к  много  огня  и  пламени  в  разговорах  об  обыденном,  давно
отрегулированном на Западе, - это следовая реакция от предыдущих  страданий,
тянувшихся через многие поколения жителей России, которая никогда не была им
заботливой матерью.
   Сабрина знала, что сейчас  Муза  в  своей  критике  общественных  пороков
обязательно переведет стрелки на парламент. А  там  она,  в  первую  голову,
достанет какого-то абсолютно лысого балбеса с  выражением  глаз,  близким  к
бегемотскому, и отвратительным  трубным  голосом.  У  него  и  фамилия  была
созвучная,  если  верить  словарю  Владимира   Даля,   татарскому   "шандан"
(подсвечник!) и российскому - "дыба"  (сложный  пыточный  инструмент!).  Все
сходилось, как один к одному: нужно искать предков по роду занятий - палачи!
Подсвечником можно огреть узника по  голове,  закрепить  свечу  (в  пыточном
каземате всегда темно), той же зажженной свечой пройтись легонько по  кожным
покровам человека, растянутого  на  дыбе.  Все  это  плохо  ассоциировало  с
парламентом и законотворчеством. Вот  почему  носителя  такой  фамилией  все
время подмывало на кулачные бои, скандалы, дебоши, кровопийство!
   Фамилию этого трубадура,  ни  Муза,  ни  Сабрина  не  хотели  запоминать,
скорее, из-за внутренних противоречий. Хотя тот  мужик  как-то,  видимо,  по
пьянке, хвастался на всю страну своими гигантскими половыми возможностями  и
тем задел за живое пухленькую барышню с ласковой, скользящей фамилией.  Муза
и Сабрина, безусловно, были солидарны  с  дамой.  Она  в  тон  лысому  бойко
отвечала о чем-то низком и непотребном в парламенте.
   Там было еще несколько давно отпетых петухов, у  которых  Музе  почему-то
мерещились раскаленные серпы и молоты, вместо смешных  мужских  причиндалов.
Все сходилось к тому,  что  именно  серпом  они  проводили  обрезание  былым
партийным лозунгам, а за одно и бойким оппонентам,  не  желавшим  сдаваться,
уступать власть. Молотом они ковали во фракциях "глас  народа",  единственно
верный и справедливый. Они просто слюной и мочой исходили на вещий партийный
клич!
   Один из них был сильно курносым (почти, как Павел ?), с нездоровым цветом
лица, бородавками - свидетельством давнего поражения  папилломавирусом.  Его
бы убрать из депутатской среды  по  санитарным  показаниям!  Адскую  картину
завершала безобразная конструкция черепа. Ее бы использовать по назначению -
забивать сваи или в качестве наковальни для производства подков.  Правда,  у
Сократа тоже был безобразный череп, но зато какие светлые  мысли  роились  в
нем! Сократа, к сожалению, казнили. Но этот, современный гигант склоки,  сам
кого хочешь казнит! Адамова голова говорила всегда с апломбом, - кстати,  не
по чину - все время задирала старика президента. Такие  акции  были,  скорее
всего, безуспешными - выпускаемые  стрелы  пролетали  мимо,  либо  вовсе  не
долетали до главы государства. Сабрина тоже проверила фамилию незнакомца  по
словарю Даля (и тут же ее забыла навсегда!). Даль  утверждал,  что  "зюкать"
значит болтать, говорить, сюда  же  подходило  -  напиваться  и  драться,  а
ласкательное "Зюзька" - у народа любимая клички для  свиней!  Чувствовалось,
что председатель красной фракции был отпетый лжец и  проходимец  -  так  или
иначе, но личность нестандартная. У такой человеческой породы, как  правило,
отсутствует совесть, а потому они спят спокойно,  особенно  в  гробу  или  в
урне, замурованной в Кремлевской стене.
   Вообще, вся  парламентская  гвардия  производила  впечатление  резвящихся
овечек  с  неопрятно  вздыбленной  шерстью,   почему-то   возомнивших   себя
мамонтами. Было много азарта и скрытой ласки к своему  важному  положению  в
обществе. Но совершенно отсутствовала забота об избирателях, словно никто из
присутствующих не собирался оставаться в теплом помещении  на  второй  срок.
Финал надвигался сам собой, неотвратимо: он представлялся простой формулой -
"выбраковка и приготовление шашлыка из баранины"!
   Среди многих Муза и Сабрина особо выделяли только одну персону, к которой
относились с симпатией, скорее, с потаенной грустью: аккуратный  старичок  с
респектабельной сединой и тройным подбородком. Он был душка, просто  "Прима"
- хоть и старикан, но зато "каков"! Говорили, что родился он в Грузии  (Муза
несколько  путала  ГРУ  с  Грузией).  Когда  человек  возникает  от  слияния
сперматозоида  или  яйцеклетки  еврейского  качества  с  пусть  даже  сильно
подпорченным аналогичным материалом из другого  этноса,  то  довольно  часто
наступают парадоксальные явления. На стадиях работы  разведчиком-резидентом,
главным   шпионом   страны,   министром   всех   отечественных   дипломатов,
председателем  всех  министров  он  последовательно  боролся  с  абсолютными
носителями  еврейского  генофонда,  принадлежавшего  ему  только   частично.
Видимо, он не мог простить им то,  что  они  остались  на  "той  стороне"  и
успешно там развивались. Дело доходило до неприличного  возбуждения  отпетых
врагов многострадального Израиля, которых хоть пруд пруди в  Арабском  мире.
Но Сабрина и Муза все же прощали  старикану  его  неприличные  шалости.  Все
окупали внешние данные, острый язык и то, что в пору уже не полета, а только
сидения на нашесте, он  женился  на  женщине-враче  очень  приличного  вида.
Логика двух сердобольных женщин двигалась просто: если бы старикана  выбрали
президентом всей страны, то, как пить дать, медицина возродилась бы в  нашем
отечестве!
   Муза и Сабрина на выборах голосовали именно за  него,  но  победил  более
молодой и шустрый (тоже, кстати, разведчик), к тому же вредивший иному врагу
- расположившемуся ближе к центру, здесь в Европе.  Молодой,  нет  спора,  -
тоже достойный человек.  Но  прогрессу  часто  мешают  женщины  (в  США  это
особенно заметно). Молодой президент, видимо, памятуя о том,  что  его  жена
была когда-то стюардессой, споткнулся  на  Аэрофлот,  предлагая  искать  там
коррупцию.  Нельзя  отказаться   от   версии,   что   задурил   ему   голову
респектабельный старикан!  Но  ведь  давно  известно,  что  для  пассажиров,
летящих в самолет, главный смысл полета заключается в  том,  чтобы  аэроплан
удачно взлетел и мягко приземлился. Как делятся уплаченные за билет  деньги,
его не интересует. О страховых сборах вспоминают только родственники,  когда
самолет разбился и надо опознавать и хоронить останки пассажиров.
   Однако  то  были  второстепенные  (сопутствующие)  переживания.  Музу  до
нервного срыва бесили разглагольствования о "бевериджской" или "бисмаркской"
моделях здравоохранения. У  нее  был  только  один  подход-оценка:  приносит
пользу или не приносит человеку определенная организационная акция.  Богатые
государства, с цивилизованным и культурным населением, могли позволить  себе
игрушки  выбора.  Но  страна,  в  которой  еще  действуют  старухи-шептуньи,
заговаривающие онкологические опухоли, или шаманы-плясуны, проводящие роды у
ритуальных костров, должна опекаться  разумными  руководителями,  способными
отличать черное от белого, адаптивное от совершенно неподходящего  в  данный
момент и в конкретном месте.  Если  народ  приучили  к  интеллектуальному  и
поведенческому  иждивенчеству,   то   и   система   здравоохранения   должна
действовать в автоматическом режиме. Иначе говоря, дурака  необходимо  брать
за шиворот и лечить в приказном порядке,  особенно,  когда  он  может  стать
источником страшных бед для окружающих.
   Какой же смысл  сравнивать  поведенческие  реальности  наших  кретинов  с
жителями  Германии,  Голландии,  Франции,  Англии  и  прочих  цивилизованных
государств. Там действуют иные дистанции и уровни цивилизованности: они ушли
минимум  на  пятьсот  лет  вперед.  Попробуй  наверстай,   догони   буржуев!
Непонимание этого - явление, подобное совещанию с народом о  государственной
символике и гимне. Совещаться-то надо с авторитетными профессионалами, а  не
с пропившим мозги сбродом. Музыку  должны  обсуждать  композиторы,  слова  -
поэты, морды орлов - специалисты в геральдике и художники-эстеты.  Во  главе
такого вече разумно  поставить  ответственного  историка,  а  не  заурядного
функционера, прославившегося разрушением коммунального хозяйства в  огромном
городе. Другое дело, что обсуждение даже в таких компаниях может  перейти  в
обычный российский базар. Вот и приходится  самому  главному  администратору
страны топать ногой и стучать кулаком по столу: хорошо, если делает  он  это
элегантно и с положительным результатом.
   Муза опять порылась в архиве и с радостной ухмылкой выволокла из его недр
очередную бумажку, позволившую ей провозгласить еще один продукт  свободного
творчества Сергеева. Трудно сказать, какие события подвигнули  стихоплета  к
аллегориям мирового и, вместе с  тем,  сугубо  бытового,  масштабов.  Однако
слово из песни, как  говорится,  не  выбросишь.  Сейчас  это  был  стих  под
названием "Удача":

   Нас тягловая сила
   По миру проносила,
   Нежданно и негаданно
   В помойку опустила:
   Выбирались, кто как мог,
   Помогал и бугорок,
   И подводный камень,
   Ласковый, как пламень.
   Кто смекалкой обладал - увеличил капитал.
   Бабы скоро извернулись:
   Задом к члену повернулись.
   Чуб-бойцы без долгой спячки
   Всех взметнули на корячки.
   Вывод прост: лови удачу,
   Действуй быстро и без плача!

   Муза продолжала давать пояснения, но они все тяготели  к  мрачным  тонам.
Выходило так, что опасно сегодня отдавать свое здоровье в руки отечественной
медицины. Но не потому, что у нее не было достойных традиций. Здесь как  раз
все было в порядке: вспомнили крупнейших российских акушеров, да педиатров -
Нестора  .Максимовича,  Антона  Красовского,  Кронида  Славянского,  Алексея
Лебедева, Дмитрия Оскаровича Отта, Викторина Груздева, Владимира  Снегирева,
Ивана  Лазаревича,  Николая  Феноменова,  Василия   Строганова,   Александра
Рахманова  и  таких,  более  современных  эскулапов,  как  Гентер,  Окинчиц,
Скробанский, Лурье, Жорданиа, Бутома. Да, всех достойных и  не  перечислишь,
не упомнишь. Главная беда, тем не менее, состояла в том, что дерьма  плавало
на поверхности отечественной медицины все равно больше!
   Муза вновь принялась склонять Сабрину к поездке  за  границу.  Напомнила,
что первые акушерские клиники возникли в  Париже  еще  в  семнадцатом  веке.
Здесь же создавалась выдающаяся школа акушеров. Ф.Морисо написал капитальный
труд - руководство по акушерству. Не отставала от успехов  Франции  и  наука
Германии. В акушерской практике она,  наверное,  лидировала.  В  затылок  им
дышала  Англия,  Голландия.  Транспортировали  в  Россию  передовые   знания
зарубежные  ученые  благодаря  личной  заинтересованности  монархов,  знати.
Сиволапый же народ оставался на попечении "народной  мудрости"  -  в  лучшем
случае, повивальных  бабок,  да  знахарок.  Из  кладовых  бесплатного  опыта
выволокли некоторые  универсальные  приемы,  способствующие  ведению  родов:
беременную на сносях тащили в баню, обеспечивая тем  самым  и  относительную
асептику, и релаксацию, и охранительный  режим.  Роженицу  заставляли  много
ходить: излюбленный прием - хождение вокруг стола с  глубокими  поклонами  у
каждого угла. Бабки-повитухи использовали поглаживания  живота,  поясницы  и
боков роженицы, сочетая простую технику массажа с заговорами (суггестия).  В
доме отпирались все запоры - дверей, шкафов, сундуков; развязывали все узлы.
Отхождение последа ускоряли простыми приемами: роженица дула в  бутылку  или
вызывала у себя рвоту, для чего пила теплое масло, мыльную воду,  вкладывала
в рот собственные косы.
   Светская медицина в России развивалась в основном стараниями  иностранных
лекарей, но самым  ранним  Руководством  по  медицине  считают  эпистолярное
творение царицы Зои - внучки Владимира  Мономаха,  в  жилах  которой  текла,
безусловно, не абсолютно чистая славянская кровь.  Все  властители  Киевской
Руси тогда были носителями доминирующих генов Рюриковичей, скандинавов.
   Муза, сообщая эти сведения, прямо за шиворот тащила Сабрину за кордон,  в
зарубежную  акушерскую  клинику.  Но   новоявленная   россиянка   совершенно
неожиданно оказалась "упертой" больше, чем стопроцентная хохлуха.
   Музе пришлось на ходу перестраиваться: решили срочно вставать на  учет  в
женской консультации по месту жительства. Оказалось, что таковым медицинским
пристанищем является женская консультация Снегиревского родильного дома, что
на улице Маяковского. Ох, уж эти  российские  логические  абракадабры:  Музе
страшно не нравилось сочетание имени пролетарского поэта-бунтаря,  "горлана,
главаря" с клиникой родовспоможения. Несколько успокоило то, что в  соседнем
доме, оказывается до 1927 года проживал известный юрист А.Ф.Кони.  Всплывала
надежда на то, что бунтарские астральные матрицы, снующие  вихрем  туда-сюда
по улице Маяковского, обуздает  законопослушание  известного  юриста.  Хотя,
если правду сказать, Муза не доверяла полностью юристу-новатору, защищавшему
революционеров экстремистского толка.
   В консультацию двинулись  не  спеша.  На  подходе  к  приемному  покою  с
любопытством  разглядывая   классическое   медицинское   строение,   обликом
напоминающие снаружи детскую больницу имени Раухфуса. Видимо, в  архитектуре
дореволюционных   больниц   доминировала   немецкая   эстетика   и   здравый
организационный план. Мерещились иные  времена  Санкт-Петербурга:  казалось,
что сейчас подкатит к главному крыльцу снегиревки экипаж на дутых шинах,  из
которого постанывая  выберется  известная  куртизанка  с  огромным  животом,
страшно перепуганная предстоящими муками - расплатой за неаккуратный  грешок
с именитым, богатым  петербуржцем.  Но  ничего  такого  не  случилось,  а  в
помещении  женской  консультации  женщин  ожидала   встреча   с   бедностью,
безалаберностью и отсутствием вкуса тех, кто оформлял интерьеры  учреждения,
когда-то славившегося высокой культурой.
   На  обветшалых  стульях  приткнулись,  топорща  свои   округлые   животы,
страдалицы - единичные, как лейкоциты в  поле  зрения  у  здоровой  женщины,
только что сдавшей мочу на анализ. В  период  социальных  катаклизмов  народ
безмолвствует и не выражает  особого  желания  размножаться.  Голодные  люди
изредка ограничиваются безопасным сексом. На фоне вторичного иммунодефицита,
приходится больше заниматься лечением банальных вульгарных инфекций. Половая
сфера, из-за неразборчивости  в  выборе  партнера,  отсутствии  коммунальных
удобств,  превращается  в  микробную  помойку,  где  долго  тлеет,  теплится
неприятная зараза.
   Зрелище, представившееся Музе и Сабрине, было  жалкое,  от  чего  тошнота
подкатила к  горлу  подруг.  Намокли  глаза  от  слез  -  это  свидетельство
осознания  скорбной   женской   доли   в   огромной,   бестолковой   стране,
правительство  которой  усердно  издевалось  над  своим  народом.  Заунывные
традиции длятся уже многие десятилетия, оставляя простую женщину беззащитной
от болезней и недоедания.
   Настала  очередь  и  для  Сабрины  войти  в   чистилище   -   в   кабинет
врача-гинеколога. Как заботливая мать, за Сабриной  следовала  Муза,  сверля
взглядом эскулапа и помощницу -  участковую  акушерку.  Муза  искала  точный
ответ на вопрос: "можно ли доверить подругу этим живодерам"? Встретила немой
вопрос несколько притушенным взглядом женщина средних лет.  Ясно,  что  была
она врачом с достаточно большим стажем  работы  и,  вестимо,  с  клиническим
опытом.
   Виргилия Александровна Вайцеховская - звали врача.  По  внешнему  виду  -
что-то среднее между еврейкой  и  татаркой,  ну,  может  быть,  с  некоторым
намеком на слабые польские корни. Муза  оценила  все  правильно  -  поляком,
скорее всего, был муж Виргилии. Он и подретушировал образ супруги. Муза  тут
же придумала ему имя  -  Петр  (Кифа,  камень).  Поляки  просто  балдеют  от
собственного  величия,  бурно  распирающего  их  изнутри.  Сила  внутреннего
давления - самолюбования и величия -  равняется  энергии  взрыва  водородной
бомбы, которой у них нет и никогда не будут (кишка тонка!). Потому  и  льнут
гордые "лыцари" к атомному заду НАТО, шипя  из  под  лавки  на  безалаберную
Россию. А шустрые янки подзуживают гордецов, грея руки над чужими угольками.
   Врач-гинеколог выглядела весьма симпатичной женщиной  -  среднего  роста,
стройная, с приятным интеллигентным лицом, точеным носиком и  ртом.  Большие
карие глаза, каштановые волосы приятно  гармонировали  с  белым  медицинским
халатом. Как оказалось  потом,  она  всегда  носила  изящные  бусы,  серьги,
колечки  -  видимо,  бижутерно-ювелирная  эстетика   сохранилась   в   семье
обрусевшего поляка. Но  странное  имя  напомнило  Музе  известный  термин  -
"вирго!" (девственница). На девственниц ни врач, ни  акушерка,  находившаяся
здесь же (Наташа - ее имя), не были  похожи.  Увидев  специфически  округлый
живот Сабрины, Виргилия и Наташа сразу потеплели взглядом, а может  быть,  и
сердцем, переполненным до краев милосердием.
   Куда приятнее  врачевать  добропорядочную  будущую  мать,  чем  очередную
потаскушку  со  страшным  гонором  и   злющими   гонококками,   да   дюжиной
переплетенных, как тела ядовитых змей  в  вонючем  террариуме,  венерических
заболеваний. Злые подарки порой приходят от собственных  матерей-алкоголичек
еще  до  незапланированного  рождения  "цветка  любви".  Но,  вестимо,  чаще
случаются такие несчастья при плохом  выборе  кобелей-однодневок  с  бычьими
шеями и  глупыми  рожами.  Они,  как  сорный  дуролом,  плодятся  теперь  по
сомнительным фирмам с  мыльно-пузырными  функциями.  Сюда  же  подтягиваются
торговцы алкоголем из аляповатых  киосков,  мнящие  себя  крутыми  дельцами.
Попадаются и  мильтоны,  не  гнушающиеся  "живым  товаром"  и  во  всю  мочь
уклоняющиеся от обязательных медицинских  осмотров.  Да  мало  ли  еще  кого
заводит в тайные дебри похотливая глупость.
   Врач  и  акушерка  отнеслись  с  вниманием  и  участием  к  Сабрине,   по
достоинству оценив настороженность ко всему российскому,  просто  выпирающую
из Музы. Были проведены все измерения,  уточнен  срок  беременности,  собран
полный  акушерский  анамнез,  выписаны  направления  на  анализы,   заведена
Обменная  карта.  Муза,  которой  не  посчастливилось  рожать,  с  интересом
наблюдала  почему-то  именно  за  измерениями.  Она  -   бывший   анатом   -
саркастически  оценивала  суету  вокруг  сабрининого  живота,  понимая,  что
главное все же то, что расположено  внутри.  Но  она  тщательно  фиксировала
результаты  измерений:  стояние  дна  матки  оказалось  под  самым   пупком,
distantia spinarum достигала  26  сантиметров,  distantia  cristarum  -  28,
distantia trochanterica - 32. Общими усилиями спроецировали conjgata externa
(около 21 сантиметра), тогда conjgata vera должна быть равна 11 сантиметрам.
Ничем не отличались от нормы  и  размеры  conjgata  diagonalis  (12,5  см.).
Индекс Соловьева показал, что Сабрина слишком изящная,  тонкокостная  особа.
Она не достигла еще стандартов "русской бабищи", отечественной красавицы.
   Начались приятные хлопоты для Сабрины, которые она благосклонно делила  с
Музой: медицинский контроль, психологическая подготовка  к  родам,  диета  и
гигиена беременной, закупка "приданого" для ребенка и многое  другое.  Жизнь
для  обеих  подруг  приобрела  особый  смысл.  С  каждым  днем  благополучно
протекавшей беременности походка Сабрины приобретала  все  более  горделивую
стать, свойственную женщине, меняющей центр тяжести из-за растущего  живота.
Муза с любопытством наблюдала, как  Сабрина,  того  не  замечая,  вынужденно
несколько откидывала корпус, голову назад,  прогибаясь  в  позвоночнике.  Но
менялась не только анатомия, но  и  характер  подруги:  Сабрина  становилась
спокойнее и покладистее, осторожнее  в  движениях,  в  выборе  положения  на
кресле, стуле, тахте. Муза заочно все больше  и  категоричнее  влюблялась  в
преображающуюся   мать   и   будущего   ребенка,   с   нетерпением