отчаянного
свинорылого по рогам. Оглушенный чёрт повалился  на  чешуйчатые  колени,  на
месте одного из рогов толчками вылетала тёмная кровь.
   Разглядев впереди горстку оставшихся,  Алтын  поубавил  бесшабашный  дух.
Если до этого он пытался утащить за собой, к  Ящеру,  побольше  нечисти,  то
теперь стоило постараться победить с наименьшими потерями.
   Сломив рога очередному уроду, сграбастал его двумя  руками  и  швырнул  в
наступающих. Сам отступил и пару раз  глубоко  вздохнул.  Запоздало  углядел
летящее сбоку лезвие. Понял, что не  успевает  подставить  под  удар  железо
рукояти, но откуда ни возьмись, мелькнула белая голова и острый рог  Шайтана
пробил рёбра нападавшего. Тяжелый тесак вылетел из когтистых пальцев  и,  на
излёте, саданул ополченцу по макушке. Микишка грязно  выругался  и  отступил
под градом ударов. Мешаясь друг другу его теснили сразу четверо рогоносцев.
   Близкий  свист  рассекаемого  воздуха  напомнил,  что  сзади  летает  меч
дружинника. Чтобы не влезть  спиной  под  молодецкий  удар,  Алтын  перестал
пятиться. Сообразил, что под ногами куча оружия, ловко подхватил чей-то  меч
и начал колошматить обеими руками, быстро и мощно,  на  убой.  Увидав  перед
собой поблескивающие смертоносные круги, черти оторопели и отпрянули.
   Крайний, вдруг взлетел, подброшенный костяными пиками, хрястнулся головой
вниз, и затих со свёрнутой  шеей.  Остальные  шарахнулись  от  забрызганного
кровью зверя, но, в замешательстве, попали под всесокрушающие удары Алтына.
   Покончив с ними,  ополченец  оглянулся.  Сзади,  с  обломком  трезубца  и
потемневшим  от  крови  мечом,  озирался  Извек.  Грудь  дружинника   тяжело
вздымалась. Встретившись взглядом с ополченцем,  он  одобрительно  кивнул  и
утёрся рукавом. Ворон, раздувая ноздри, гарцевал рядом,  грозно  посматривая
на копошащихся кое-где недобитков. Микишка шагнул к  ним,  но  Шайтан  вдруг
резко дёрнулся и издал пронзительный крик.
   Алтын проследил за его взглядом и,  в  прогале  между  стволами,  заметил
троих  молниеметателей.  Готовя  огненную  стрелу,  демоны  в  плащах  вновь
поднимали чешуйчатые длани.
   Рука ополченца метнула подобранный тесак, а тело  уже  падало  на  землю.
Тяжёлая рукоятка попала среднему в глаз, в тот самый момент,  когда  ломаная
молния срывалась с его пальцев. Грохнуло как в грозу, волосы у обоих  встали
дыбом. Извек тут же запустил трезубец во второго, но промазал  и  перехватил
меч обеими руками. Микишка, потряхивая палицей, уже лез через завал.  Демоны
прижались друг к другу, дёргали руками, но из пальцев  вырывались  искры  не
длинней меча.
   - А-а сукины внуки! - прохрипел ополченец и занёс шестопёр.
   Тяжёлая крыльчатка опустилась переднему на голову, но, за миг  до  этого,
огрызок молнии  зацепил  цельнокованую  рукоять.  Алтына  стукнуло  изнутри,
страшно и незнакомо. Удар прошёл по сердцу и костям. В  глазах  вспыхнуло  и
потемнело, но шестопёр, посланный мощной рукой, всё  же  сделал  своё  дело.
Один из рогов, с изрядным  осколком  темени,  провалился  глубоко  в  череп.
Блестящий плащ мгновенно потемнел, и метатель огня завалился на бок.  Следом
упал бездыханный Микишка.
   Двое оставшихся растопырили костлявые  пальцы  и  медленно  двинулись  на
Извека. Сотник зарычал, нагнетая ярость берсерка, но вовремя прикинул  длину
молний и замер, бегая глазами по сторонам. Наконец  взгляд  уцепил  огромный
сук, отломавшийся от сваленного дерева. Отступая от огневиков, уложил клинок
на сгиб локтя и, зажав  предплечьем,  протянул  забрызганное  кровью  лезвие
сквозь ткань рукава. Торопливо вернув меч в  ножны,  подхватил  двухсаженный
сук и яростно улыбнулся наступающим рогатым тварям.
   - Ну, братцы, за безрукого!...
   Глава 17
   Бутян скомандовал привал задолго до  заката.  С  гордостью  отметив,  что
войско движется  быстро  и  прибудет  на  место  раньше  намеченного,  решил
подождать обоз и дальше ехать не торопясь. К тому же всегда считал, что воин
не должен уставать без надобности, оттого и в бою с него толку больше. Когда
же спонадобится выложиться  до  последнего,  то  этого  последнего  будет  с
запасом. В лагере уже дымили  костры,  лошади  бродили  без  сёдел,  а  люди
неспешно занимались привычными делами.  От  костра  атамана,  тем  временем,
слышался стук деревянной чашки.
   Бутян наконец-то разошёлся в  игре.  Рука  брала  верно,  кости  ложились
удачно. Дрозд только лупал глазами  и  косорылился,  всякий  раз  выбрасывая
меньше батьки. Выкинув в очередной  раз  три  пятёрки,  замер,  еле  удержав
радостный вскрик. В глазах загорелась надежда отыграть горсть серебра, когда
сбоку прогрохотали тяжёлые сапоги вестового. Бутян  окинул  взглядом  кости,
сложил числа, хмыкнул. Сгрёб кубики в горсть,  запустил  в  чашку,  тряхнул.
Рука пошла вверх, но вестовой, с трудом переводя дух, выпалил под руку:
   - Извиняй, Атаман, разъезд Адиза кого-то пымал... в лесу.
   - Так узнай кого, - поморщился Бутян. - Потом ори.
   - Знамо дело кого... людишек... трёх. Шоркались, как овцы  по  лужам,  на
самой тропе. По одежде и мордам - из лихих. Адизовы молодцы заскучали, вот и
пымали. Привесть, или того? - вестовой выразительно взял себя за кадык.
   Бутян перекосил мохнатые брови, выдвинув  квадратный  подбородок,  что-то
прикинул, цыкнул зубом. Рука поставила чашку с костями.
   - Волоки! Всё одно - игру спортил!
   Косой вмиг потух, вылупил глаза, брови встали домиком,  плечи  обвисли  -
плакали денежки. Атаман обернулся на его скорбную фигуру,  хлопнул  себя  по
лбу, будто припомнив то, чего не знал. Сгрёб серебро, на глазок развесил  по
ладоням, часть побольше ссыпал к деньгам Дрозда.
   - Держи! Всё по честному! Или хочешь по справедливости?.
   Он весело подмигнул подручному, тот моментально просиял, как  только  что
отчеканенная монета.
   - Добр, ты, батько!
   - Я добр? - усмехнулся Бутян. - Вот погоди, оплошаешь -  шкуру  спущу,  а
тогда и расскажешь какой я добрый.
   Он загоготал над своей шуткой и повернулся к людям Адиза, волочащим троих
помятых  хлопцев  со  зверскими  рожами.  Влекомые  под   руки,   разбойники
затравленно зыркали по сторонам, сопели  раздутыми  ноздрями,  морщились  от
резких рывков. Впереди шагал один из дозорных,  держа  под  мышкой  нехитрое
оружие пойманных. Подойдя ближе бросил всё к ногам атамана.  Бутян  встретил
процессию хлебосольным взглядом. С куражным  восхищением  оглядел  узловатую
длинную дубину из дубового черена с заостренными обрубками  корней,  кистень
грубой работы  и  старый  зазубренный  меч.  Закончив  осмотр,  гостеприимно
простёр  руку,  приглашая  незнакомцев  сесть.  Едва  те  замешкались,   как
несколько пинков под колени заставили всех троих грохнуться на  предложенное
бревно.
   - Добро пожаловать к нашему огоньку, - весело начал Бутян.  -  Кто  такие
будете, откель тут взялись, чем промышляете?
   Помятые мужики, зло стиснули зубы, но видя, что деваться некуда, смолчали
на издевательские нотки. Тот, что отличался от товарищей  седеющей  головой,
гордо взглянул на атамана и тихо, но без страха заговорил.
   - Будем мы ушкуйниками,  взялись  из  леса,  а  промысел  простой,  -  он
помолчал,  вызывающе  ухмыляясь,  затем  со  смешком  продолжил.  -   Зипуна
добываем, кошели режем, души губим.
   Атаман встал, обошёл  вокруг  ушкуйников,  рассмотрев  драную  одёжку,  с
уважением поцокал языком. Вернувшись на место, обратил очи  к  ухмыляющемуся
Дрозду.
   - Что-то не шибко роскошные у ребят зипуны, видать не богато  тут.  Да  и
много ли втроём добудешь.
   Дрозд  вытянул  серьёзную  морду,  отчего  глаза  стали  ещё   косей,   и
многозначительно заключил:
   - Так... на зипуны нонче неурожай!
   Бутяновы воины покатились со смеху, а батька вновь обратился к пойманным.
   - Что ж таким малым числом промышляете? Собрали бы ватажку поболе.  -  он
обвёл довольным взглядом своё войско. - А втроём нынче ничего  не  добиться,
времена уже не те.
   Ушкуйник мрачно покивал, зло сплюнул.
   - Так мы и были с ватажкой, пока тут один  бешенный  не  проехал.  Опосля
того, почти вся  ватажка  на  траву  улеглась.  А  ведь  сказано  было,  как
человеку: кошель налево, деньги направо и, гуляй на  здоровье.  Он  же,  как
свихнутый берсерк, в драку полез. Да и конь его тоже дурной, будто под хвост
укушенный...
   - Так, так, так, - встрепенулся Бутян, делая знак, чтобы принесли пива. -
Эт что за конный вам встретился? Ну-ка поведайте, уж больно любопытно!
   Седеющий разбойник пожал плечами, переглянулся  со  своими  и,  вздохнув,
скривил губы.
   - Да  обычный  путник.  Доспех,  правда  не  хуже  киевских  дружинников,
кольчужный, кое-где пластинами переплетён. Ростом высок, но не сказать,  что
слишком мясист. Ты, пожалуй пошире будешь, да и мордой потолще...
   Сбоку протянули три бадейки и  седой  прервался.  Когда  каждую  посудину
уровняли до краёв янтарным душистым пойлом, благодарно кивнул и, неторопливо
отпив, продолжил:
   - Глазами светел, волосом рус, бровями чёрен, носом прям. Борода под цвет
волос, стрижена ровно, не долга - шею видать. Рука не особо  велика,  пальцы
длинны, но мосласты, слабыми не назвать...
   - Ну точно былинный герой! - потешно  оскалился  Бутян.  -  И  пригож,  и
силён, как в сказке!
   - Ага, похож, - не распознал шутки рассказчик. - Вот  и  мы  решили,  что
такие красавцы только в сказке  геройствуют.  Однако,  опростофилились,  как
пьяные сермяки на ловчей яме. Да и конь его, сука бешенная, что пёс  цепной:
хлебом не корми, дай кого-нибудь задрать или стоптать. Даром, что уши как  у
зайца, норовом чистый волк, да ещё голодный.
   - О-о, эт наш человечек вас потрепал! - весело протянул атаман. - Мы  как
раз его, любезного, встречать и едем. Хотите отыграться за свою  кручинку  -
оставайтесь. Не хотите - придётся всех троих к ящеру.  Чтоб  под  ногами  не
путались. Дрозд! - Бутян встал, потягиваясь. - Пущщай поразмышляют, на длину
лучины и, кончай.
   Подручный с готовностью потянулся к вощёному  свёртку,  но  голос  седого
остановил руку на полпути.
   - А что тут думать!  С  ним,  гадом,  поквитаться,  это  мы  с  радостью!
Особливо с конём его...
   - А вот это забудь! - оборвал Атаман.  -  Самого  человечка  хоть  зубами
изгрызи, а коняжку его не тронь! Коняжку и  вещички  мне.  Живы  останетесь,
получите по полшапки золота. А не  останетесь,  так  не  обессудьте.  Дрозд!
Покорми хлопцев, да подбери ребятам лошадок, с нами поедут, а там  поглядим,
чего в деле стоят...
 
   ...Радман-хан рассматривал три растущие впереди  вершины.  Следы  чёрного
коня вели к скалам, но терялись на  каменистой  почве.  Ехать  было  некуда.
Вернее можно было двигаться в любую сторону, но о поимке всадника  следовало
забыть. Посланные вперёд следопыты возвращались. Унылые лица говорили  лучше
слов. Оба отрицательно  качнули  головами,  смотрели  в  глаза  хана,  ждали
распоряжений. Несколько  бывалых  воинов  подъехали  ближе.  Радман  смотрел
вдаль, вопрос задал, чтобы слышали все:
   - Куда он может ехать?
   Воины  переглянулись,  обратили  взоры  к  следопытам,  но  те  даже   не
шевельнулись. Молчание затягивалось и один из бывалых всё же подал голос:
   - В этих землях ещё не бывали. Водопоев мало, земля плохая. Если  и  есть
селения, то далеко. Без дороги не найдём. Если киевлянин в одиночку забрался
так далеко, то либо изгой, либо по поручению.
   - Изгой? - усмехнулся хан. - Когда такие, будут на Руси изгоями,  я  буду
сидеть в Киеве!
   Все согласно закивали. Послышался гомон. Гадали, с каким поручением можно
так далеко ехать. Не придумав путного  объяснения,  смолкли.  Бутян  перевёл
взгляд на следопытов. Тушан  потупил  глаза,  но  Алибек  со  знающим  видом
заговорил:
   - Поручение  всегда  кончается.  Русичи  всегда  возвращаются  домой.  Не
возвращаются  когда  мёртвые  или...  очень  мёртвые.  Этот  живой,  значит,
обязательно вернётся. Дорогу, по которой ехал, знаем. Обратно поедет по тому
же пути. Если вернуться  и  подождать,  обязательно  поймаем.  Если  обратно
поедем, найдём сход дорожек, оттуда в Киев один путь. Там и надо ждать.
   Радман оглянулся, поискал  глазами  уцелевшего  лазутчика.  Аман  тут  же
подъехал ближе, замер, ловя каждое слово хана.
   - Гельтулей, возвращайся в стан. Возьмёшь ещё сотню и догонишь. Илюмджину
скажешь, что начинается большая охота. Торопись.
   Гельтулей быстро склонил голову и, не дожидаясь дополнительных  указаний,
дёрнул повод. Хан долго смотрел за удаляющимся всадником. Когда пыльный след
растаял, конь Радмана медленно тронулся в обратный путь.  Войско  поворотило
коней, поглядывая на угрюмого  Хана,  чья  слава  была  продолжением  чёрных
крыльев усопшего Кури. Радмана  Вселяющего  Ужас,  унаследовавшего  от  отца
власть и поддержку многих племён. Радмана  Непримиримого,  ставшего  Бешеным
после потери отца и брата.
   Если бы не стрела  неизвестного  преследователя,  возглавлявшего  погоню,
войско Радмана могло быть вдвое больше, с отрядами, примкнувшими к  младшему
брату. Теперь же с ним были  только  те,  кто  помнил  славу  отца,  который
благодаря мудрости и хитрости, убил самого Святослава Неистового. Другие  же
не поддержали Радмана, когда узнали, что великий Куря кончил жизнь в  яме  с
крысами. Стало известным и то, что сыновья сбежали  с  помощью  подкупленных
иудеев, и то, что по дороге был убит младший брат.
   Радман на всю жизнь запомнил  как  от  группы  преследователей  оторвался
всадник на чёрном скакуне  и  стал  быстро  нагонять  беглецов.  Братья  уже
проскочили спасительный мост и  подрубленная  переправа  начала  валиться  в
воду. Однако всадник, летящий на клочке ночи, выхватил стрелу и, не  обращая
внимания на выскакивающих из под моста тени, послал  её  точно  под  лопатку
младшего брата. Того не спасло ни расстояние, ни скачущий от переправы конь.
Вслед за первой стрелой, в беглеце остановились ещё четыре древка.
   Радман оглянулся  на  предсмертный  крик.  Успел  принять  глазами  лишь,
безжизненное тело брата и, вдалеке, длинные уши коня под ловким  лучником  с
растрёпанными русыми волосами.
   Как много отдал бы Радман за то, чтобы найти того дружинника. Какие пытки
изобретал он в сладостных мечтах, где ненавистный стрелок попадал в его руки
живым. Теперь он был близок к исполнению самой заветной мечты...
   Глава 18
   Микишка еле удерживался в седле. Дрожащие руки упирались в  окровавленные
дуги рогов. Шайтан осторожно ступал трёхпалыми копытами, колдобины  обходил,
голову старался нести ровно, без единого колыхания. Сотник, в  любой  момент
готовый подхватить ополченца, ехал  рядом.  Ворон,  всё  понимая,  вышагивал
ноздря в ноздрю с рогатым собратом.
   Алтын повёл затуманенным взором,  двинул  головой  и  едва  не  свалился.
Разлепив сухие губы, тихо прохрипел:
   - Скоро ручей... по течению вниз, мелкая заводь... Рядом капище,  старое,
там не... - он замолчал и бессильно закрыл глаза.
   - Всё понял! Молчи! - затараторил Извек. - Впереди будет ручей,  по  нему
свернуть с дороги, до заводи, туда не сунутся, место заговорено! Правильно?
   Микишка, не открывая глаз, еле кивнул. Извек оглянулся, думал  об  одном:
только бы доехал, не свалился на дороге, где в любой момент может  появиться
нечисть. Только бы доехал, а там будет проще,  отпою  вином,  отолью  водой,
припомню пару воинских заговоров. Хотя, помогут  ли  не  известно.  Воинские
премудрости  -  против  резанных,  колотых  и  битых  ран,  а  против  удара
магическим огнём могут оплошать.
   Пока размышлял, вглядываясь в просветы между  деревьями,  кони  замедлили
шаг. Дорога спускалась вниз и пересекала  широкий  ручей.  Ворон  оглянулся,
будто ожидая разрешения, и осторожно ступил в воду. Шайтан, как на  привязи,
двинулся следом. Сотник  настороженно  прислушивался,  но  тишину,  нарушало
только лёгкое журчание под ногами. Скоро ручей свернул вбок. В месте  изгиба
поблёскивал  неглубокий  круглый  омуток,  с  ровным,  выложенным   гладкими
валунами, дном. Прямо из воды, по склону, поднималась дорожка  из  таких  же
плоских камней.
   Кони протопали вперёд и остановились. Не успел Сотник покинуть седло, как
Шайтан аккуратно улёгся посреди заводи и замер. Почувствовав прохладу, Алтын
разжал пальцы, медленно сполз в воду. Голову опустил  на  торчащую  из  воды
ступень и, заметив подскочившего дружинника двинул рукой, чтоб не трогал:
   - Так лучше, - пробормотал он. - Отдохну малость.
   Сотник кивнул и остался стоять рядом. С радостью замечал,  как  бледность
уменьшается на глазах. Шайтан  вытянул  шею,  лизнул  лоб,  щёки.  Ополченец
зажмурился, чуть улыбнулся, почувствовал, как кожу опять  пощипывают  мелкие
иголочки. Ощущение было такое, будто долго сидел на морде не двигаясь,  пока
не отсидел и теперь затёкшая физиономия начинает отходить.
   Убедившись, что спутник не собирается  умирать,  Извек  расстегнул  суму,
вынул флягу и выдернул пробку. Микишка  углядел  заветный  сосуд,  вздохнул,
приподнялся на локтях:
   - Либо вина испить, может полегчает? С ним всегда легчает! За исключением
тех случаев, когда не легчает, а?
   - Испей, хуже не будет, - улыбнулся Извек.
   Довольно смотрел, как ручищи давешнего покойника  запрокидывают  флягу  и
направляют рубиновую струйку в открытый рот. По телу пробегала дрожь,  видно
ещё очень слаб, но оживает на глазах.
   Дождавшись, когда Алтын  напьётся,  подхватил  баклагу,  приложился  сам.
Глотнув, обтёр усы, вбил пробку поглубже.
   - Ну, полно отмачиваться, не хватало ещё от холода лихоманку подцепить.
   - Ага, будя! - согласился Микишка. - Пошли на верх, обсушимся, согреемся.
Солнце уже высоко.
   Шайтан вскинулся на ноги, предупредительно подставил рог. Алтын  уцепился
за гладкий костяной клин и, вдвоём с козлоконём, двинулся по каменной тропе.
С обоих ручьями текла вода. Ворон перестал пить и, оскальзываясь  на  мокрых
камнях, затопотал следом. Извек внимательно осмотрелся, но не заметив ничего
подозрительного, зашагал за скакуном.
   На вершине  холма,  деревья  расступились  и  открыли  высокий  частокол,
окружающий круглую площадку. Дорожка шла через проход в ограде и упиралась в
плоский жертвенный камень, над которым возвышался  почерневший  четырёхликий
столб. Шесть камней поменьше  образовывали  внутренний  круг.  Доковыляв  до
него, ополченец тяжело опустился на крайний валун.
   - По-моему, мы сегодня не завтракали.
   - Ну вот, - обрадовался дружинник. - А Ворон сказал, ты умирать собрался.
   - Он у тебя и говорить умеет?
   - Умеет, только тихо и сам с собой.
   Ворон поднял голову, переглянулся с Шайтаном. Сотнику показалось, что они
друг друга поняли. Он подошёл к коню, стащил со  спины  перемётную  суму,  и
скоро над капищем воцарилась тишина, прерываемая скрипом  травы,  бульканьем
вина и хрустом  гусиных  костей.  Когда  все  насытились,  дружинник  достал
Микишкин шестопёр.  Повертел,  осматривая  заострённые  пластины,  на  одной
заметил почерневшую  щербину,  будто  кто-то  раскалёнными  докрасна  зубами
выгрыз кусок стального лепестка.
   - Хорошо, в лоб не попало! - заметил он и посмотрел на ополченца. - Тогда
бы уже не пообедали.
   Микишка мотнул кудрями  и,  будто  припомнив  что-то,  показал  ладонь  с
обожжённой кожей.
   - В лоб не попало, а через  руку  по  всему  телу  вдарило,  особенно  по
мозгам.
   - Странно, - задумался дружинник. - А у меня ничего, хотя по  жерди  тоже
полыхнуло. Она обуглилась, а сам цел. Видать железо  против  них  слабовато,
хотя нет, последнего доколол клинком.
   Он замолчал. Лоб прорезала  вертикальная  морщина.  Потянулся  к  ножнам,
встал и медленно, будто во сне, зашагал туда-сюда, восстанавливая  в  памяти
расклад боя. Три пары глаз с недоумением уставились на него.  Смотрели,  как
Извек помахал в воздухе мечом, развернулся  и,  отступив,  бросил  в  ножны.
Потом поднял  с  земли  что-то  невидимое,  перекинул  с  руки  на  руку  и,
крест-накрест, взмахнул воображаемой оглоблей.
   Затем отбро