шит,
как возвращаются из библиотеки Харрингтон и Логгинс. Он снова укрывается
за эстрадой. Приблизительно в девять двадцать пять, потому что пометку в
бланке библиотекарь сделал в девять восемнадцать.  В девять сорок пять в
библиотеку прошли мальчики из пятого класса.  Один из них вроде бы видел
какого-то типа за эстрадой.  Вот и весь портрет преступника,  которым мы
располагаем.  "Какой-то тип". Может, разослать это описание, как вы счи-
таете? "Обратите внимание на какого-то типа".
   Баннерман хмыкнул.
   - В девять пятьдесят пять моя дочь и ее подружка Сьюзен идут обратно.
И вот примерно в десять ноль пять появляется Мэри Кэт Хендрасен... одна.
Катрина и Сью столкнулись с ней на крыльце школы. Они поздоровались.
   - О господи, - пробормотал Джонни и нервно провел рукой по волосам.
   - И наконец десять тридцать. Трое пятиклассников возвращаются из биб-
лиотеки.  Один из них замечает что-то на эстраде.  Это Мэри Кэт. Ее ноги
оголены и залиты кровью, а лицо... лицо...
   - Успокойтесь, - Джонни положил руку ему на плечо.
   - Попробуй тут успокойся,  - сказал Баннерман. Он словно извинялся. -
Ничего подобного я не видел за все восемнадцать лет службы. Он изнасило-
вал девочку,  и уже одного этого хватило бы,  чтобы... убить ее... врач,
производивший экспертизу,  сказал,  что он так...  понимаете,  там такие
разрывы...  в общем,  это бы ее почти наверняка...  убило... но ему было
мало, и он задушил ее. Задушить девятилетнюю девочку и оставить... оста-
вить в таком виде...
   И тут по лицу Баннермана потекли слезы.  У стойки два парня из бридж-
тонской дорожной бригады говорили об играх  на  кубок.  Баннерман  опять
снял  очки и вытер лицо носовым платком.  Плечи у него тряслись.  Джонни
молча ковырял вилкой "чили".
   Наконец Баннерман спрятал носовой платок.  Глаза его стали  красными,
лицо без очков казалось каким-то беззащитным.
   - Вы уж меня простите, - сказал он. - Тяжелый день выдался.
   - Еще бы, - сказал Джонни.
   - Знал, что этим кончится, только вот думал: как-нибудь продержусь до
дому.
   - Слишком долго ждать.
   - У вас редкий дар понимать людей.  - Баннерман снова надел очки. - И
не только понимать.  В вас что-то есть.  Черт его знает,  что именно, но
что-то такое есть.
   - Какие у вас еще зацепки?
   - Да никаких. Верчусь как на сковородке, а полиция штата все раскачи-
вается. Вместе со специальным следователем генеральной прокуратуры и на-
шим любимчиком из ФБР.  Пока что экспертизой установлена группа  спермы,
но сейчас это нам ничего не дает.  Больше всего меня озадачивает отсутс-
твие волос или кожной ткани под ногтями жертв.  Он ни разу не обронил ни
пуговицы,  ни магазинного чека,  ровным счетом ничего. К нам тут приехал
спец по психам из Огасты - генеральный прокурор расстарался,  -  так  он
уверен,  что все эти типы рано или поздно выдают себя.  Чем не утешение.
Особенно если позже... если еще дюжина трупов прибавится.
   - Эта пачка из-под сигарет находится у вас?
   - Да.
   Джонни поднялся.
   - Ну так поехали.
   - В моей машине?
   Джонни прислушался к вою ветра и едва заметно улыбнулся.
   - В такой вечер,  - сказал он, - совсем не мешает проехаться в компа-
нии полицейского.

   Метель разбушевалась вовсю,  и дорога в Касл-Рок на машине Баннермана
отняла полтора часа.  В двадцать минут одиннадцатого они вошли в  вести-
бюль городского управления, оббили с ботинок снег.
   В коридоре  находилось несколько газетчиков,  они сидели под отврати-
тельным портретом одного из  местных  отцов-основателей  и  рассказывали
друг другу о своих вчерашних ночных бдениях. Баннерман и Джонни не успе-
ли глазом, моргнуть, как оказались в кольце.
   - Шериф, это правда, что в деле наметился сдвиг?
   - Мне нечего пока сказать, - устало отозвался Баннерман.
   - Говорят, вы посадили под арест кого-то из Оксфорда. Это правда, ше-
риф?
   - Нет. Дайте-ка нам, ребята, пройти...
   Но они уже переключились на Джонни,  и у того упало сердце,  когда он
узнал двух журналистов, которые были на пресс-конференции в больнице.
   - Разрази меня гром!  - воскликнул один из них. - Вы случайно не Джон
Смит?
   - Да, - сказал Джонни. - Он самый.
   - Экстрасенс, что ли? - спросил другой.
   - Дайте же нам пройти!  - повысил голос Баннерман.  - Вам что, делать
нечего, кроме как...
   - Судя по тому, как пишет "Инсайд вью", вы шарлатан, - сказал молодой
человек в меховом пальто. - Это правда?
   - На  это я могу вам ответить только одно:  "Инсайд вью" печатает то,
что находит нужным, - сказал Джонни. - Слушайте, нам...
   - Значит, вы не согласны с тем, что они написали?
   - Да мне, правда, нечего больше сказать.
   Не  успели  они  закрыть  за  собой  двери  с  матовыми стеклами, как
газетчики ринулись  к двум  телефонам-автоматам, висевшим  на стене близ
дежурки.
   - Да-а,  вляпались мы,  ничего не скажешь,  - огорчился Баннерман.  -
Клянусь богом, мне в голову не могло прийти, что они будут торчать здесь
в такую ночь. Надо было провести вас через заднюю дверь.
   - Чего уж там,  - с горечью отозвался Джонни,  - разве вы не  знаете,
что мы обожаем рекламу? Ради саморекламы мы и подаемся в экстрасенсы.
   - Сомневаюсь,  - сказал Баннерман.  - Во всяком случае,  не вы. Н-да,
опростоволосились. Теперь ничего не поделаешь.
   А Джонни мысленно уже видел газетные заголовки - пикантную добавку  к
недавно  забурлившей  похлебке:  ШЕРИФ  ИЗ КАСЛ-РОКА ПРИВЛЕКАЕТ МЕСТНОГО
ЭКСТРАСЕНСА К ДЕЛУ ОБ УДУШЕНИИ.  ЯСНОВИДЯЩИЙ ИДЕТ ПО СЛЕДУ  "НОЯБРЬСКОГО
УБИЙЦЫ". МОЕ ПРИЗНАНИЕ В МОШЕННИЧЕСТВЕ - ФАЛЬШИВКА, - ЗАЯВЛЯЕТ СМИТ.
   Перед входом в кабинет сидели два помощника шерифа; один дремал, дру-
гой пил кофе и с мрачным видом просматривал донесения.
   - Его что,  жена из дому выставила?  - раздраженно сказал  Баннерман,
кивая в сторону спящего.
   - Только что вернулся из Огасты,  - ответил помощник.  Это был совсем
еще мальчишка,  с ввалившимися от усталости глазами. Он с интересом пос-
мотрел на Джонни.
   - Джонни Смит.  Фрэнк Додд.  А этого спящего красавца зовут Роско Фи-
шер. Джонни кивнул в знак приветствия.
   - Роско говорит,  что генеральный прокурор затребовал дело,  - сказал
Додд  Баннерману. Вид у полицейского был возмущенно-задиристый и в то же
время растерянный. - Хорошенький подарочек к рождеству, правда?
   Баннерман слегка потрепал Додда по загривку.
   - Не надо так переживать, Фрэнк. И вообще ты чересчур усердствуешь.
   - Должно же что-нибудь выплыть из этих донесений... - Додд пожал пле-
чами и постучал пальцем по стопке бумаг. - Ну хоть что-нибудь.
   - Иди домой, Фрэнк, отдохни малость. И забери с собой эту спящую кра-
савицу. Не хватало, чтобы кто-то из репортеров щелкнул его сейчас. А на-
утро в газетах заголовок: "РАССЛЕДОВАНИЕ В КАСЛ-РОКЕ ИДЕТ ПОЛНЫМ ХОДОМ",
- и нас всех отправляют мести улицы.
   Баннерман провел Джонни в свой кабинет. Стол завален исписанными лис-
тами бумаги. На подоконнике - три фотографии: Баннерман, его жена и дочь
Катрина.  На стене - диплом в аккуратной рамке, а рядом, тоже в рамке, -
первая  полоса местной газеты "Колл" с сообщением о победе Баннермана на
выборах.
   - Кофе? - спросил Баннерман, отпирая бюро.
   - Нет, спасибо. Лучше еще чаю.
   - Миссис Цукерман бережет чай как зеницу ока,  - сказал Баннерман.  -
Каждый день, к сожалению, уносит его домой. Могу предложить тоник, толь-
ко нам придется еще раз пройти сквозь строй,  чтобы добраться до автома-
та. Хоть бы они разошлись по домам.
   - Ничего, я обойдусь.
   Баннерман принес небольшой запечатанный конверт.
   - Вот, - сказал он и, помедлив, протянул его Джонни.
   Джонни взял конверт, но не спешил открывать.
   - Надеюсь, вы понимаете - никаких гарантий. Я не могу ничего обещать.
Иногда получается, иногда нет.
   Баннерман лишь устало передернул плечами и повторил:
   - Волков бояться - в лес не ходить.
   Джонни вскрыл конверт и вытряхнул на ладонь пустую пачку  "Мальборо".
Красно-белую пачку.  Он держал ее в левой руке и смотрел на стену. Серая
стена.  Обычная серая стена.  Красно-белая пачка.  Обычная  красно-белая
пачка. Он переложил пачку в другую руку, потом зажал ее в обеих ладонях.
Он ждал,  ждал хоть какого-нибудь видения. Ничего.  Он продолжал сжимать
пачку, надеясь на чудо, словно забыв, что если образы возникают, то воз-
никают тотчас же.
   Наконец Джонни возвратил пачку.
   - Увы, - сказал он.
   - Не вышло?
   - Нет.
   Раздался громкий стук в дверь,  и показалась голова Роско Фишера.  Он
выглядел сконфуженным.
   - Джордж,  мы с Фрэнком идем по домам.  Не знаю даже, как это я выру-
бился.
   - Надеюсь, в патрульной машине с тобой этого не случится, сказал Бан-
нерман. - Передай привет Дине.
   - Обязательно.
   Фишер бросил взгляд на Джонни и прикрыл дверь.
   - Ну что ж,  - сказал Баннерман.  - Во всяком случае,  попробовали. Я
отвезу вас...
   - Я бы хотел осмотреть парк, - перебил его Джонни.
   - Бессмысленно. Там снегу по колено.
   - Но вы сможете найти то место?
   - Еще бы. Но что это нам даст?
   - Не знаю. И все же давайте сходим.
   - За нами увяжутся газетчики. Как дважды два четыре.
   - Вы говорили, что есть задняя дверь.
   - Есть. Аварийный выход. Проникнуть через него в здание можно, но ес-
ли выбираться этим путем, сработает сигнализация. Джонни присвистнул.
   - Что же, пусть увязываются.
   Несколько секунд  Баннерман  испытующе смотрел на него и наконец кив-
нул.
   - Идемте.
   Как только они вышли из кабинета, репортеры вскочили с мест и окружи-
ли  их.  Джонни вдруг вспомнилась ветхая конура в Дареме,  где чудаковая
старуха держала своих колли. Если кто шел мимо с удочкой, собаки выбега-
ли навстречу и нагоняли страху.  Они даже и не кусались,  просто хватали
за ноги.
   - Вы знаете, Джонни, кто это?
   - Есть идеи?
   - Как насчет биотоков, мистер Смит?
   - Это вам, шериф, пришла мысль пригласить экстрасенса?
   - Шериф Баннерман,  об этом знают полиция штата и генеральный  проку-
рор?
   - Джонни, вы надеетесь раскрыть это дело?
   - Шериф,  вы  его  уже оформили своим помощником?
   На  ходу  застегивая  куртку,   Баннерман  медленно,  но   решительно
пробивал себе дорогу.
   - Мне нечего пока сказать. Нечего.
   Джонни отмалчивался.
   Пока репортеры толпились в вестибюле, Джонни с Баннерманом спустились
по заснеженным ступенькам.  Они обошли машину шерифа и начали переходить
улицу;  тут кто-то из репортеров сообразил,  что они направляются в  го-
родской  парк.  Несколько  человек бросились обратно за верхней одеждой.
Те,  кто был уже в пальто, гурьбой, галдя, как школьники, скатились вниз
по лестнице.

   В снежной  мгле  мелькали огни.  Ветер с воем швырял им в лицо хлопья
снега.
   - Ни черта вы здесь не разглядите,  - сказал Баннерман. - Вы... тьфу,
пропасть!  -  Репортер в толстой шубе и нелепом берете налетел на него и
едва не сшиб с ног.
   - Извините, шериф, - пробормотал он, - забыл галоши. А тут скользко.
   Впереди из темноты выплыла желтая нейлоновая веревка,  протянутая над
землей.  На веревке раскачивалась табличка с надписью: ПОЛИЦЕЙСКОЕ РАСС-
ЛЕДОВАНИЕ.
   - Голову вы тоже забыли,  - сказал Баннерман.  - А ну-ка, осадите все
назад! Назад, кому говорю!
   - Парк - общественная собственность, шериф - крикнул кто-то из газет-
чиков.
   - Пусть так,  но здесь ведется расследование. Так что стойте лучше за
ограждением, не то вам придется провести ночь в кутузке.
   Он посветил  фонариком,  а затем приподнял веревку,  чтобы Джонни мог
пройти.  Они двинулись вниз по склону к заваленным снегом скамейкам. По-
зади  сгрудились  репортеры,  светя фонариками,  так что Джонни и Джордж
Баннерман шли как бы в полосе тусклого света.
   - Снег прямо в глаза, - сказал Баннерман.
   - Все равно пока не на что смотреть, - отозвался Джонни.
   - П о к а  не на что. Я   уже  говорил Фрэнку, чтобы он снял веревку.
Хорошо, у него до этого руки не дошли. Хотите подойти к эстраде?
   - Потом. Покажите, где валялись окурки.
   Они прошли еще немного, и Баннерман остановился.
   - Здесь, - сказал он и осветил выпиравшую снежным горбом скамейку.
   Джонни снял перчатки, сунул их в карманы пальто и, опустившись на ко-
лени, начал сметать снег с сиденья. Баннермана вновь поразило его лицо -
изможденное, бледное. Сейчас он напоминал истового богомольца.
   Руки у Джонни озябли,  почти онемели. Снег под ладонями таял. Наконец
он добрался до выщербленной, рассохшейся древесины. И все вдруг предста-
вилось ему отчетливо,  будто сквозь увеличительное стекло. Когда-то ска-
мейка была зеленого цвета,  но со временем краска облупилась и стерлась.
Два ржавых стальных болта скрепляли сиденье со спинкой.
   Он сжал сиденье обеими руками,  и тут на него нахлынуло что-то необъ-
яснимое - никогда прежде это не ощущалось столь остро,  и лишь еще раз с
ним случится подобное.  Изо всех сил он сжимал скамейку и, наморщив лоб,
неотрывно смотрел на нее. Это была...
   (ЛЕТНЯЯ СКАМЕЙКА)
   Сколько сотен  людей  сидело  на ней,  слушая "Боже,  храни Америку",
"Звезды и полосы" ("НЕ ОБИЖАЙ СВОИХ ДРУЗЕЙ С ПЕРЕПОНЧАТЫМИ ЛАПКАМИ...  У
ЭТОЙ  УТКИ  НАВЕРНЯКА ЕСТЬ ДЕ-ЕЕ-ТОЧКИ...") или боевой марш в исполнении
каслрокских "Пантер"?  Зеленая листва,  легкая осенняя дымка - она будит
воспоминания о летящей мякине,  о людях,  орудующих вилами в тусклых су-
мерках.  Буханье большого барабана.  Мягкое звучание  золоченых  труб  и
тромбонов.  Школьники-оркестранты в униформе...
   (У ЭТОЙ УТКИ... НАВЕРНЯКА... ЕСТЬ ДЕТОЧКИ...)
   Сидит беззаботная публика,  слушает, аплодирует, в руках у всех прог-
раммки, изготовленные в художественной мастерской местной школы.
   В то утро здесь сидел убийца. Джонни  о с я з а л  е г о.
   На  сером  небе,  предвещающем  снег,  вырисовываются  черные   ветви
деревьев, похожие на руки. Я (он) сижу здесь, дымлю сигаретой, жду,  мне
хорошо, как будто я (он) могу перемахнуть через высочайшую крышу мира  и
мягко приземлиться на  обе ноги. Мурлычу  песенку. Что-то из  репертуара
"Роллинг-стоунз". Не  могу понять,  но совершенно  ясно, что  все... что
все...?
   Отлично. ВСЕ ОТЛИЧНО, КРУГОМ ВСЕ СЕРОЕ, ВОТ-ВОТ ПОЙДЕТ СНЕГ, И Я...
   - Хитрый, - пробормотал Джонни. - Я очень хитрый.
   Баннерман наклонился к нему, силясь разобрать слова  сквозь завывания
ветра.
   - Хитрый, - повторил Джонни. Он поднял глаза на шерифа, и тот неволь-
но попятился.  Взгляд у Джонни был холодный и какой-то  жесткий.  Темные
волосы  взлетели,  открывая побелевшее лицо,  ветер со стоном уносился в
ночное небо. Руки Джонни, казалось, были приварены к скамейке.
   - Я ДЬЯВОЛЬСКИ ХИТРЫЙ,  - отчетливо сказал он. На губах его появилась
торжествующая улыбка.  Глаза смотрели сквозь Баннермана. И Баннерман по-
верил.  Такое нельзя сыграть или подстроить. Но самое страшное... Джонни
напоминал ему кого-то. Улыбка... интонации... Джонни Смит исчез, остался
один силуэт.  За ничего не выражающими чертами стояло совсем близко дру-
гое лицо. Лицо убийцы.
   Лицо человека, которого Баннерман  з н а л.
   - Ни за что не поймаете.  Всех перехитрю. - У Джонни вырвался смешок,
самодовольный,  издевательский. - Я всякий раз надеваю его, и как они ни
царапайся...  и ни кусайся... ничего не останется... а все потому, что я
очень хитрый!  - Его голос сорвался на торжествующий диковатый визг, ко-
торый мог поспорить с ветром,  и Баннерман отступил на шаг. По спине его
пробежал озноб.
   ХВАТИТ, говорил он про себя. ХВАТИТ, СЛЫШИШЬ?
   Джонни перегнулся через скамейку.
   (СНЕГ. ТИХИЙ, БЕЗОТВЕТНЫЙ СНЕГ...)
   (ОНА ЗАЩЕМИЛА МНЕ ЭТО МЕСТО ПРИЩЕПКОЙ,  ЧТОБЫ Я ЗНАЛ. ЗНАЛ, КАК БЫВА-
ЕТ,  КОГДА ЗАРАЗИШЬСЯ. ОТ КАКОЙ-НИБУДЬ ДЕВКИ. ПОТОМУ ЧТО ВСЕ ОНИ ГРЯЗНЫЕ
ПОТАСКУХИ,  И ИХ НАДО ОСТАНОВИТЬ,  СЛЫШИШЬ, ОСТАНОВИТЬ, СЛЫШИШЬ, ОСТАНО-
ВИТЬ, ОСТАНОВИ ИХ, ОСТАНОВИ, ОСТАНОВИ - О БОЖЕ, ЭТОТ СТОП-ЗНАК!..)
   Сейчас он ребенок.  Он идет в школу по тихому,  безответному снегу. И
вдруг из клубящейся белизны вырастает человек,  ужасный человек, ужасный
черный ухмыляющийся человек, с глазами, сверкающими как две монеты, одна
его рука в перчатке,  а в руке красный СТОП-ЗНАК...  Он!.. Это он!.. Это
он!
   (БОЖЕ, БОЖЕНЬКА...  СПАСИ МЕНЯ ОТ НЕГО... МАМОЧКА, СПАСИ-ИИ-И МЕНЯ ОТ
НЕГО...)
   Джонни вскрикнул  и рухнул рядом со скамейкой,  прижимая ладони к ще-
кам.  Перепуганный насмерть Баннерман присел возле него на корточки. Ре-
портеры за ограждением зашумели, задвигались.
   - Джонни! Довольно! Слышите, Джонни...
   - Хитрый,  - пробормотал Джонни. Он поднял на Баннермане глаза, в ко-
торых читались боль и страх.  Мысленно он еще видел эту черную фигуру  с
блестящими глазами-монетами, вырастающую из снежной круговерти. Он чувс-
твовал тупую боль в паху от прищепки, которой мать мучила убийцу в детс-
тве. Нет, тогда он еще не был ни убийцей, ни животным, не был ни соплей,
ни кучей дерьма, как однажды обозвал его Баннерман, он был просто обезу-
мевшим от страха мальчишкой с прищепкой на... на...
   - Помогите мне встать, - пробормотал Джонни.
   Баннерман помог ему подняться.
   - Теперь эстрада, - сказал Джонни.
   - Не стоит. Нам лучше вернуться.
   Джонни высвободился из его руки и как слепой  двинулся,  пошатываясь,
по  направлению  к эстраде - она огромной круглой тенью маячила впереди,
как склеп. Баннерман догнал Джонни.
   - Кто он? Вы знаете кто?
   - Под ногтями у жертв не обнаружено кожной ткани,  потому что на  нем
был плащ,  - сказал Джонни,  с трудом переводя дыхание. - Плащ с капюшо-
ном.  Скользкий прорезиненный плащ. Посмотрите донесения. Посмотрите до-
несения, и вы увидите. В те дни шел дождь или снег. Да, они царапали его
ногтями. И сопротивлялись. Еще как. Но пальцы у них соскальзывали.
   - Кто он, Джонни? Кто?
   - Не знаю. Но узнаю.
   Он споткнулся о ступеньку лестницы,  которая вела на эстраду, потерял
равновесие и наверняка упал бы,  не подхвати его Баннерман под руки. Они
стояли на помосте. Благодаря конической крыше снега здесь почти не было,
только слегка припорошило.  Баннерман посветил фонариком, а Джонни опус-
тился на четвереньки и медленно пополз вперед.  Руки  у  него  сделались
багровыми. Они казались Баннерману похожими на сырое мясо.
   Внезапно Джонни остановился и замер, точно собака, взявшая след.
   - Здесь, - пробормотал он. - Он сделал это здесь.
   И  вдруг  нахлынуло:  лица,  ощущения,  фактура  вещей.   Нарастающее
возбуждение,  вдвойне   острое  оттого,   что  могут   увидеть.  Девочка
извивается,  пытается  кричать.  Он  закрывает  ей рот рукой в перчатке.
Чудовищное возбуждение. ГДЕ ВАМ  ПОЙМАТЬ МЕНЯ - Я  ЧЕЛОВЕК-НЕВИДИМКА. НУ
КАК, МАМОЧКА, ЭТА ГРЯЗЬ СОЙДЕТ ДЛЯ ТЕБЯ?
   (Треск разрываемой одежды.  Что-то теплое,  мокрое.  Кровь?  Семенная
жидкость? Моча?)
   Джонни дрожал всем телом.  Волосы закрыли глаза.  ЕГО ЛИЦО. СВЕДЕННОЕ
СУДОРОГОЙ  ЛИЦО,  В ОБРАМЛЕНИИ КАПЮШОНА...  ЕГО (МОИ) РУКИ СОЕДИНЯЮТСЯ В
МОМЕНТ ОРГАЗМА НА ШЕЕ ЖЕРТВЫ И СЖИМАЮТ... СЖИМАЮТ... СЖИМАЮТ...
   Видение стало ослабевать,  и сила ушла из рук. Он упал ничком и расп-
ростерся на сцене, сотрясаясь от рыданий. Баннерман тронул его за плечо,
Джонни вскрикнул и рванулся в сторону с перекошенным от страха лицом. Но
мало-помалу напряжение спадало. Он ткнулся головой в низкую балюстраду и
закрыл глаза.  По телу пробегали судороги,  как это бывает у гончих.  На
пальто и брюки налип снег.
   - Я знаю, кто это сделал, - сказал он.

   Через пятнадцать минут Джонни сидел в кабинете Баннермана, раздевшись
до белья и вплотную придвинувшись к портативному  обогревателю.  Он  был
по-прежнему весь какой-то озябший и жалкий, но дрожь прекратилась.
   - Может, все-таки выпьете кофе?
   Джонни покачал головой.
   - Организм не принимает.
   - Послушайте, - Баннерман сел на стул, - вы в самом деле что-то узна-
ли.
   - Я знаю,  кто их убил.  Все равно рано или поздно  поймали  бы  его.
Просто он ближе,  чем вы ищете.  Вы даже видели его в этом плаще,  таком
блестящем, наглухо застегнутом. Он по утрам пропускает детей через доро-
гу. Он