поднимает стоп-знак, чтобы дети могли перейти улицу.
   Баннерман смотрел на него как громом пораженный.
   - Вы имеете в виду Фрэнка? Фрэнка Додда? Вы с ума сошли!
   - Да, это Фрэнк Додд, - подтвердил Джонни. - Он убил их всех.
   У Баннермана было такое лицо,  будто он не знал,  рассмеяться ему или
огреть Джонни чем-нибудь.
   - Чушь собачья,  - произнес он наконец. - Фрэнк Додд - отличный поли-
цейский. И отличный парень. В ноябре будущего года он вполне может стать
кандидатом в начальники городской полиции, и он займет этот пост с моего
благословения.  - На лице Баннермана появилась улыбка, усталая и презри-
тельная.  - Фрэнку двадцать пять лет.  По-вашему выходит, он начал зани-
маться этим скотством в девятнадцать.  У него больная мать - гипертония,
щитовидка,  начальная стадия диабета. Они ведут очень тихий образ жизни.
Словом, Джонни, вы попали пальцем в небо. Фрэнк Додд не может быть убий-
цей. Даю голову на отсечение.
   - Между убийствами был перерыв в три года,  - сказал  Джонни.  -  Где
тогда находился Фрэнк Додд? Он был в городе?
   - Ну вот что, хватит! Вы были недалеки от истины, когда говорили, что
не очень-то многое можете. Ваше имя, считайте, уже в газетах, но это еще
не значит,  что я должен выслушивать,  как вы поносите должностное лицо,
достойного человека, которого я...
   - Человека,  которого вы считаете своим сыном, - невозмутимо закончил
Джонни.
   Баннерман стиснул зубы, кровь отхлынула от его раскрасневшихся на хо-
лоде щек. Его словно ударили ниже пояса. Затем он взял себя в руки, лицо
его превратилось в маску.
   - Убирайтесь  отсюда,  - сказал он.  - Попросите кого-нибудь из ваших
дружков-газетчиков  отвезти  вас  домой.  По  дороге   можете   устроить
пресс-конференцию.  Но  клянусь богом,  господом богом клянусь,  если вы
упомянете имя Фрэнка Додда, я отыщу вас и переломаю кости. Понятно?
   - Ну да, мои дружки-газетчики! - заорал вдруг Джонни. - Еще бы! Вы же
видели, как я спешил удовлетворить их любопытство? Как я позировал перед
объективами в расчете на выигрышный снимок?  Как я по буквам диктовал им
свое имя во избежание ошибки?
   Баннерман несколько оторопел, но потом его лицо вновь стало жестким.
   - Сбавьте-ка тон.
   - Сбавить?  Черта с два!  - продолжал Джонни еще громче и пронзитель-
нее.  - Вы кажется, забыли, кто кому позвонил! Так я вам напомню. Это вы
позвонили мне. А то видели бы вы меня здесь!
   - Это еще не значит...
   Джонни приблизился к Баннерману, нацелив в него, как пистолет, указа-
тельный палец;  он был гораздо ниже и намного легче  Баннермана,  однако
тот попятился - точно так же, как там, в парке.
   Щеки у Джонни побагровели. Зубы оскалились.
   - Вы правы. То, что вы позвонили мне, ровным счетом ничего не значит,
- сказал он.  - Просто вы не хотите,  чтобы им оказался Додд.  Пусть это
будет кто-то другой,  тогда мы,  возможно, почешемся, лишь бы не старина
Фрэнк Додд.  Еще бы,  Фрэнк - перспективный парень,  Фрэнк -  заботливый
сын,  Фрэнк смотрит в рот старому доброму шерифу Джорджу Баннерману. Ах,
да чем наш Фрэнк не мученик, снятый с креста! Правда, иногда он насилует
и душит пожилых женщин и девочек,  и, между прочим, Баннерман, среди них
могла быть ваша дочь.  Неужели вы не понимаете,  что среди них могла  бы
быть ваша...
   Баннерман ударил его. В последний миг он придержал руку, но все равно
удар вышел достаточно сильным;  Джонни отлетел и,  зацепившись за  ножку
стула,  растянулся на полу.  Печатка выпускника высшей полицейской школы
до крови расцарапала ему щеку.
   - Сам напросился, - сказал Баннерман, но это прозвучало не очень убе-
дительно.  До него дошло, что первый раз в жизни он поднял руку на чело-
века неполноценного или почти неполноценного.
   В голове у Джонни поплыло и зазвенело. Голос казался чужим, как будто
за него говорил доктор или актер во второразрядном фильме:
   - На  вашем месте я стал бы на колени и возблагодарил господа бога за
то,  что убийца не оставил никаких следов.  Иначе при вашем отношении  к
Додду  вы бы закрыли на все глаза.  И до конца жизни чувствовали бы свою
вину за смерть Мэри Кэт Хендрасен, будучи пособником убийцы.
   - Это гнусная ложь,  - произнес Баннерман, тщательно выговаривая каж-
дое  слово.  - Я арестовал бы родного брата,  окажись он этим человеком.
Поднимайтесь.  И простите,  что я вас ударил.  Он помог Джонни встать на
ноги и осмотрел царапину на щеке.
   - Сейчас я возьму аптечку и смажу йодом.
   - Бог с ней, с царапиной, - сказал Джонни. Голос его звучал спокойно.
- Не надо было выводить вас из себя. Сам виноват. Меня тоже занесло.
   - Поверьте,  это не может быть Фрэнк.  Насчет того,  что вы  любитель
рекламы,  я погорячился.  Только ваши биоволны, или выходы в астрал, или
как они там называются, на этот раз сбили вас с толку.
   - А вы проверьте, - сказал Джонни. Он смотрел Баннерману прямо в гла-
за, не давая ему отвести взгляд. - Проверьте, докажите, что я не прав. -
Он сглотнул слюну.  - Сравните время и даты убийств с  его  дежурствами.
Это можно сделать?
   - Все графики дежурств за последние четырнадцать - пятнадцать лет на-
ходятся в том шкафу, - сказал Баннерман через силу. - Да, это можно сде-
лать.
   - Так сделайте.
   - Мистер... - Баннерман остановился. - Джонни, если бы вы знали Фрэн-
ка,  вы бы посмеялись над своими подозрениями.  Честное слово. Не верите
мне, спросите у кого угодно...
   - Если я не прав, я с радостью признаю свою ошибку.
   - Это невозможно, - буркнул Баннерман, однако направился к шкафу, где
хранились старые графики, и отпер дверцу.

   Прошло два часа. Было около часа ночи. Джонни позвонил отцу и сказал,
что  переночует  где-нибудь  в  Касл-Роке;  метель уже завывала на одной
пронзительной ноте, и ехать назад было небезопасно.
   - Что нового? - спросил Герберт. - Можешь сказать?
   - Пожалуй, это не телефонный разговор.
   - Ладно, Джонни. Ты там не слишком переутомляйся.
   - Постараюсь.
   Но он уже переутомился.  Он устал больше,  чем уставал,  проходя курс
физиотерапии под наблюдением Эйлин Мэноун.  Симпатичная женщина, подумал
он ни с того ни с сего. Симпатичная и душевная. Такой, во всяком случае,
она  была,  пока я не сказал ей,  что у нее дома пожар.  После этого она
стала отчужденной и настороженной.  Да, она была благодарна, но... разве
она еще хоть раз прикоснулась ко мне?  А в самом деле, прикоснулась? Ка-
кое там... И с Баннерманом произойдет то же самое, когда все будет поза-
ди.  Печально. Он ведь тоже неплохой человек. Просто людям становится не
по себе рядом с человеком, которому достаточно потрогать вещь, чтобы все
узнать о ее владельце.
   - Это еще ничего не доказывает, - послышался голос Баннермана. Он го-
ворил с вызовом,  как разобиженный мальчик,  и у Джонни возникло сильное
желание сграбастать его и тряхнуть так, чтобы зубы лязгнули. Но на это у
него не было сил.
   Они изучали таблицу, которую Джонни набросал на обратной стороне акта
о списании устаревшей аппаратуры для радиоперехвата. Возле стола Баннер-
мана были в беспорядке свалены семь или восемь картонных коробок со ста-
рыми карточками, а в ящике для входящих и исходящих бумаг стояли карточ-
ки с графиками дежурств Фрэнка Додда за все время его службы в  полиции.
Таблица выглядела следующим образом:

   УБИЙСТВА                         ФРЭНК ДОДД

   Альма Фречет (официантка)        Дежурство на Главной улице.
   15.00 12.11.70                   Пост в гавани

   Полина Тусейкер 10.00 17.11.71   Свободен от службы

   Черил Моуди (школьница)          Свободен от службы
   14.00 16.12.71

   Кэрол Данбаргер (студентка)      Двухнедельный отпуск
   ? 11.74

   Этта Рингголд (учительница)      Патрулирование
   29 (?) 10.75

   Мэри Кэт Хендрасен               Свободен от службы
   10.10 17.12.75

   ВРЕМЯ СМЕРТИ УКАЗАНО ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО,  НА ОСНОВАНИИ ЗАКЛЮЧЕНИЯ  ЭКС-
ПЕРТИЗЫ.
   - Вы правы, это еще ничего не доказывает, - согласился Джонни. - Но и
не снимает с него подозрения.
   Баннерман ткнул пальцем в таблицу.
   - Когда была убита мисс Рингголд, он нес службу.
   - Положим, что так. Если только она действительно была убита двадцать
девятого октября. Хотя это могло случится и двадцать восьмого и двадцать
седьмого.  А что, если он даже нес службу? Кому придет в голову подозре-
вать полицейского?
   Баннерман пристально изучал таблицу.
   - Ну а как обстоит дело с интервалом?  - спросил Джонни. - С интерва-
лом в три года?
   - В семьдесят третьем - семьдесят  четвертом  годах  Фрэнк  находился
здесь при исполнении служебных обязанностей, - сказал Баннерман, переби-
рая карточки. - Вы же видите.
   - Как знать, может быть, в ту зиму у него не было вспышки активности.
Такое бывает, насколько нам известно.
   - Насколько нам известно,  нам ничего не известно,  - отрезал Баннер-
ман.
   - А как насчет семьдесят второго?  Конца семьдесят второго  -  начала
семьдесят третьего? В картотеке ничего нет по этому периоду. Он что, был
в отпуске?
   - Нет,  - сказал Баннерман.  - Фрэнк и еще один парень по  имени  Том
Харрисон  слушали  курс  "О местном судопроизводстве" на отделении Коло-
радского университета в Пуэбло.  Курс рассчитан на два месяца.  Фрэнк  с
Томом пробыл там с пятнадцатого октября и почти до рождества. Фрэнк чуть
было не отказался ехать, боясь оставить мать дома одну. Честно говоря, я
думаю, это она убеждала его остаться. Но я уговорил Фрэнка. Он рассчиты-
вал сделать карьеру по нашему ведомству, а при этом совсем неплохо иметь
в активе университетский курс.  Помнится, когда они вернулись в декабре,
Фрэнк выглядел ужасно - перенес вирусное заболевание.  Похудел на  двад-
цать фунтов.  Он сказал,  что никто в тех молочных краях не готовит так,
как его мамочка.
   Баннерман умолк. Видимо, что-то в этом рассказе смутило его самого.
   - Он взял недельный отпуск по болезни на  время  школьных  каникул  и
только после этого немного отошел, - закончил Баннерман, словно оправды-
ваясь.  На службу вышел не позднее пятнадцатого января. Можете проверить
по картотеке.
   - Нет необходимости.  Так же, как нет необходимости говорить вам, ка-
ким будет ваш следующий шаг.
   - Вы правы,  - сказал Баннерман,  опуская глаза.  - Я говорил, что вы
неплохо соображаете в нашем деле. Вероятно, я и сам не понимал, насколь-
ко был прав. Или не хотел понимать.
   Он снял телефонную трубку и извлек из  нижнего  ящика  стола  толстый
справочник в простом синем переплете. Листая справочник, он бросил:
   - Здесь  есть телефон любого шерифа в любом графстве Соединенных Шта-
тов.
   Баннерман нашел нужный номер и набрал его.
   Джонни поерзал на стуле.
   - Алло,  - сказал Баннерман.  - Управление шерифа в Пуэбло?... С вами
говорит  Джордж  Баннерман,  шериф графства Касл в западном Мэне...  Да,
именно так,  штат Мэн.  Простите, с кем я говорю?.. Так вот, полицейский
Тейлор,  ситуация следующая. У нас тут произошла серия убийств - изнаси-
лования с удушением,  шесть случаев за последние пять лет. Все они имели
место в конце осени или в самом начале зимы. Мы... - Он поднял на Джонни
страдальческий,  беспомощный взгляд, затем снова опустил глаза. - Мы по-
дозреваем  человека,  который  находился в Пуэбло с пятнадцатого октября
по...  гм...  семнадцатое декабря семьдесят второго года, если не ошиба-
юсь.  Я хотел бы знать,  числится ли в ваших журналах за этот период не-
раскрытое убийство - жертва женского пола,  любого возраста, изнасилова-
на,  причина смерти - удушение.  Далее, если такое преступление было со-
вершенно и вы взяли пробу спермы, я хотел бы знать ее группу. Что?.. Хо-
рошо. Благодарю... Я буду ждать. До свидания.
   Он повесил трубку.
   - Сейчас он проверит,  кто я такой,  затем пройдется по журналу и пе-
резвонит мне. Хотите чашечку... ах да, вы же не пьете.
   - Нет,  - сказал Джонни. - Я выпью воды.
   Он наполнил бумажный стаканчик. Буран выл и барабанил в стекла.
   За его спиной раздался виноватый голос Баннермана:
   - Ладно,  чего там. Вы правы. Я бы не отказался от такого сына. Когда
моя жена рожала Катрину,  пришлось делать  кесарево.  Ей  больше  нельзя
иметь детей, врач сказал, что это убьет ее. Тогда ей перевязали трубы, а
я сделал вазектомию. Для страховки.
   Джонни подошел к окну и долго стоял со стаканчиком в руке,  вглядыва-
ясь в темноту.  Кроме снега, смотреть было не на что, но он не мог обер-
нуться,  иначе Баннерман сломался бы окончательно. Не нужно быть экстра-
сенсом, чтобы почувствовать это.
   - Отец  Фрэнка работал на железнодорожной ветке Бостон - Мэн.  Погиб,
когда мальчику было лет пять.  Пьяный полез сцеплять вагоны, и его буфе-
рами... в лепешку. Фрэнк остался единственным мужчиной в доме. Роско ут-
верждает, что у него в школе была девочка, но миссис Додд быстро это де-
ло поломала.
   НИЧЕГО УДИВИТЕЛЬНОГО,  подумал Джонни. ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ МОГЛА... ПРИ-
ЩЕПКОЙ...  СОБСТВЕННОГО СЫНА...  ТАКАЯ НИ ПЕРЕД ЧЕМ НЕ ОСТАНОВИТСЯ. ТОЖЕ
ХОРОШАЯ ПСИХОПАТКА.
   В шестнадцать лет он пришел ко мне и спросил, не возьмут ли его поли-
цейским на полставки.  Сказал, что с детства ни о чем другом не мечтает.
Мне он сразу понравился.  Я оставил его при себе и платил из своего кар-
мана. Платил, сами понимаете, сколько мог, но он не жаловался. Готов был
вкалывать  задаром.  За месяц до окончания школы подал рапорт с просьбой
перевести его на полную ставку, однако в тот момент у нас не было вакан-
сий.  Тогда он устроился где-то на временную работу,  а по вечерам ездил
на лекции для полицейских в Горемский университет.  Похоже,  что Додд  и
тут  пыталась все поломать - не хотела оставаться дома одна,  но на этот
раз Фрэнк уперся...  не без моей поддержки.  Мы взяли его к себе в  июле
семьдесят первого года,  и с тех пор он у нас... Вот вы мне говорите та-
кое, а я как вспомню, что Катрина была там вчера утром, что она прошла в
двух шагах от того человека... для меня это все равно что кровосмешение.
Фрэнк бывал у нас в доме,  ел с нами за одним столом, раза два мы остав-
ляли на него маленькую Кэти...  а вы говорите...
   Джонни повернулся. Баннерман снял очки и вытирал глаза.
   - Если вам и вправду дано все это видеть,  мне жаль вас.  Бог  создал
вас уродцем вроде коровы с двумя головами - показывали такую на ярмарке.
Простите. Зря я вас так.
   - В Библии сказано, что бог равно любит все свои создания, - отозвал-
ся Джонни. Голос у него слегка дрожал.
   - Ну-ну,  - кивнул Баннерман, потирая переносицу. - Оригинально же он
решил продемонстрировать это, вы не находите?
   Спустя  минут  двадцать  зазвонил  телефон,  и  Баннерман быстро снял
трубку. Сказал два-три слова. Потом  долго слушал. И старел у  Джонни на
глазах. Положив трубку, он молча смотрел на Джонни.
   - Двенадцатого ноября семьдесят второго года, - выдавил он наконец. -
Студентка.  Ее нашли в поле у шоссе. Анна Саймонс. Изнасилована и удуше-
на.  Двадцать три года.  Группа спермы не установлена. И все же, Джонни,
это еще ничего не доказывает.
   - Не думаю,  что вам действительно нужны дополнительные доказательст-
ва,  - сказал Джонни. - Поставьте его перед фактами, и он во всем созна-
ется.
   - А если нет?
   Джонни припомнил свое видение у скамейки.  Оно налетело на него с бе-
шеной скоростью,  словно смертоносный бумеранг. Ощущение рвущейся ткани.
И сладкая,  ноющая боль,  воскресившая в памяти боль от прищепки.  Боль,
которая искупала все.
   - Заставите его спустить штаны, - сказал Джонни.

   Репортеры еще толпились в вестибюле. Едва ли они ожидали развязки или
по крайней мере неожиданного поворота в деле.  Просто дороги из-за снега
стали непроезжими.
   - Вы уверены, что приняли наилучшее решение? - Ветер отшвыривал слова
Джонни куда-то в сторону. Разболелись ноги.
   - Нет,  - ответил Баннерман просто. - Но думаю, что вам надо быть при
этом.  Думаю, Джонни, будет лучше, если он посмотрит вам в глаза. Пошли,
Додды живут всего в двух кварталах отсюда.
   Они шагнули в снежный буран - две тени в  капюшонах.  Под  курткой  у
Баннермана был пистолет. Наручники он пристегнул к ремню. Они и квартала
не прошли по глубокому снегу,  а Джонни уже начал  сильно  прихрамывать,
хотя и не сказал ни слова.
   Но Баннерман заметил. Они остановились в дверях касл-рокского транса-
гентства.
   - Что с вами, дружище?
   - Ничего, - сказал Джонни. Ну вот, теперь и голова заболела.
   - Что значит "ничего"? Глядя на вас, можно подумать, что у вас слома-
ны обе ноги.
   - Когда я вышел из комы, врачам пришлось их прооперировать. Атрофиро-
вались мышцы.  Начали таять, как выразился доктор Браун. И суставы стали
ни к черту. Все, что можно, заменили синтетикой...
   - Это как тому типу, которого отремонтировали за шесть миллионов?
   Джонни подумал об аккуратной стопке больничных счетов в верхнем ящике
бюро у них дома.
   - Что-то в этом роде.  Когда я долго на ногах, они у меня деревенеют.
Вот и все.
   - Хотите, вернемся?
   - ЕЩЕ БЫ НЕ ХОТЕТЬ, - ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ И НАЧИСТО ЗАБЫТЬ ОБ ЭТОМ КОШМА-
РЕ.  И ЗАЧЕМ ПРИЕХАЛ?  РАСХЛЕБЫВАЕШЬ ЗА НЕГО ВСЕ ЭТО, И ТЕБЯ ЖЕ НАЗЫВАЮТ
КОРОВОЙ С ДВУМЯ ГОЛОВАМИ.
   - Нет, мне уже лучше, - сказал Джонни.
   Они  вышли  из  дверей,  ветер  подхватил  их  и попытался метнуть по
желобу пустынной  улицы. Они  с трудом  продвигались, в  лицо им светили
облепленные снегом фонари, гнувшиеся  под напором ветра. Они  свернули в
боковую  улочку  и  миновали  пять  домов;  перед аккуратной двухэтажной
коробкой  Баннерман  остановился.  Подобно  соседним,  она  была наглухо
закрыта и погружена в темноту.
   - Вот этот дом,  - сказал Баннерман каким-то бесцветным голосом.  Они
перебрались  через наметенные перед крыльцом сугробы и поднялись по сту-
пенькам.

   Пока Баннерман барабанил в дверь,  Джонни, превозмогая боль, пересту-
пал с ноги на ногу и думал о том,  что эта ночь никогда не кончится. Она
будет тянуться и тянуться и наметет сугробы,  которые,  рухнув, погребут
всех под собой. Минут через пять дверь отворилась.
   Генриетта Додд оказалась женщиной необъятных размеров - настоящая го-
ра плоти.  Джонни впервые видел человека столь отталкивающей и болезнен-
ной внешности. Желтовато-серая кожа. Ящероподобные ручки в сыпи, похожей
на экзему.  Узкие щелочки глаз, поблескивавших из-под набрякших век. Та-
кой взгляд, с горечью подумал Джонни, бывал у матери, когда она погружа-
лась в свой религиозный транс.
   - Что вам нужно среди ночи, Джордж Баннерман? - подозрительно спроси-
ла миссис Додд дребезжащим голосом, похожим на жужжание пчелы или мухи в
бутылке, - такой голос бывает у толстух.
   - Мне надо поговорить с Фрэнком, Генриетта.
   - Утром поговорите, - сказала Генриетта Додд и хотела закрыть дверь у
них перед носом.
   Баннерман придержал дверь рукой.
   - Извините, Генриетта. Дело срочное.
   - Будить его? Вот еще! - взвизгнула она, стоя в дверях. - Он спит как
убитый! Иногда у меня среди ночи разыгрывается тахикардия, я звоню, зво-
ню в колокольчик, и что же, думаете, он приходит? Как бы не так, спит, и
хоть бы хны.  Ничего, когда-нибудь он проснется и найдет в  постели  мой
труп. Вот умру от сердечного приступа - кто тогда подаст ему это чертово
яйцо в мешочек! А все потому, что вы совсем его загоняли.
   Она улыбнулась довольно гаденькой улыбочкой - так улыбаются,  поверяя
под большим секретом грязную историю, - вот, мол, полюбуйтесь.
   - Каждую  ночь  дежурство,  гоняется на машине за всякой пьянью,  а у
них, может, пистолет под сиденьем. Мотается по забегаловкам да притонам,
где  всякий сброд,  а вам начхать.  Знаю я,  что там творится,  шлюха за
кружку пива в два счета может наградить  моего  невинного  мальчика  ка-
кой-нибудь дурной болезнью.
   Ее дребезжащий  голос  отзывался в висках у Джонни пульсирующй болью.
Хоть бы она уже замолчала!  Умом Джонни понимал:  это галлюцинация,  ре-
зультат  усталости и напряжения,  но ему все больше казалось,  что перед
ним стоит его мать,  вот-вот она переведет взгляд с Баннермана на него и
начн