ят.  А того хуже  -  ров  судами
завалят и под самый тын перескочат. Дело ли?
     - Не дело, друже, - кивнул Берсень.
     - Разумно  Болотников  гутарит,  -  поддержал  Ивана казак Гришка
Солома. - Татары нам лишь спасибо скажут. Убирать надо струги.
     - Ужель в город тянуть? Пуп сорвешь, - молвил Васюта.
     - Тяжеленько, - вздохнули казаки.
     - Пошто в город?  Струги для воды ладили. Упрячем в плавнях, и ни
один поганый не сыщет.  Без струга на Дону - как без коня. Авось еще и
на море соберемся. Так ли, донцы?
     - Так, детинушка! Нельзя нам без стругов!
     В тот же день все суда были надежно укрыты в донских плавнях.
     Раздоры ждали вестей.  Три раза на дню в город прибывали дозорные
и доносили:
     - Тихо в степи. Татар не видно.
     - На курганах молчат.
     Донцы недоумевали:
     - А, может, ордынцы стороной прошли? Взяли да и махнули Муравским
шляхом.
     - И то верно, сакма тореная. Пошто орде крюк давать?
     Однако на другой день гутарили иное:  сторожевые  курганы  ожили,
задымили  кострами.  Первыми  заприметили  татар дозорные родниковской
сторожи. Казак Емоха, напряженно вглядываясь в степь, вдруг подтолкнул
локтем соседа-повольника.
     - Глянь, Деня. Небоскат будто почернел. Аль тучи набегают?
     - Зрю... Колышутся тучи-то... Да то ж орда, Емоха!
     - Орда?.. Уж больно велика. Весь небоскат в сутеми.
     - Тьма-тьмущая! Орда, Емоха!
     Казаки поспешно запалили костер;  над высоким курганом взметнулся
столб  дыма.  Емоха  и  Деня  вскочили  на коней и стрелой понеслись к
соседнему дозору,  расположенному в двух верстах.  Но там  дым  тотчас
увидели  и  запалили  на  кургане свой костер;  затем взвились дымы на
третьем и четвертом курганах...
     Хан Казы-Гирей  двинулся  на  Русь.  Несколько лет он готовился к
этому набегу.  Он жаждал добычи и мести.  Последний большой  поход  на
урусов  был  неудачен.  Казы-Гирей  успешно дошел до Москвы,  захватил
богатый ясырь и награбил много добра; оставалось взять столицу урусов.
Но  русская  рать,  вставшая  под  Москвой,  разбила  ханские тумены и
погнала в степь.
     Тщеславный Казы-Гирей не оставил мечты о захвате столицы урусов.
     - Я покорю Русь!  - кричал он своим приближенным.  - Москва будет
лежать у моих ног.  Неверным не устоять против моих славных багатуров.
С нами аллах! (Багатур - богатырь.)
     Взгляд Казы-Гирея  остановился  на  турецком  паше,  прибывшем  в
Бахчисарай из Царьграда.
     - Готовы ли твои янычары, Ахмет?
     Статный рыжебородый паша в высокой белой чалме и шелковом  халате
с рубиновыми пуговицами учтиво склонил голову.
     - Готовы,  великий хан.  Султан султанов и царь царей, повелитель
земель  Магомет  Третий  в  великом гневе на московского государя.  Он
выделил  из  своего  войска  тридцать  тысяч  спахов  и  янычар.   Они
бесстрашны,  как львы.  Вместе с твоими багатурами они испепелят Русь.
(Спахи - турецкая конница.)
     Крымский хан  знал,  что  султан Магомет давно недоволен Москвой.
Дерзость урусов не знает границ:  они не только посягают  на  Крымское
ханство,  но  и  протягивают  руки  к Иверии,  Кахетии и Кабарде,  они
заигрывают с Персией - заклятым врагом Османской империи.
     Особую заботу  вызвал  у  султана  город  Азов - опорная каменная
крепость Османской империи.  Через Азов проходил наиболее оживленный и
наиболее  прибыльный  для Стамбула торговый путь.  Но вот Азову начали
угрожать русские.  Донские казаки поселились почти у самого  города  и
помышляли  захватить  крепость,  чтоб  свободно,  без помех выходить в
Черное море и грабить побережье Османской империи.  Казаки  на  сотнях
стругов проскакивали мимо Азова и нападали на Измаил и Очаков, Синоп и
Трапезунд, Кафу и Судак. Появлялись струги и под самым Царьградом.
     Неслыханная дерзость  донской повольницы приводила "царя царей" в
ярость.  Он посылал на казаков галеры с умелыми в морском бою турками.
Те  расстреливали  струти из пушек,  топили и поджигали суда огненными
ядрами,  и все же многие струги безнаказанно возвращались с добычей на
Дон. Казаки были смелы, хитры и изворотливы, они не унимались и редкий
год не выходили в Черное море.
     Азов надо было укрепить,  чтоб навсегда преградить путь русским в
морские владения султана.
     Магомет послал   в   крепость   большой   огнестрельный  наряд  и
многотысячное войско отборных янычар.
     Не пожалел султан выделить янычар и для крымского набега.
     - Казаков надо уничтожить, их городки предать огню!
     Казы-Гирей вначале  помышлял  обойти  Раздоры стороной.  Он хотел
идти на Москву давно изведанным путем - Муравским шляхом. Но он не мог
ослушаться  своего сюзерена и послал на Раздоры два тумена под началом
отважного мурзы Джанибека. Приказал ему:
     - Раздоры стереть с лица земли!  Так велит аллах. Казаков в ясырь
не брать,  всех резать до единого.  Колодцы  отравить,  степь  выжечь,
превратить Дон в мертвую пустыню!
     - Я выполню  твою  волю,  мой  повелитель,  -  склонив  голову  и
приложив руки к груди, твердо сказал мурза.

ГЛАВА 10
                        ПО ЗАВЕТАМ ЧИНГИС-ХАНА

     Из степей на Раздоры грозно наплывала татарская орда.
     Гудела земля от топота копыт, шарахались птицы и звери от визга и
воя наездников. Татары неслись к главному казачьему городу.
     Миновав Перекоп, Джанибек повел тумены Муравским шляхом, но через
триста верст он повернул войско направо и ступил на Калмиусскую сакму,
где вскоре должны были начаться казачьи городки и станицы.
     Но первое же донское становище оказалось пустым;  в землянках  не
было  даже древних стариков и старух.  Тишиной и запустением встретили
Джанибека и другие станицы.
     "Худая примета,  -  подумал  мурза.  -  Урусы  узнали  о походе и
предупредили Москву".
     Однако особой тревоги не было: Москва - дело хана Казы-Гирея, ему
же надлежало взять Раздоры.
     Вначале татары  шли  осторожно;  пряча тумены от казачьих степных
разъездов,  они крались по лощинам и оврагам, ночью не разводили огней
и  во  все  стороны  рассылали  ловких  юртджи;  но  когда  орде стали
попадаться покинутые становища, Джанибек повел войско в открытую.
     На пятый день юртджи донесли:
     - Раздоры близко, досточтимый мурза. Полдня пути - и войско будет
у крепости.
     Джанибек остановил тумены на отдых.  Так было всегда:  прежде чем
приступать к бою,  орда два-три дня восстанавливала силы.  Так завещал
великий Чингис-хан.
     Проворные слуги принялись ставить походный шатер. Вскоре Джанибек
восседал на высоко  взбитых  подушках  и  тянул  кальян.  На  мурзе  -
белоснежная  чалма  из тончайшей ткани,  усеянная жемчугом и алмазами,
парчовый  халат  с  широким  золотым  поясом,  усыпанным  самоцветами,
красные  сафьяновые  сапоги  с  нарядной  вязью.  (Кальян  - восточный
курительный прибор,  в котором табачный дым очищается,  проходя  через
сосуд с водой.)
     Шатер увешан бухарскими коврами и дорогими струйчатыми материями.
Окна  шатра  узкие,  скупо  пропускавшие  свет,  но  в  высоких медных
светильниках ярко полыхают толстые свечи из бараньего сала.
     Джанибек величав и спокоен, его не гнетут тяжкие думы. Он уверен:
Раздорам не устоять против его войска.  Азовский Ахмет-паша плывет  по
Тану  с  большим  огнестрельным  нарядом.  Скоро  он  присоединится  к
Джанибеку и ударит своими пушками по казачьей крепости.  Мурзу и  пашу
ждет  богатая  добыча,  у  казаков  всегда  есть  чем поживиться.  Они
награбили много добра,  и теперь все оно в Раздорах.  (Тан  -  древнее
название Дона.)
     По шатру забарабанил дождь.  Джанибек сполз с подушек и раздвинул
шелковый полог. Над ордой нависли низкие темные тучи. Но и ненастье не
обеспокоило мурзу:  степной дождь не долог,  вскоре  с  Маныча  придет
ветер и унесет тучи за Тан.
     В шатре стало прохладней.
     - Принесите  мангал,  -  приказал Джанибек слугам.  Те кинулись к
вьючным  животным,  а  затем  втащили  в  шатер  походную  жаровню  на
глинобитной подушке.  Слуги раздули угли,  раскалили мангал, и в шатре
стало тепло.
     - Достархан!  - раздалось новое повеление Джанибека. (Достархан -
угощенье,  а также  нарядная  скатерть,  расстилаемая  для  пиршества.
Обычно татары перед битвой устраивали малый достархан,  а после победы
- большой.)
     На пиру мурза громко и хвастливо произнес:
     - Сегодня - малый достархан,  но не пройдет и семи  лун,  как  мы
будем  сидеть  за  большим  пиром.  И  прислуживать  нам  будут не эти
черномазые рабы, а урусы-казачки.
     - Мы давно знаем тебя, несравненный Джанибек, - льстиво заговорил
темник Вахты.  - Ты великий воин. В сердце твоем нет страха. Мы помним
твои  походы на Валахию,  Молдавию и Польшу.  И всегда ты был удачлив,
принося  крымскому  повелителю  богатую  добычу.  Теперь  перед  тобой
казаки. Им не уйти от карающего меча Джанибека!
     - Не уйти!  - закричал другой темник,  грузный,  заплывший  жиром
мурза Саип. - Мы перебьем их, как шелудивых собак! Великий аллах давно
сердит на  презренных  иноверцев.  Они  угнали  мои  лучшие  табуны  и
пограбили улус на Колчике. Я остался без ясыря и коней. Мои жены делят
грязное ложе с урусами.  (Колчик - приток реки Калмиус,  втекающей,  в
Азовское море.)
     - Хорошо  еще  свою  голову  не  потерял,  -  усмехнулся  молодой
тысяцкий  Давлет.  -  До самого Перекопа бежал от казаков наш отважный
мурза.
     Глаза Саипа налились кровью, дебелая рука стиснула рукоять кривой
сабли.
     - Я потомок великого хана Батыя, и никто не смеет обвинить меня в
трусости!
     - Бату-хан никогда не показывал спину урусам,  - вновь язвительно
произнес Давлет.
     Саип вскочил, бешено взвизгнул и выхватил из ножен саблю.
     - Я убью тебя, собака!
     Джанибек кивнул  тургадурам и те,  могучие и свирепые,  закрутили
руки темника за спину.
     - Сядь,  Саип,  -  спокойно  сказал  Джанибек.  - Я позвал вас на
достархан не для ругани.  Каждый докажет свою удаль на поле  брани,  и
тот,  кто  первым  ворвется  в Раздоры,  будет удостоен особой милости
Казы-Гирея. А сейчас пейте хорзу и любуйтесь моими плясуньями.
     Джанибек хлопнул   в   ладоши,   и  рабы  кинулись  из  шатра  за
наложницами.  Явились трое:  персиянка,  гречанка и кахетинка. Все они
были  необычайно  стройны  и  красивы.  Большеглазые,  юные,  в легких
прозрачных одеждах,  они послушно встали возле Джанибека. Тот взмахнул
рукой,  и в шатре зазвучали зурны; плясуньи тотчас сорвались с места и
с улыбкой начали свой танец;  их  гибкие,  полуголые  тела  замелькали
вокруг достархана.
     Тысяцкие и  темники  пили,  ели  и  похотливо  пожирали   глазами
джанибековых наложниц.
     Мурза довольно поглаживал короткую, подкрашенную хной бороду; его
танцовщицы   могли  украсить  любой  гарем,  сам  турецкий  султан  не
отказался бы от таких наложниц.  В  Раздорах  Джанибек  добудет  новых
ясырок.  Казачки  Тана  -  красивейшие  в  мире.  Скорее бы взять этот
дерзкий город.
     Всех больше  пил  на  достархане  темник Саип.  Он косо глядел на
Давлета и осушал чашу за чашей. Когда же угощение кончилось, темник не
смог подняться с ковра.
     - Слаб ты,  Саип,  - усмехнулся Давлет.  - Теперь тебе и сабли не
вынуть.
     Темник в ответ лишь что-то невнятно  пробурчал  и  всем  грузным,
тяжелым телом распластался на ковре.
     - Унесите мурзу, - приказал рабам Джанибек.
     Когда все  покинули шатер,  Джанибек повернулся к одному из своих
тургадуров:
     - Менгли ко мне.
     То была одна  из  наложниц.  Служанки-рабыни  принялись  обряжать
Менгли для мурзамецкого ложа.  Они раздели ее, расчесали черные густые
волосы, промыли их в воде.
     - Понравлюсь  ли  я господину?  Нарядите меня в лучшие одежды,  -
ручейком журчала Менгли.
     - Ты прекрасна.  Господин будет доволен тобою,  - сказали рабыни,
вдевая в уши наложницы яркие рубиновые подвески.
     Вскоре Менгли стояла у ложа.  Тургадуры покинули шатер.  Джанибек
придирчиво осмотрел персиянку и ласково улыбнулся.
     - Я   подарю   тебе  в  Раздорах  маленького  казачонка  и  много
украшений.
     Менгли распростерлась у ног мурзы.
     - Спасибо, мой властелин.
     - А теперь поднимись и пляши.
     Джанибек опустился на ложе.  Сейчас Менгли будет танцевать только
для него.  Он любил смотреть на ее извивающееся, полное страсти, тело.
Как всегда, после танца, Джанибек накидывался на Менгли и срывал с нее
прозрачные одежды.
     Рано утром к шатру явился телохранитель Саипа.
     - Мурза мертв, - бесстрастно произнес тургадур.
     Пришлось нарушить  покой  Джанибека.  Получив  столь  неожиданную
весть, Джанибек разгневанно спросил:
     - Его зарезали?
     - Нет, повелитель. Мурза Саип умер своей смертью.
     - Опился хорзой?  Я всегда говорил,  что вино и наложницы источат
его силы.
     - Такова воля аллаха, - скрестив на груди руки, смиренно произнес
Давлет.
     - Ты прав,  мурза.  Для похода нужны джигиты,  а Саип  уподобился
ленивому ишаку. Аллах наказал Саипа,- презрительно произнес Джанибек.
     Саип был знатным воином,  и хоронили его с почестями, по древнему
монгольскому обычаю. Из каждого тумена было выделено по шесть человек,
которые с кирками пришли к мурзамецкому шатру и принялись  рыть  нишу.
Могилу  украсили  коврами,  устроили  в  ней  пышное  ложе.  Нукеры  и
тургадуры принесли  в  усыпальницу  оружие  Саипа:  золоченый  шлем  и
серебристую  кольчугу,  кривой  меч  в  дорогих  ножнах  с каменьями и
круглый красный щит.  Рабы Саипа положили  вокруг  ложа  любимые  вещи
господина, поставили золотые и серебряные сосуды с винами и напитками.
     Ровно в полдень печально запели зурны. Тумен Саипа упал на колени
и   принялся   совершать   намаз.   Седобородые  муллы  ходили  вокруг
усыпальницы и,  вскидывая руки над  головой,  просили  аллаха  принять
"правоверного сына земли на священное небо". (Намаз - молитва.)
     Выли наложницы  и  рабыни,  молились  воины,  протяжно  и  громко
взывали к мусульманскому богу муллы. Стон и плач стоял над туменом.
     Тургадуры вынесли Саипа из шатра и понесли  в  нишу.  Вой  и  рев
усилился, еще печальнее зазвенели зурны.
     Джанибек, облачившись в траурную одежду,  подошел к усыпальнице и
приказал:
     - Приведите молодого коня.
     Нукеры тотчас привели белого жеребца с красным хвостом.  Джанибек
взял коня за узду и вытянул из ножен саблю.
     - Правоверные!  - громко воскликнул он.  - Пусть горячая кровь не
остынет в жилах темника Саипа!
     Джанибек ударил  саблей по конской шее.  Жеребец рухнул на землю,
из шеи хлынула темная кровь.
     Джанибек наполнил чашу, выпил.
     Вновь жалобно зазвенели зурны. Воины, закончив намаз, поднялись с
земли  и  разошлись  по  своим  юртам.  Теперь  ни один человек не мог
подойти к усыпальнице Саипа; надо ждать полуночи.
     Зарывали могилу,  когда  над степью покатилась луна.  Усыпальницу
окружили шаманы в лохматых  шубах,  увешанных  звонкими  колокольцами,
цветными лентами и деревянными идолами.  У каждого шамана - маленький,
тугой бубен.
     Почти до рассвета продолжалась их неистовая, колдовская пляска, а
затем шаманы окропили могилу кровью убитого беркута и ушли в степь.
     - Пора джигиты!  - воскликнул сидевший на коне Джанибек и,  огрев
жильной плетью молодого и сильного аргамака,  помчался к  усыпальнице.
За ним, с воем и визгом, тронулась отборная сотня нукеров.
     Джанибек проехал по могильному холму и тотчас повернул назад.  То
же сделали и нукеры.
     Не прошло и часа,  как могила сравнялась со степью,  и теперь уже
ничто не напоминало о месте погребения мурзы Саипа.

     Через три  дня татарская орда снялась со своих становищ и подошла
к Дону.
     Джанибек въехал на холм и оглядел Раздоры.
     Казачья крепость стояла на правом берегу Дона и была  рядом  -  в
версте  от  Джанибека.  Мурза  уже  знал от юртджи,  что с трех сторон
крепость огибал водяной ров, а четвертую - замкнул Дон.
     "Урусы сметливы.  Умеют  ставить  города.  Придется  лезть  через
водяное кольцо и тащить к стенам тараны и пушки", - подумал Джанибек.
     Мурза съехал  с  холма  и приказал собрать тысяцких и темников на
курлутай. (Курлутай - военный совет.)
     - Мы  у Раздор,  - сказал он.  - Готовы ли темники взять крепость
урусов? Говори, Давлет.
     Джанибек вперил   острые  волчьи  глаза  в  могучего  желтолицего
темника в малиновом чекмене.  Еще вчера он был  тысяцким,  сегодня  же
Джанибек поставил его на место Саипа. Он был из знатного рода Гиреев -
молодой, отважный и горячий.
     - Мои  воины рвутся в бой,  мурза.  Никакие преграды не остановят
моих славных джигитов.  Прикажи - и тумен  сегодня  же  возьмет  город
неверных! - воинственно и гордо прокричал Давлет.
     - А ты что скажешь,  Бахты?  Удастся ли нам с ходу взять крепость
урусов?
     - С  ходу  городов  не  берут.  И  ты  это  знаешь,  несравненный
Джанибек.  Волка  не  сразу  вынимают  из капкана.  Зверя вначале надо
обложить, - с улыбкой поглядывая на Давлета, произнес Бахты.
     - Воинам нужна добыча, они не хотят топтаться у стен иноверцев, -
недовольно сказал Давлет.
     - Враг  силен  и хитер,  и никто не умеет защищать крепости,  как
урусы.  Они бьются до последнего воина.  На стенах сражаются женщины и
дети, - проговорил Бахты.
     - Что  же  ты  предлагаешь,  темник?  -  качнувшись  на  шелковых
подушках, спросил Джанибек.
     - То же самое,  что всегда делаешь ты,  наихрабрейший  мурза.  Ты
умеешь  брать города.  Тебе покорились крепости Валахии и Буковины,  -
польстил  Бахты.  Все  последние  месяцы  он  восхвалял  военачальника
Джанибека.
     "Хан Казы-Гирей не вечен,  - размышлял темник.  - И может настать
такой   день,   когда  бахчисарайский  трон  опустеет.  Казы-Гирей  не
пользуется милостью  султана  Магомета.  Последние  походы  хана  были
неудачны.  Он  не  пополнил  султанскую  казну ни золотом,  ни богатым
ясырем.  А если и этот набег не  принесет  Казы-Гирею  удачи,  то  его
отправят  к  аллаху.  Люди  султана хорошо пользуются ядом и кинжалом.
Ханский трон займет мурза Джанибек,  а я  буду  его  визирем.  А  там,
глядишь, и Джанибек не угодит султану".
     - Я  верю  в  искусного  предводителя  Джанибека.  Все,  что   он
прикажет, принесет нам победу! - громко воскликнул Бахты.
     Старшие военачальники поспешили поддержать темника:
     - И мы верим!
     - Приказывай, Джанибек.
     Мурза благосклонно  обласкал  глазами  Бахты  и  властно,  сцепив
короткими жесткими пальцами рукоять меча, проговорил:
     - Раздоры  угрожают  нашему  ханству  и турецкому Азову.  Дерзкие
гяуры пришли в степь,  но им никогда не владеть Диким Полем.  Степь  -
колыбель  татар.  Тан,  звери  и птицы должны принадлежать Бахчисараю.
Раздоры - хищный тигр,  но ему больше не рыскать по нашим кочевьям. Мы
убьем хищного зверя!  Сейчас я подниму воинов и окружу Раздоры.  Тумен
Давлета перейдет Тан и  будет  осаждать  крепость  с  реки.  (Гяуры  -
московиты, неверные.)
     - Я готов, Джанибек! Я перейду Тан и прикажу моим воинам лезть на
крепость! - вскочил с мягкой сафьяновой подушки темник.
     - Не спеши,  Давлет.  Сегодня ни один из  воинов  не  полезет  на
крепость, - охладил пыл темника Джанибек.
     - Но почему, мурза?
     - Одними  таранами  Раздор не взять.  Надо ждать пашу Ахмета.  Он
везет по Тану пушки.  Юртджи донесли,  что паша  завтра  будет  здесь.
Потерпи,  мой славный Давлет.  Не пройдет и ночи,  как мы обрушимся на
презренных гяуров.
     Джанибек резко   поднялся,   показывая   тем   самым,  что  совет
военачальников закончен.
     - На Раздоры, джигиты!
     В тот же час  тумен  Бахты  и  войско  турецких  янычар  обложили
казачью крепость со стороны Раздорского шляха.
     Тумен Давлета начал перебираться на противоположную сторону Дона.
Ордынцы  набивали кожаные мешки походной пищей,  оружием и одеждой,  а
затем привязывали их к  конским  хвостам  и  тянули  лошадей  в  воду.
Ухватившись за густую, длинную