ставляли.
Раздосадованный неудачным обедом и рассерженный на мошенников, подоспевших
как раз вовремя, чтобы увидеть алмаз собственными глазами,  я,  признаюсь,
совсем растерялся. Первое, что я помню, это внезапное появление  на  сцене
индийского путешественника мистера Мертуэта. Обойдя полукруг стоявших  или
сидевших гостей, он спокойно подошел сзади к фокусникам и вдруг  заговорил
с ними на их родном языке.
   Если б он пронзил их штыком, я  сомневаюсь,  испугались  ли  бы  индусы
сильнее и повернулись ли бы к нему  с  такой  же  быстротою,  как  сейчас,
услыхав первые  слова,  сорвавшиеся  с  его  губ.  Через  минуту  они  уже
кланялись ему самым вежливым и  раболепным  образом.  Обменявшись  с  ними
несколькими словами на неизвестном  языке,  мистер  Мертуэт  ушел  так  же
спокойно, как пришел.  Главный  фокусник,  исполнявший  роль  переводчика,
опять повернулся к зрителям. Я приметил, что кофейное лицо этого  человека
сделалось серым, после  того  как  мистер  Мертуэт  поговорил  с  ним.  Он
поклонился миледи и объявил ей, что  представление  кончилось.  Тараторки,
чрезвычайно разочарованные,  вскричали  громко  "О",  направленное  против
мистера Мертуэта за то, что он остановил представление.  Главный  фокусник
униженно приложил руку к груди и во второй раз сказал,  что  представление
кончено. Мальчик стал обходить всех со шляпой. Дамы  ушли  в  гостиную,  а
мужчины (за исключением мистера Фрэнклина и мистера Мертуэта) возвратились
к своему вину.  Я  с  одним  из  лакеев  пошел  вслед  за  индусами,  чтоб
выпроводить их подальше от нашего дома.
   Возвращаясь через кустарник,  я  почувствовал  запах  табака  и  увидел
мистера Фрэнклина и мистера Мертуэта (последний  курил  сигару),  медленно
ходивших взад и вперед между деревьями. Мистер Фрэнклин сделал  мне  знак,
чтобы я подошел к нему.
   -  Это,  -  сказал  мистер  Фрэнклин,  представляя   меня   знаменитому
путешественнику,  -  Габриэль  Беттередж,  старый  слуга  и  друг   нашего
семейства, о котором я сейчас вам говорил. Повторите ему, пожалуйста,  все
то, что вы сейчас сказали мне.
   Мистер Мертуэт вынул сигару изо рта и со своим обычным утомленным видом
прислонился к дереву.
   - Мистер Беттередж, - начал он, - эти три индуса  такие  же  фокусники,
как мы с вами.
   Новая неожиданность!  Само  собой,  я  спросил  у  путешественника,  не
встречался ли он с этими индусами прежде.
   - Никогда, - ответил мистер Мертуэт, - но я знаю, что  такое  индусские
фокусы. Все, что вы видели сегодня, это только  очень  плохое  и  неловкое
подражание им. Если мой большой и долгий опыт не обманывает меня, эти люди
- брамины высокой касты. Я сказал им, что они переодеты, и вы видите,  как
это их смутило, хотя индусы очень искусно умеют скрывать свои  чувства.  В
их поведении есть какая-то тайна, которой я объяснить не могу; они вдвойне
погрешили против своей касты, - во-первых, переехав через море, во-вторых,
переодевшись фокусниками. В  той  стране,  где  они  живут,  это  страшное
преступление. Должна быть очень серьезная причина для этого и какое-нибудь
не совсем обыкновенное оправдание, чтоб  они  получили  возможность  снова
быть принятыми в свою касту, когда возвратятся на родину.
   Я онемел от изумления. Мистер Мертуэт  продолжал  курить  свою  сигару.
Мистер  Фрэнклин,  маневрируя,  как  показалось  мне,   между   различными
сторонами  своего  характера,  прервал   молчание,   заговорив   в   милом
итальянском  стиле,  сквозь   который   проглядывал   прочный   английский
фундамент.
   - Я не решился бы, мистер  Мертуэт,  беспокоить  вас  нашими  семейными
делами, которые не могут вас интересовать и о  которых  я  сам  не  весьма
охотно говорю вне нашего домашнего круга. Но после  ваших  слов  я  считаю
себя обязанным, в интересах леди Вериндер и ее дочери,  рассказать  вам  о
том, что, может быть, даст вам в руки ключ. Я говорю с вами по секрету, и,
смею надеяться, вы этого не забудете.
   После такого предисловия он передал индийскому путешественнику (перейдя
к ясному французскому способу изложения) все, о  чем  рассказывал  мне  на
Зыбучих песках. Даже бесстрастный Мертуэт  до  того  заинтересовался  этим
рассказом, что дал потухнуть своей сигаре.
   - Что говорит вам обо всем этом ваш опыт? - спросил мистер  Фрэнклин  в
заключение.
   - Мой опыт говорит, - ответил путешественник, -  что  вы  были  гораздо
ближе к смерти, чем бывал я в своей  жизни,  мистер  Блэк,  а  этим  много
сказано.
   Пришла очередь удивиться самому мистеру Фрэнклину.
   - Неужели это так серьезно? - спросил он.
   - По  моему  мнению,  да,  -  ответил  мистер  Мертуэт.  -  Я  не  могу
сомневаться, после всего рассказанного вами, что возвращение Лунного камня
на его место, на чело индусского идола, есть  причина  и  оправдание  того
нарушения закона касты, о котором я вам  говорил.  Эти  люди  будут  ждать
удобного случая с терпением кошек и воспользуются им со свирепостью тигра.
Как вы избавились  от  них,  я  понять  не  могу,  -  прибавил  знаменитый
путешественник, снова закурив свою сигару и пристально  глядя  на  мистера
Фрэнклина. - Вы разъезжали с алмазом взад и вперед здесь и в Лондоне, и вы
еще живы! Постараемся это разъяснить. Я  полагаю,  оба  раза  вы  забирали
алмаз из Лондонского банка среди белого дня?
   - Да, - ответил мистер Фрэнклин.
   - И на улицах тогда было много народа?
   - Много.
   - Вы, разумеется, назначили время, в какое должны были приехать к  леди
Вериндер.  Отсюда  до  станции  местность  уединенная.   Вы   приехали   в
назначенный день?
   - Нет, я приехал четырьмя часами ранее назначенного срока.
   - Позвольте поздравить вас с этим! Когда вы отвезли алмаз назад?
   - Я отвез его через час после приезда сюда, и за три часа до того,  как
меня ожидали здесь видеть.
   - Позвольте опять вас поздравить! Вы привезли его обратно один?
   - Нет. Я приехал с моим кузеном, кузинами и грумом.
   - Позвольте поздравить вас в третий раз! Если когда-нибудь вы вздумаете
попутешествовать вне границ цивилизации, мистер Блэк, дайте мне знать, и я
поеду с вами. Вы счастливый человек.
   Тут я вмешался. Мои английские взгляды не мирились с подобными вещами.
   - Неужели вы хотите сказать, сэр, - воскликнул я, - что  индусы  лишили
бы жизни мистера Фрэнклина, чтобы  овладеть  своим  алмазом,  если  бы  он
предоставил им эту возможность?
   - Вы курите, мистер Беттередж? - спросил путешественник.
   - Курю, сэр.
   - Очень вы дорожите той золой, которая остается на дне вашей трубки?
   - Нисколько не дорожу, сэр.
   - В той стране, из которой приехали  эти  люди,  так  же  мало  дорожат
жизнью человека, как вы золой  из  вашей  трубки.  Если  бы  жизнь  тысячи
человек стояла между ними и возвращением алмаза и если бы они думали,  что
могут убить этих людей безнаказанно, они убили бы  их  всех.  Пожертвовать
кастой дело серьезное в Индии, принести в жертву жизнь не значит ничего.
   На это я сказал, что это шайка воров и убийц. Мистер  Мертуэт  высказал
мнение, что это удивительный народ. Мистер Фрэнклин не  высказал  никакого
мнения, а возвратил нас к делу.
   - Они видели Лунный камень на платье мисс Вериндер, - сказал он. -  Что
теперь делать?
   - То, что  грозил  сделать  ваш  дядя,  -  ответил  мистер  Мертуэт.  -
Полковник Гернкастль понимал, с какими людьми он имеет дело. Пошлите алмаз
завтра (под караулом нескольких человек) в Амстердам.  Велите  сделать  из
него  полдюжины  бриллиантов  вместо  одного.  Тогда  кончится   священное
значение Лунного камня - кончится и опасность.
   Мистер Фрэнклин обернулся ко мне.
   - Нечего делать, - сказал он. - Мы должны завтра же переговорить с леди
Вериндер.
   - А как же сегодня, сэр? - спросил я. - Что, если индусы вернутся?
   Мистер  Мертуэт  ответил  мне  прежде,  чем  успел  заговорить   мистер
Фрэнклин.
   - Индусы не решатся вернуться сегодня, - сказал он. -  Они  никогда  не
идут прямым путем, не говоря уже о таком деле,  как  это,  когда  малейшая
ошибка может быть гибельной для их цели.
   - Но если эти  мошенники  окажутся  смелее,  чем  вы  думаете,  сэр?  -
настаивал я.
   - В таком случае спустите собак, - сказал мистер Мертуэт. - Есть у  вас
большие собаки на дворе?
   - Есть две, сэр. Бульдог и ищейка.
   - Их достаточно. В настоящем случае, мистер Беттередж, бульдог и ищейка
имеют одно большое достоинство: у них, вероятно, нет  ваших  предрассудков
относительно неприкосновенности человеческой жизни.
   Звуки фортепиано донеслись до нас из гостиной, когда он выпустил в меня
этот последний заряд. Он бросил  свою  сигару  и  взял  под  руку  мистера
Фрэнклина, чтобы возвратиться к дамам. Идя за ними в дом, я приметил,  что
небо быстро покрывается тучами.  Мистер  Мертуэт  тоже  это  приметил.  Он
посмотрел на меня и сказал со своей обычной сухостью и насмешливостью:
   - Индусам в нынешнюю ночь понадобятся зонтики, мистер Беттередж!
   Хорошо было ему шутить. Но  я  не  был  знаменитым  путешественником  и
прошел свой жизненный путь, не рискуя жизнью среди воров и убийц в  разных
заморских странах. Я вошел в свою комнатку, сел на  свое  кресло,  весь  в
поту, и спросил себя с отчаянием, что же теперь делать? В таком  тревожном
состоянии духа другие впали бы  в  лихорадку;  _я_  кончил  совсем  другим
образом. Я закурил трубку и заглянул в "Робинзона Крузо".
   Не прошло и пяти  минут,  как  мне  попалось  это  удивительное  место,
страница сто шестьдесят первая:
   "Страх перед опасностью в десять тысяч раз  страшнее  самой  опасности,
видимой глазу, и мы находим, что бремя беспокойства  гораздо  больше  того
несчастья, которое нас тревожит".
   У человека, который после _этого_ не уверует  в  Робинзона  Крузо,  или
недостает в мозгу винтика, или  он  отуманен  самонадеянностью.  Не  стоит
тратить на него доказательства, лучше сохранить их для  человека  с  более
доверчивой душой.
   Я давно уже выкурил вторую трубку и все  восхищался  этой  удивительной
книгой, когда Пенелопа (подававшая чай) пришла  ко  мне  с  донесением  из
гостиной. Она оставила тараторок певшими дуэт, - слова начинались с "О", и
музыка соответствовала словам. Она заметила, что миледи  делала  ошибки  в
висте, чего мы  прежде  никогда  за  ней  по  замечали.  Она  видела,  что
знаменитый путешественник заснул в углу. Она слышала, как мистер  Фрэнклин
потешался над мистером Годфри по поводу дамских комитетов вообще, а мистер
Годфри возражал ему гораздо резче, нежели  приличествовало  джентльмену  с
такими  благопристойными  манерами.  Она  подметила,  как   мисс   Рэчель,
по-видимому пытаясь успокоить миссис Тридголл, показывала  ей  фотографии,
на самом же деле бросала украдкой на мистера Фрэнклина  такие  взгляды,  в
которых ни одна умная горничная не могла ошибиться ни на минуту.  Наконец,
она видела, как мистер Канди, доктор, таинственно исчезнувший из  гостиной
и потом таинственно вернувшийся, вступил в секретный разговор  с  мистером
Годфри. Словом, дела шли гораздо хуже, чем, судя  по  тому,  что  было  за
обедом, мы могли ожидать. Если бы только мы могли продержаться еще  часок,
старик Время подвез бы экипаж и освободил бы нас совсем от гостей.
   Все проходит на этом свете, и даже успокоительное  действие  "Робинзона
Крузо" прошло, когда Пенелопа ушла от меня. Я опять разволновался и  решил
обойти вокруг дома, прежде чем начнется дождь.  Вместо  того  чтобы  взять
лакея, у которого нос был человеческий  и,  следовательно,  бесполезный  в
каком-нибудь непредвиденном случае, я взял  с  собой  ищейку.  Можно  было
положиться на то, что уж _ее_-то нос почуял бы чужого.  Мы  обошли  вокруг
дома и вышли на дорогу; мы вернулись так, как и ушли, - ни с чем, не найдя
нигде притаившегося человеческого существа. Я опять посадил собаку на цепь
и,  возвращаясь  через  кустарник,  встретил  наших   двух   джентльменов,
выходивших ко мне из гостиной. Это были мистер Канди и мистер Годфри;  они
(как сообщила мне Пенелопа) все еще  разговаривали  друг  с  другом,  тихо
смеясь над какой-то забавной выдумкой.  Я  подивился  тому,  что  эти  два
человека подружились, но, разумеется, прошел мимо, будто и не замечая их.
   Прибытие экипажей послужило как бы сигналом к началу  дождя.  Он  полил
так, словно имел намерение лить всю ночь. За исключением доктора, которого
ожидал открытый гиг, все остальное общество с удобством отправилось  домой
в каретах. Я  высказал  опасение  мистеру  Канди,  как  бы  он  не  промок
насквозь. Он же ответил мне, что удивляется, как это я дожил до своих  лет
и не знаю, что кожа доктора непромокаема. Он укатил под дождем, смеясь над
своей шуточкой. И мы, таким образом, избавились от наших обеденных гостей.
Теперь остается рассказать историю этой ночи.



   Глава XI

   Когда последний из гостей уехал, я вернулся в холл и  нашел  Самюэля  у
бокового столика, готовившего бренди с содовой водой. Миледи и мисс Рэчель
пришли из гостиной в сопровождении двух джентльменов. Мистер Годфри  выпил
бренди с содовой водой, мистер Фрэнклин не пил ничего. Он сел; вид у  него
был смертельно усталый. Должно быть, разговоры в этот  торжественный  день
измучили его.
   Миледи, повернувшаяся, чтоб пожелать  нам  спокойной  ночи,  пристально
посмотрела на подарок нечестивого  полковника,  блиставший  на  платье  ее
дочери.
   - Рэчель, - сказала она, - куда ты спрячешь на ночь свой алмаз?
   Мисс Рэчель находилась в самом  веселом  расположении  духа,  именно  в
таком расположении, когда хочется говорить пустяки и упорно отстаивать их,
как нечто разумное, что вы, может быть, замечали в молодых девицах,  когда
нервы их возбуждены  в  конце  дня,  переполненного  сильными  ощущениями.
Сперва она объявила, что но знает, куда  спрятать  алмаз.  Потом  сказала:
"Разумеется, положу на туалет вместе с другими вещами". Потом  сообразила,
что алмаз может засиять сам по себе своим странным лунным светом в темноте
и напугать ее ночью. Потом вспомнила об индийском шкапчике, который  стоял
в ее гостиной, и  тотчас  решила  спрятать  индийский  алмаз  в  индийский
шкапчик, чтобы дать возможность  двум  прекрасным  туземным  произведениям
полюбоваться друг на друга. Слушавшая терпеливо  весь  этот  вздор  миледи
вмешалась и остановила Рэчель.
   - Душа моя, твой индийский шкапчик не запирается!
   - Великий боже, мама!  -  вскричала  мисс  Рэчель.  -  Да  разве  мы  в
гостинице, разве у нас в доме есть воры?
   Не  обращая  внимания  на  этот  причудливый  ответ,  миледи   пожелала
джентльменам доброй ночи, потом повернулась к мисс Рэчель и поцеловала ее.
   - Почему бы тебе не дать _мне_ спрятать твой алмаз? - спросила она.
   Мисс Рэчель приняла эти слова так, как  приняла  бы  десять  лет  назад
предложение расстаться с новой куклой. Миледи поняла, что ее в этот  вечер
не уговорить.
   - Приходи ко мне утром, Рэчель, как только встанешь, - сказала она, - я
тебе кое-что расскажу.
   С этими словами миледи медленно ушла от нас, глубоко задумавшись и,  по
всей вероятности, не очень довольная направлением, какое приняли ее мысли.
   Вслед за нею простилась и мисс Рэчель. Сперва она пожала  руку  мистеру
Годфри, который стоял на другом конце залы, разглядывая картину на  стене.
Потом повернулась к мистеру Фрэнклину, все еще молча и утомленно сидевшему
в уголке.
   О чем они говорили между собой, я  не  могу  сказать.  Но,  стоя  возле
большой дубовой рамы, в которую вставлено зеркало, я  увидел  в  нем,  как
она, прежде чем  уйти  спать,  украдкой  вынула  из-за  корсажа  медальон,
подаренный ей мистером Фрэнклином,  и  показала  ему  с  улыбкой,  конечно
означавшей нечто не  совсем  обыкновенное.  Это  обстоятельство  несколько
поколебало мою прежнюю уверенность, и я начал  думать,  что,  может  быть,
Пенелопа права насчет чувств ее барышни.
   Как  только  мисс  Рэчель  перестала  ослеплять  его,  мистер  Фрэнклин
приметил и меня. Его непостоянный нрав, то и дело изменявшийся, уже  успел
измениться и в отношении индусов.
   - Беттередж, - сказал он, - я почти готов допустить, что придал слишком
большое  значение  словам  мистера  Мертуэта,  когда  мы  разговаривали  в
кустарнике. Желал бы я знать, не угостил ли он нас  россказнями,  которыми
так  любят  щегольнуть  путешественники?   Неужели   вы   в   самом   деле
намереваетесь спустить собак?
   - Я сниму с них ошейники, сэр, - ответил я, - и дам им  вволю  побегать
ночью, если они учуют чужой след.
   - Это хорошо, - сказал мистер Фрэнклин. -  Мы  тогда  увидим,  что  нам
делать завтра.  Я  вовсе  не  собираюсь  пугать  тетушку,  Беттередж,  без
серьезной причины. Спокойной ночи!
   Он казался таким усталым и бледным, когда кивнул  мне  головой  и  взял
свечу, чтобы идти наверх, что я осмелился посоветовать ему выпить на  ночь
бренди с содовой. Мистер Годфри, подошедший к нам с другого конца комнаты,
поддержал меня.  Он  самым  дружеским  образом  стал  уговаривать  мистера
Фрэнклина выпить чего-нибудь, прежде чем лечь спать.
   Я упоминаю об этом обстоятельстве потому, что после всего  виденного  и
слышанного мною в этот день  мне  было  приятно  заметить,  что  оба  наши
джентльмена по-прежнему находятся в хороших отношениях. Их словесная битва
(слышанная Пенелопой в гостиной) и соперничество за  благосклонность  мисс
Рэчель, по-видимому, не привели к серьезной размолвке.  Но  ведь  оба  они
были люди светские и с хорошим характером. А люди высокого звания имеют то
достоинство, что никогда так не вздорят между собой, как люди незнатные.
   Мистер Фрэнклин отказался от бренди и пошел наверх с  мистером  Годфри,
так как комнаты их были рядом, но, вероятно, на  площадке  кузен  уговорил
его или, по обыкновению, у него изменилось настроение.
   - Может быть, мне и захочется выпить ночью, - крикнул он, - пришлите-ка
мне в комнату бренди.
   Я послал Самюэля с бренди и водой,  а  потом  вышел  снять  ошейники  с
собак. Обе они чуть не сошли с ума от удивления, что их выпустили в  такую
пору ночи, и прыгали на меня, как щенки. Однако  дождь  скоро  охладил  их
пыл; они полакали немножко воды и вползли назад в свою конуру. Возвращаясь
домой, я  приметил  на  небе  признаки,  предвещавшие  перемену  погоды  к
лучшему. Мы с Самюэлем обошли весь дом  и,  по  обыкновению,  заперли  все
двери. На этот раз я все осмотрел сам и ни в чем не  положился  на  своего
помощника. Все  было  крепко-накрепко  заперто,  когда  мои  старые  кости
улеглись в постель в первом часу ночи.
   Должно быть, хлопоты этого дня были мне не под силу. Как бы то ни было,
а и я  заразился  болезнью  мистера  Фрэнклина  в  эту  ночь.  Солнце  уже
всходило, когда я наконец заснул. Все время, пока я не спал, в  доме  было
тихо, как в могиле. Не слышалось ни малейшего звука, кроме  шума  дождя  и
шелеста ветра в деревьях, поднявшегося к утру.
   В половине восьмого я проснулся и открыл  окно.  День  был  прекрасный,
солнечный. Часы пробили восемь, и я вышел, чтобы снова посадить  собак  на
цепь, когда услышал позади себя на лестнице шуршание женских юбок.
   Я обернулся: с лестницы, как сумасшедшая, бежала за мною Пенелопа.
   - Батюшка! - кричала она. - Ради бога ступайте наверх! _Алмаз пропал_.
   - Ты, верно, с ума сошла? - спросил я.
   - Пропал! - повторила  Пенелопа.  -  Пропал,  и  никто  не  знает  как.
Ступайте и посмотрите.
   Она потащила меня за собой  в  гостиную  нашей  барышни,  ведшую  в  ее
спальню. Там, на пороге  спальни,  стояла  мисс  Рэчель,  почти  такая  же
бледная, как ее белый пеньюар.  Обе  половинки  индийского  шкапчика  были
раскрыты настежь. Один из ящиков выдвинут так далеко, как только можно его
было выдвинуть.
   - Посмотрите! - сказала Пенелопа. - Я  сама  видела,  как  мисс  Рэчель
положила вчера алмаз в этот ящик.
   Я подошел к шкапчику: ящик был пуст.
   - Правда ли это, мисс? - спросил я.
   Со взглядом, который не  походил  на  ее  обычный  взгляд,  и  голосом,
который не походил на ее голос, мисс