мчив  к  хорошему,  умеешь  сопротивляться  плохому.  Тебе  предстоят
встречи с незатейливыми школьными занятиями.  Когда  уж  в  России  научатся
делать учебный процесс эффективным  -  то  плодят  "второгодников",  "вечных
студентов", впадающих в конце концов в  революционную  истерию,  то  создают
невыносимые условия для утверждения незаурядных личностей. Но  кроме  школы,
которую Володя воспринимал, как  объективную  реальность  и  считался  с  ее
требованиями. Необходимо же выполнять, так называемые,  социальные  функции,
хотя бы для  того,  чтобы,  не  краснея,  потреблять  пищу.  Но  в  школьной
тягомотине нет-нет да и произойдут неожиданности - приятные  и  долгожданные
встречи - с интересным преподавателем, другом, событием. Мать  предупредила,
что сегодня должен приехать Аркадий Натанович - друг семьи - и  дома  должен
состояться какой-то важный разговор с Владимиром.
   Конечно, Володя пока  еще  воспринимал  жизнь,  как  увлекательную  игру,
приносящую много радостей, а трудности возникали  в  ней  только  для  того,
чтобы закалять  волю,  тренировать  разум,  силу,  выносливость,  испытывать
здоровье. Вот, хотя бы встречи  с  сэнсеем  -  непререкаемым  авторитетом  -
Верещагиным.  Под  его  руководством   так   интересно   постигать   технику
захватывающей борьбы - карате, айкидо, дзюдо. Но не менее интересны беседы с
Олегом Германовичем на отвлеченные темы, закрепляющие парадигмы таинственной
восточной   философии,   позволяющие   проникать   в   тонкости   необычного
мироощущения. Володе нравилось, что Верещагина не  гипнотизируют  спортивные
победы ученика, добываемые исключительно на  соревнованиях.  Честно  говоря,
они оба не любили  тратить  время  на  соревновательное  шоу.  Им  нравилась
методичная,  скрупулезная  отработка  различных  приемов  в  тиши  закрытого
спортивного  зала,  подальше  от  посторонних  глаз.  Ведь  Олег  Германович
передавал Володе самые сокровенные тайны - плоды своих  долгих  размышлений,
апробаций на множественных спортивных состязаниях, стоивших  ему  и  тяжелых
травм, огромного риска, отданного с  лихвой  времени  жизни.  Нельзя  тайное
делать достоянием лихих людей, подсматривающих через объективы кинокамер  за
опытом мастера. Такое можно передавать только единственному, самому  верному
ученику.
   Верещагин отдавал себе отчет в том, что он имеет дело с очень талантливым
учеником, из которого обязательно вырастет большой мастер, поэтому  он,  как
тренер, работал с полной отдачей. Олегу в его спортивной жизни было  намного
труднее: тогда, когда он начинал,  не  было  достойных  мастеров,  способных
передать  свой  опыт  даже  самым  самоотверженным   ученикам.   Приходилось
продвигаться методом проб и ошибок, за которые платил  он  в  прямом  смысле
слова  собственной  кровью,  здоровьем.  Иногда   Олегу   для   совершенства
мастерства приходилось "влипать" в рискованные истории - искать столкновения
даже с криминалом,  дабы  попробовать  себя  в  экстремальных  ситуациях.  У
диверсантов это называется - работать с "куклой",  то  есть  с  противником,
настроенным  на  то,  чтобы  убить  соперника.  Таких   бандюг   приходилось
отыскивать, конструировать опасные ситуации.
   Однажды, заметив  группу  "темных  личностей",  выводивших  из  вестибюля
небольшого кафе вяло  сопротивляющуюся,  подавленную  испугом  "жертву",  он
проследовал за ними. Бой состоялся в темной подворотне, где  и  развернуться
толком было крайне сложно. В тесноте можно было легко получить удар ножом  в
четвертое межреберье  слева,  в  самое  сердце.  Противников  было  четверо,
действенного участия в драке от "жертвы" ожидать не было смысла. Свою  серию
ударов руками, ногами, корпусом Олег запомнил на всю оставшуюся жизнь, - она
была  самой  правильной,  родившейся  молниеносно  по  велению   гениального
спортивного мастерства. Именно  из  таких  серий  в  дальнейшем  и  состояли
наиболее продуктивные технические  связки,  умением  создания  которых  Олег
отличался и как действующий  спортсмен,  и  как  тренер.  Но  кроме  техники
мастеру необходима воля,  характер,  умение  мыслить  быстро  и  эффективно.
Необходимо быть добрым в разумных  пределах  и  максимально  жестким,  когда
этого требует боевая ситуация.
   Как-то в поединке с крутым американским чемпионом на его родине,  в  США,
сложилась  парадоксальная  ситуация:  Олег  был  явно  технически   сильнее,
уверенно вел бой, но судьи-американцы никак не могли избавиться  от  гипноза
спортивного патриотизма. Олегу пришлось хлесткими,  сокрушительными  ударами
ног (маваси справа и слева), так обрабатывать область почек противника,  что
тот рухнул на татами в состоянии болевого шока. Так неуместный патриотизм  и
нечестность недорослей послужили поводом  для  серьезного  наказания,  может
быть, и вовсе неплохого парня. Подобных поучительных  примеров  Володе  было
рассказано предостаточно: они  закаляли  его  психику,  формировали  трезвый
боевой подход.
   Время шесть часов утра - быстрый подъем, умывание,  спортивный  костюм  и
бег  по  набережной  канала  Грибоедова,  затем  упражнения  на  растяжку  и
некоторые боевые комплексы,  не  слишком  поражающие  любопытство  случайных
прохожих. Снова гигиена и дань здоровью,  разуму:  контрастный  душ,  легкий
завтрак и бегом в школу, точнее во вторую Санкт-Петербургскую гимназию,  что
на углу  улицы  Плеханова  и  переулка  Гривцова.  Занятия  -  это  обычная,
заурядная тягомотина. Форсу в гимназии много, но толку мало: там собрались в
основном дети обеспеченных родителей, и как всегда в России - все покупается
и продается, в том числе и "средний балл". У  Володи  здесь  нет  друзей  ни
среди мальчиков, ни среди девочек, хотя многие пытались  перейти  с  ним  на
короткую ногу. Володя  вежливо  дистанцировался  от  таких  любезностей.  На
занятиях он не напрягался: не рвался в  круглые  отличники,  выдерживал  все
предметы  на  твердое  "хорошо".  Только  иностранным   языкам   он   уделял
максимальное внимание. В  каждой  школе  имеется  пара  преподавателей,  как
говорится, от Бога. В этом отношении Володе повезло:  нашлись  по  его  душу
отменные преподаватели английского, немецкого и французского языков -  им-то
Володя и отдавал свое сердце. Болтал он на всех трех языках споро  и  весьма
квалифицированно,  учителям  приходилось  не  без  радости   загружать   его
дополнительной программой. Но как только дело доходило до участия в каких-то
образцово-показательных  уроках,  олимпиадах,  то  прилежный  обычно  ученик
смывался с площадки решительно, но незаметно, словно таял во мгле. На  укоры
педагогов, директрисы отвечал скромным молчанием и  потупленным  взором,  да
ссылками на страшную загруженность спортом. Пробовали  жаловаться  маме,  но
Сабрина мягко уходила от "олимпиадских" задач - она решительно  отказывалась
неволить сына.
   Сегодня Володя особенно спешил домой, ожидая  с  нетерпением  встречи  со
своим покровителем - Магазанником Аркадием Натановичем. Он  уважал  и  любил
этого человека, прислушивался к его советам. "Нат" - так звали Магазанника в
семейном кругу. Он уже изнывал от  нетерпения,  ожидая  своего  приверженца.
Привязанность была взаимная, искренняя у этих  двух  разных  по  возрасту  и
степени развития личностей.  Володя  получил  несколько  презентов  -  новое
фирменное кимоно и  чудесные  кроссовки.  К  тому  времени  жилье  семейства
расширилось за счет объединения с прикупленной смежной квартирой. Магазанник
был очень торжественен: он  собрал  в  одной  большой  комнате  всю  честную
компанию - Володю, Сабрину, Музу и начал по-солдатски просто:
   - На ваш суд,  господа,  выносится  следующее  предложение  -  ужесточить
воспитание  Володи  определением  его  в   Санкт-Петербургское   Нахимовское
военно-морское училище. Его отец прошел эту школу, и она не повредила ему  -
надо поддерживать хорошие традиции. Да и "гусарское"  образование  Володе  в
этом возрасте пойдет только на пользу. Прошу  высказывать  свое  мнение!  Не
будем нарушать добрые старые армейские традиции. Как на совете в Филях перед
Бородинским сражением, первое слово предоставляется  младшему  по  званию  -
тебе Володя.
   Высказывания были, пожалуй, были лишними - все мгновенно отпечаталось  на
лицах участников: Володя ликовал, Сабрина  погрустнела,  Муза  выплеснула  в
лицо Магазанника лаву негодования. Она  уже  собиралась  разразиться  бурной
отповедью,  но  Аркадий   Натанович   живо   и   решительно   тормознул   ее
категорической установкой:
   - На  военных  советах,  Муза,  женщины  вообще  лишние,  только  в  виде
исключения дамы приглашены. Мы еще не слышали мнение Владимира
   Муза вовсе не собиралась останавливать извержение лавы, тем более, что не
было здесь никакого военного совета, а  делалась  попытка  безответственными
людьми оторвать  от  нее  любимого  отрока!  Однако  Володя  слишком  быстро
отреагировал и начал речь. Муза не хотела перебивать мальчика.
   - Я могу сказать лишь одно, - начал Володя, смущаясь,  -  что  мне  очень
жаль было бы расставаться с мамой и дорогой  тетей  (так  он  называл  Музу,
когда хотел подлизаться), но поступление в Нахимовское училище - моя  давняя
мечта. Мне хочется пройти, хотя бы частично, дорогой  отца,  узнать  военную
жизнь. Правда, я не уверен, что в дальнейшем обязательно буду военным.
   Сабрина, словно ничего и не собиралась говорить - Муза почувствовала, что
это  заговор.  Конечно,  Магазанник  уже  подготовил  Сабрину  к   согласию,
уговорил: она женщина слабая, нерешительная, подпадающая под влияние сильной
личности. Муза собиралась высыпать  на  головы  этим  "бестолочам"  ведро  с
раскаленными углями и  помоями.  Ей  казалось,  что  необходимо  обязательно
отстоять  Володю.  Ноздри  у  нее  раздувались,  она  испепеляла  Сабрину  и
Магазанника. Но зловредный мужчина тоже не дремал:
   - "Буря! Пусть сильнее грянет буря"! - процитировал Магазанник  классика,
улыбаясь на встречу молниям "любимой тетушки".
   Ясно, что здесь, сейчас, должно было произойти несчастья с кем-нибудь  из
присутствующих. Но Володя был  слишком  хорошим  учеником  своего  домашнего
психолога: он быстро пересел к Музе на диван,  обнял  ее  за  плечи  и  шею,
прижался губами к ее щеке, и любящая женщина спеклась моментально!  Не  было
даже рыданий, но тихо текли слезы по щекам этой грозной колдуньи - ясно, что
вопрос был уже решен, главное слово в нем принадлежит именно  Володе.  Ничем
материнскому горю уже не поможешь. Но кто знает, может и справедливы  добрые
слова: "Межи мои прошли по прекрасным местам, и  наследие  мое  приятно  для
меня" (Псалом 15: 6).
   Свершилось  то,  что,  скорее  всего,  и  должно  было  рано  или  поздно
свершиться: мужчина потянулся к мужским делам - к ратному труду,  к  военной
службе! Схема поступления  в  училище  была  простой:  летом  Володя  прошел
медицинскую комиссию, сдал экзамены и был зачислен в девятый класс, то  есть
в третью роту воспитанников Военно-морского флота России. Так легко и просто
открылась новая страница пока еще тоненькой книги его жизни.
   Первое утро в лагере на берегу озера Нахимовское.  Когда  тебя  всю  ночь
поедом сжирают тучи комаров, а ты беззащитен перед ними, то рассвета ждешь с
нетерпением, дабы прекратить мучительную пытку. Палатки - слабая  защита  от
нападения кровососущих, с ними борьба только одна - непрестанное движение. С
радостью встречаешь звук горна, команду "Подъем"!  За  ней  следует  быстрое
построение повзводно, бег, физ-зарядка,  умывание  холодной  озерной  водой,
уборка в палатках, заправка коек, подготовка к утренней проверке.
   И вот уже определились в строю места новых воспитанников - повзводно,  по
отделениям, по ранжиру. Идет перекличка  -  сколько  здесь  разных  фамилий,
несколько раз выкликаются и Сергеевы - их трое в роте, в разных взводах, так
что не перепутаешь. Строевым шагом, ведомая  дежурным  офицером,  вышагивает
колонна по периметру стадиона, расположенного в центре лагеря,  совмещенного
с линейкой  для  построения.  Нахимовцы  идут  к  деревянным  корпусам,  где
размещается  столовая,  учебные  классы,  казарма  взвода  хозяйственного  и
охранного обеспечения, состоящего  из  матросов  срочной  службы,  общежитие
обслуживающего персонала,  медсанчасть.  Дежурный  офицер  использует  любую
подходящую минуту для освоения воспитанниками воинского регламента, а потому
подается команда: "Рота, равнение напра - во"! Там,  на  краю  линейки,  уже
дожидается  командир  роты  -  капитан  второго  ранга  Бориченко.  Он  тоже
заинтересован в укреплении дисциплины, привитии необходимых строевых навыков
своим подопечным. Теперь они отданы, практически, в полное его  распоряжение
на три года. Воспитанники по команде прижимают руки  к  бедрам,  усиленно  и
немного косолапо печатают шаг и совершают  четкий  поворот  головы  направо.
Командир роты здоровается: "Здравствуйте товарищи нахимовцы"! И ему в  ритме
строевого шага в ответ сто двадцать молодецких  глоток  выкрикивают,  словно
лая или отругиваются:  "Здравия  желаем,  товарищ  капитан  второго  ранга"!
Теперь   необходимо   потренировать   исполнение   традиционного   морского,
раскатистого "Ур р - р - а"!
   Для  того,  чтобы  вызвать  энтузиазм  голосовых  связок,  необходимо   с
чем-нибудь  поздравить  воспитанников.  Командир   роты   находит   предлог:
"Поздравляю вас с началом строевой практики"! Особым шиком считается,  когда
ответное "Ура" последовательно перекатывается от начала до окончания колонны
- подхватываемое повзводно. И нахимовцы стараются, как  могут.  Не  все  еще
получается - тренировались мало, - но появляется  повод  для  дополнительных
строевых занятий  в  вечернее  время.  В  армии  желательно,  чтобы  решения
командира были объяснены, оправданы, понятны  подчиненному.  Поэтому  звучит
слабый упрек командира: "Вяло отвечаем, будем тренироваться  дополнительно"!
Но  никто  и  не  возражает:  нахимовцы  еще  в  состоянии  рауш-наркоза  от
переживаний счастья в связи с зачислением  в  строй!.  Они  готовы  к  любым
мытарствам.
   Но вот и столовая: воспитанники  входят  в  нее  по  команде  "Справа  по
одному, повзводно!", остальные маршируют на месте, дожидаясь своей  очереди.
Вошли все и  вытянулись  вдоль  длинных  столов  по  обе  стороны.  Но  пока
поглощают пищу  только  глазами.  Звучит  команда:  "Сесть!  К  приему  пищи
приступить".  На  еду,  какая  бы  она  соблазнительная  не   была,   нельзя
набрасываться, как голодный пес, иначе получишь замечание, но  и  затягивать
трапезу тоже никто не позволит: не успел съесть -  оставляй  на  столе,  ибо
обязательно прозвучит команда: "Встать! Выходи стройся".
   Так утро за утром, день за днем потянулись часы, сутки, недели:  менялось
расписание занятий,  но  без  больших  отступлений  от  привычной  череды  -
строевые, изучение устава,  шлюпочная  подготовка,  общая  физ-подготовка  -
кросс, плавание, спортивные игры, гимнастика. Свободного времени практически
не оставалось - отцы-командиры умело изымали его  и  заполняли  дежурствами,
уборками, придирками. Но это и к лучшему - быстрее пробегают  дни  лагерного
сбора, приближается водворение  на  зимние  квартиры.  Маленькие  промежутки
между обязательными  занятиями  съедали  несложные  хозяйственные  заботы  -
постирушка, сушка, глаженье гюйса, носового платка, чистка  обуви  и  прочие
мелочи.
   Ребята быстро перезнакомились и  начали  формироваться  маленькие  стайки
сотоварищей. Володя почему-то ближе сошелся еще с одним Сергеевым (Николаем)
из второго взвода. Сам же он, видимо, из-за высокого роста был  определен  в
первый взвод. В своем же взводе он сдружился  с  Александром  Куприяновым  и
Борисом Мартыновым. Вот так, вчетвером, в короткие минуты свободного времени
они  и  объединялись  для  обсуждения   новых   впечатлений,   да   приятных
воспоминаний. Ребята эти были серьезными  юношами,  отменными  спортсменами,
каждый из которых имел  свои  пристрастия,  но  все  вместе  они  составляли
неплохой тандем в любом игровом противодействии  -  в  футболе,  баскетболе,
водном поло. Преподаватель физической подготовки  быстро  отметил  их  явные
таланты. Володя пока держал в тайне навыки восточных единоборств - это  была
установка  Олега  Верещагина:  "не  раскрывать  себя  до  самого  последнего
(критического) момента противоборства". Легче  побеждать  противника,  когда
ему не известны твои сильные качества.
   За нудными, а иногда и веселыми  занятиями  промелькнули  полтора  месяца
лагерного  сбора,  лето  осталось  позади,  и  настала  пора  возвращения  в
Санкт-Петербург. Туда, где уже на всю  оставшуюся  жизнь  распахнет  свои  и
двери и сердце дорогая, незабываемая кормилица - Alma mater.
   Первое  торжественное  построение  состоялось  на  легендарном   крейсере
"Аврора". Там  были  вручены  воспитанникам  погоны,  шевроны,  ленточки  на
бескозырки.  Так  началась  уже  серьезная  служба.  Тогда  же  после  обеда
состоялось первое "увольнение на берег".  Володя  попрощался  с  друзьями  и
быстрым шагом двинул через  Троицкий  мост  к  Марсову  полю,  а  там  вдоль
Екатерининского канала, мимо Казанского собора, до Каменного мостика - места
пересечения с улицей Гороховой. Здесь делался  поворот  налево,  а  далее  -
молниеносный бросок к родному дому.
   Дома Владимира ждали: здесь были не только Сабрина и Муза, изнывающие  от
материнских  чувств,  от  длительной  разлуки  с  "дорогим  мальчиком",   но
встречали Володю еще и  Магазанник,  да  Верещагин.  Компания,  томилась  от
нетерпения, но Магазанник настоял на том, чтобы "не пасти моряка, не нестись
на всех парусах" в  училище,  на  торжественное  построение.  Зачем  смущать
мальчика, ему необходимо  набираться  мужества,  умения  сдерживать  эмоции,
копить выдержку. Да и женщины могли удариться в "слезную драму".
   Володя предстал перед глазами "пораженной  публики"  стройным,  загорелым
парнем. Он, видимо, еще вытянулся на несколько  сантиметров  вверх.  Морская
форма ему очень шла: мужчины  от  удовольствия  крякнули,  а  дамы  расцвели
особо: какая женщина способна  удержать  в  колыхающейся  груди  решительное
"Ах!" при виде ладного моряка с голубыми глазами и голубым гюйсом на плечах.
Были объятия, поцелуи, капнула невзначай не  только  добрая  женская,  но  и
скупая мужская слеза. Постаревшие воины вспомнили былое и  незаметно  утерли
мокрые глаза. Володя же был весел и жизнерадостен - ему все нравилось в этой
замечательной жизни.  А  бодрость  духа,  как  известно,  -  это  показатель
отменного здоровья!
   Закончилось первое увольнение, с легкой грустью возвращался юный моряк  в
училище, но была и радость, исходившая от ощущения сопричастности  с  делами
огромного и  сильного  организма,  называемого  Армией,  Флотом.  Будоражили
сознание и  романтические  переживания.  Казалось,  что  ты  уже  на  палубе
корабля, а позади - удаляющийся пирс - то было уплывающее в прошлое детство,
мелкие глупости, нестоящие напряжения памяти, глубоких переживаний. Просто в
театре шла смена  декораций.  Впереди  твой  боевой  корабль-судьбу  ожидают
загадочные страны, интересные  события,  манящие  неожиданностью,  новизной,
непредсказуемостью.
   На военной службе время летит быстро, если  распорядок  дня  уплотнен  до
разумных пределов: утром в семь часов подъем, пробежка строем по пояс голыми
или только в тельняшках (если на улице  мороз),  естественно,  гигиенические
процедуры, завтрак. А дальше, с девяти часов, занятия;  в  двенадцать  сорок
пять обед и продолжение  занятий  до  пятнадцати  ноль-ноль.  Затем  следует
свободное время до ужина, после  чего  самоподготовка.  Завершается  рабочий
день вечерним чаем, строевой прогулкой, гигиеническими процедурами и отбоем.
Ты привыкаешь к четкому регламенту жизни, к тому, что кто-то уже взял заботу
о твоем быте, твоя же задача - выполнять команду, решать поставленную (пусть
боевую!) задачу. Ты перестаешь думать о том, ч