерзких
животных продолжает быстро расти. Вот они  достигли  освещенного  прост-
ранства, и я видел уже их тельца, покрытые бурой шерсткой. Они заполони-
ли все кругом. Пол кишел ими, и они колыхались, как волны, гонимые  вет-
ром. Отвратительное зрелище!
   Крысы подступали все ближе. Я уже различал их длинные мордочки с  се-
рыми щетинистыми усами, их острые зубы, видел их злобные, колючие  глаз-
ки.
   Все ближе!.. Они взбираются на мешки, они уже шныряют  по  моему  те-
лу... Они гоняются друг за другом в складках моего плаща, они грызут мои
сапоги... Ужас! Ужас! Они хотят сожрать меня!..
   Их мириады! Они всюду! Мне не видно, что делается справа и  слева  от
меня, но я знаю, что они здесь. Я слышу их  пронзительный  писк,  воздух
пропитан запахом этих гнусных  тварей.  Я  задыхаюсь  от  него.  Ужас!..
Ужас!.. "О милосердный Боже, пробуди меня от этого