новение ему показалось, что из чулана
вываливается труп,  как в фильме ужасов. Но это была всего лишь табличка
с надписью: НЕ ЗАБУДЬТЕ ДОКУМЕНТЫ.
   Он положил табличку на место и направился к двери, ведущей на лестни-
цу.
   Сейчас она была заперта.
   Он нагнулся, чтобы получше рассмотреть замок в тусклом, молочном све-
те уличного фонаря, просачивавшемся в окно. Это был обыкновенный пружин-
ный замок, и Джонни подумал, что его, наверное, можно открыть крючком от
вешалки.  Он принес вешалку из гардероба и просунул крючок в зазор между
дверью и косяком.  Он подвел к замку крюк и поводил им. Отчаянно стучало
в  висках.  Наконец ему удалось прижать язычок,  замок щелкнул,  и дверь
открылась.  Он взял "дипломат" и вошел,  держа вешалку в руке. Закрыл за
собой дверь и услышал, как замок защелкнулся. Он стал подниматься по уз-
кой лестнице, которая под ним скрипела и стонала.
   Наверху обнаружился короткий коридор с дверями по обе стороны. Он ми-
новал ПРЕДСЕДАТЕЛЯ и ЧЛЕНОВ ГОРОДСКОГО УПРАВЛЕНИЯ, НАЛОГОВОГО ИНСПЕКТОРА
и МУЖСКОЙ ТУАЛЕТ, ПОПЕЧИТЕЛЯ БЕДНЫХ и ДАМСКИЙ ТУАЛЕТ.
   В конце коридора была дверь без таблички. Дверь была не заперта, и он
вышел на галерею;  под ним лежал зал в диковинной сетке теней. Он затво-
рил за собой дверь и вздрогнул,  услышав,  как прокатилось эхо в  пустом
зале. Он взял вправо, затем влево: каждый его шаг отзывался таким гулким
эхом.  Он прошел вдоль правой стены галереи, на высоте примерно двадцати
пяти футов,  и остановился над печкой,  как раз против сцены, на которую
часов через пять взойдет Стилсон.
   Он сел на пол по-турецки и перевел дух.  Несколько раз глубоко вздох-
нул,  чтобы успокоить головную боль. Печка не топилась, и он чувствовал,
как холод обволакивает его,  пробирает насквозь. Предвестие гробовых пе-
лен.
   Когда немного  отпустило,  он  нажал на замочки "дипломата".  Двойной
щелчок отозвался эхом,  как ранее отозвались шаги; сейчас это напоминало
звук взводимых курков.
   ПРАВОСУДИЕ ПО-АМЕРИКАНСКИ,  подумал он ни с того ни с сего. Так гово-
рил прокурор,  когда присяжные признали виновной Клодину Лонге,  застре-
лившую  своего  любовника.  ТЕПЕРЬ  ОНА  ПОНЯЛА,  ЧТО  ЗНАЧИТ ПРАВОСУДИЕ
ПО-АМЕРИКАНСКИ.
   Джонни заглянул в "дипломат" и в растерянности заморгал - у него ста-
ло двоиться в глазах. Затем это прошло. И вдруг перед его мысленным взо-
ром возникла картина.  Картина очень далекого прошлого; похоже на старую
фотографию, сделанную сепией. На галерее толпятся мужчины, курят сигары,
рассказывают анекдоты в ожидании начала собрания. Какой это год? 1920-й?
1902-й?  Во  всем  этом было что-то жутковатое,  и ему стало не по себе.
Один из мужчин говорит о ценах на виски и ковыряет в носу серебряной зу-
бочисткой,
   (А ДВА ГОДА НАЗАД ОН ОТРАВИЛ СВОЮ ЖЕНУ)
   Джонни поежился. Картина, впрочем, не стоит особого внимания. Мужчина
давно уже мертв.
   Из "дипломата" поблескивал ствол винтовки.
   НА  ВОЙНЕ  ЗА  ЭТО  ПРЕДСТАВЛЯЮТ  К  НАГРАДЕ, пронеслось в голове. Он
начал  собирать  винтовку.  Каждому   щелчку  вторило  эхо,  коротко   и
внушительно, напоминая все тот же звук взводимого курка.
   Он зарядил "ремингтон" пятью патронами.
   Положил винтовку на колени.
   И стал ждать.

   Медленно рассветало. Джонни ненадолго забылся, но было слишком холод-
но,  чтобы заснуть по-настоящему.  Он видел какието короткие, обрывистые
сны.
   Окончательно он очнулся, когда часы показывали начало восьмого. Дверь
внизу с шумом отворилась, и он чуть было не вскрикнул: КТО ТАМ?
   Это был сторож.  Джонни приник глазом к ромбовидной прорези в балюст-
раде и видел крупного мужчину в бушлате.  Он шея по центральному проходу
с вязанкой дров, мурлыча "Долину Красной реки". С грохотом вывалив дрова
в деревянный ящик,  он исчез из поля зрения. Секундой позже Джонни услы-
шал высокий дребезжащий звук открываемой печной заслонки.
   Вдруг Джонни подумал о том, что при каждом выдохе из рта у него выры-
ваются облачка пара.  А если сторож подымет голову?  Заметит он  что-ни-
будь?
   Он попробовал задержать дыхание, но от этого усилилась головная боль,
и опять все стало раздваиваться перед глазами.
   Донесся хруст сминаемой бумаги,  чиркнула спичка.  В  стылом  воздухе
слабо запахло серой.  Сторож продолжал мурлыкать "Долину Красной реки" и
вдруг запел, громко и фальшиво: "Ты долину навек покидаешь... не забудем
улыбку  твою-ууу-уу..."
   Послышался другой звук - потрескивание. Занялся огонь.
   - Сейчас мы тебя, гад ползучий, - сказал сторож под самой галереей, и
печная дверца захлопнулась. Джонни, точно кляпом, зажал рот обеими рука-
ми, чтобы не сыграть шутку, которая окажется для него последней. Он явс-
твенно представил: вот он встает во весь рост на галерее, тощий и белый,
как всякое уважающее себя привидение,  раскидывает руки,  словно крылья,
выставив пальцы-когти, и говорит замогильным голосом: "Это мы сейчас те-
бя, гад ползучий!"
   Джонни подавил смешок.  Голову распирало,  она была словно гигантский
помидор,  заполненный  горячей,  пульсирующей кровью.  Перед глазами все
плясало и расплывалось. Неудержимо потянуло бежать от человека, ковыряю-
щего в носу серебряной зубочисткой,  но он боялся пошевельнуться. Госпо-
ди, а если захочется чихнуть?
   Внезапно чудовищный пронзительный вой пронесся по залу,  впился ему в
уши  тонкими иглами,  потом полез вверх,  вибрируя и отдаваясь в голове.
Сейчас он закричит...
   Вой оборвался.
   - Вот гад, - укоризненно сказал сторож.
   Джонни глянул в прорезь и увидел, что сторож стоит на сцене и  вертит
микрофон.  Шнур  от  микрофона  змеей  тянулся к небольшому портативному
усилителю.  Сторож  сошел  по  ступенькам  со  сцены,  перенес усилитель
подальше от микрофона и покрутил ручки на верхней панели. Вернувшись  на
сцену, он еще раз включил микрофон. Тот снова зафонил, но уже слабее,  и
понемногу затих. Джонни прижал ладони ко лбу и начал его массировать.
   Сторож постучал пальцем по микрофону,  и пустое помещение наполнилось
звуками.  Словно кто-то забарабанил по крышке гроба.  И тот же фальшивый
голос, усиленный до чудовищного рева, обрушился на голову Джонни: ТЫ ДО-
ЛИ-И-И-НУУУ НАВЕК ПОКИДАЕШЬ..."
   ПРЕКРАТИ, хотелось закричать Джонни. УМОЛЯЮ, ПРЕКРАТИ, Я СХОЖУ С УМА,
ПРЕКРАТИ ЖЕ, СЛЫШИШЬ?
   Пение завершил громоподобный щелчок,  и сторож сказал  своим  обычным
голосом: "Вот так мы тебя, гад".
   Он опять исчез из поля зрения Джонни.  Послышался треск - разорвалась
бумага, сухой щелчок - лопнул шпагат. И вот сторож снова появился в поле
зрения,  насвистывая, с целой кипой буклетов в руках. Он начал расклады-
вать их через небольшие промежутки на скамьях.
   Покончив с этим,  сторож застегнул бушлат и покинул зал.  Дверь гулко
хлопнула за ним. Джонни посмотрел на часы. Семь сорок пять. Зал понемно-
гу прогревался.  Он сидел и ждал.  Голова по-прежнему разламывалась, но,
как ни странно,  переносить боль было теперь куда легче. Ничего, подумал
Джонни, недолго ей мучить меня.

   Ровно в девять дверь распахнулась, и он мгновенно вышел из полудремы.
Пальцы  непроизвольно  стиснули винтовку,  потом разжались.  Он приник к
ромбовидному глазку. Появились четверо. Среди них сторож в своем бушлате
с  поднятым  воротником.  Остальные трое в растегнутых пальто.  Сердце у
Джонни учащенно забилось.  Один из прибывших был Санни Эллиман -  волосы
коротко подстрижены,  и прическа модная,  но в зеленых глазах все тот же
блеск.
   - Готово? - спросил он.
   - Можете проверить, - ответил сторож.
   - Не обижайся,  папаша,  - сказал второй.  Они направились к передним
рядам.  Один из них, судя по щелчкам, включил и выключил усилитель, про-
веряя его.
   - Можно подумать, что прямо императора встречаем, - проворчал сторож.
   - Вот именно,  - ввернул третий, чей голос показался Джонни знакомым,
наверное, слышал его на митинге в том же Тримбулле. - В твои годы, папа-
ша, пора бы понимать такие простые вещи.
   - Наверху проверил? - спросил Эллиман сторожа. Джонни похолодел.
   - Дверь на лестницу заперта, - ответил сторож. - Как обычно. Я ее по-
дергал.
   Джонни мысленно поблагодарил дверной замок.
   - Должен  был  посмотреть,  -  сказал Эллиман.  Сторож даже крякнул в
сердцах.
   - Да что вы в самом деле, - сказал он. - Кого боитесь-то? Привидения?
   - Ладно тебе,  Санни, - опять вступил тот, чей голос показался Джонни
знакомым. - Нет там никого. Если рванем в кафе на углу, еще успеем глот-
нуть кофе.
   - Разве это кофе,  - сказал Санни.  - Бурда,  а не кофе. Ну-ка, Мучи,
сбегай наверх и глянь, все ли там тихо. Порядок есть порядок.
   Джонни облизал  губы  и  крепче сжал винтовку.  Он окинул взглядом из
конца в конец галерею. Справа она упиралась в глухую стену, слева уходи-
ла  к  служебным помещениям.  Туда кинуться или сюда - невелика разница.
Стоит ему пошевелиться, и они услышат. Пустой зал - тот же усилитель. Он
в ловушке.
   Внизу послышались  шаги.  Открылась  и  закрылась  дверь на лестницу.
Джонни ждал,  оцепеневший и беспомощный.  Прямо под ним разговаривали те
двое и сторож, но он не понимал ни слова. Джонни повернул голову медлен-
но,  как робот;  он уставился в дальний конец галереи, ожидая, когда там
появится тот,  кого Санни Эллиман назвал Мучи. Скучающее лицо Мучи мгно-
венно перекосит от неожиданности,  и он заорет:  ЭЙ, САННИ, ТУТ КАКОЙ-ТО
ТИП!
   Он слышал  приглушенные шаги Мучи,  поднимавшегося по лестнице.  Надо
что-то придумать,  что угодно. Заклинило. Сейчас его обнаружат, вот-вот,
и как быть - неизвестно. Что бы он ни сделал, все полетит к чертям.
   Открывались и закрывались двери,  с каждым разом все явственно. Капля
пота упала со лба Джонни и  оставила  темное  пятнышко  на  джинсах.  Он
вспомнил  каждую из дверей,  мимо которых проходил.  Мучи уже заглянул к
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ, и к ЧЛЕНАМ ГОРОДСКОГО УПРАВЛЕНИЯ, и к НАЛОГОВОМУ ИНСПЕКТО-
РУ.  Вот он открывает дверь МУЖСКОГО ТУАЛЕТА,  вот заглядывает в кабинет
ПОПЕЧИТЕЛЯ БЕДНЫХ,  а сейчас в ДАМСКИЙ ТУАЛЕТ.  Следующая дверь ведет на
галерею.
   Дверь открылась.
   Мучи сделал два шага к балюстраде.
   - Ну что, Санни? Доволен?
   - Как там? Все тихо?
   - Ага, как в гробу у тещи, - откликнулся Мучи, и внизу загоготали.
   - Тогда спускайся и пошли кофейку попьем, - сказал третий.
   Невероятно, но пронесло.  Захлопнулась дверь. Послышались удаляющиеся
шаги - сначала в коридоре, затем на лестнице.
   Джонни обмяк,  у него поплыло перед глазами,  на  мгновение  предметы
слились в сплошное серое пятно.  Стук входной двери, означавший, что они
ушли, вернул его к действительности.
   - Вот стервецы,  - сказал внизу привратник свое веское  слово.  После
чего тоже ушел, и следующие минут двадцать Джонни провел в одиночестве.

   Около половины  десятого  зал  постепенно начал заполняться.  Сначала
вошли три дамы - пожилые, в черных вечерних платьях; они трещали как со-
роки.  Дамы выбрали места поближе к печке,  где он их почти не видел,  и
взяли с сидений глянцевитые буклеты, состоявшие, похоже, из одних фотог-
рафий Грега Стилсона.
   - Я его просто обожаю,  - сказал одна.  - Я уже три раза брала у него
автограф и сегодня возьму.
   Больше о Греге Стилсоне речи не было. Дамы переключились на предстоя-
щую воскресную службу в методистской церкви.
   Джонни, сидевший  над печкой,  из сосульки превратился в размягченный
воск.  Во время затишья между уходом стилсоновской охраны  и  появлением
первых жителей города Джэксона он сбросил не только куртку,  но и рубаш-
ку.  Он то и дело вытирал платком пот.  Опять  начал  дергаться  больной
глаз, все виделось сквозь красноватую пелену.
   Входная дверь отворилась, послышался дробный стук оббиваемой обуви, а
затем четверо мужчин в клетчатых пиджаках прошли через весь зал  и  усе-
лись  в  первом ряду.  Один из них тут же начал рассказывать французский
анекдот.
   Появилась молодая женщина лет двадцати  трех  с  сынишкой  в  голубом
спортивном комбинезоне с ярко-желтой отделкой. Мальчику на вид было года
четыре. Он сразу же спросил, можно ли ему поговорить в микрофон.
   - Нельзя, малыш, - сказала женщина, и они сели позади мужчин. Мальчик
заколотил ногами по передней скамье, и один из мужчин полуобернулся.
   - Перестань, - сказала женщина.
   Без четверти  десять.  Дверь  беспрерывно  открывалась и закрывалась,
впуская самых разных людей - мужчин и женщин,  стариков и  молодых.  Зал
гудел,  воздух был пронизан ожиданием.  Они пришли сюда не за тем, чтобы
забрасывать вопросами законного представителя в конгрессе;  они  жаждали
увидеть,  наконец,  в своем городишке настоящую звезду. Джонни знал, что
на такие встречи с "нашими кандидатами" и  "нашими  когрессменами",  как
правило,  никто не приходил,  за исключением горстки фанатиков. Во время
избирательной кампании 1976 года дебаты в штате Мэн между Биллом  Коэном
и  его  противником Лейтоном Куни собрали,  не считая репортеров,  всего
двадцать шесть человек. Все эти тоскливые мероприятия неизменно проводи-
лись с большой помпой,  чтоб было чем козырнуть на очередных выборах,  а
ведь для любой такой встречи хватило бы места и в кладовке.
   Но здесь к десяти часам зал был набит,  и еще человек тридцать стояли
сзади. Всякий раз, когда дверь открывалась, Джонни крепче сжимал винтов-
ку. Он до сих пор не был уверен, что сумеет осуществить задуманное, хотя
на карту поставлено все.
   Десять ноль пять. Десять десять. Джонни с невольным облегчением поду-
мал, что Стилсон где-то задержался, а может, и вовсе не приедет.
   Но вот дверь распахнулась, и раздался зычный голос:
   - Эй!  Ну как поживает город Джэксон, штат Нью-Гэмпшир? По рядам про-
бежала волна оживления. Кто-то завопил:
   - Грег! Как жизнь?
   - Лучше некуда, - отозвался Стилсон. - Ты-то как, шельма?
   Всплеск аплодисментов сменился одобрительным гулом.
   - Эй, будет вам, - крикнул Грег, перекрывая гул.
   Он быстро шел к сцене, пожимая на ходу руки.
   Джонни  наблюдал  за  ним  в  прорезь  балюстрады.  На  Стилсоне было
тяжелое  пальто  из  невыделанной  кожи  с овчинным воротником, а вместо
привычной каски - вязанная лыжная  шапочка с ярко-красной кисточкой.   В
конце прохода он остановился  и помахал репортерам. Засверкали  блицы, и
снова грохнули аплодисменты, да такие, что задрожали перекрытия...
   И Джонни Смит понял: сейчас или никогда.
   Ему вдруг вспомнилось с ужасающей ясностью все, что он узнал о  Греге
Стилсоне  тогда,  в  Тримбулле.  В  его истерзанном мозгу раздался тупой
деревянный  звук  -  словно  произошло какое-то чудовищное столкновение.
Быть может, так  возвещает о себе  сама судьба. Проще  всего отложить до
следующего раза,  и пусть  себе Стилсон  говорит и  говорит. Проще всего
позволить ему уйти,  а самому сидеть,  обхватив голову руками,  и ждать,
когда рассосется толпа,  когда вернется сторож,  чтобы снять динамики  и
вымести мусор, и, пока все  это происходит, уговаривать себя, что  через
неделю будет другой город.
   Час пробил - судьба каждого человека на Земле зависела от  того,  что
произойдет в этом захолустье.
   Глухой стук в голове... как будто столкнулись полюса судьбы.
   Стилсон поднимался по ступенькам к трибуне. Он был весь на виду. Трое
в растегнутых пальто стояли у сцены, прислонившись к стене.
   Джонни встал.

   Все происходило словно в замедленной съемке.
   Ноги  свело  судорогой  от  долгого  сидения.  Суставы затрещали, как
отсыревшая  петарда.  Время,  казалось,  застыло,  аплодисменты гремели,
хотя уже поворачивались головы, и вытягивались шеи, и кто-то  вскрикнул,
потому что на галерее стоял человек,  и в руках у него была  винтовка, и
все  много  раз  видели  это  на  экране  телевизора  и  сейчас узнавали
классическую ситуацию. Она по-своему  была такой же неотъемлемой  частью
американской  жизни,  как  удивительный  мир  Диснея. Здесь политический
деятель, а там, наверху, человек, вооруженный винтовкой.
   Грег Стилсон  задрал  голову,  на  толстой  шее обозначились складки.
Подпрыгнула красная кисточка.
   Джонни вскинул винтовку. Приклад начал было гулять, но потом уткнулся
в выемку плечевого сустава. Вдруг вспомнилось, как он мальчишкой пошел с
отцом на охоту.  Они бродили в поисках дичи; наконец Джонни увидел куро-
патку,  увидел и - не смог нажать на спуск:  рука задрожала. То была его
постыдная тайна, и он никогда и никому об этом не рассказывал.
   Еще вскрик.  Пожилая дама зажала рот рукой;  Джонни разглядел искуст-
венные  ягодки  на широких полях ее черной шляпы.  К нему поворачивались
лица - большие белые зеро.  Разинутые рты - маленькие черные зеро. Малыш
в  спортивном  комбинезончике  показывал на него пальцем.  Мать пыталась
заслонить сына.  Внезапно Стилсон оказался точно  на  линии  прицела,  и
Джонни сообразил сбросить предохранитель. У противоположной стены мужчи-
ны в расстегнутых пальто что-то вытаскивали из  внутренних  карманов,  и
Санни Эллиман, сверкая зелеными глазами, кричал: ЛОЖИСЬ! ГРЕГ, ЛОЖИСЬ!
   Но Стилсон  все  смотрел на галерею,  второй раз их взгляды сошлись -
они понимали друг друга без слов,  и когда Джонни спустил курок, Стилсон
успел лишь пригнуться. Грохот выстрела прокатился по залу, пулей срезало
краешек сцены, обнажилось светлое дерево. Полетели щепки. Одна угодила в
микрофон  -  опять раздался чудовищный вой и неожиданно перешел в низкое
гортанное гудение.
   Джонни дослал патрон и опять нажал на спуск.  Вторая пуля продырявила
пыльный ковер, покрывавший помост.
   Толпа заметалась, как обезумевшее стадо. Люди бросились в центральный
проход. Стоявшие у дверей сразу выскочили из зала, остальные с криками и
проклятиями пытались пробиться наружу.
   С другого  конца  зала тоже раздались сухие щелчки выстрелов,  перила
перед носом у Джонни разнесло в щепы. Секундой позже что-то взвизгнуло у
самого уха.  Затем невидимый палец чиркнул по воротнику рубашки.  Трое у
дальней стены стреляли из пистолетов.  Джонни, возвышавшийся на галерее,
представлял собой отличную мишень - впрочем,  подумалось Джонни, вряд ли
они колебались бы, будь он в окружении ни в чем не повинных людей.
   Пожилая дама,  из тех трех, вцепилась в Мучи. Она всхлипывала, давясь
каким-то вопросом. Он отшвырнул ее и зажал пистолет обеими руками. В за-
ле запахло пороховым дымом.  Прошло около двадцати секунд с момента, как
Джонни встал.
   - ЛОЖИСЬ! ЛОЖИСЬ, ГРЕГ!
   Стилсон стоял,  пригнувшись, на краю помоста и исподлобья смотрел на-
верх.  Джонни прицелился, на мгновение Стилсон оказался у него на мушке.
Но  тут его шею зацепило,  он отшатнулся,  и его собственная пуля,  уйдя
резко вверх,  попала в окно напротив.  Звонким дождем посыпались осколки
стекла. Снизу донесся визг. Плечо и грудь Джонни заливала кровь.
   ДА, КЛАССНО ТЫ ЕГО УБИВАЕШЬ,  пронзила отчаянная мысль. Он снова мет-
нулся к перилам,  дослал патрон, вскинул к плечу. Наконец Стилсон стрях-
нул оцепенение и рванулся по ступенькам в зал, бросив взгляд на Джонни.
   Еще одна  пуля  просвистела  у  виска.  ВЕСЬ  В КРОВИ,  КАК ЗАКОЛОТАЯ
СВИНЬЯ, мелькнуло в голове. ДАВАЙ ЖЕ КОНЧАЙ ЭТО ДЕЛО.
   Пробку в дверях выбило - люди повалили наружу. Из дула пистолета выр-
вался дымок, и тот же невидимый палец, что оцарапал шею, полоснул теперь
по щеке. Наплевать. На все наплевать, кроме Стилсона. Он снова прицелил-
ся.
   НУ, ХОТЬ НА ЭТОТ РАЗ.
   Стилсон двигался с удивительной для его комплекции быстротой.  Темно-
волосая молодая женщина,  которую заприметил Джонни,  была в этот момент
на полпути к выходу;  загораживая плачущего малыша, она крепко прижимала
его к груди. То, что в следующую секунду сделал Стилсон, ошеломило Джон-
ни  - он едва не уронил винтовку.  Стилсон вырвал мальчика из рук матери
и,  держа его перед собой, повернулся к галерее. Теперь уже на мушке был
не Грег Стилсон, а маленькая извивающаяся фигурка в
   (ДЫМКА ГОЛУБАЯ ДЫМКА ЖЕЛТЫЕ ПОЛОСЫ ТИГРИНЫЕ ПОЛОСЫ)
голубом спортивном комбинезоне с ярко-желтыми трубчатыми полосами.
   У Джонни  от  изумления открылся рот.  Да,  перед ним Стилсон.  Тигр.