Подобно всем  дверям
в доме, она была повешена на больших  старинных  петлях.  Между  дверью  и
косяком оставалась большая щель. Я знаком подозвал моих спутников  к  этой
щели, чтобы он не мог заметить нас. Сам же стал  тоже  за  дверью,  по  по
другую ее сторону. По левую руку от меня находилось  углубление  в  стене.
Туда я мог тотчас спрятаться, если бы он вздумал выглянуть в коридор.
   Он дошел до середины комнаты, все со свечою в руке,  огляделся  вокруг,
по ни разу не оглянулся назад.
   Дверь в спальню мисс Вериндер была чуть приоткрыта. Она погасила у себя
свечу. Она мужественно владела собою. Смутное очертание ее белого  легкого
платья - вот все, что я мог разглядеть. Никто  бы  не  заподозрил,  что  в
комнате живое существо. Она стояла в тени, у нее не  вырвалось  ни  слова,
она не сделала ни одного движения.
   На часах было десять минут второго. В мертвом молчании я  слышал  тихий
шум падающего дождя и шелест деревьев от легкого ночного ветерка.
   Постояв с минуту в нерешимости посредине комнаты, он прошел к углу, где
находился индийский шкапчик.
   Он поставил свечу на шкап и стал выдвигать и задвигать один  за  другим
ящики, пока не дошел до того, где лежало стеклышко, игравшее роль  алмаза.
С минуту он смотрел на ящик, потом вынул из него правой рукой стеклышко, а
левой взял со шкапчика свечу. После этого он вернулся на середину  комнаты
и опять остановился.
   До сих пор он с точностью повторял все то, что проделал  в  ночь  после
дня рождения. Будут ли и последующие его действия точным повторением того,
что он сделал в прошлом году? Выйдет ли он из комнаты? Вернется ли он, как
поступил, по моему предположению, тогда, в свою спальню? Покажет  ли  нам,
что он сделал с алмазом, когда возвратился в свою комнату?
   Первое его движение было не тем, какое он сделал после  первого  приема
лауданума. Он поставил свечу на стол и сделал несколько шагов  к  дальнему
концу гостиной. Там стоял диван. Он тяжело  оперся  на  его  спинку  левой
рукою, потом выпрямился и опять возвратился на середину комнаты. Теперь  я
увидел его глаза. Они становились тусклы, и веки отяжелели. Блеск  зрачков
быстро исчезал.
   Напряжение этой минуты сказалось на нервах мисс Вериндер.  Она  сделала
несколько шагов и остановилась. Мистер Брефф и Беттередж взглянули на меня
из-за двери в первый  раз.  Предчувствие,  что  ожидания  будут  обмануты,
овладело ими так же, как и  мною.  Все  же,  пока  он  стоял  на  середине
комнаты, надежда еще была. Мы ждали  с  огромным  нетерпением,  что  будет
дальше.
   То, что произошло дальше, - решило все. Он выпустил стеклышко  из  рук.
Оно упало на полу у двери и осталось лежать на виду. Он не сделал никакого
усилия, чтобы его поднять: он смотрел на него  мутным  взглядом,  и  вдруг
голова его опустилась на грудь. Он пошатнулся,  пришел  опять  в  себя  на
мгновение, нетвердыми шагами направился к дивану и сел на него. Он  сделал
над собой последнее усилие, попробовал встать,  -  и  снова  опустился  на
диван. Голова его упала на подушки. Было двадцать пять минут второго. Я не
успел еще спрятать часы назад в карман, как он уже спал.
   Все  было  кончено.  Теперь  он  находился  под   снотворным   влиянием
лауданума; опыт пришел к концу.


   Я вошел в комнату и сказал мистеру Бреффу и Беттереджу, что  они  могут
идти за мною. Теперь уже нечего было опасаться его потревожить.  Мы  могли
свободно двигаться и говорить.
   - Первое, что нужно решить, - сказал я, - это вопрос, что нам теперь  с
ним делать. Вероятно, он проспит часов семь или  шесть  по  меньшей  мере.
Нести его назад в спальню чересчур далеко. Будь я помоложе, я справился бы
с этим один, но сейчас здоровье и силы у меня  не  те,  что  прежде,  и  я
боюсь, что придется мне просить вашей помощи.
   Они не успели ответить, как мисс Вериндер тихо позвала меня. Она стояла
в дверях своей спальни с легкою шалью и стеганым одеялом в руках.
   - Вы будете сидеть при нем, пока он спит? - спросила она.
   - Да, я не хочу оставлять его  одного,  так  как  не  совсем  уверен  в
действии на него опиума.
   Она подала мне шаль и одеяло.
   - Зачем его тревожить? - шепнула  она.  -  Постелите  ему  на  софе.  Я
затворю дверь и останусь в своей комнате.
   Это  бесспорно  было  и  проще,  и  безопасней  всего.  Я  передал  это
предложение мистеру Бреффу и Беттереджу; оба его  одобрили.  Не  прошло  и
пяти минут, как он уже удобно лежал на софе, укрытый шалью и одеялом. Мисс
Вериндер пожелала нам доброй ночи и затворила за собою дверь. Я  предложил
нам троим, стоявшим посреди комнаты, сесть вокруг стола, на котором горела
свеча и лежали письменные принадлежности.
   - Прежде чем разойтись, - начал я, - мне  нужно  сказать  два  слова  о
произведенном мною опыте. Имелись в виду две цели.  Во-первых,  надо  было
доказать, что в прошлом году мистер Блэк вошел в эту комнату и взял Лунный
камень, действуя бессознательно и непроизвольно под влиянием опиума. После
виденного вами, вы, вероятно, теперь в этом убеждены.
   Оба они без малейшего колебания ответили утвердительно.
   - Вторая цель, - продолжал я, - заключалась в том, чтобы  узнать,  куда
он дел Лунный камень, когда  вышел  с  ним  из  гостиной  на  глазах  мисс
Вериндер в ночь после дня ее  рождения.  Достижение  этой  цели,  конечно,
зависело от того,  насколько  точно  повторит  он  все  свои  прошлогодние
действия. Этого он не сделал, и вторая цель опыта не достигнута.  Не  могу
сказать, чтобы я не был огорчен этим, но честно скажу - я  нисколько  этим
не удивлен. Я с самого начала говорил мистеру Блэку, что наш полный  успех
в этом деле зависит от точного воспроизведения физических  и  нравственных
условий, в какие он был поставлен в прошлом году, и предупредил  его,  что
достигнуть этого почти невозможно.  Мы  воспроизвели  эти  условия  только
отчасти, и опыт удался, конечно, тоже только отчасти. Быть  может,  я  дал
ему слишком большую дозу лауданума.  Но,  по-моему,  первая  из  указанных
много причин и есть та настоящая  причина,  которой  мы  обязаны  и  нашим
успехом, и нашей неудачей.
   Сказав это, я положил перед мистером Бреффом письменные  принадлежности
и спросил его, не  согласится  ли  он  изложить  подробно  все,  чему  был
свидетелем, и скрепить это своею подписью. Он  тотчас  взялся  за  перо  и
составил отчет с привычной быстротой дельца.
   - Этим я отчасти могу загладить, как некоторой  компенсацией,  то,  что
произошло между нами вечером, - сказал  он,  подписывая  бумагу.  -  Прошу
прощения у вас, мистер Дженнингс, за недоверие к вам. Вы оказали Фрэнклину
Блэку неоценимую услугу. Говоря нашим юридическим языком, вы выиграли ваше
дело.
   Извинение Беттереджа было характерным для него.
   - Мистер Дженнингс, - сказал он, - когда вы вновь  прочтете  "Робинзона
Крузо", - что я вам настоятельно советую, - вы увидите, что он никогда  не
отказывался признавать свои заблуждения. Прошу вас, сэр, считайте  меня  в
настоящем случае идущим по стопам Робинзона Крузо.
   С этими словами он в свою очередь подписал бумагу.
   Мистер Брефф отвел меня в сторону, когда мы встали из-за стола.
   - Одно слово об алмазе, - сказал он. - По-вашему, Фрэнклин Блэк спрятал
Лунный камень  в  своей  комнате.  По-моему,  Лунный  камень  находится  у
банкиров мистера Люкера в Лондоне. Не станем спорить,  кто  из  нас  прав.
Ограничимся вопросом: кому из нас первому удастся проверить свою теорию на
практике?
   - Моя проверка сегодня ночью была уже сделана и не удалась,  -  ответил
я.
   - А моя проверка, - возразил мистер Брефф, - еще  только  производится.
Вот уже два дня, как я поставил у банка сыщиков для наблюдения за мистером
Люкером, и я не сниму их до конца этого месяца.  Я  знаю,  что  он  должен
выкупить алмаз лично, и рассчитываю на то,  что  человек,  заложивший  его
мистеру Люкеру, заставит его забрать алмаз из банка, выкупив его. В  таком
случае я мог бы  наложить  руку  на  этого  человека.  Тут  представляется
возможность раскрыть тайну именно с того места,  где  она  стала  для  нас
сегодня непроницаемой. Согласны ли вы с этим?
   Я, разумеется, согласился.
   - Я возвращаюсь в Лондон с десятичасовым поездом, - продолжал стряпчий.
- Может случиться, что  я  услышу  по  возвращении  о  каком-нибудь  новом
открытии, - и чрезвычайно важно, чтобы Фрэнклин  Блэк  был  поблизости  от
меня на случай какой-либо надобности. Я намерен сказать ему, как только он
проснется, что ему надо ехать со мною в Лондон. После  всего  случившегося
могу ли я рассчитывать на ваше влияние, чтобы поддержать меня в этом?
   - Безусловно! - ответил я.
   Мистер Брефф пожал мне руку и вышел из комнаты. Беттередж последовал за
ним.


   Я подошел к софе, посмотреть на мистера Блэка. Он не шевельнулся с  тех
пор, как я его уложил, - он лежал, погруженный в глубокий и спокойный сои.
   Пока я смотрел на него, дверь  спальни  тихо  растворилась.  На  пороге
опять показалась мисс Вериндер в своем нарядном летнем платье.
   - Окажите мне последнюю услугу, - сказала она шепотом, - позвольте  мне
посидеть возле него вместе с вами.
   Некоторое время я колебался, имея в виду не соблюдение приличий,  а  ее
ночной отдых. Она подошла совсем близко и взяла меня за руку.
   - Я не могу спать, я даже не могу сидеть спокойно у себя в  комнате,  -
сказала она. - О  мистер  Дженнингс!  Если  бы  вы  были  на  моем  месте,
подумайте только, как вам хотелось бы сидеть возле  и  смотреть  на  него.
Согласитесь! Пожалуйста!
   Нужно ли говорить, что я не устоял? Конечно, нет!
   Она придвинула стул  к  дивану  у  его  ног.  Она  глядела  на  него  в
безмолвном восторге, пока от избытка счастья на глаза  ее  не  навернулись
слезы. Она вытерла их  и  сказала,  что  пойдет  за  работой.  Работу  она
принесла, по не сделала ни одного стежка. Работа лежала у нее на  коленях,
- она же не в силах была отвести от него глаз  даже  на  мгновенье,  чтобы
вдеть нитку в иголку. Я вспомнил свою молодость, вспомнил  кроткие  глаза,
некогда обращенные с любовью на _меня_. Со стесненным сердцем я  обратился
за облегчением к своему дневнику и записал в нем то, что тут написано.
   Так сидели мы молча вместе: один погруженный  в  свой  дневник,  другая
поглощенная своею любовью.
   Час проходил за часом, а он все лежал в глубоком сне. Наступал  день  и
становилось все светлее и светлее, а он не выходил из своего оцепенения.
   Часам к  шести  я  почувствовал  приближение  своих  обычных  болей.  Я
вынужден был оставить ее на время наедине с ним, под  тем  предлогом,  что
иду наверх взять для пего еще подушку в спальне. Припадок  мой  длился  на
этот раз недолго. Вскоре я был  в  состоянии  вернуться  и  показаться  ей
опять.
   Я застал ее у его изголовья. Когда я  входил,  она  как  раз  коснулась
губами его лба. Я покачал головою с самым серьезным видом и указал  ей  на
стул. Она взглянула на  меня  в  ответ  с  ясною  улыбкою  и  пленительным
румянцем на лице.
   - И вы сделали бы это на моем месте! - сказала она мне шепотом.
   Ровно восемь часов. Он начинает шевелиться.
   Мисс Вериндер стоит на коленях возле дивана. Она выбрала  такое  место,
чтобы взгляд его, как только он откроет глаза, упал прямо на ее лицо.
   Оставить их одних?
   Конечно!


   Одиннадцать часов. Они все уладили между собою; они все уехали в Лондон
с  десятичасовым  поездом.  Кончен  мой  короткий  сон  счастья.  Я  опять
пробуждаюсь к действительности моей печальной и одинокой жизни.
   Не решусь записать тут ласковые слова, сказанные мне, -  особенно  мисс
Вериндер и мистером Блэком. К тому же это и бесполезно. Слова  эти  всегда
будут вспоминаться мне в минуты одиночества и помогут  перенести  то,  что
еще предстоит мне перенести перед концом.  Мистер  Блэк  обещал  писать  и
сообщить, что произойдет в  Лондоне.  Мисс  Вериндер  вернется  в  Йоркшир
осенью (к своей свадьбе, вероятно); и я должен взять отпуск и стать гостем
в их доме. Боже мой! Как отрадно  было  сердцу,  когда  глаза  ее,  полные
счастья и признательности, глядели  на  меня  и  теплое  пожатие  ее  руки
говорило мне: "Это сделали вы!"



   Пятый рассказ, написанный Фрэнклином Блэком

   Добавлю со своей  стороны  несколько  слов,  чтобы  дополнить  рассказ,
содержащийся в дневнике Эзры Дженнингса.
   О себе я могу только сказать, что  проснулся  утром  двадцать  шестого,
ничего не подозревая о том, что я говорил или делал под влиянием опиума, с
минуты, когда действие его овладело мною, и до того времени, когда раскрыл
глаза на диване в гостиной Рэчель.
   О том, что случилось, когда я проснулся, не считаю себя  вправе  давать
подробный отчет. Скажу только, что Рэчель и я поняли  друг  друга  прежде,
чем хотя бы слово объяснения было сказано с той или другой стороны.
   Но я не прочь прибавить, что нас, наверное, застала бы миссис Мерридью,
если бы не присутствие духа Рэчель. Она услышала шелест  платья  почтенной
дамы в коридоре и тотчас выбежала  ей  навстречу.  Я  слышал,  как  миссис
Мерридью сказала:  "Что  случилось?",  и  ответ  Рэчель:  "Взрыв!"  Миссис
Мерридью тотчас позволила взять себя за руку и увести в сад,  подальше  от
предстоящего потрясения. Возвращаясь в дом, она встретила меня в  передней
и объявила, что прямо поражена огромными успехами науки  с  того  времени,
как она училась в школе.
   - Взрывы, мистер Блэк, несравненно тише, чем они  были  прежде.  Уверяю
вас, я почти не слышала взрыва, произведенного  мистером  Дженнингсом,  из
сада. И запаха нет, по крайней мере сейчас, когда мы вернулись в  дом!  Я,
право, должна извиниться перед вашим  медицинским  другом.  Справедливость
требует сказать, что он устроил это великолепно.
   Итак, победив Беттереджа и мистера Бреффа,  Эзра  Дженнингс  покорил  и
миссис Мерридью.
   За завтраком мистер Брефф не скрыл, по какой причине он хочет, чтобы  я
поехал с ним в Лондон с утренним поездом.  Слежка  у  банка  и  результат,
который может последовать, возбудили  такое  непреодолимое  любопытство  в
Рэчель, что она тотчас решила, - если миссис Мерридью не будет  возражать,
- ехать с нами в Лондон, чтобы получить  самые  свежие  сведения  о  наших
действиях.
   Миссис Мерридью оказалась сговорчивой и снисходительной  после  истинно
деликатного способа, с каким был проделан взрыв,  и  Беттереджу  сообщили,
что мы все четверо возвращаемся назад с утренним поездом. Я ожидал, что он
будет просить позволения ехать с нами.  Но  Рэчель  благоразумно  поручила
верному старому слуге занятие, интересное  для  него.  Ему  было  поручено
докончить меблировку дома, и  он  был  слишком  поглощен  своей  служебной
ответственностью,  чтобы  почувствовать  "сыскную   лихорадку",   как   он
почувствовал бы ее при других обстоятельствах.
   Единственное, о чем жалели мы, уезжая в  Лондон,  -  это  необходимость
расстаться скорее, чем хотелось бы нам, с  Эзрой  Дженнингсом.  Невозможно
было уговорить его ехать с нами. Я мог только обещать ему писать, а Рэчель
могла только настаивать, чтобы он погостил у нее,  когда  она  вернется  в
Йоркшир. Мы твердо надеялись увидеться с ним через несколько месяцев, -  и
все же было что-то глубоко грустное для  нас  в  том,  как  наш  лучший  и
дорогой друг остался одиноко стоять на платформе, когда поезд тронулся.
   Не успели мы приехать в Лондон, как к мистеру Бреффу подошел мальчик  в
курточке и штанах из  поношенного  черного  сукна,  привлекавший  внимание
необыкновенной величиною своих  глаз.  Они  были  выпуклые  и  так  широко
раскрыты, что  вы  испытывали  беспокойство,  удержатся  ли  они  в  своих
орбитах. Выслушав мальчика, мистер Брефф попросил дам извинить  нас,  если
мы не проводим  их  на  Портлэнд-плейс.  Я  едва  успел  пообещать  Рэчель
вернуться и рассказать все, что случится, как мистер Брефф схватил меня за
руку и торопливо потащил в кэб. Мальчик с огромными глазами сел  на  козлы
возле извозчика, и кэб покатился по направлению к Ломбард-стрит.
   - Известия из банка? - спросил я, когда мы тронулись.
   - Известия о мистере Люкере,  -  ответил  мистер  Брефф.  -  Час  назад
видели, как он выехал из своего дома в Лэмбете, в  кэбе,  вместе  с  двумя
людьми, в которых мои люди узнали переодетых  полицейских  офицеров.  Если
страх   перед   индусами   заставил   мистера    Люкера    принять    меры
предосторожности, то вывод довольно ясен. Он едет забирать из банка алмаз.
   - А мы едем в банк посмотреть, что выйдет из этого?
   - Да, или услышать, что вышло, если  уже  все  будет  кончено  к  этому
времени. Вы обратили внимание на мальчика - того, что сидит на козлах?
   - Я обратил внимание на его глаза.
   Мистер Брефф засмеялся.
   - У меня в конторе зовут этого  бедного  мальчика  Гусберри  [крыжовник
(англ.)]. Он служит у меня  рассыльным,  и  желал  бы  я,  чтобы  на  моих
клерков, давших ему это прозвище, можно было положиться  так  же,  как  на
пего. Гусберри один из самых хитрых  мальчишек  в  Лондоне,  мистер  Блэк,
несмотря на его глаза.
   Было  без  двадцати  минут  пять,  когда  мы  подъехали  к   банку   на
Ломбард-стрит, Гусберри пытливо взглянул на своего хозяина, когда  отворил
дверцу кэба.
   - Ты тоже хочешь войти? - ласково спросил мистер Брефф. - Ступай  же  и
не отходи от меня до дальнейших распоряжений. Он проворен, как  молния,  -
шепнул мне мистер Брефф. - Двух слов достаточно для Гусберри там, где  для
другого мальчика понадобилось бы двадцать.
   Мы вошли. Первая  контора,  с  длинным  прилавком,  за  которым  сидели
кассиры, была  полна  народа;  все  ожидали  своей  очереди  получить  или
уплатить деньги, прежде чем банк закроется в пять часов.
   Два человека из толпы подошли к мистеру Бреффу, как только он вошел.
   - Ну? - спросил стряпчий. - Видели его?
   - Он прошел здесь мимо нас полчаса назад, сэр, во внутреннюю контору.
   - Он еще не выходил оттуда?
   - Нет еще, сэр.
   Мистер Брефф обернулся ко мне.
   - Подождем, - сказал он.
   Тщетно искал я глазами в толпе трех индусов. Их нигде  не  было  видно.
Единственный человек с на редкость смуглым лицом  был  высокий  мужчина  в
лоцманской одежде и в круглой шляпе, похожий на моряка. Неужели  это  один
из них, переодетый моряком? Не может быть!  Мужчина  этот  был  выше  всех
индусов, а лицо его, там, где оно не было закрыто косматой черной бородой,
было вдвое шире лица любого из них.
   - Должно быть, они имеют тут своего шпиона, - сказал  мистер  Брефф,  в
свою очередь взглянув на смуглого моряка, - и может быть, он - этот  самый
и есть!
   Прежде чем он успел произнести еще что-нибудь, его почтительно  потянул
за фалду сюртука мальчик с огромными глазами. Мистер Брефф посмотрел туда,
куда смотрел мальчик.
   - Шш! - сказал он. - Вот мистер Люкер!
   Из внутренних отделений банка вышел ростовщик, а за ним два полицейских
из его охраны, в штатской одежде.
   - Не  теряйте  его  из  вида,  -  шепнул  Брефф.  -  Если  он  передаст
кому-нибудь алмаз, то передаст его здесь.
   Не замечая никого из нас, мистер Люкер медленно пробирался к двери то в
густой, то в редеющей толпе. Я ясно  видел,  как  рука  его  шевельнулась,
когда он прошел мимо низенького плотного человека в приличном  темно-сером
костюме. Человек этот слегка вздрогнул и посмотрел ему вслед. Мистер Люкер
медленно пробирался сквозь  толпу.  В  дверях  полицейские  стали  по  обе
стороны от него. За всеми тремя шел теперь  один  из  двух  людей  мистера
Бреффа, и я более уже не видел никого из них.
   Я оглянулся на стряпчего, а потом бросил  многозначительный  взгляд  на
человека в темно-сером костюме.
   - Да, - шепнул мне мистер Брефф, - я тоже заметил это!
   Он обернулся, отыскивая другого своего человека. Но того нигде не  было
видно. Он оглянулся назад, отыскивая мальчика. Но Гусберри тоже исчез.
   - Черт побери! Что это значит? - сердито сказал  мистер  Брефф.  -  Оба
оставили нас в то время, когда более всего нужны нам.
   Пришла очередь челове