литки,  который  я
перебросила Альберу. Я хорошо помню, что он мне его не вернул:  мы  об  этом
забыли. Наверно, он сунул его в карман. Если ключ у него найдут,  это  будет
подтверждением, что Альбер приходил в сад.
     - Я распоряжусь, мадемуазель.
     - Есть еще одна возможность: пока я здесь, пошлите осмотреть стену...
     Она обо всем подумала.
     - Уже послал, мадемуазель, - отвечал г-н Дабюрон. - Не  скрою  от  вас,
одно из писем, которые я  только  что  отправил,  содержит  приказ  провести
тщательный осмотр у вас дома, разумеется, незаметно.
     Клер просияла и, поднявшись, снова протянула руку следователю.
     - О, благодарю вас, - сказала она, - тысячу  раз  благодарю!  Теперь  я
вижу, что вы на нашей стороне. И знаете еще  что?  У  Альбера,  может  быть,
сохранилось письмо, которое я написала ему в среду.
     - Нет, мадемуазель, он его сжег.
     Лицо Клер омрачилось, она с недоверием взглянула на  г-на  Дабюрона.  В
ответе  следователя  ей  почудилась   ирония.   Но   девушка   заблуждалась.
Следователь вспомнил, что во вторник днем Альбер  бросил  в  камин  какое-то
письмо. Это могло быть только  письмо  Клер.  И  значит,  к  ней  относились
слова: "Она не сможет мне отказать". Следователю были теперь понятны  и  его
волнение, и эта фраза.
     - Но почему же, мадемуазель, - спросил он, - господин де Коммарен  ввел
правосудие в заблуждение, не избавил меня от пагубной ошибки? Ведь  было  бы
куда проще сказать мне все.
     - Мне кажется, сударь, порядочный человек не может  признаться  в  том,
что женщина назначила ему  свидание,  если  не  получил  на  то  ее  особого
разрешения. Он скорее пожертвует своей жизнью, чем честью той,  которая  ему
доверилась. Но поверьте, Альбер надеялся на меня.
     Возразить на это было нечего, и причина, о которой сказала  мадемуазель
д'Арланж, позволяла по-иному взглянуть на  ответы  подозреваемого  во  время
допроса.
     - Это еще не все, мадемуазель, - продолжал следователь. - Вам  придется
явиться во Дворец правосудия и повторить все, что вы мне рассказали, у  меня
в кабинете. Протоколист  запишет  ваши  показания,  и  вы  их  подпишете.  К
сожалению, эта тягостная формальность необходима.
     - Что вы, сударь, я с  радостью  дам  показания,  только  бы  вызволить
Альбера из тюрьмы. Я готова на все. Если его отдадут под  суд,  я  предстану
перед судом.  Да,  я  выступлю  перед  судом  и  публично,  во  всеуслышание
расскажу всю правду. Конечно, - печально прибавила она, -  я  стану  мишенью
всеобщего любопытства, на меня будут глазеть,  как  на  героиню  романа,  но
какое мне дело до людской молвы, до одобрения или осуждения  света,  если  я
уверена в его любви?
     Она встала, оправила накидку и ленты шляпки.
     - Следует ли мне дожидаться, - спросила  она,  -  пока  вернутся  люди,
которые отправились осматривать стену?
     - В этом нет необходимости, мадемуазель.
     - Тогда, - продолжала она кротко, - мне остается только умолять вас,  -
и она сложила руки, как при молитве, - заклинать вас  выпустить  Альбера  из
тюрьмы.
     - Он будет отпущен на свободу, как только это станет возможно, даю  вам
слово.
     - Нет,  сегодня,  дорогой  господин  Дабюрон,   прошу   вас,   сегодня,
немедленно! Ведь он ни в чем не виноват, право, имейте  сострадание:  вы  же
наш друг... Хотите, я стану перед вами на колени?
     Следователь едва успел ее удержать. Он задыхался от  волнения.  О,  как
он завидовал арестованному!
     - То, о чем вы меня просите, невозможно, мадемуазель, - глухим  голосом
отвечал он, - честью клянусь, это неосуществимо. Ах, если  бы  это  зависело
только от меня! Видя ваши слезы, я не в силах  был  бы  вам  отказать,  даже
будь он виновен.
     Мадемуазель д'Арланж, до сих пор  такая  стойкая,  не  сумела  сдержать
рыдание.
     - О я несчастная! - воскликнула она. - Он страдает, он в  тюрьме,  а  я
на свободе и бессильна  помочь  ему!  Боже  милостивый,  наставь  меня,  как
тронуть  сердца  людей!  Кому  мне  броситься   в   ноги,   чтобы   добиться
милосердия? - Она  умолкла,  пораженная  словом,  которое  вырвалось  из  ее
уст. - Я сказала "милосердие", но Альбер в милосердии не нуждается, -  гордо
поправилась она. -  Зачем  я  всего  лишь  женщина?  Неужели  мне  не  найти
мужчины, который бы мне  помог?  Нет,  -  продолжала  она  после  секундного
размышления, - есть мужчина, который обязан помочь Альберу,  потому  что  по
его вине на Альбера обрушилось несчастье: это  граф  де  Коммарен.  Он  отец
Альбера, и он его покинул. Что ж, пойду к нему и напомню  ему,  что  у  него
есть сын.
     Следователь поднялся ее проводить, но она уже выскользнула из  комнаты,
увлекая за собой преданную м-ль Шмидт.
     Чуть живой, г-н Дабюрон рухнул в кресло. В глазах у него стояли слезы.
     - Какая девушка! - прошептал он. - Не напрасно мой выбор  пал  на  нее.
Мне удалось угадать и понять все ее благородство.
     Он чувствовал, что любит ее еще  сильней,  чем  прежде,  и  никогда  не
утешится. Он погрузился в раздумья, и вдруг его мозг пронзила одна мысль.
     Правду ли сказала Клер? Не играла ли  она  разученную  загодя  комедию?
Нет, конечно, нет.
     Но ее  саму  могли  обмануть,  она  могла  оказаться  жертвой  чьего-то
искусного обмана. Тогда, значит,  исполняется  предсказание  папаши  Табаре,
который говорил: "Готовьтесь к безупречному алиби".
     Как  разоблачить  лживость  этого  алиби,  подготовленного  заранее   и
представленного одураченной девушкой?
     Как разрушить план, настолько хитроумный,  что  обвиняемый  мог,  сложа
руки, ничего не боясь, ждать избавления, которое сам заранее подготовил?
     Но  что,  если  рассказ  Клер  все-таки  правдив,  что,   если   Альбер
невиновен?
     Следователь чувствовал, что положение у него  безвыходное:  он  понятия
не имел, как справиться со столькими трудностями.
     Он поднялся и произнес вслух, словно желая придать себе храбрости:
     - Ну что ж, все прояснится во Дворце правосудия.


XIV

     Г-н Дабюрон был потрясен визитом Клер.
     Еще большее  потрясение  испытал  г-н  де  Коммарен,  когда  камердинер
склонился к  его  уху  и  доложил,  что  м-ль  д'Арланж  просит  уделить  ей
несколько минут для разговора.
     Г-н Дабюрон уронил великолепную вазу,  г-н  де  Коммарен,  сидевший  за
столом, выпустил из  рук  нож,  и  тот  упал  на  тарелку.  И  так  же,  как
следователь, он прошептал:
     - Клер...
     Он сомневался, принимать ее или нет, опасаясь  тягостной  и  неприятной
сцены.
     Граф понимал, что вряд ли она питает особо пылкие чувства  к  человеку,
который так долго и упорно противился браку своего  сына  с  нею.  Чего  она
хочет? Вероятней всего, узнать про Альбера. Но что он может ей сказать?
     Наверно,  она  устроит  истерику,  и  это  скверно  повлияет   на   его
пищеварение.
     Однако он представил  себе,  какое  огромное  горе,  должно  быть,  она
испытывает, и пожалел ее. И еще он  подумал,  что  было  бы  неблагородно  и
недостойно его прятаться  от  той,  которая  могла  бы  стать  ему  дочерью,
виконтессой де Коммарен.
     Граф велел попросить ее подождать в одной из малых гостиных  на  первом
этаже.
     Он спустился туда очень скоро, поскольку само известие об  этом  визите
испортило ему аппетит. Он был готов к самой неприятной сцене.
     Чуть только он вошел, Клер присела перед ним в  изящном  и  исполненном
достоинства реверансе, какому ее обучила маркиза д'Арланж.
     - Господин граф... - начала она.
     - Бедное дитя, вы, верно, пришли узнать, нет ли каких известий об  этом
несчастном? - спросил г-н де Коммарен.
     Он прервал Клер и сам повел разговор в надежде закончить его как  можно
скорей.
     - Нет, господин граф, - отвечала девушка, - напротив, я  пришла,  чтобы
сообщить вам известия о нем. Вы знаете, что он невиновен?
     Граф внимательно глянул на  нее,  решив,  что  от  горя  она  тронулась
рассудком. Но в таком случае помешательство ее было достаточно тихим.
     - У меня никогда не было в этом  сомнений,  -  продолжала  Клер,  -  но
теперь я получила самое достоверное доказательство.
     - Дитя мое, понимаете  ли  вы,  что  говорите?  -  осведомился  г-н  де
Коммарен, глядя на нее с явным недоверием.
     М-ль д'Арланж поняла, что подумал старый  аристократ.  Беседа  с  г-ном
Дабюроном придала ей опыта.
     - Я говорю лишь то, что  соответствует  действительности  и  что  легко
проверить, - отвечала она. - Только  что  я  была  у  судебного  следователя
господина Дабюрона, одного из друзей моей бабушки, и после того, что  я  ему
рассказала, он убедился в невиновности Альбера.
     - Он вам так сказал, Клер? - поразился граф. - Дитя  мое,  вы  уверены,
что не заблуждаетесь?
     - Нет, сударь. Я сообщила ему то, чего никто не знает и что Альбер  как
благородный человек не мог сказать сам. Я сообщила, что в тот  самый  вечер,
когда было совершено преступление, Альбер был со мною в саду  моей  бабушки.
Он попросил у меня свидания...
     - Но одного вашего слова недостаточно.
     - Доказательства есть, и правосудие теперь ими располагает.
     - Господи, да возможно ли это? - вскричал граф.
     - Ах, господин граф, - с горечью  промолвила  м-ль  д'Арланж.  -  Вы  в
точности как следователь. Вы поверили в то, чего не могло  быть.  Вы,  отец,
заподозрили его! Да вы же совершенно его не знаете. Вы отступились от  него,
даже не попытавшись защитить. А я ни на минуту не усомнилась в нем.
     Человека легко убедить, если он жаждет этого всей душой. Привлечь  г-на
де Коммарена на свою сторону не составляло  для  Клер  большого  труда.  Без
возражений, без спора он поверил ее доводам. Он  проникся  ее  уверенностью,
не раздумывая, насколько это благоразумно и осмотрительно.
     Да,  убежденность  следователя  подкосила  его,  он  принял  за  правду
неправдоподобное и смирился.  И  вот  теперь,  слушая  Клер,  вновь  воспрял
духом. Альбер невиновен! Для него эти слова звучали небесной музыкой.
     Клер казалась ему вестницей надежды и счастья.
     Всего за три дня он постиг всю глубину своих чувств к Альберу.  Г-н  де
Коммарен нежно любил его и потому,  несмотря  на  мучительные  подозрения  в
своем отцовстве, никогда не соглашался отпустить его от себя.
     Все три дня  мысль  о  преступлении,  вменяемом  несчастному,  о  каре,
которая ждет его, убивала графа. Но Альбер невиновен!
     Не будет позора, не будет  скандального  процесса,  их  герб  останется
незапятнан, имя де Коммарена не будут трепать в суде.
     - Значит, его вот-вот освободят? - спросил граф.
     - Увы, сударь, я просила, чтобы его тут же выпустили на  свободу.  Ведь
так и должно быть, раз он невиновен, правда?  Но  следователь  ответил,  что
это невозможно, он этим не распоряжается, судьба Альбера зависит  от  многих
лиц. Тогда я и решилась пойти к вам и просить помощи.
     - Я могу что-то сделать?
     - Надеюсь. Я всего-навсего слабая девушка, ничего и никого не знаю.  Не
знаю, что можно сделать, чтобы его выпустили из тюрьмы. Но  должен  же  быть
какой-то способ добиться справедливости. Господин граф, вы его  отец.  Может
быть, вы попытаетесь как-то помочь ему?
     - Да, да! - горячо воскликнул граф. - И не теряя ни минуты!
     После ареста Альбера граф впал в мрачное оцепенение. В отчаянии,  видя,
что все рушится, он не делал ничего, чтобы побороть вялость  мыслей.  Обычно
такой  деятельный,  теперь  он  словно  застыл.  Ему  даже   нравился   этот
умственный паралич, не дающий ощущать  всю  остроту  несчастья.  Голос  Клер
прозвучал для него как труба, возвещающая воскрешение. Кончилась  чудовищная
ночь, он увидел на горизонте проблеск света и обрел юношескую энергию.
     - Идемте! - сказал он,  но  внезапно  на  сияющее  лицо  набежала  тень
печали, смешанной с яростью. - Но куда? В прежние времена я обратился  бы  к
королю.  А  сейчас...  Ваш  император  не  сможет  встать  над  законом.  Он
посоветует мне подождать решения господ судейских,  скажет,  что  ничего  не
может сделать. Подождать! А Альбер в смертельном страхе считает минуты.  Да,
справедливости добиваются, но  вот  добиться  ее  быстро  -  это  искусство,
которое изучают в школах, куда я не хаживал.
     - И все же  попытаемся,  сударь!  -  настаивала  Клер.  -  Обратимся  к
судьям, к генералам, к министрам, к кому угодно. Вы только проведите меня  -
говорить буду я, и вы увидите, мы добьемся успеха.
     Граф прямо-таки с отеческой нежностью сжал маленькие руки Клер.
     - Вы славная и отважная девушка, Клер!  -  воскликнул  он.  -  Вот  что
значит благородная кровь! Я не знал  вас.  Да,  вы  будете  моей  дочерью  и
будете счастливы с Альбером... Однако же мы не можем метаться по  городу  от
двери к двери. Нужен советчик, который подсказал бы, к кому мне  обратиться,
какой-нибудь адвокат... О! - обрадовался граф. - Все прекрасно! Ноэль!
     Клер с удивлением подняла глаза на графа.
     - Это мой сын, - несколько смущенно объяснил г-н  де  Коммарен.  -  Мой
второй сын, брат Альбера. Превосходнейший, достойнейший человек, -  произнес
он, очень кстати вспомнив отзыв г-на Дабюрона. - Он адвокат и  знает  Дворец
правосудия как свои пять пальцев. Он-то нам и поможет советом.
     Сердце Клер  сжалось,  едва  преисполненный  надежды  г-н  де  Коммарен
произнес имя Ноэля.
     Граф заметил ее испуг.
     - О, не тревожьтесь, дорогое дитя, - успокоил  он  ее.  -  Ноэль  очень
добрый, скажу вам больше: он любит Альбера. Ну, не качайте головой. Экая  вы
недоверчивая! Ноэль мне сам говорил, что не верит в виновность  Альбера.  Он
заверял,  что  сделает  все,  чтобы  исправить  эту  чудовищную  ошибку,   и
собирается быть его адвокатом.
     Эти уверения, похоже, не  переубедили  девушку.  Она  подумала:  "Разве
мало этот Ноэль уже принес горя Альберу?" - однако не стала спорить.
     - Мы пошлем за ним, - продолжал г-н де  Коммарен.  -  Сейчас  он  возле
матери Альбера, воспитавшей его. Она при смерти.
     - Матери Альбера?
     - Да, дитя  мое.  Альбер  растолкует  все,  что  вам  может  показаться
загадочным. Сейчас у нас нет времени. Хотя я полагаю...
     Граф неожиданно умолк. Вместо того чтобы  посылать  за  Ноэлем  к  г-же
Жерди, подумалось ему, он сам  мог  бы  заехать  туда.  Заодно  он  повидает
Валери, а ему так давно хочется увидеть ее!
     Есть такие шаги, к  которым  подталкивает  сердце,  однако  человек  не
смеет рискнуть: его  удерживают  тысячи  ничтожных  или  веских  причин.  Он
мечтает  об  этом,  рвется   всей   душой,   жаждет   и   все-таки   медлит,
сопротивляется, борется с собой. Но вот  подворачивается  повод,  и  он  рад
воспользоваться случаем. У него  есть  оправдание  перед  собой.  Поддавшись
порыву страсти, он может сказать: "Это не я - так хочет судьба".
     - Проще будет самому поехать к Ноэлю, - заключил граф.
     - Так едемте, сударь.
     - Понимаете,   дорогое   дитя,   -   нерешительно   промолвил    старый
аристократ, - я не  знаю,  могу  ли,  имею  ли  право  взять  вас  с  собой.
Приличия...
     - При чем  здесь  приличия,  сударь?  -  запротестовала  Клер.  -  Ради
Альбера и с вами я могу поехать куда угодно. Разве я обязана давать  кому-то
объяснения? Пошлите только м-ль Шмидт  предупредить  бабушку,  и  пусть  она
вернется сюда и ждет нашего возвращения. Я готова, сударь.
     - Что ж, едем, - ответил граф  и,  дернув  изо  всех  сил  за  сонетку,
крикнул: - Экипаж!
     Когда они спускались с крыльца, граф настоял, чтобы  Клер  оперлась  на
его руку. В нем ожил галантный и изящный приближенный графа д'Артуа*.
     ______________
     * Граф д'Артуа (1757 - 1836)  -  брат  Людовика  XVI,  один  из  вождей
эмиграции, с 1824 г. король под именем Карл X, свергнут Июльской  революцией
1830 г.

     - Благодаря вам я сбросил два десятка лет,  -  сказал  он,  -  и  будет
справедливо,  если  я  окажу  вам  знак  уважения,  принятый  в  пору   моей
молодости, которую вы мне возвратили.
     Чуть только Клер уселась в карету, он приказал кучеру:
     - На улицу Сен-Лазар и побыстрей!
     Когда граф приказывал "и побыстрей!", прохожим  следовало  убираться  с
дороги. К счастью, кучер был опытный, и обошлось без несчастных случаев.
     Привратник объяснил, как найти квартиру г-жи Жерди.
     Граф  поднимался  медленно,  держась  за  перила,  на  каждой  площадке
останавливался, чтобы отдышаться. Он шел на свиданье к ней!  Сердце  у  него
сжимало, как тисками.
     - Могу я повидать господина Ноэля Жерди? - осведомился он у служанки.
     - Адвокат только  что  вышел.  Он  не  сказал,  куда  идет,  но  обещал
вернуться не позже, чем через полчаса.
     - Мы подождем его, - бросил граф.
     Он  шагнул  через  порог,  и  служанке  пришлось  посторониться,  чтобы
пропустить его и м-ль д'Арланж.
     Ноэль строго запретил принимать кого бы то  ни  было,  но  у  графа  де
Коммарена был такой внушительный вид, что служанка тут же  забыла  обо  всех
запретах.
     В гостиной, куда она проводила графа и м-ль  д'Арланж,  находились  три
человека. То были приходский кюре, врач и  высокий  мужчина,  офицер  ордена
Почетного легиона, чья выправка и манера держаться выдавали  в  нем  старого
солдата.
     Они  беседовали,  стоя  у  камина,  и  появление  незнакомцев,  похоже,
удивило их.
     Поклонившись в ответ на приветствие  г-на  де  Коммарена  и  Клер,  они
обменялись  вопросительными  взглядами,  словно  советуясь,  как  поступить.
Однако их колебания длились недолго.
     Военный взял стул и придвинул его м-ль д'Арланж.
     Граф понял, что он здесь  лишний.  Придется,  видимо,  представиться  и
объяснить причину визита.
     - Господа, прошу извинить меня за вторжение. Я не  думал,  что  помешаю
вам,  когда  просил  разрешения  подождать  Ноэля,  с  которым  мне   крайне
необходимо увидеться. Я - граф де Коммарен.
     Услыхав  эту  фамилию,  отставной  военный  отпустил  стул,  за  спинку
которого еще держался, и выпрямился. Глаза его гневно сверкнули, и  он  сжал
кулаки. Он уже намеревался что-то сказать, но удержался и, наклонив  голову,
отступил к окну.
     Ни граф, ни двое остальных мужчин не заметили этой вспышки, но  она  не
ускользнула от внимания Клер.
     И пока  Клер,  изрядно  озадаченная,  усаживалась,  граф,  тоже  весьма
смущенный своим вторжением, подошел к священнику и тихо спросил:
     - Простите, господин аббат, каково состояние госпожи Жерди?
     Доктор, обладавший чутким слухом, услышал вопрос и  тут  же  подошел  к
ним.  Ему  было  лестно  поговорить  с  таким,  можно  сказать,   знаменитым
человеком, как граф де Коммарен, и вообще познакомиться с ним.
     - Надо полагать, господин граф, до утра она не доживет, - сообщил он.
     Граф сжал руками виски, словно ощутив боль. Он  не  решался  продолжать
расспросы. И все же после секунды молчания негромко произнес:
     - Она в сознании?
     - Нет, сударь.  По  сравнению  со  вчерашним  вечером  в  ее  состоянии
произошли большие перемены. Всю ночь она была сильно  возбуждена,  временами
начинала бредить. С час назад появилась надежда, что она придет  в  себя,  и
мы послали за господином кюре.
     - К несчастью, напрасно, - заметил священник. -  Она  все  так  же  без
сознания. Бедная женщина! Я уже лет десять знаю ее  и  почти  каждую  неделю
заходил к ней. Благороднейшее сердце!
     - Она должна ужасно страдать, - сказал доктор.
     И почти тотчас же,  как  бы  в  подтверждение  его  слов,  из  соседней
комнаты, дверь в которую была приотворена, донеслись приглушенные крики.
     - Слышите? - весь дрожа, спросил граф.
     Клер ничего не поняла  в  этой  странной  сцене.  Ее  угнетали  мрачные
предчувствия, ей казалось, будто она окунулась в  атмосферу  несчастья.  Она
испытывала страх. Девушка встала и подошла к графу.
     - Она там? - спросил г-н де Коммарен.
     - Да,  сударь,  -  резко   ответил   старик   военный,   который   тоже
присоединился к бесе