ум в холодный грог. И вы выпили его.
   Теперь перенесем сцену, с вашего позволения, в  дом  мистера  Люкера  в
Лэмбет. И позвольте мне заметить, в виде предисловия, что мистер Брефф и я
нашли способ принудить ростовщика  высказаться.  Мы  старательно  обдумали
показание, которое он дал нам, и вот - оно к вашим услугам.



        IV

   Поздно вечером, в пятницу двадцать третьего июня сорок  восьмого  года,
мистер Люкер был удивлен посещением мистера Годфри Эбльуайта. Он был более
чем удивлен, когда мистер Годфри  показал  ему  Лунный  камень.  Подобного
алмаза, насколько было известно  мистеру  Люкеру,  не  было  ни  у  одного
частного лица в Европе.
   Мистер Годфри Эбльуайт сделал два скромных предложения по  поводу  этой
великолепной вещи. Во-первых, не купит ли ее мистер Люкер?  Во-вторых,  не
согласится ли мистер Люкер, - если сам не сможет купить,  -  взять  ее  на
комиссию и заплатить деньги вперед?
   Мистер Люкер долго осматривал алмаз, взвешивал его и  оценивал,  прежде
чем ответить. Его опенка,  принимая  во  внимание  пятно  на  камне,  была
тридцать тысяч фунтов.
   Придя к этому выводу, мистер Люкер снова задал вопрос:
   - Как вам досталось это?
   Всего четыре слова, а сколько в них значения!
   Мистер Годфри Эбльуайт  начал  какую-то  историю.  Мистер  Люкер  снова
заговорил и на этот раз произнес только два слова:
   - Не годится!
   Мистер Годфри начал другую историю. Мистер Люкер не терял с  ним  более
слов. Он встал и позвонил слуге, чтобы тот отворил джентльмену дверь.
   Тогда мистер Годфри вынужден был сделать усилие над собой и представить
дело в новом и более верном свете, - а именно:
   Влив лауданум в ваш грог, он пожелал вам спокойной ночи и пошел в  свою
комнату. Спальня его находилась подле вашей, и обе комнаты были смежные  и
сообщались дверью. Войдя к себе, мистер Годфри, как ему казалось, запер за
собой эту дверь. Денежные затруднения долго  не  давали  ему  заснуть.  Он
сидел в халате и туфлях около часа, думая  о  своем  положении.  Когда  же
приготовился лечь в постель, он вдруг услышал, как вы разговариваете  сами
с собой у себя в комнате  и,  подойдя  к  двери,  заметил,  что  не  успел
запереть ее, как полагал.
   Он заглянул в вашу комнату, чтобы узнать, что такое с вами.  Он  увидел
вас со свечой в руке выходящим из спальни; услышал, как  вы  сказали  себе
голосом, совершенно не похожим на ваш обычный голос:
   - Почем я знаю? Может быть, индусы спрятались в доме.
   До этого часа он просто думал,  что,  дав  вам  лауданум,  участвует  в
невинной шутке над вами. Теперь ему вдруг пришло в  голову,  что  лауданум
произвел на вас действие, которого ни доктор,  ни  тем  более  он  сам  не
предвидели. Опасаясь, как бы не случилось чего-нибудь, он  тихонько  пошел
за вами - посмотреть, что вы будете делать.
   Он следовал за вами до самой гостиной мисс Вериндер  и  видел,  как  вы
вошли в нее; вы оставили дверь за собою открытою. Он поглядел в щель между
косяком и дверью, прежде чем отважиться самому войти в комнату.
   Таким образом, он не только видел, как вы вынули алмаз из шкапчика,  но
видел также мисс Вериндер, молча наблюдавшую за вами в открытую дверь.  Он
видел, что и она также заметила, что вы взяли алмаз.
   Перед выходом вашим из гостиной вы несколько помедлили.  Мистер  Годфри
воспользовался этой нерешительностью,  чтобы  вернуться  в  свою  спальню,
прежде чем вы выйдете в коридор и увидите его. Едва  он  успел  вернуться,
как и вы тоже вернулись. Должно быть, вы заметили его именно в  то  время,
когда он проходил мимо смежной двери. Во всяком  случае,  вы  позвали  его
странным сонным голосом.
   Он подошел к вам. Вы посмотрели на него тупым  и  сонным  взглядом.  Вы
сунули алмаз ему в руку. Вы сказали ему:
   -  Отвезите  его  назад,  Годфри,  в  банк  вашего  отца.  Там   он   в
безопасности, а здесь нет.
   Вы нетвердыми шагами отошли от него и надели  халат.  Вы  опустились  в
большое кресло, стоявшее в вашей комнате. Вы сказали:
   - Я не могу отвезти его в банк. Голова моя тяжела,  как  свинец,  я  не
чувствую под собою ног.
   Голова ваша упала на спинку кресла, вы  испустили  тяжелый  вздох  -  и
заснули.
   Мистер Годфри Эбльуайт вернулся с алмазом в свою  комнату.  Он  уверял,
что в то время еще не пришел ни к какому решению, кроме  того,  что  будет
ждать и посмотрит, что случится утром.
   Когда настало утро, ваши слова и поступки показали, что  вы  решительно
ничего не помните из того, что говорили и делали  ночью.  В  то  же  время
слова и поведение мисс Вериндер  показали,  что  она,  со  своей  стороны,
решила ничего не говорить (из сострадания к вам). Если бы  мистеру  Годфри
Эбльуайту заблагорассудилось оставить у себя алмаз, он мог бы сделать  это
безнаказанно. Лунный камень спасал его от  разорения.  Он  положил  Лунный
камень себе в карман.



        V

   Вот история, рассказанная вашим  кузеном  под  давлением  необходимости
мистеру Люкеру.
   Мистер Люкер поверил рассказу потому, что мистер  Годфри  Эбльуайт  был
слишком глуп для того, чтобы выдумать его. Мистер Брефф и я согласились  с
мистером Люкером относительно того, что на справедливость  этого  рассказа
положиться можно вполне.
   Следующий вопрос заключался в том, что делать мистеру Люкеру  с  Лунным
камнем.  Он  предложил  следующие  условия,   единственные,   на   которых
соглашался вмешаться в это - даже с его профессиональной  точки  зрения  -
сомнительное и опасное дело.
   Мистер Люкер готов был дать мистеру Годфри Эбльуайту взаймы две  тысячи
фунтов, с тем, чтобы Лунный камень дан был ему в залог. Если по  истечении
года мистер Годфри Эбльуайт уплатит три тысячи фунтов мистеру  Люкеру,  он
получит обратно алмаз, как выкупленный залог. Если он не заплатит денег по
истечении года, залог - иначе Лунный камень  -  перейдет  в  собственность
мистера Люкера,  который  в  этом  последнем  случае  великодушно  подарит
мистеру Годфри все его векселя, выданные им прежде и находившиеся теперь в
руках ростовщика.
   Бесполезно говорить,  что  мистер  Годфри  с  негодованием  отверг  эти
чудовищные условия. Мистер Люкер вернул ему тогда алмаз  и  пожелал  всего
хорошего.
   Кузен ваш направился к выходу и - вернулся обратно.  Как  мог  он  быть
уверен, что разговор, происходивший между ними, останется в строгой тайне?
   Мистера Люкера он не знал. Если бы  мистер  Годфри  согласился  на  его
условия, он сделался  бы  его  сообщником  и  мог  бы  положиться  на  его
молчание. Теперь же мистер Люкер  будет  руководствоваться  только  своими
собственными выгодами. Если ему будут заданы нескромные вопросы, станет ли
он компрометировать себя молчанием ради человека,  отказавшегося  иметь  с
ним дело?
   Поняв это, мистер Годфри Эбльуайт сделал то, что делают все животные (и
двуногие и прочие), когда они попадаются в ловушку. Он осмотрелся вокруг в
отчаянии.  Число  этого  дня  на  календаре,  который  стоял  над  камином
ростовщика, бросилось ему в глаза. Было  двадцать  третье  июня.  Двадцать
четвертого он должен был заплатить  триста  фунтов  молодому  джентльмену,
опекуном которого он был, и никакой возможности достать эти деньги,  кроме
той, что мистер Люкер предлагал ему, не было. Не  будь  такого  ничтожного
препятствия, он мог бы отвезти алмаз в Амстердам и  выгодно  продать  его,
разбив на отдельные  камни.  Теперь  же  ему  ничего  не  оставалось,  как
согласиться на условия мистера Люкера. Впереди у него все же был еще  год,
чтобы достать три тысячи фунтов, а год - время очень продолжительное.
   Мистер Люкер тут же составил  необходимые  документы.  Когда  они  были
подписаны, он дал мистеру Годфри Эбльуайту два чека. Один от 23 июня -  на
триста фунтов, другой неделей позже - на остальные тысячу семьсот фунтов.
   Каким образом Лунный камень отдан был на  сохранение  в  банк,  вы  уже
знаете.
   Последующие события в  жизни  вашего  кузена  относятся  опять  к  мисс
Вериндер. Он сделал ей вторичное предложение и, после того  как  оно  было
принято, согласился, по ее просьбе, разорвать помолвку.  Одну  из  причин,
побудивших его к этому, угадал мистер Брефф.  Мисс  Вериндер  имела  право
только на определенный процент с капитала матери, и, таким образом, он  не
мог достать необходимых ему к концу года двадцати тысяч фунтов.
   Вы скажете, что он мог бы накопить три тысячи  фунтов,  чтобы  выкупить
алмаз, если б женился. Он мог бы это сделать, конечно, если б ни его жена,
ни ее опекуны в попечители не противились тому, чтобы он взял вперед более
половины дохода, неизвестно для чего, в первый же год  женитьбы.  Но  даже
если б он преодолел это препятствие, его ожидало другое. Дама в загородной
вилле услышала бы о его женитьбе. Это была женщина гордая, мистер Блэк, из
тех, с которыми шутить нельзя, - из породы женщин с нежным цветом лица и с
римским носом. Она чувствовала чрезвычайное  презрение  к  мистеру  Годфри
Эбльуайту. Это презрение было бы безмолвным, если бы  он  успел  порядочно
обеспечить ее. В противном случае  у  этого  презрения  нашелся  бы  язык.
Ограниченный процент мисс Вериндер так же мало давал ему  надежды  скопить
это "обеспечение",  как  и  собрать  двадцать  тысяч  фунтов.  Он  не  мог
жениться, - он никак не мог жениться при подобных обстоятельствах.
   О том, что он искал счастья с другою девицей и  что  эта  свадьба  тоже
расстроилась из-за денег, вам уже известно. Вам  также  известно,  что  он
получил наследство в пять тысяч фунтов, оставленное ему  вскоре  одною  из
его многочисленных поклонниц,  расположение  которых  этот  очаровательный
мужчина умел приобрести. Это наследство (как доказывали  события)  и  было
причиною его смерти.
   Я узнал, что, получив свои пять тысяч фунтов, он  поехал  в  Амстердам.
Там он  сделал  все  необходимые  распоряжения,  чтобы  разбить  алмаз  на
отдельные камни. Он  вернулся  (переодетым)  и  выкупил  Лунный  камень  в
назначенный  день.  Переждали  несколько  дней  (на  эту  предосторожность
согласились обе стороны), прежде чем алмаз был взят из банка.  Если  б  он
благополучно попал с ним в Амстердам, времени у него  было  бы  достаточно
между июлем сорок девятого и февралем  пятидесятого  года  (когда  молодой
джентльмен становился совершеннолетним), для  того  чтобы  успеть  разбить
алмаз на  куски  и  продать  его  повыгоднее  отдельными  камнями.  Судите
поэтому, какие причины имел он подвергаться риску. Или пан, или пропал,  -
это выражение как нельзя более подходило к нему.
   Мне остается только напомнить вам, прежде чем кончу свое  донесение,  -
что еще не потеряна возможность захватить индусов и найти  Лунный  камень.
Они теперь (имеются  все  основания  предполагать)  находятся  на  пути  в
Бомбей, на одном из пароходов, идущих в Восточную Индию. Пароход, если  не
случится аварии, не остановится ни в какой  другой  гавани,  и  бомбейские
власти, уже предуведомленные письмом,  посланным  сухопутно,  приготовятся
вступить на пароход, как только он войдет в гавань.
   Имею честь быть, милостивый государь, вашим покорнейшим слугою.
   Ричард Кафф (бывший агент сыскной полиции). Скотланд-Ярд, Лондон.



   Седьмой рассказ, в форме письма от мистера Канди

   Фризинголл, среда, сентябрь, 26, 1849.
   Любезный мистер Фрэнклин, вы догадаетесь о печальных известиях, которые
я вам сообщу, увидев ваше  письмо  к  Эзре  Дженнингсу,  возвращенное  вам
нераспечатанным в этом моем  письме.  Он  скончался  на  моих  руках,  при
восходе солнца, в прошлую среду.
   Я не виноват, что не предуведомил вас о  приближении  его  кончины.  Он
решительно запретил мне писать вам.
   - Я  обязан  мистеру  Фрэнклину  Блэку,  -  сказал  он,  -  несколькими
счастливыми днями. Не расстраивайте его, мистер Канди, - не  расстраивайте
его.
   Страдания его, вплоть до последних шести часов его жизни, страшно  было
видеть.
   За день до смерти он попросил меня  принести  ему  все  его  бумаги.  Я
принес их ему в постель. Там была связка чьих-то  пожелтевших  писем.  Там
была его незаконченная книга. Там было несколько тетрадей его дневника. Он
открыл тетрадь, относившуюся к нынешнему году, и одну за другой вырвал  из
нее страницы, посвященные времени, когда вы были  вместе.  "Передайте  это
мистеру Фрэнклину Блэку, - сказал он, - может быть, со временем ему  будет
интересно заглянуть в них". Все остальное, по его просьбе,  я  завернул  в
один пакет и запечатал моей собственной печатью. "Обещайте мне,  -  сказал
он, - что вы положите это мне в гроб своею рукой, и чтоб ничья другая рука
не коснулась этого". Я обещал. И обещание свое  я  выполнил.  Он  попросил
меня еще об одном: чтобы  могила  его  была  забыта.  Я  попытался  с  ним
спорить, по он  -  в  первый  и  в  последний  раз  -  пришел  в  страшное
возбуждение. Я не мог вынести этого и уступил. Лишь зеленый дерн  отмечает
место его упокоения. Со временем  могильные  плиты  окружат  его  со  всех
сторон. И народ, который будет жить после нас, удивится безыменной могиле.
Так он ушел от нас. Это был, я думаю, большой человек,  хотя  человечество
никогда о нем не узнает. Он мужественно нес  тяжелую  долю.  У  него  была
нежнейшая душа, какую я когда-либо знал. Утратив его, я почувствовал  себя
очень одиноким. Возможно, что после моей болезни я уже не таков, каким был
раньше. Подумываю уже отказаться от практики, уехать отсюда,  испытать  на
себе действие заграничных ванн и вод.
   Здесь говорят, что вы женитесь на мисс  Вериндер  в  следующем  месяце.
Прошу вас принять мои искреннейшие поздравления.
   Листки из дневника  моего  бедного  друга  ожидают  вас  в  моем  доме,
запечатанные и с вашим именем на конверте. Я боюсь доверить их почте.
   Примите мое  искреннее  уважение  и  добрые  пожелания  мисс  Вериндер.
Остаюсь, дорогой мистер Фрэнклин Блэк, искренно ваш Томас Канди.



   Восьмой рассказ, приложен Габриэлем Беттереджем

   Я - то лицо (как  вы,  без  сомнения,  помните),  которое  открыло  эти
страницы, начав рассказывать историю. Я же буду и тем лицом,  кто  закроет
их, досказав ее напоследок.
   Не подумайте, что я собираюсь сообщить вам нечто об индийском алмазе. Я
возненавидел  этот  злосчастный  камень,  и  пусть  уж  кто-нибудь  другой
расскажет о нем все, что вы захотите узнать. Мое же намерение сообщить вам
здесь о факте, о котором до сих пор никем не было упомянуто и к которому я
не позволю вам отнестись неуважительно. Факт,  на  который  я  намекаю,  -
свадьба мисс Рэчель и мистера  Фрэнклина  Блэка.  Это  интересное  событие
имело место в нашем доме в Йоркшире, во вторник, октября девятого,  тысяча
восемьсот сорок девятого года. Я получил по этому  случаю  новую  пару.  А
молодая парочка отправилась провести медовый месяц в Шотландию.
   Поскольку со дня смерти моей бедной госпожи семейные торжества в  нашем
доме стали редкостью, я в день бракосочетания (должен признаться)  хлебнул
капельку лишнего.
   Если вы когда-нибудь делали нечто подобное, вы меня  поймете.  Если  не
делали, вы, возможно, скажете: "Препротивный  старик!  С  какой  стати  он
говорит об этом?"
   Итак, пропустив капельку (бог с вами! будто у вас самих  нет  слабости!
только ваша слабость - не моя, а моя - не ваша), я прибег вслед за  нею  к
неизменному лекарству, а мое лекарство, как вы знаете,  "Робинзон  Крузо".
На каком месте открыл я эту не знающую себе соперниц книгу, в точности  не
скажу; но строки, под конец побежавшие  перед  моими  глазами,  я  знаю  в
точности, - они на странице сто восемнадцатой, место, касающееся  домашних
дел Робинзона Крузо и его женитьбы. Вот они: "С такими мыслями  я  обозрел
свое новое положение: я имел жену (Обратите внимание! Мистер Фрэнклин Блэк
- тоже!) и новорожденного младенца. (Обратите опять  внимание!  Это  может
быть и в случае с мистером Фрэнклином!) - И тогда моя жена..." Что сделала
или не сделала жена Робинзона Крузо "тогда", я уже не  чувствовал  никакой
охоты знать. Я подчеркнул место насчет младенца и заложил  его  закладкой:
"Побудь-ка ты тут, - обратился я к ней, - покуда брак мистера Фрэнклина  и
мисс Рэчель не станет чуть старше, а там посмотрим!"
   Прошли месяцы (больше,  чем  я  рассчитывал),  а  случая  обратиться  к
закладке все не представлялось. Наступил ноябрь 1850, когда наконец мистер
Фрэнклин вошел ко мне в комнату в повышенном расположении духа и сказал:
   - Беттередж! У меня есть для вас новость! Что-то случится в этом  доме,
когда мы с вами станем на несколько месяцев старше.
   - Касается ли это семейства, сэр? - спросил я.
   - Это определенно касается семейства, - говорит мистер Фрэнклин.
   - Имеет ли ваша добрая женушка какое-либо  отношение  к  этому,  будьте
добры ответить, сэр?
   - Она имеет очень большое отношение к этому, - говорит мистер Фрэнклин,
начиная выказывать некоторые признаки изумления.
   - Ни слова более, сэр. Да благословит вас обоих бог,  счастлив  слышать
об этом! - отвечаю я.
   Мистер Фрэнклин остановился, словно пораженный громом.
   - Позвольте узнать, откуда эти сведения? - спросил он. - Я сам узнал об
этом лишь пять минут назад.
   Настала минута извлечь "Робинзона Крузо"! Это был случай  прочесть  ему
семейный кусочек про младенца, отмеченный  мною  в  день  свадьбы  мистера
Фрэнклина! Я прочитал диковинные слова с  выражением,  соответствующим  их
значению, а потом сурово взглянул ему в лицо.
   - Ну, сэр, верите вы _теперь_  в  "Робинзона  Крузо"?  -  спросил  я  с
торжественностью, подобающей случаю.
   - Беттередж, - произнес мистер Фрэнклин  столь  же  торжественно,  -  я
уверовал наконец!
   Мы пожали друг другу руки, и я почувствовал, что обратил его.
   Сообщив об этом необыкновенном событии, я ухожу со страниц книги.  Леди
и джентльмены, кланяюсь и заканчиваю!




         * ЭПИЛОГ. КАК БЫЛ НАЙДЕН АЛМАЗ * 


   I. Показание подчиненного сыщика Каффа (1849)

   Двадцать седьмого июня я получил инструкции от сыщика Каффа следить  за
тремя людьми, подозреваемыми в убийстве, судя по  описанию,  индусами.  Их
видели на Тауэрской пристани  в  это  утро,  отправляющимися  на  пароход,
идущий в Роттердам.
   Я выехал из Лондона на пароходе, принадлежащем другой компании, который
отправлялся утром в четверг, двадцать восьмого.
   Прибыв в Роттердам, я успел  отыскать  капитана  парохода,  ушедшего  в
среду. Он сообщил мне, что индусы действительно были  пассажирами  на  его
корабле, но только до Грэйвзенда. Доехав до этого  места,  один  из  троих
спросил, когда они прибудут в Кале. Узнав, что пароход идет  в  Роттердам,
говоривший от имени всех трех выразил величайшее  удивление  и  огорчение;
оказывается, он и его друзья сделали ошибку. Они были готовы, говорил  он,
пожертвовать деньгами,  заплаченными  за  проезд,  если  капитан  парохода
согласится высадить их на берег. Войдя в положение иностранцев и  не  имея
причины удерживать их, капитан дал сигнал  береговой  лодке,  и  все  трое
покинули пароход.
   Индусы заранее решились на этот поступок, чтобы запутать следы, и я, не
теряя времени, вернулся в Англию. Я сошел с парохода в Грэйвзенде и узнал,
что индусы уехали в Лондон. Оттуда я проследил, что они уехали  в  Плимут.
Розыски в Плимуте показали, что они отплыли сорок часов назад на индийском
пароходе "Бьюли Кэстль", направлявшемся прямо в Бомбей.
   Получив  это  известие,  сыщик  Кафф  дал  знать   бомбейским   властям
сухопутной почтой, чтобы  полиция  появилась  на  пароходе  немедленно  по
прибытии его в гавань. После этого шага я уже более не  имел  отношения  к
этому делу. Я ничего не слышал об этом более с того времени.



   II. Показание капитана

   Сыщик Кафф просит меня  изложить  письменно  некоторые  обстоятельства,
относящиеся  к  трем  лицам   (предполагаемым   индусам),   которые   были
пассажирами прошлым летом на пароходе  "Бьюли  Кэстль",  направлявшемся  в
Бомбей под моей командой.
   Индусы присоединились к нам в Плимуте.  Дорогою  я