ведением прошлой ночью он  полностью
завоевал мое доверие. Он не обманет меня. Его  опоздание  не  поколебало
моей веры. Очевидно, когда он доставал деньги, ему встретились  какие-то
затруднения, ведь я надеялся, что он выручит меня.  Он  сам  намекал  на
это. Вот что задержало его, но он еще подоспеет. Он знает,  что  ее  имя
стоит последним в списке - под No 65.
   Несмотря на мое доверие к д'Отвилю, я был очень встревожен. Да это  и
понятно. Я не спускал глаз с двери, каждую минуту надеясь его увидеть.
   Позади меня раздавался тягучий голос аукциониста, монотонно повторяв-
ший все те же фразы; время от времени его прерывал резкий стук  молотка.
Я знал, что торги уже в полном разгаре, а частые удары молотка  говорили
о том, что они неуклонно подвигаются  вперед.  Хотя  пока  было  продано
только с полдюжины рабов, я с тревогой думал, что список быстро уменьша-
ется и скоро - увы, слишком скоро! - наступит и ее черед. При этой мысли
сердце бешено колотилось у меня в груди. Только бы д'Отвиль  не  обманул
меня!
   Неподалеку стояла кучка хорошо одетых молодых людей; все они,  по-ви-
димому, происходили из знатных креольских семей. Они весело болтали, и я
ясно слышал их разговор.
   Я, наверно, не обратил бы внимания, если бы один из них не назвал фа-
милии Мариньи, которая показалась мне знакомой. У меня сохранилось  неп-
риятное воспоминание об этой фамилии: Сципион рассказывал мне,  что  ка-
кой-то Мариньи хотел купить Аврору. Я сразу вспомнил это имя.
   Теперь я стал прислушиваться.
   - Итак, Мариньи, вы решили купить ее? - спрашивал один из  собеседни-
ков.
   - Да, - отвечал молодой щеголь, одетый по последней моде и с  некото-
рым фатовством. - Да-а, да-а, - продолжал он, томно растягивая слова, и,
поправив сиреневые перчатки, стал помахивать тросточкой. - Это  верно...
Я думаю ее купить...
   - Сколько же вы за нее дадите?
   - Гм... Не слишком большую сумму, дорогой мой.
   - За небольшую сумму вы ее не получите, - возразил первый. -  Я  знаю
уже человек пять, которые будут добиваться ее, и все они чертовски бога-
ты.
   - Кто они такие? - спросил Мариньи, сразу теряя свое томное  равноду-
шие. - Кто такие, позвольте вас спросить?
   - Кто? Пожалуйста! Гардет - зубной врач, он прямо  сходит  по  ней  с
ума. Затем старый маркиз. Потом плантаторы Виларо и Лебон из Лафурша, да
еще молодой Моро - винный торговец с рю Дофин. А кто знает, сколько  бо-
гатых янки-хлопководов захотят взять ее себе в экономки! Ха-ха-ха!
   - Я могу назвать еще одного, - заметил третий собеседник.
   - Кого? - спросило несколько голосов. - Может, себя самого,  Ле  Бер?
Вам, кажется, нужна швея, чтобы пришивать пуговицы к вашим рубашкам?
   - Нет, не себя, - возразил тот. - Я не собираюсь покупать швею за та-
кие бешеные деньги. Она стоит не меньше двух тысяч долларов, друзья мои.
Нет, нет! Я найду себе швею подешевле.
   - Кого же тогда? Скажите!
   - С полной уверенностью могу назвать старого сморчка Гайара.
   - Гайара - адвоката?
   - Как, Доминик Гайар?
   - Не может быть! - возразил третий. - Гайар - человек строгих правил,
уравновешенный, скупой.
   - Ха-ха-ха! - рассмеялся Ле Бер. - Я вижу, господа, вы совершенно  не
представляете себе характера Гайара. Я знаю его получше вас. Он,  конеч-
но, скупец, вообще говоря, но есть вещи, на которые он не жалеет  денег.
У него было, наверно, с десяток любовниц. Кроме того, вы знаете, что  он
холостяк и ему нужна хорошая экономка или служанка. Да,  друзья  мои,  я
кое-что слышал об этом. И готов биться об заклад, что  этот  скупец  пе-
ребьет цену каждого из вас, даже самого Мариньи!
   Мариньи стоял, кусая губы. Но он чувствовал лишь досаду или разочаро-
вание, я же испытывал смертельную муку. Я  не  сомневался,  о  ком  идет
речь.
   - Банкротство было объявлено по иску Гайара? - спросил  первый  собе-
седник.
   - Так говорят.
   - Но ведь он считался старым другом семьи, доверенным  лицом  старика
Безансона?
   - Ну да, его советчиком и адвокатом. Xa-xal - многозначительно  расс-
меялся другой.
   - Бедная Эжени! Теперь она уж не будет первой красавицей в округе.  И
ей не придется корчить из себя разборчивую невесту.
   - Это послужит вам утешением, Ле Бер, ха-ха!
   - О, последнее время у Ле Бера было мало шансов, - вставил третий.  -
Говорят, ее фаворитом стал молодой англичанин, тот самый, что приплыл  с
ней к берегу после взрыва на "Красавице". Так мне, по крайней мере,  пе-
редавали. Это правда, Ле Бер?
   - Вы бы лучше спросили у Эжени Безансон, - ответил Ле Бер с раздраже-
нием, и все засмеялись.
   - Уж я бы спросил, - продолжал его собеседник, - да не знаю,  как  ее
найти. Где она сейчас? Ее нет на плантации. Я заезжал туда, но мне  ска-
зали, что два дня назад она уехала. Нет ее и у тетки. Где же она, госпо-
да?
   Я с интересом ждал ответа на этот вопрос. Я тоже не знал,  где  нахо-
дится Эжени, и еще сегодня пытался ее разыскать,  но  тщетно!  Говорили,
что она приехала в город, но никто не мог сказать, где она остановилась.
Я вспомнил, что она писала мне о монастыре Сакре-Кер. Быть может,  думал
я, она действительно ушла в монастырь? БеднаяЭжени!
   - В самом деле, господа, где же она? - спросил другой.
   - Очень странно! - заметил третий. - Где она может быть? Ле Бер,  вы,
наверно, знаете?
   - Я понятия не имею о действиях мадемуазель Безансон, - ответил моло-
дой человек с досадой и недоумением; по-видимому, он и вправду ничего не
знал о ней и был оскорблен замечаниями своих собеседников.
   - Тут кроется какая-то тайна, - сказал один из них. - Я был бы  очень
удивлен, если бы это касалось кого-нибудь другого, но с  Эжени  Безансон
ничему не приходится удивляться.
   Нечего и говорить, что этот разговор очень заинтересовал меня. Каждое
слово жгло меня будто каленым железом, и я готов был броситься  и  заду-
шить этих болтунов. Они и не подозревали, что "молодой англичанин" стоял
возле них и слышал их беседу, не знали, какое ужасное впечатление произ-
водят на него их слова.
   Меня терзали не их рассуждения об Эжени, но нескромные отзывы об  Ав-
роре. Я не стану повторять здесь грубые шутки на ее  счет,  непристойные
намеки, низкие предположения и язвительные насмешки над ее невинностью.
   Один из собеседников, некий Севинье, был особенно отвратителен, и ра-
за два я чуть не бросился на него. С большим трудом мне удалось себя по-
бороть. Не знаю, долго ли я выдержал бы эту пытку, но тут произошло  со-
бытие, которое сразу вытеснило у меня из головы и этих сплетников  и  их
гнусную болтовню: в зал вошла Аврора.
   Они как раз снова заговорили о ней - о ее скромности и необыкновенной
красоте. Они спорили о том, кому она достанется, и уверяли, что, кто  бы
ни стал ее хозяином, он сделает ее своей наложницей. Они  разгорячились,
описывая ее прелести, и начали заключать пари, чем кончатся  торги,  как
вдруг спор их прервали слова:
   - Смотрите, смотрите! Вот она!
   Я невольно обернулся. В дверях стояла Аврора.
 
   Глава LXI. МОЮ НЕВЕСТУ ПРОДАЮТ С ТОРГОВ
 
   Да, Аврора показалась в дверях этого проклятого зала и робко  остано-
вилась на пороге.
   Она была не одна. Рядом с ней стояла девушка-мулатка, тоже невольница
и, как Аврора, тоже приведенная на продажу.
   С ними вместе вошел еще один человек - вернее, он ввел их в зал,  так
как шел впереди, - и сразу направился к месту торгов.  Это  был  не  кто
иной, как Ларкин, жестокий надсмотрщик.
   - А ну, пошевеливайтесь! - грубо сказал он, оборачиваясь к ним. - Жи-
вее, девушки! Идите за мной!
   Они послушались его грубого окрика и, войдя в зал, направились за ним
к помосту.
   Я стоял, опустив голову и надвинув шляпу на глаза. Аврора меня не ви-
дела. Как только они прошли мимо, я повернулся и посмотрел им  вслед.  О
прекрасная Аврора! Прекрасная, как всегда!
   Не я один восхищался ею. Появление  квартеронки  произвело  сенсацию.
Гомон стих, как по сигналу. Громкие разговоры смолкли, и все глаза  были
прикованы к ней, пока она шла через зал. Кто стоял далеко,  спешил  про-
тиснуться поближе, чтобы лучше разглядеть ее; другие почтительно рассту-
пались перед ней, будто перед королевой. И так вели себя те, кто никогда
не стал бы оказывать уважение другой женщине ее  расы,  хотя  бы  девуш-
ке-мулатке, что шла с ней рядом. О красота! Никогда твое  могущество  не
проявлялось с такой силой, как при появлении этой бедной невольницы.
   Я слышал удивленный шепот, видел восхищенные и наглые взгляды,  кото-
рые следили за ней и ловили каждое движение ее стройного тела, когда она
проходила мимо.
   Все это терзало меня сильнее, чем муки ревности,  которые  я  недавно
испытал. Грубость моих соперников удесятеряла мои страдания.
   Аврора была очень скромно одета. Она  не  постаралась  принарядиться,
как ее более смуглая спутница, платье которой украшало множество  оборок
и лент. Такое кокетство противоречило бы выражению гордой печали  на  ее
прекрасном лице.
   Платье из светлого муслина, сшитое просто и со вкусом, с длинной  юб-
кой и узкими рукавами, какие носили в то время, подчеркивало женственные
очертания ее фигуры. Мадрасский клетчатый платок, повязанный в виде тюр-
бана - головной убор всех квартеронок, - казался короной над ее  высоким
лбом. Его красные, зеленые и желтые клетки красиво оттеняли  ее  черные,
как смоль, волосы. На ней не было никаких драгоценностей, кроме двух зо-
лотых колец в ушах, которые своим блеском подчеркивали ее яркий румянец,
а на пальце золотое колечко - знак ее помолвки. Как хорошо я знал его!
   Я спрятался в толпу и надвинул шляпу так, что лицо мое не было  видно
со стороны помоста. Мне не хотелось, чтобы она меня заметила, но  сам  я
не мог оторвать от нее глаз. В то же время я продолжал следить за дверью
в зал. Отсутствие д'Отвиля начинало меня сильно тревожить.
   Аврору поставили около помоста. Поверх толпы я видел краешек ее  тюр-
бана, а если становился на цыпочки, то видел и лицо; к счастью, она сто-
яла ко мне вполоборота. Ах, как больно сжималось  мое  сердце,  когда  я
старался понять выражение ее лица, когда пытался прочесть ее мысли!
   Она казалась печальной и встревоженной, и это было вполне  естествен-
но. Но мне хотелось увидеть на ее лице другое выражение  -  нетерпеливое
ожидание, в котором страх сменяется надеждой.
   Глаза ее блуждали по толпе. Она всматривалась в окружавшие  ее  лица.
Она кого-то искала. Не меня ли?
   Когда она смотрела в мою сторону, я  опускал  голову.  Я  не  решался
встретить ее взгляд. Я боялся, что не удержусь и заговорю с ней. Любимая
Аврора!
   Я опять взглянул на нее. Глаза ее по-прежнему искали кого-то. Ах, ко-
нечно, меня! Я снова скрылся в толпе, и взгляд ее скользнул мимо.
   Но тут я вновь посмотрел на нее. Лицо ее омрачилось. Глаза словно по-
темнели - в них светилось отчаяние.
   "Мужайся, Аврора! - шепнул я про себя. - Взгляни сюда еще раз,  люби-
мая! Теперь я встречу твой взор. Мои глаза будут говорить с тобой. Я от-
вечу на твой призыв".
   Она смотрит... Она узнала меня! Радость блеснула в ее глазах.  Улыбка
тронула уголки ее губ. Глаза ее больше  не  блуждают  -  они  смотрят  в
мои... О, верное сердце! Она искала меня!
   Да, глаза наши встретились наконец и засветились горячей любовью.  На
минуту я потерял власть над собой, я не мог оторвать взгляда  от  нее  и
весь отдался своему чувству. И она - тоже. Я не сомневался в этом. Я по-
чувствовал, как между нами протянулся луч любви, и сразу  забыл,  где  я
нахожусь.
   Ропот и движение толпы заставили меня очнуться.  Окружающие  заметили
ее пристальный взгляд, и многие, умеющие читать подобные взгляды, поняли
его значение. Они стали оборачиваться, отыскивая того, кто был  ее  изб-
ранником. Я вовремя заметил это движение и отвернулся.
   По-прежнему я смотрел на дверь и ждал д'Отвиля. Почему его  все  нет?
Моя тревога усиливалась с каждой минутой.
   Правда, пройдет еще час, а может, и два, пока настанет ее  очередь...
Но что это?..
   Внезапно наступила тишина - по-видимому, толпу  что-то  заинтересова-
ло... Я взглянул на помост, чтобы узнать, в чем дело. Какой-то  чернявый
человек поднялся на ступеньки и шептался с аукционистом.
   Они говорили очень недолго. Казалось, человек о  чем-то  попросил  и,
получив согласие, отошел на свое прежнее место в толпе.
   Прошла минута, и вдруг, к своему удивлению и  ужасу,  я  увидел,  что
надсмотрщик взял Аврору за руку и помог ей подняться на камень. Все было
ясно: следующей будут продавать ее.
   Я не могу теперь припомнить, что делал в первые минуты.
   Как безумный бросился я к выходу и высунулся за дверь. Я глядел  нап-
раво и налево, всматриваясь в прохожих. Д'Отвиля не было.
   Я кинулся обратно, пробиваясь сквозь толпу, окружавшую помост.
   Торги уже начались. Я не слышал вступительных фраз, но когда подошел,
над ухом у меня прозвучали ужасные слова:
   - Тысячу долларов за квартеронку! Дают тысячу долларов!
   "О Небо! Д'Отвиль обманул меня! Она погибла! Погибла!"
   В отчаянии я хотел прервать торги. Я решил громко объявить,  что  они
незаконны, так как нарушен порядок продажи, указанный  в  объявлении.  В
этом я видел последнюю надежду. Это была соломинка, за которую хватается
утопающий, но я решил попытаться.
   С губ моих чуть не сорвался возглас протеста, но тут я  почувствовал,
что кто-то тянет меня за рукав, и обернулся.  Это  был  д'Отвиль.  Слава
Создателю, это был д'Отвиль!
   Я едва удержался от радостного крика. Взгляд его сказал мне,  что  он
принес деньги.
   - Еще не поздно, но нельзя терять ни минуты, - прошептал он, всовывая
мне в руку бумажник. - Здесь три тысячи долларов, их должно хватить. Это
все, что мне удалось достать. Я не могу оставаться с вами: тут есть  лю-
ди, с которыми я не хочу встречаться. Увидимся после торгов.
   Я едва успел поблагодарить его. Я не видел, как он  ушел:  глаза  мои
были заняты другим.
   - Тысячу пятьсот долларов за квартеронку, прекрасную экономку и швею!
Тысячу пятьсот долларов!
   - Две тысячи! - крикнул я хриплым от волнения голосом.
   Такая большая надбавка привлекла ко мне внимание толпы. Люди  обмени-
вались многозначительными взглядами, улыбками и отпускали шутки по моему
адресу.
   Я не замечал их, вернее - не обращал на них никакого внимания. Я  ви-
дел только Аврору, стоявшую на возвышении, как статуя на  пьедестале,  -
воплощение печали и красоты. Чем скорее я уведу ее  отсюда,  тем  лучше.
Вот почему я сразу назвал большую сумму.
   - Дают две тысячи долларов! Две тысячи! Две тысячи сто? Дают две  ты-
сячи сто. Кто больше? Две тысячи двести? Две тысячи двести!
   - Две тысячи пятьсот! - снова крикнул я как можно тверже.
   - Две тысячи пятьсот долларов! - повторил аукционист, монотонно  рас-
тягивая слова. - Две тысячи пятьсот! Кто больше? Шестьсот, сэр?  Хорошо,
благодарю  вас.  Две  тысячи  шестьсот  долларов  за  квартеронку!   Две
шестьсот!
   "О Боже! Они могут дать больше трех тысяч, и тогда..."
   - Две тысячи семьсот! - крикнул щеголь Мариньи.
   - Две тысячи восемьсот! - отозвался старый маркиз.
   - Две тысячи восемьсот пятьдесят! - добавил молодой торговец Моро.
   - Девятьсот! - бросил чернявый человек, который шептался с аукционис-
том.
   - Дают две тысячи девятьсот! Две девятьсот!
   - Три тысячи! - крикнул я в отчаянии, сдавленным голосом.
   Это была моя последняя ставка.
   Я ждал, что будет дальше, как пригопоренный ждет, когда  на  шею  ему
опустится топор или когда палач выбьет скамью у него из-под ног.  Сердце
мое не вынесло бы долго такого напряжения. Но ждать пришлось недолго.
   - Три тысячи сто долларов! Дают три тысячи сто!
   Я бросил взгляд на Аврору. В нем было безнадежное отчаяние, и  повер-
нувшись, я, шатаясь, побрел через зал.
   Не успел я дойти до дверей, как услышал, что монотонный голос аукцио-
ниста, все так же растягивая слова, прокричал:
   - Три тысячи пятьсот за квартеронку!
   Я остановился и стал слушать. Торг, по-видимому, близился к концу.
   - Три тысячи пятьсот - раз! Три тысячи  пятьсот  -  два!  Три  тысячи
пятьсoт - три!
   Раздался резкий удар молотка. Он  прозвучал  одновременно  со  словом
"продана", которое смертельной болью отдалось в моем сердце.
   В зале поднялись шум и  суета;  слышались  взволнованные  и  сердитые
возгласы разочарованных покупателей. Кто же был счастливый победитель?
   Я взглянул поверх толпы. Высокий чернявый человек разговаривал с аук-
ционистом. Аврора стояла возле него.
   Теперь я вспомнил, что видел его  на  пароходе:  это  был  тот  самый
агент, о котором говорил д'Отвиль. Молодой креол предвидел, чем все  это
кончится. Он был прав. Прав был и Ле Бер.
   Гайар перебил ее у всех прочих претендентов!
 
   Глава LXII. НАЕМНЫЙ ЭКИПАЖ
 
   Некоторое время я стоял как потерянный, без мысли, без  цели.  Закон,
всеми признанный позорный закон отнял у меня ту, кого я любил и  которая
меня любила. Ее безжалостно оторвали от меня, похитили на моих глазах, и
я, быть может, никогда ее больше не увижу. Да,  очень  возможно,  что  я
больше не увижу Аврору! Она потеряна для меня, более безнадежно  потеря-
на, чем если бы стала невестой другою. Тогда она, по крайней мере,  была
бы свободна в своих мыслях и поступках. Тогда я мог бы  надеяться  снова
встретить ее, увидеть хотя бы издали, безмолвно поклоняться ей  в  своем
сердце, утешать себя мыслью, что она еще любит меня. Да, будь она невес-
той, даже женой другого, я перенес бы это спокойнее. Но теперь она  ста-
нет не женой другого, а его рабыней, он насильно сделает ее своей налож-
ницей. И будет ее господином... О! Сердце мое разрывалось от этих дум.
   Что же делать? Как мне поступить? Покориться судьбе? Оставить  всякие
попытки помочь ей... вернее, спасти ее?
   Нет, еще не все потеряно! Как ни мрачно было наше будущее, все же ос-
тавался слабый луч надежды; этот луч поддерживал меня и  вливал  в  меня
новые силы для дальнейшей борьбы.
   У меня еще не было готового плана, но зато была ясная  цель:  освобо-
дить Аврору и соединиться с ней,  несмотря  ни  на  какие  опасности.  Я
больше не надеялся выкупить ее. Я знал, что ее хозяином  стал  Гайар,  и
понимал, что теперь купить ее невозможно. Он заплатил  за  нее  огромную
сумму и ни за какие деньги не расстанется с ней. Да на это не хватило бы
и всего моего состояния. Я даже не стал и думать о выкупе, зная, что это
бесполезно.
   У меня в голове созревало теперь новое решение, воскрешая угасшую бы-
ло надежду. Я сказал - созревало! Нет, к тому времени, когда голос  аук-
циониста замолк, произнеся заключительные слова, оно уже созрело.  Когда
прозвучал удар молотка, я уже принял его.  Цель  была  ясна,  оставалось
только наметить план действий. Я решил нарушить закон и стать вором  или
разбойником - кем угодно будет судьбе сделать меня. Я  задумал  похитить
мою невесту!
   Мне грозили позор, лишение свободы, даже смерть. Но  позор  не  пугал
меня, и я не думал об опасностях. Выбор мой был сделан, решение принято.
   Я недолго раздумывал, прежде чем принять его, тем  более  что  оно  и
раньше приходило мне в голову, а теперь я понимал, что у меня нет  иного
средства спасти Аврору. Это было единственное, что мне оставалось, иначе
мне пришлось бы уступить без борьбы ту, кого я  любил  больше  всего  на
свете. А я никому не собирался ее уступать.  Позор,  даже  самая  смерть
меньше меня страшили, чем разлука с ней.
   У меня еще не было никакого плана. Об этом можно будет  подумать  по-
том, но действовать надо немедленно. Мое бедное  сердце  разрывалось  от
горя при мысли, что Аврора проведет хотя бы одну ночь под кровлей  этого
негодяя.
   Где бы она ни была сегодня ночью, я твердо решил находиться поблизос-
ти от нее. Пускай нас разделяют стены, но Аврора  должна  знать,  что  я
тут, недалеко. Это решение заменило пока всякий план.
   Отойдя в сторону, я вынул записную книжку и быстро написал:
   "Жди меня сегодня вечером. Эдвард".
   У меня не было времени вдават