С  его  просыпа
нием  ты  начнешь для внешнего мира действовать во многом  авто
матически, а жизнь, как внутренняя, так и внешняя, начнет  похо
дить  на  путешествие в сказку и в сказке - так  изменяется  ее
восприятие.
    От  ног к голове начнет чувствоваться постоянный ток праны,
наполняющий дух и делающий кожу гладкой и пористой. На  затылке
начнет  временами  проявляться усиливающаяся во  времени  боль.
Тренировки, наверное, лучше на это время оставить.
    Готовься  к перемене всего мировоззрения и мироощущения.  В
какой-то  момент вдруг сможешь увидеть кого-нибудь из знакомых,
например  меня,  и увидеть мои мысли по поводу "Проводника-88",
когда  ты меня, Наташу и Таню Королеву после обещания и  будучи
командиром отряда, оставил с помощью Васи Курумова вне  его.  В
этот  момент  напряги нервы и терпение. Шучу. У  меня  это  уже
пережито.
    Завершается  медитация как путь для познания  Пути  спуском
силы  Шри  Ауробиндо. Полевой субстрат, накапливающийся  на  за
тылке,  мягко вскрывая чакры, спускается вниз по энергетической
системе организма. Вершина полости, обращенная собой к затылку,
вдруг распахивается, и твоя душа оказывается среди безграничных
внутренних просторов, постигая истину, что просветление  -  это
начало без конца.
    Особенно  обращаю твое внимание на правильное  отношение  к
страху.  Как мысль - его легче отогнать прежде его  касания  ин
теллекта;  если  это  видение - набравшись бесстрашия,  смотри,
пока   оно   не   исчезнет.  Иначе  от  него   довольно   долго
освобождаться.
    До свидания!
    Матушке, отцу, братьям, Ире и Сереже передавай приветы.
    Миша.
    PS.  Деньги Белобородову я не отдал, т. к. не заставал его.
PPS.  На  последних стадиях медитации люди и весь  внешний  мир
сливаются,  а  ты  действуешь по отношению к ним  как  автомат,
полностью  доверяясь Гиду (и отвечая им когда надо тоже)  и  от
гоняя мысли как прежде.

    Книга    вылетела  из меня в конце июня, когда  я  ехал  на
велосипеде  на  огород,  переваливая на  нем  по  дороге  через
довольно  высокую сопку. Из меня вылетело название  "Мое  посвя
щение"  с  обзором всего, что необходимо написать. С этого  вре
мени,  кроме  тренировок и огорода у меня  появилось  еще  одно
занятие. Я не принадлежал себе, пока всю накопленную информацию
не  изложил  на  бумагу, и много походов в гости  ради  желания
пообщаться и выходов из дома в вечернее время с неизвестным для
меня  исходом  было  мной отменено: 90% встреч  продолжали  мне
нести  боль  и  душевные  срывы с  подрывом  накопленного  мной
некоторого  душевного  покоя и всего психофизического  статуса.
Дня  через 3 тренировки возобновлялись в прежнем ритме, а  дней
через  5 очередной срыв после очередной встречи показывал  мне,
что я немного отошел от предыдущего.
    Главная  проблема состояла в том, что, переживая  следствия
общения с людьми, я не видел ни причин этих следствий, ни  сами
следствия. Эти следствия были сплошной болью практически  после
каждого  общения.  Будучи открытым нараспашку,  и  выкладываясь
перед  каждым человеком, я понимал, что люди воспринимают  меня
по  внешности, которая часто выглядела умной, не веря  ни  моим
простым  вопросам об их делах, ни не предполагая, что я  просто
физически  не смогу их "вычислить" так, как это делают  они  по
отношению к другим людям. Более того, живя миром своей души,  я
видел насколько абсурдно такое вычисление. Я сам не знал,   что
я  буду делать в  следующий момент жизни,  и мысль о том,   что
это  может знать кто-то другой,  кто бьется в своих собственных
проблемах, казалась мне смешной.
    Это  было тем более ужасным, что сами причины боли я предпо
лагал  и  держал их в уме. Но эти усилия были равны  их  отсутс
твию. Каждый случай был глубоко индивидуальным, как и боль, нас
тупающая после него.
    Все  усугублялось тем, что я абсолютно не умел  "закрывать"
свою  душу. Глядя, как это делают люди, увидев, приближающегося
знакомого, я держал в уме какую-нибудь мысль или фразу,  сказав
которую,  или прикрыв  которой душу, можно было бы отпарировать
удар, чтобы избежать той боли, которая неизменно следовала   за
безобидными на вид словами,  которые говорил мой собеседник. Но
я не мог почувствовать,  когда мне наносится удар, так как боль
от  него   проявлялась  позднее, а когда удар  был  явным,  мои
попытки  ответить  чаще всего вызывали усмешку.  Тем  не  менее
шарахаться  от людей, я считал ниже своего достоинства. Но было
2  или  3  человека,  встречи с которыми несли  мне  внутреннее
содрогание.
    Один парень  жестоко  избил свою подругу,  к которой у меня
было чувство,  большее,  чем к остальным женщинам. Я не мог ему
этого простить из-за отношения к ней,  хотя к нему я чувствовал
дружеское отношение.  Более того,  все встречи с ним несли  ка-
кую-то особенную  боль,  от  которой  я не знал как защититься.
    Другая девушка обладала сильной энергетикой и говорила при
встрече:  "Приветик",  нанося мне этим  удар  не  только  самим
приветствием,  посколько  я не знал как  на  него  отвечать.  Я
здоровался   всей  душой.  Если  я  говорил:  "Здравствуй",   -
чувствовал  себя обделенным и разделенным этим ее  "приветиком"
надвое.  Если   я думал не ответить - была боль от  собственной
грубости  и  мыслей,   что причиню ей  обиду.  Я  разрывался  в
поисках  выхода  из  этой ситуации. Она не восполняла  энергию,
тратимую мной на приветствие.
    Однажды  я  ей сказал: "У тебя приветик или привет?"  После
кратковременного  выяснения  отношений  какой-то  компромисс  в
душах был найден.

    "Гурджиев  работал  со  своей группой  с  помощью  глубоких
иррациональных  методов.  Однажды он  использовал  один  метод,
который он называл "методом остановки". Например, вы находитесь
рядом  с  ним,   и  вдруг  он  говорит: "Стоп!"  Тогда   каждый
должен   остановиться каким есть. Замереть в том положении,   в
каком  их  застала команда. И никакого движения! Этот метод  на
чинается  с  тела.  Если нет движения в теле,  вдруг  пропадает
движение  в уме. Ум и тело связаны: нельзя сделать движение  те
лом без какого-либо внутреннего движения ума и нельзя полностью
остановить тело, не остановив внутреннего движения ума. Тело  и
ум  -  не две разные вещи, они одна и та же энергия. Энергия  в
теле  плотнее, чем в уме - различна плотность, различна частота
волн, на эта одна и та же волна, один и тот же поток энергии.
    Искатели занимались этим упражнением остановки все время  в
течение одного месяца. Однажды Гурджиев был в своей палатке,  а
три  искателя брели по сухому каналу, в котором не  было  воды.
Вдруг Гурджиев из палатки крикнул: "Стоп!" Остановились все  на
берегу   канала.   Эти  трое,  бывшие  на  дне   канала,   тоже
остановились.  И  вдруг на них хлынула  вода,  так  как  кто-то
открыл  заслонки. Когда она достигла шей тех, кто стоял на  дне
канала, один из них выпрыгнул из канала с мыслью: "Гурджиев  не
знает,  что  случилось. Он в своей палатке и не  знает,  что  в
канал  потекла вода. Оставаться дальше в канале неразумно".  Ос
тальные двое остались в канале, пока вода поднималась все  выше
и  выше.  Наконец,  она  достигла их носов,  и  второй  из  них
подумал:  "Это - предел! Я пришел сюда не для того,  чтобы  уме
реть. Я пришел,чтобы узнать вечную жизнь, а не потерять эту"  -
и  выпрыгнул из канала. Третий остался. Та же проблема встала и
перед  ним,  но он решил остаться, потому что Гурджиев  сказал,
что  это  иррациональное упражнение, и если  его  выполнять  ра
зумно, весь эффект будет разрушен.
    Вода  поднялась  выше его головы. Но тут Гурджиев  выскочил
из  своей  палатки, прыгнул в канал и вытащил его на берег.  Он
был  на самой грани смерти. Но когда он пришел в себя, это  был
преображенный  человек.  Он  был  уже  не  тем,   кто  стоял  и
выполнял  упражнение.  Он был полностью преображен.  Он  что-то
узнал. Он совершил прыжок".

    Такие  прыжки в течение лета и осени я совершал практически
каждый день, иногда и по 2-3 раза в день: надо, например,  было
сходить   в   магазин,   когда  своя   оболочка   чувствовалась
действительно  полевой,  а душа разрывалась  от  однообразия  и
желания развеяться.
    Часто  и на иную тренировку я шел, совершая подобный прыжок
-  как  на  смерть,  не зная останусь ли  я  живым  после  этой
пробежки или нет. Смена вида физической нагрузки была желанной,
рождала лишнюю веру в себя, но не давала гарантий, что  в  ходе
ее принятия со мной ничего не случится. Информацию книги в этом
случае  я  надеялся продиктовать матушке, придя к  ней  с  того
света,  подобно тому как общается с умершими Ванга или получает
информацию  от умерших врачей Зе Ариго. Единство того  и  этого
мира  для  меня было аксиомой. Тем более знание того, что  если
это дело от Бога - оно не пропадет в любом случае.
    По  мере  написания  своего черновика, я  стал  упрощаться.
Иногда   мое   внутреннее  состояние   едва   ли    поддавалось
рациональному об®яснению, хотя, мне кажется, что я нахожу его и
здесь.  Мои ноги и руки изнутри однажды увиделись мне огромными
тоннелями.  Особенно ноги. Сидя в кресле и забрасывая  ногу  на
ногу, я видел, как забрасываю и те тоннели, которые находятся у
них  внутри.  Опять  мне  помог  доктор  Моуди.  Побывавшие   в
клинической смерти часто видели в процессе покидания душой тела
себя  летящими по какому-то коридору или тоннелю". Может  быть,
мои тренировки, закачивая все содержимое моей психики в руки  и
ноги,  закачали в нее и этот тоннель?" - думал я,  несмотря  на
то,  что  никогда  у себя ничего подобного я  не  видел.  Такое
об®яснение меня вполне устраивало.

    Долгое  время  я  не мог понять, на что мне  реагировать  в
людях.  Я  ехал в автобусе. Напротив стоял мужчина  с  колючими
глазами.  Когда  он  впился  в  меня  взглядом,  у  меня  начал
зарождаться  протест, так как я чувствовал, что  не  заслуживаю
такого  взгляда. Но я терпел и чего-то ждал. Но вот он  хлопнул
глазами. Идущая с его затылка, меня обдала теплая волна  белого
света,  напомнившая мне о молитве, в которой упоминается  белый
свет  Иисуса и разом успокоив меня. Я не думаю, что тот мужчина
был  верующим,  скорее наоборот. Но сейчас я понял,  что  мысли
человека формируются на затылке, а колючий взгляд - лишь орудие
для проникания в твою  сущность. И следует потерпеть, пока тебя
первично не познали.
    Однажды  я  шел по территории областной больницы. Навстречу
шли  прогуливающиеся больные - двое мужчин, флиртующих с  двумя
женщинами.  Один из мужчин, вдруг задержав на несколько  мгнове
ний   на  мне  взгляд, вдруг утопил его в себе, значительно  об
легчив  мое биополе. Я и так был не в полной  форме. И  немного
перепугался,  что сразу  вызвало "выкарабкивание" из  ситуации.
Тут  же  я  вспомнил   закон  постоянства  энергии   Эйнштейна.
"Ведь  куда-то же моя энергия должна была деться? Ведь, обдумав
меня,   он должен был мне отдать сколько-то и  какой-то  своей.
Может  быть,  я просто ее не чувствую?" Я прислушался  к  себе,
переместив  свое сознание за правое полушарие, и  обнаружил  за
ним ту энергию. Она и в самом деле была другой по качеству.  Но
вполне  приемлемой.  Просто как и всегда   произошла  перекачка
энергии   во  всем  организме из-за резкой смены  обстановки  в
одном эгрегоре.
    Сразу  вспомнил  я  "Философский камень"  Михаила  Перепели
цина:  "Чтобы  взять энергию из минерала нужно,  расфокусировав
взгляд, представить или увидеть его энергетическую  структуру и
втянуть   увиденное   в  себя". Взгляд того мужчины  был  точно
таким и чувствовался каменным.

    Матушка  собралась ехать на Сахалин. Я,  все  лето  готовив
шийся  ее  сопровождать (книгу можно было писать и в дороге)  в
последний момент отказался. Во-первых, когда сказал ей о  своем
решении,  она  это  восприняла как-то  высокомерно,  как  будто
делала  одолжение,  что я воспринял как ее  снисхождение  моему
эгоизму:  поездка на Сахалин для моей души была лафой.  Едва  я
словами   выразил  ей  согласие  в  поездке,  как   мне   стало
становиться плохо: на мой стерильный внутренний мир  как  будто
обрушились потоки каких то серых эманаций, от чего стало трудно
дышать. Восприняв это, как знак Бога, я отказался от поездки.

    Ложась  в  медитацию, я стал обнаруживать, что моя  психика
состоит  из двух частей - двух окон. Я лежал, обдумывая,  ехать
мне  на  Сахалин  или не ехать, как вдруг перед глазами  прошла
вертикальная полоса, словно окно экрана, и теперь я  чувствовал
другое  окно,  ставшее  перед моим взором.  Здесь  были  другие
чувства,  мысли  и  желания.  Создавалось  ощущение,  будто  я,
обдумав  содержимое одной полости своего сознания,  перешел  во
вторую  для  этих  же  целей.  Что вместе  составляло  всю  мою
психику,  так  как по мере продолжения думать  третье  окно  на
глаза  никогда  не надвигалось. Понять, что это за  полости,  я
смог спустя год.

    Время  от®езда  матушки  откладывалось.  И,  практически  в
последний  момент,  когда  у  нее нашлась  попутчица,  у  меня,
постоянно думающего о смерти, вдруг возникло чувство, что  это,
возможно,  мой  последний шанс с®ездить  на  Сахалин,  повидать
сестру,  Борю и Катю с Кирой и отдохнуть душой,  после  чего  я
уйду в дело и  в освобождение. После чего буду готов на все.

    Провожать  нас с матушкой пришло много ее знакомых.  У  нас
было много вещей, и женщины помогали их упаковывать. Я выполнял
роль мужчины и имел полный голос при общих обсуждениях. Ехать и
нести вещи в конечном счете предстояло мне.
    -Миша,  штаны  взял?  -  со  смехом  воскликнула  одна   из
наиболее  близких матушкиных знакомых, видевшая меня  и  неделю
спустя после больницы.
    -А вы больше ничего не хотели спросить?
    Она  знала,  что  у меня есть и характер,  и  моя  резкость
заставила ее переменить свой тон.
    -Я просто так сказала. Ты прости, если я тебя задела.
    -Хорошо, прощу. Последний раз, - сказал я сквозь зубы.
    Простить ее за это и еще один случай ее выражения я не  мог
несколько лет. Хотя относился к ней спокойно. Я не знал больше,
что  от  нее  можно еще ожидать, хотя эта женщина делала  добра
нам, как никто другой.

    В поезде я познакомился с двумя девушками. Одна из них ста-
ла со  мной флиртовать.  Когда она узнала мое имя,  то сказала,
что у нее есть знакомый Миша. Я не выдержал ноту разговора и ее
флирт с разочарованием оборвался. Я же почувствовал, что у меня
оборвано все духовное тело. Я опять чувствовал его из обрывков.
Мне подумалось,  что  чтобы выдержать ноту ее флирта и одновре-
менно закрыть перед ней свою душу,  мне нужно было сказать, что
у меня есть знакомая девушка Инна,  так как эту мою собеседницу
звали Инной. После ночи мук я решил сделать это завтра утром.
    Утром я  подсел  к  ним в купе и за картами к слову сказал,
что у меня тоже есть знакомая Инна.  Девушки  заинтересовались,
но определив, что ее не знают, потеряли к ней свой интерес. Я же
был удивлен,  так как она и не пыталась брать разговор  в  свои
руки, чтобы  вытягивать  из  меня душу дальше.  Этот случай был
один из многих,  показавший мне,  что я, если не совершенно, то
существенно не понимаю людей.
    Был, правда,  еще один момент, на который я обратил внима-
ние. Всю ночь,  часов до четырех утра, пока я не мог заснуть от
боли, я проклинал Инну на чем свет стоит. Утром она была бледна
и говорила,  что у нее больна печень хронически.  Я же был уве-
рен, что это результат моего бодрствования.  Тем более,  что их
купе находилось рядом с нашим, и я слал проклятия в стенку ваго-
на. Но этого, понятно, ей не сказал.

    Комары  закусывали.  Но  спать  хотелось  еще  больше,  чем
защищаться от них. Я пытался расслабиться как-нибудь так, чтобы
отключить  чувство  боли  от комариных укусов.  Не  получалось.
Поэтому я пытался вжаться в себя, чтобы забыться в дреме.
    Но  тут,  вжавшись в себя, я почувствовал  себя  под  кожей
руки,  на  которой  сидел комар. Он сидел прямо  надо  мной.  Я
чувствовал  все его переступления лапками по моей  коже  и,  до
тонкости, все ощущения того, как он начал вводить свой  хоботок
в одну из моих пор на коже.
    Такое  целостное и детальное ощущение как поверхности своей
кожи,  так и деятельности комара боль от его манипуляций,  тоже
становилась об®ектом исследования. Но скоро мне все это надоело
и я его согнал. Это было на морском вокзале в Холмске, во время
ожидания утра.

    Мне на глаза попалась газета, в которой было об®явление  об
открытии в Южно-Сахалинске курсов медитации под названием: "Мир
в тебе". В этом было что-то знакомое.

    На  Сахалине  с  сестрой  перед от®ездом  произошла  ссора.
Уезжали мы паромом через Татарский пролив.
    Машина  выехала со двора и направилась в сторону Южного.  Я
сидел  на заднем сиденье и колыхался в такт покачиваниям машины
на  ухабах. Можно было бы сказать, покачивался, и частично  так
оно  и  было.  Мое тело наполняла до краев какая-то  прозрачная
жидкость,   от   воды  отличавшаяся  только   своей   некоторой
тягучестью.   Самое  близкое  сравнение  с  ней  -   цитоплазма
растительной  клетки.  Эта жидкость была теплой  или  создавала
тепло,  и,  в общем, мне было хорошо, за исключением некоторого
неудобного  чувства на душе и того, что эта жидкость  создавала
некоторое ощущение потливости. Было ли так на самом деле, я  не
знаю. Себя не ощупывал.
    В  Южном  я  вел  себя, как обычно - обошел  все  возможные
близлежащие торговые точки в поисках развлечений.
    Когда  мы  в  автобусе под®езжали к Холмску, я почувствовал
то,  что  я  воспринял  расплатой за сестру.  Точнее  это  было
началом  того.  Нечто, спускаясь от коры  больших  полушарий  в
голову  вниз и на время перекрыв мне мой взгляд, пронзило  меня
болью  и вызвало угрызения моей совести. Однако я не чувствовал
себя виноватым и стал этому чувству сопротивляться.
    На  паром  сели  без  задержки,  и  после  отплытия  начало
происходить нечто невероятное, что я воспринимал прямо так, как
видел.
    Спустя  год  я бы сказал, что происходила перестройка  моих
духовных  тел. Стоя вечером на палубе, я увидел,  как  нечто  в
виде  полубюста снимается с моего тела, вызывая  у  меня  самое
сердечное раскаяние за то, что я Татьяне сделал. Оно  было  тем
более  раскаянием, что я увидел ее открытость на себе. Фрагмент
ее  духовного тела от головы до груди сорвался с этой же  части
моего  тела с куском энергии, вызывая у меня прилив  жалости  к
ней  за то, что она раскрыта сердцем, а я бил ей в самую  душу.
Но такое раскаяние было у меня один лишь раз, и, как я понимаю,
было  вызвано у меня лишь тем, что я задним числом увидел,  что
применил  против своей сестры те эзотерические знания,  ставшие
моим существом, которые я в мыслях не думал применять против лю
дей. Что такое эзотерические знания - это ваши эмоции. В момент
ссоры  я  просто забыл о них, защищаясь.

    Мы  были  уже в нескольких километрах от берега,  когда  я,
неся  2 бутерброда, ожидающей меня матушке, вдруг выронил один.
Правая  рука  как-то  вдруг неестественно дрогнула,  а  попытки
удержать бутерброд остались неудачными. Странность происшедшего
заставила  меня  вспомнить, как это  началось.  И  мне  удалось
отдифференцировать  от себя довольно внушительный  шарообразный
ком  энергии, размером с мое полушарие, вошедший  в  мое  левое
полушарие  в филиал сестры. Без сомнения,  он был ее посланием
-  ответом  на  мой, спровоцированный ей же  самой,   поступок.
"Сотни километров, и так молниеносно и бесшумно", - подумал я.
    В  Ванино мы приплыли утром, а поезд был только вечером.  Я
ходил  по  городу  и  играл  на  безлюдной  вокзальной  площади
каучуковыми мячами. Это несло у меня статус тренировки  и  было
средством  заглушения  той  боли, которая  начинала  надо  мной
довлеть.
    Когда  я  один  раз  прилег  отдохнуть  на  скамье  в  зале
ожидания,  я  почувствовал нечто, что подсказывало  мне  дел