лый локоть из окна машины и начал насвистывать
мелодию песни,  звучавшей по радио.  Он нажал на  акселератор,  разогнал
старый  "меркюри"  до  семидесяти  миль в час и покатил по прямой дороге
среди ферм штата Айова навстречу будущему, какое бы оно ни было.

                             Часть первая
                             КОЛЕСО УДАЧИ

   ОТ ТОГО вечера у Сары осталось два воспоминания везение Джонни у  Ко-
леса удачи и маска.  Но шли годы,  и в памяти, когда она заставляла себя
думать о том ужасном вечере, всплывала лишь маска
   Он жил в многоквартирном доме в Кливс Милс.  Без четверти восемь, ос-
тавив машину за углом, Сара позвонила в парадную дверь. Сегодня они пое-
дут на ее машине,  Джонни отвез свою в гараж Тиббетса в Хемпдене - в ко-
лесе  заел  подшипник  или что-то в этом роде.  "Работы на 10 долларов",
сказал Джонни по телефону и засмеялся таким знакомым смехом.  Сара  была
бы уже в слезах, если бы дело касалось ее машины - ее кошелька.
   Она пришла  через  вестибюль  к лестнице,  миновала доску объявлений.
Обычно доска была утыкана записками с  предложениями  купить  мотоциклы,
стереосистемы,  воспользоваться  услугами машинисток,  а также присоеди-
ниться к уезжающим в Канзас,  Калифорнию или Флориду,  чтобы попеременно
вести машину и платить за часть бензина. Но сегодня почти всю доску объ-
явлений занимал большой плакат,  изображавший сжатый  кулак  на  тревож-
но-красном фоне, который напоминал пламя. На плакат крупными буквами бы-
ло написано: "ЗАБАСТОВКА!" Стоял конец октября 1970 года.
   Джонни жил на втором этаже,  в квартире с окнами на улицу - мой пент-
хаус, говорил он. Там он мог стоять в смокинге, как Рамон Новарро, с пу-
затым бокалом в руке, полным сока или воды, и лицезреть большое бьющееся
сердце Кливс Милс: его толпу, которая валила из кинотеатра, снующие так-
си, неоновые вывески.
   По существу, Кливс Милс состоял из главной улицы со светофором на пе-
рекрестке (после шести часов вечера он превращался в мигалку),  двух де-
сятков магазинов и небольшой фабрики  по  производству  мокасин.  Как  и
большинство городков,  окружавших Ороно, где находился университет штата
Мэн,  Кливс Милс жил в основном за счет студентов,  обеспечивая их  всем
необходимым - пивом,  вином,  бензином,  рок-н-роллом,  полуфабрикатами,
наркотиками, бакалейными товарами, жильем, фильмами. Кинотеатр назывался
"Тень". Когда шли занятия, в нем показывали некоммерческие фильмы и нос-
тальгические боевики 40-х годов.  В  летнее  время  беспрерывно  крутили
"вестерны" с Клинтом Иствудом в главной роли.
   Джонни и  Сара  год  назад окончили университет,  и оба преподавали в
средней школе в Кливс Милс,  которая в числе немногих еще не вошла в ок-
ружную  общеобразовательную систему.  Университетская профессура и адми-
нистрация, а также студенты снимали в Кливсе жилье, так что деньги в го-
родской казне не переводились. Средняя школа была оборудована по послед-
нему слову техники.  Обыватели могли зудеть  по  поводу  университетской
публики с ее заумными разговорами и антивоенными маршами,  не говоря уже
о ее вмешательстве в городские дела,  но они не имели ничего против дол-
ларов,  которые капали в их карманы 9 виде налогов на элегантные профес-
сорские особняки и многоквартирные дома,  - они располагались в  районе,
который студенты окрестили Никчемной Землей, или Дурацкой Аллеей.
   Сара постучала,  и Джонни каким-то странно приглушенным голосом крик-
нул:
   - Открыто, Сара!
   Слегка нахмурившись,  она толкнула дверь.  В квартире Джонни было со-
вершенно  темно,  если не считать мелькающего желтого света от мигалки с
улицы. Вместо мебели горбились темные тени.
   - Джонни?..
   Решив, что перегорели пробки,  она неуверенно шагнула вперед - и  тут
на нее из темноты надвинулось лицо,  ужасное лицо, какое можно было уви-
деть только в кошмарном сне.  Оно светилось неземным,  могильным зеленым
светом.  Один глаз был широко раскрыт и смотрел на нее как-то затравлен-
но.  Другой злобно уставился сквозь щелочку век.  Левая половина лица  -
та,  что с открытым глазом, была нормальная. Зато правая, казалось, при-
надлежала чудовищу: нечеловечески перекошенная - толстые губы растянуты,
кривые зубы оскалены и блестят в темноте.
   Сара приглушенно  вскрикнула  и  отшатнулась.  Вдруг зажегся свет,  и
вместо какого-то темного подвала она вновь оказалась в  комнате  Джонни:
на стене - фотомонтаж - Никсон торгует подержанными автомобилями, на по-
лу - плетеный ковер,  сделанный матерью Джонни,  повсюду винные  бутылки
вместо подсвечников. Лицо перестало светиться, и она поняла, что это бы-
ла всего лишь маска,  которую продают в дешевых магазинах  ко  Дню  всех
святых. Голубой глаз Джонни моргал в пустой глазнице.
   Джонни сорвал  маску,  и вот он перед ней - в выцветших джинсах и ко-
ричневом свитере, с неотразимой улыбкой на лице.
   - С праздником, Сара, - сказал он.
   Сердце ее продолжало стучать. Он действительно напугал ее.
   - Очень забавно, - сказала она и повернулась, собираясь уйти. Ей сов-
сем не нравилось, когда ее так пугали. Он перехватил Сару уже в дверях:
   - Эй... Я свалял дурака.
   - Еще  бы.  - Она смотрела на него холодно,  по крайней мере пыталась
так смотреть. Гнев уже проходил. На Джонни просто нельзя было долго сер-
диться.  Любила она его или нет - на этот вопрос у нее еще не было отве-
та,  - но долго дуться на него или таить обиду она была не в  состоянии.
Разве можно злиться на Джонни, подумала Сара, и эта мысль показалась та-
кой нелепой, что она невольно улыбнулась.
   - Ну вот,  так-то лучше.  А я уж думал,  что ты,  парень, хочешь меня
бросить.
   - Я не парень.
   Он окинул ее взглядом:
   - Это я заметил.
   На ней  была  мохнатая  меховая  шуба - искусственный енот или что-то
столь же недорогое,  - бесхитростность,  с какой он выдал свое  желание,
снова вызвала у нее улыбку:
   - В этой шкуре и не различишь.
   - Я-то различу,  - сказал Джонни. Он обнял ее и поцеловал. Она не хо-
тела отвечать на его поцелуй, но, конечно же, ответила.
   - Прости, что напугал тебя, - сказал он и потерся носом о ее нос, по-
том разомкнул объятья. Он поднял маску вверх. - А я думал, она тебе пон-
равится. Хочу ее надеть в пятницу на уроке.
   - Но, Джонни, это же сорвет дисциплину.
   - Как-нибудь обойдется, - сказал он с усмешкой. И, черт возьми, у не-
го наверняка бы обошлось.
   Сара приходила  в школу каждый день в больших очках,  словно сельская
учительница,  волосы стянуты в пучок такой  тугой,  что,  казалось,  она
вот-вот закричит от боли. Сара носила юбки чуть выше колен, хотя у боль-
шинства девчонок они едва прикрывали трусики (а ноги у  меня  все  равно
лучше,  со злорадством думала Сара). Она рассаживала учеников в алфавит-
ном порядке,  что, по закону средних чисел, должно было вроде удерживать
шалунов на расстоянии друг от друга, и решительно отсылала провинившихся
к заместителю директора, руководствуясь при этом соображением, что тот -
в отличие от нее - получает дополнительные пятьсот долларов в год за вы-
полняемую им роль экзекутора.  И все равно школа была для нее постоянной
борьбой с дьяволом, преследующим всякого начинающего учителя, - с Беспо-
рядком. Особенно раздражало Сару постоянное присутствие своего рода нег-
ласного суда присяжных - общественного мнения учеников, - который оцени-
вал каждого нового учителя, и вынесенный вердикт был не в ее пользу.
   Джонни, по крайней мере внешне, вовсе не соответствовал представлению
о том, каким должен быть хороший учитель. Он слонялся из класса в класс,
витая в каких-то сладких грезах,  и частенько опаздывал на урок,  забол-
тавшись с кем-нибудь на переменке.  Он разрешал детям сидеть там, где им
захочется, и они каждый день меняли места, причем классные драчуны неиз-
бежно  оказывались  в задних рядах.  При таком условии Сара не смогла бы
запомнить их имен до марта,  а Джонни уже знал всех  учеников  как  свои
пять пальцев.
   Он был  высокого роста и немного сутулился,  за что дети прозвали его
Франкенштейном.  Правда,  Джонни был скорее этим доволен, чем раздосадо-
ван. У него на уроках царили тишина и спокойствие, прогульщиков было ма-
ло (у Сары ученики постоянно сбегали),  и тот же суд присяжных относился
к нему благосклонно. Он был из тех учителей, которым через пятьдесят лет
посвящают школьные ежегодники. У Сары так не получалось. И она часто вы-
ходила из себя, не понимая почему.
   - Хочешь пива на дорогу? Или стакан вина?
   - Нет.  Надеюсь,  ты при деньгах,  - сказала она, беря его под руку и
решив больше не сердиться.  - Я ведь меньше трех сосисок не съедаю. Осо-
бенно на последней ярмарке в году.
   Они собирались  в  Эсти,  расположенный  в двадцати милях к северу от
Кливс Милс;  единственной претензией этого городка на сомнительную славу
было  проведение  САМОЙ  ПОСЛЕДНЕЙ  СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОЙ ЯРМАРКИ В НОВОЙ
АНГЛИИ. Ярмарка закрывалась в пятницу вечером, в канун Дня всех святых.
   - Если учесть, что ярмарка у нас в пятницу, с деньгами неплохо. У ме-
ня восемь долларов.
   - Мать честная!  - Сара закатила глаза.  - Я всегда знала,  что, если
буду ангелом, небо пошлет мне в один прекрасный день папулю-толстосума.
   - Мы,  сутенеры,  делаем ба-а-а-льшие деньги,  крошка.  Сейчас возьму
пальто, и едем.
   Сера смотрела на него с отчаянной нежностью,  и внутренний голос, ко-
торый звучал все чаще и чаще - когда она стояла под душем, читала, гото-
вилась к урокам или стряпала одинокий ужин,  - заговорил вновь, словно и
одной из полуминутных рекламой по телевизору:  он очень и очень приятный
человек,  с ним легко,  он внятный, никогда не наставит тебя плакать. Но
разве это любовь? То есть достаточно ли всего этого для любви? Даже ког-
да  ты  училась кататься на двухколесном велосипеде,  ты не раз падала и
сбивала себе коленки. Даром ничего не дается. А тут тем более.
   - Я в туалет, - сказал он.
   - Давай.  - Она слегка улыбнулась.  Джонни был из тех,  кто почему-то
неизменно ставит всех в известность о своих естественных надобностях.
   Она подошла к окну и выглянула на Главную улицу. На площадку для сто-
янки автомашин, рядом с пиццерией О'Майка, высыпали ребятишки. Неожидан-
но ей захотелось побегать с ними,  превратиться в маленькую девочку, ос-
тавить асе свои заботы позади или - перебросить в будущее.
   Она отвернулась от окна и подошла к софе,  на которую Джонни  положил
маску.
   - С праздником, - фыркнула она.
   - Что? - откликнулся Джонни.
   - Если ты сейчас не выйдешь, я еду без тебя.
   - Выхожу.
   - Отлично!
   Она провела  пальцем по маске с лицом Джекиля и Хайда,  Левая сторона
от доброго доктора Джекиля,  правая,  звероподобная,  - от Хайда. "Что с
нами будет ко Дню благодарения? - подумала она. - А к рождеству?"
   От этой мысли по телу пробежал нервный озноб.
   Он ей нравился. Он был совершенно нормальный, приятный мужчина.
   Она вновь взглянула на маску:  мерзкий Хайд, подобно раковой опухоли,
вырастал из лица Джекиля. Маска была покрыта люминесцентной краской, по-
этому она и светилась в темноте.
   А что такое нормальный?  Никто. Ничто. Пожалуй, нет. Будь он нормаль-
ный,  разве ему пришло бы в голову надеть нечто подобное в классе и  ду-
мать при этом, что дисциплина не пострадает?
   И как могли дети называть его Франкенштейном и все-таки любить и ува-
жать? И это нормально?
   Сквозь занавес из бус, отделявший туалет и спальню от гостиной, прос-
кользнул Джонни.
   ЕСЛИ ОН ЗАХОЧЕТ, ЧТОБЫ Я ОСТАЛАСЬ У НЕГО НА НОЧЬ, Я, ПОЖАЛУЙ, НЕ БУДУ
ПРОТИВ.
   От этой мысли стало тепло, как бывает, когда возвращаешься домой пос-
ле долгого отсутствия.
   - Ты что улыбаешься?
   - Да так, - сказала она, бросая маску.
   - Ну а все-таки.  Что-нибудь приятное?  Вспомнила, как нюхала кокаин,
дружище?
   - Джонни,  - сказала она,  положив руку ему на грудь и вставая на цы-
почки, чтобы поцеловать его, - не обо всем надо говорить вслух. Пошли.

   Они задержались в вестибюле,  пока он застегивал свою джинсовую курт-
ку, и взгляд ее опять невольно остановился на плакате "ЗАБАСТОВКА!" - со
сжатым кулаком на пылающем фоне.
   - В этом году будет новая студенческая забастовка,  - проследив за ее
взглядом, сказал он.
   - Против войны?
   - На сей раз не только.  Вьетнам,  призыв резервистов  и  волнения  в
Кентском университете взбудоражили студентов.  Думаю,  что никогда еще в
аудиториях не сидело так мало хрюкал.
   - Это ты о ком?
   - Да об отличниках,  которым наплевать на наше общество,  лишь бы оно
обеспечило им потом оклад в десять тысяч долларов.  Хрюкале наплевать на
все,  кроме своей шкуры.  Но теперь другие времена.  Большинство из  них
проснулись. Грядут большие перемены.
   - И это для тебя важно?  Даже когда университет уже позади? Он подоб-
рался:
   - Мадам, я же из Мэнского университета. Смит, выпуск семидесятого! Мы
высоко держим марку старого доброго Мэна. Она улыбнулась:
   - Ладно, поехали. Я хочу прокатиться на карусели, пока ее не закрыли.
   - Прекрасно, - сказал он, беря ее за руку. - За углом моего дома слу-
чайно оказалась твоя машина.
   - И есть восемь долларов.  Нас ждет блестящий вечер. Вечер был облач-
ный,  но не дождливый,  для позднего октября достаточно теплый.  Наверху
серп луны пытался пробиться сквозь завесу облаков.  Джонни  обхватил  ее
рукой, она прижалась к нему.
   - Знаешь, Сара, я о тебе все время думаю, - сказал он почти небрежно,
но только почти. Сердце у нее слегка замерло, а затем бешено застучало.
   - Правда?
   Они обогнули угол,  и Джонни открыл ей дверцу.  Обойдя машину, он сел
за руль.
   - Тебе холодно?
   - Нет, - ответила она. - Вечер очень теплый.
   - Да, - согласился он, отъезжая. Она вновь мысленно вернулась к неле-
пой маске.  Половина доктора Джекиля с голубым глазом  Джонни  в  пустой
глазнице,  расширенной от удивления,  - СЛУШАЙТЕ,  Я ВЧЕРА ИЗОБРЕЛ НОВЫЙ
КОКТЕЙЛЬ, НО ЕДВА ЛИ ЕГО БУДУТ ПОДАВАТЬ В БАРАХ, - с этой половиной лица
было все в порядке,  потому что за ней проглядывала частица самого Джон-
ни. Ее испугала другая половина - Хайда. За ней мог скрываться кто угод-
но, потому что тот глаз превратился в щелку.
   Но когда они приехали на ярмарку в Эсти, где в темноте на центральной
аллее мигали голые лампочки,  а длинные неоновые  спицы  чертова  колеса
мелькали вверх-вниз,  она уже забыла о маске. Он был рядом, их ждал при-
ятный вечер.

   Они пошли по центральной аллее,  держась за руки, почти не разговари-
вая,  и Сара поймала себя на том, что вспоминает ярмарки своего детства.
Она было родом из Саут-Париса,  городка, производившего целлюлозу, в за-
падной части штата Мэн, а большая ярмарка обычно проходила во Фрайберге.
Джонни,  выросший в Паунале, наверное, посещал ярмарку в Топсеме. По су-
ти, все ярмарки в таких городках походили одна на другую и с годами поч-
ти не менялись.  Паркуешь машину на грязной стоянке,  платишь при  входе
два доллара,  и едва оказываешься на ярмарке, как чувствуешь запах горя-
чих сосисок, жареного перца и лука, бекона, леденцов, опилок и сладкова-
тый аромат конского навоза.  Слышишь лязг русской горки для малышей, ко-
торую называют "полевая мышь".  Слышишь хлопанье ружей в тире,  металли-
ческий рев репродукторов,  которые выкликают номера для игроков в бинго;
репродукторы развешаны вокруг большого тента, заполненного длинными сто-
лами  и  складными стульями из местного похоронного бюро.  Рок-н-ролл по
громкости спорит с ревом органа.  Доносится нескончаемый крик зазывал  -
два выстрела за два десятицентовика, и ты получаешь набитую опилками со-
бачку для своего ребеночка.  Эй-эй-как-вас-там, стреляйте, пока не выиг-
раете.  Ничего не изменилось. Ты снова ребенок, жаждущий, чтобы тебя об-
лапошили.
   - Смотри! - остановила она его. - Карусель! Карусель!
   - Конечно, - успокоил ее Джонни. Он протянул женщине в кассовой будке
долларовую бумажку,  та сунула ему два красных билета и две десятиценто-
вые монетки, не поднимая глаз от журнала "Фотоплей".
   - Что значит "конечно"? Почему ты так со мной разговариваешь?
   Он пожал плечами. Лицо его выражало полную невинность.
   - Речь не о том, что ты, Джон Смит, сказал. Важно, как ты это сказал.
   Карусель остановилась.  Люди слезали и проходили мимо  -  в  основном
подростки в голубых армейских рубашках из плотной хлопчатобумажной ткани
или расстегнутых куртках.  Джонни провел ее по деревянному помосту и по-
дал  билеты служителю,  у которого был вид самого скучающего создания во
вселенной.
   - Эко диво,  - сказал Джонни, когда тот усадил их в маленькие круглые
скорлупки и закрепил страхующую перекладину. - Просто эти кабинки враща-
ются по замкнутому кольцу, так?
   - Так.
   - А эти замкнутые кольца уложены на большой круглой тарелке,  которая
сама вращается, так?
   - Так.
   - И  когда карусель разгоняется,  кабина,  где мы сидим,  вертится по
своей маленькой орбите и может развить такую скорость, которая ненамного
меньше,  чем у космонавтов при взлете с мыса Кеннеди. Я знал одного пар-
ня... - Джонни с серьезным видом наклонился к ней.
   - Ну да, очередная твоя сказка, - неуверенно сказала Сара.
   - Когда этому парнишке было пять лет, он упал со ступенек и заработал
маленькую, с волосок, трещинку в шейном позвонке. А десять лет спустя он
разогнался на карусели в Топсеме на ярмарке... и... - Он передернул пле-
чами и похлопал ее сочувственно по руке... - Но с тобой, очевидно, будет
все в порядке, Сара.
   - Ой... Я хочу  с о й т и...
   А карусель несла их все быстрее,  превращая ярмарку и центральную ал-
лею в наклонное смазанное пятно из огней и лиц.  Сара вскрикивала, смея-
лась, затем начала колотить его.
   - Трещинка с волосок!  - кричала она ему.  - Я покажу тебе  трещинку,
когда мы слезем, врун несчастный!
   - Как, уже чувствуешь что-нибудь в шейном позвонке? - вкрадчиво спро-
сил он.
   - Врун!
   Они кружились все быстрей и быстрей, и когда пролетали мимо служителя
- в десятый?  пятнадцатый раз? - Джонни наклонился и поцеловал ее, а ка-
бинка со свистом вращалась по своей орбите,  их губы сливались во что-то
горячее, волнующее и родное. Затем круг замедлил движение, кабина как бы
нехотя сделала еще один оборот и,  наконец,  покачиваясь и подергиваясь,
остановилась.
   Они вылезли, и Сара обхватила его шею.
   - Трещинка с волосок,  балда ты! - прошептала она. Мимо них проходила
тучная дама в голубых брюках и дешевых кожаных туфлях, похожих на тапоч-
ки. Джонни обратился к ней, показывая большим пальцем на Сару:
   - Эта девочка пристает ко мне, мадам. Если увидите полицейского, ска-
жите ему.
   - Вы, молодые люди, считаете себя слишком умными, - презрительно ска-
зала тучная дама.  Она заковыляла по направлению к тенту для игры в бин-
го, еще крепче зажав под мышкой сумочку. Сара прыснула.
   - Ты невозможен.
   - Я плохо кончу, - согласился Джон. - Моя мама всегда говорила.
   Они снова пошли бок о бок по центральной аллее в ожидании,  когда мир
перестанет качаться у них перед глазами и под ногами.
   - Она очень религиозна, твоя мама? - спросила Сара.
   - Она баптистка до мозга костей,  - ответил Джонни.  - Но она ничего.
Ее не заносит. Когда я дома, она не может удержаться и вечно подсовывает
мне брошюрки,  но тут уж ничего не попишешь. Мы с отцом смирились. Я пы-
тался было затевать с ней разговоры - скажем, спрашивал, с кем, черт по-
дери,  мог  Каин сожительствовать в земле Нод,  если его папаша и мамаша
были первыми людьми на Земле,  ну и всякое такое,  но потом  решил,  что
это,  в общем-то,  гадко,  и бросил. Два года назад мне казалось - Юджин
Маккарти спасет мир...  что до баптистов, то они по крайней мере не выс-
тавляют Иисуса кандидатом в президенты.
   - А отец твой не религиозен? Джонни рассмеялся.
   - Не знаю.  Во всяком случае, не баптист. - На мгновение задумаются и
добавил: - Он плотник, - будто это все объясняло. Сара улыбнулась.
   - Что подумала бы твоя мать,  если бы узнала,  что ты встреч