но приставал со своими пошлыми шуточками к Заболотной: "Так что:
Антон теля пасе, Марьяна лен тре?"- пока Лида, сидевшая рядом с Соней, не
врезала ему по-английски, да с такой шекспировской сочностью, что соседи
по салону смеялись потом до самого Парижа, а неудачливый ухажер наш скис и
больше не демонстрировал свой идиотский прононс...
   Когда мы поравнялись с Заболотными, шагавшими с Лидой по эстакаде,
спутница моя мгновенно преобразилась, слез как не бывало, на губах
заиграла улыбка, солнечная, просто очаровательная!
   - Вы не сердитесь, что я умыкнула вашего друга? - кокетливо обратилась
она к Заболотным.- Люблю поговорить с учеными людьми, а тут ведь такой
случай: доктор и профессор в одном лице, эколог международного ранга!
   Экология - это же сегодня самая модная из наук!
   - Надеюсь, Тамара, что-то полезное вы успели почерпнуть из его
профессорского красноречия? - усмехнулся Заболотный, подразумевая обычную
мою молчаливость.
   - Во всяком случае, не скучала без вас... Верно я говорю? - И она с
подчеркнутым вниманием обернулась ко мне.- Дударевич мой по случаю вашего
приезда специально читал в английском журнале вашу статью о синезоленых
водорослях, он и меня просветил... Это ведь так важно, то, чем вы
занимаетесь! Неужели сине-зеленые действительно способны расти с такой
фантастической быстротой? Выходит, дай им волю, они заполонят собой все
земные реки и моря? Даже весь этот океан способны превратить в вязкое
вонючее болото!
   - Не пугайте ребенка,- сказала Заболотная, когда мы тоже поднялись на
эстакаду.- А наука зачем? Сколько умных людей ломают над этим головы...
Вот и наш друг не один год ведет борьбу с этими сине-зелеными...
   - Хотя борьба идет, кажется, с переменным успехом? - подкинул шпильку
Заболотный.
   - Можете острить, а если серьезно, то на науку вся надежда,- сказала
Тамара Дударевич в раздумье,- А то ведь что делается... Тут смог, там
когай, танкеры нефтью испоганили океан, скоро, пожалуй, и эти пляжи будут
черными от мазута, всех чаек нефть передушит... Вы вот приехали на свой
экологический конгресс,- снова зажигаясь, она обернулась ко мне,- со всего
мира собрались светлые умы, чтобы защитить окружающую сроду, обсуждаете,
предлагаете какие-то пути, а скажите нам правду:
   шансы есть? Еще не поздно? Можно предотвратить беду?
   Или вы этого и сами не знаете?
   - Знает, но нс скажет,- в своем духе вставил Заболотный.
   Лиде, видимо, хотелось чего-то более занимательного, и она, повиснув у
матери на руке, заглянула ей в глаза.
   - Мама, ты пойдешь с нами к дельфинам? Мы идем,- кивнула девочка в
сторону Заболотных.
   - О, ужо сговорились,- притворно обиделась мать,- Конечно же, идем все.
   Вскоре мы оказались в дельфинариуме, у самой воды, где нас и разыскал
Дударевич, вооруженный теперь вместо компьютера фотоаппаратом, которым
решил сделать серню слайдов на темы: Лида с мамой, Лида с дельфином, Лида
улыбается дельфину, а дельфин улыбается ей...
   Потом Заболотный повел всех нас в павильон с напитками, где у него
оказался за стойкой знакомый немец, добродушный толстяк, родом из
Гамбурга, который предложил нам белопонные шипучие коктейли из свежего
кокосового молока.
   Чтобы убедить нашу компанию, что мы здесь имеем дело с продуктом
натуральным, а не синтетическим, хозяин собственноручно принялся тут же
раскалывать орехи, делая это точными, ловкими ударами специального
топорика.
   Не удовлетворившись кокосовым молоком, Тамара попросила мужа заказать
для взрослых коктейли с шампанским, и разговор после этого заметно
оживился. Дударевич взялся перечислять, какие существуют на свете способы
приготовления коктейлей, их оказалось множество, даже Тамара приятно
удивилась познаниям мужа: видите, он У меня все знает!..
   - Прошу прощения, я вас должен на минутку оставить,- сказал спустя
некоторое время Заболотный, и, когда он вышел, Соня объяснила, что у него
и тут назначена какая-то деловая встреча.
   Перехватив заботливо-ласковый взгляд, каким Заболотная проводила мужа,
Тамара неожиданно спросила приятельницу:
   - Соня, за что он вас так любит, этот ваш Заболотный?
   Чем вы его пленили? - И, попыхивая сигаретой (она иногда курит), стала
пристально, словно впервые, вглядываться в Заболотную, невольно вовлекая и
нас в странные эти смотрины. Бледное, бескровное, с тонкими чертами лицо,
вид и манера скромной сельской.учительницы... Над высоким лбом аккуратная
прическа, волосы чуть подсинены, чтобы скрыть седину. Все в этой женщине
обычно, на эффект не рассчитано, ео внешность могла бы казаться даже
бесцветной, если бы не эти глаза, которые просто становятся пучками света,
так и вспыхивают сиянием, когда после разлуки замечают устремленный
навстречу веселый взгляд своего Заболотного.-Не делайте из этого секрета,
Сопя, признайтесь: чем? - приставала Тамара.- Чтобы так вот, раз и
навсегда?! Почему после стольких лет он и теперь от вас без ума?
   Слегка смутившись, Заболотная улыбнулась краешком губ в ответ па эту
дружескую бестактность, но не обиделась.
   - А вы у него спросите,- ответила почти ласково своим чистым,
серебристым голосом, который здешние друзья Заболотного часто называют
певучим.- Спросите, я разрешаю.
   - Во-первых, Соня его землячка,- вмешался Дударевич с пояснениями,
полагая, очевидно, что именно ему следует внести ясность в этот деликатный
вопрос,- а Заболотный к таким вещам чувствителен... Кроме того, Софья
Ивановна красиво поет, особенно свои степные песни - в ней гибнет талант!
А главное, в свое время она нашему асу после одного из его падении
буквально жизнь спасла, понимаешь?
   - Чересчур сильно сказано,- нахмурилась Заболотная.- Люди наши его
спасли. А прежде всего дети...
   - Героическая личность - это вы,- Дударевич не жалел лести.- Больше
всех вы рисковали собой!
   - Кто тогда не рисковал?.. Всем доставалось.
   - Пусть всем, но ведь ваша жизнь, Соня, постоянно находилась под
страхом смерти,- взволнованно сказала Тамара.- Разве но благодаря вам наш
"летающий барс" со временем смог возвратиться в полк, чтобы снова ринуться
в небо? Нет, Соня, не преуменьшайте своей роли! Я хорошо помню ваш рассказ
- эту картину в духе сюрреалистов:
   безбрежные снега, нигде не души, белая застылость без края, и лишь три
темные фигурки, три женщины куда-то тянут, согнувшись, санки с летчиком, и
вы, Соня, среди них, среди его спасительниц... Можно ли было предположить
тогда, что судьба свяжет вас с Заболотным навсегда?
   - Все это слишком личное,- сказала Соня, невольно привлекая к себе
Лиду, которая, как всегда, льнула к ней.
   - Кажется, милая, мы позволяем себе чрезмерное любопытство,-
укоризненно сказал жене Дударович.- За что Заболотпый любит Соню, за что
Соня любит Заболотного, кому какое дело?
   - Ну, а если мне интересно,- возразила Тамара капризно.- Допустим на
минутку, Соня, что и я неравнодушна к вашему Заболотному, а?
   - Это я знаю давно.
   - Ах, Соня, Соня! Знайте также и то, что чувство мое безответно. Да,
да, безответно. И Дударевич мой знает, тайно ревнуя... Но я ведь и не
скрываю! Может, и грешно, но разве я виновата, что мне небезразличны люди
именно такого склада... Эта его по-летчицки безоглядная готовность
жертвовать собой во имя друзей и этот юношеский задор, странным образом
сохранившийся в душе пусть и убеленного сединой дипломата, его, я бы
сказала, соколиность, откуда ато? И почему многим другим этого но дано?
   - Петь хвалу Заболотному ты способна без конца, вся ООН знает твой
репертуар,- заметил Дударевич небрежно.- Однако не думай, что и остальное
человечество умирает от восторга, когда речь заходит о нашем друге. Так ли
уж он безупречен? Мало ли на его счету разных, так сказать, эмоциональных
глупостей?
   - Что вы имеете в виду? - насторожилась Заболотпая.
   - Ну, скажем, хотя бы та отнюдь не дипломатическая пощечина, которую он
дал на официальном банкете какому-то типу, пусть даже и заслуженно...
Стоило ли связываться с ничтожеством? Или вспомните известный фронтовой
случай, когда он, подговорив товарища, махнул с ним па "кукурузнике" в
только что освобожденную Терновщину, с форсом совершил там виртуозную
посадку чуть ли не па крыше отцовской хаты и, по всей вероятности, на
радостях даже чарку опрокинул, поднесенную земляками: как же, сокол
прилетел!.. А на похмелье - гауптвахта, масса неприятностей ему, его другу
и старшему командиру, как и положено... И это в то время, когда сама
судьба ему улыбалась. Когда он - верняком - на Героя шел! Наградная
реляция была ведь уже готова! Такой шанс потерять лишь ради того, чтобы на
"кукурузнике" покружить над своими несравненными глинищами, удаль свою
молодецкую показать - ничего себе соколиность. И вы хотите, чтобы это
вызывало у меня восторг? А по-моему, такие проделки, эдакая разухабистость
именно из ряда эмоциональных глупостей, и свидетельствуют они, скорее
всего, о неумении взвешивать обстоятельства, о мальчишестве, которое -
увы! - стало, пожалуй, слишком уж затяжным... Не о том ли говорит, кстати,
и его вчерашняя поездка, странный этот вояж к Мадонне, который, как и
следовало ожидать, окончился ничем...
   - Почему ничем? - строго взглянула на Дударевича дочка.- Ты бы, отец,
не спешил. Лучше взвешивал бы свои слова.
   - О, н и забыл! Тут ведь еще одна защитница,- улыбнувшись, сразу
смягчился отец.- Маленькая наша богиня совести - в таком вы, кажется,
ранге?
   - Совсем не смешно,- отрезала Лида.
   Дуда реви ч внимательно посмотрел на нее, извинился, потом со
скептическим смешком обратился ко всем нам:
   - Конечно, готовность к самопожертвованию, голос совести, диктат духа -
вещи звонкие, по в наше время, уверяю вас, это уже не звучит...
   - А что звучит? - так и набросилась на него Тамара.-Жить сегодняшним
днем? Рваться вверх по ступеням? Ждать и ждать с вожделением высшего
ранга, будто в этом все счастье?
   - Все ждут, мое золотко, ничего в этом нет плохого,- улыбнулся ей
Дударевич своей маленькой жесткой улыбочкой.- Дело житейское.
   - Дождетесь следующего ранга, а потом? - спросила
   Соня простодушно.
   - Потом буду ждать еще более высокого.
   - Ну, а дальше?
   - Дальше - еще, еще и еще! - И он от предвкушения даже глаза зажмурил,
"зашторил" их, как это называла Тамара.- Вверх и вверх! Ad astra! [К
звездам! (лат.)]
   - А там,- вздохнула Тамара,- финита ля комедия...
   Возвратился Заболотный. Сел рядом с Соней и, окинув присутствующих
испытующим взглядом, заметил не слишком учтиво:
   - Ну, почему надулись, как сычи? Успели перессориться? Я ведь оставлял
вас в атмосфере мира и полного взаимопонимания...
   - Тоскуем по утере человечности в общении,- сказала Тамара без тени
шутки.- Да и вы не в лучшем настроении вернулись. Какие-то неприятности?
Или я ошиблась?
   - Что за допрос? - сделал замечание жене Дударевич.
   - Не приставай, отец,- отрезала дочка.
   - Почему, Сопя,- снова обратилась Тамара к Заболотной,- у вашего мужа,
даже когда он улыбается, глаза всегда печальные?
   - Опечален от избытка познания,- невесело пошутил Заболотный и
посмотрел на Соню так, словно имел намерение чем-то поделиться с ней, но
тут же сдержал себя, не хотел, видимо, никого, кроме Сони, посвящать в
свои дела.
   В сторонке, заказав себе кокосовые коктейли, сидели трое юношей, должно
быть, студенты какого-то колледжа.
   Светловолосые, задумчивые, с гривами до плеч... Тамара задержала на них
взгляд.
   - Иногда мне кажется, что я очутилась среди нового человечества,-
сказала она, вздохнув.- Очевидно, каждая эпоха даже внешне лепит свой тип.
Скажем, в глазах, в выражении лица фронтовика всегда можно заметить
какие-то едва уловимые следы пережитого... Есть, по-моему, что-то общее в
людях фронтовых... А эти парни,- посмотрела она в сторону юношей,- для
меня за семью печатями, эмоции в них вроде приглушены, загнаны внутрь. И
эта постоянная задумчивость, угадай, что за ней кроется... То ли
способность к самопожертвованию во имя всех, то ли предрасположенность к
зреющему преступлению, утонченному, хладнокровному, в духе современного
терроризма... Да, да, возникло новое человечество, и мы с вами среди
него,- посмотрела она на Заболотных.
   - Все-то вы преувеличиваете,- возразила Заболотная.- Конечно, хотелось
бы видеть более веселыми этих ребят...
   - Для веселия планета наша мало оборудована,- попробовал
продекламировать Дударевич, но остановился, заметив ухмылку дочери.
   Тамара том временем все пе переставала посматривать на Заболотного,
пристально, будто скульптор, изучая его лицо. Столько лет знает его, а
смотрит изучающе, почти бестактно... "Чем это лицо с первой встречи
вызывает доверие? Открытое, мужественное, спокойное. Часто приветливое и
всегда почему-то бледное... Пожалуй, это про людей такого типа говорили на
фронте: "С ним я готов идти в разводку!.." И хотя человек знает себе цену,
однако ни в чем никакой позы, ни капельки хвастовства. Душа открывается
людям самим этим взглядом, который где-то в глубине грустноватый и в то жо
время согрет, сказать бы, теплом правды, совестливости,- так для себя
определила это Тамара.- Взгляд, в котором присутствует совесть".
   - Мы тут без тебя анализировали неисчерпаемую твою положительность,-
обратился к Заболотпому Дударевич с явным желанием сострить.-
Восторгались, в частности, подвигом аса, который в былое время на
"кукурузнике"
   явился с небес в любимую свою Терновщину, совершив над ней круг почета,
а на современном этапе достойно представляет земляков уже в качестве
самоотверженного деятеля ЮНИСЕФа... Международный детский фонд, и среди
первых его энтузиастов - бывший летчик-истребитель, разве это не
трогательно?
   - Остроты, папа, выдаешь сегодня не самые блестящие,- заметила Лида.
   - А это не остроты, лишь констатация фактов. С миллионными фондами
имеет дело наш Кирилл Петрович...
   Заботится, чтобы рыбий жир поставляли детям Африки...
   Порошок молочный да разные витамины для грудных младенцев Бангладеш...
   - Об этом тоже надо кому-то заботиться,- недовольно сказала Заболотная,
уловив в словах Дударевича неуместный оттенок иронии.- В нищих этих
странах дети без витаминов слепнут... Постоянно бедствовать, недоедать -
будто дитя виновато... Да еще эта страшная засуха, свирепствующая в
Африке...
   - Кстати, нам завтра па прием к африканцам,- вспомнила Тамара.- Вы
идете, Соня?
   - Обойдутся,- ответила Заболотная.- Еще не хватало в любезностях
рассыпаться перед таким извергом...
   - А протокол? - напомнил Дударевич.
   - Для вас протокол, а без меня вода и так освятится...
   Да еще кто бы приглашал. Я слышала, у того диктатора руки по локти в
крови, смерть Патриса Лумумбы, говорят, на его совести. Разумеется,
пришельцы колонизаторы отвратительны, но разве менее отвратительны местные
их прислужники, холуи? Предатели, негодяи, которые выдавливают последние
соки из своих соплеменников!..
   - О, вы сердитесь сегодня. Соня,- поднялся Дударевич.- Не выбираете
выражении... Пойдемте, друзья, снова к океану, там хоть будем уверены,
что, кроме воли, пас никто не подслушивает...
   Выйдя вновь на эстакаду, мы почувствовали, как окреп ветер, дующий с
океана, женщины надели плащи, и всех нас, как это бывает перед непогодой,
охватило какое-то единящее чувство. Лиду оживил открытый простор, она то и
дело обращала наше внимание на движущиеся точки в небе - там с хищной
целеустремленностью акул разлетались воздушные лайнеры и суперлайнеры в
разных направлениях, беря курс в разные стороны света. Над водами и сушей
пересекались их невидимые трассы, и иногда было слышно, как самолеты
оставляют далеко за собой, точно эхо грома, свой собственный грохот.
   - Бедный Фрэнк, можно себе представить, как они ревут все время над его
коттеджем! - вспомнила Лида о каком-то Фрэнке и, взрослым жестом взяв под
руки обеих дам, мать и Заболотпую, направилась с ними по эстакаде вдоль
океана. Наше мужское общество шло следом, с удовольствием прислушиваясь к
Лидиному звонкому щебетанию. Вновь зашла речь о поездке к Мадонне, и нам с
Заболотным интересно было узнать, какими окажутся в Лидиной интерпретации
наши терновщановские истории, которыми мы делились с ней в пути.
   Девочку, видимо, искренне занимал тот наш терновщанский палеолит, даже
мелочи для нее имели значение.
   - Лида всерьез гордится тем, что вы ее избрали маленькой богиней
совести,-сказала Тамара, когда мы все вместе остановились на краю эстакады.
   - Совесть, совесть - не слишком ли часто я слышу это слово на
протяжении одного дня,- неожиданно вспыхнул Дударевич.
   - Тебе это неприятно? - холодно усмехнулся Заболотный.
   - А что вы хотите этим сказать? Для кого предназначены все эти ваши
словеса? В эпоху, когда каждый поступок можно измерить "от и до", когда
так называемые добро и зло можно взвесить и перевесить с микронной
точностью, вы все толчете мне о каких-то полумистическцх выдумках, о том,
что в былые времена, возможно, имело значение для пасторов да
проповедников, Достоевских да Толстых, но сегодня? Что дают эти ваши
абстракции человеку современному? От чего они его спасли, от чего
предостерегли?
   В словоупотреблении болтунов под псевдонимом совести порой скрывается,
я считаю, пустой звук, нечто ничего не значащее, насквозь иллюзорное!
   - Для меня нет,- нахмурился Заболотныи.
   - Почему нет?
   - За этим понятием для меня стоят всегда живые, конкретные люди. И я их
видел: одних с совестью, других - без...
   - Лесли "без", то почему? - неприятно блеснул своей маленькой улыбочкой
Дударевич.- В генах не заложено?
   - Вряд ли это генетическое. Скорее - благоприобретенное. То, что можно
человеку привить. А можно и удалить...
   - И тогда что же?
   - А тогда что угодно! Тогда разгул цинизма. Культ вещей. Ничего
святого. Приспособленчество ко всему, даже к самому худшему...
Чинодральство. Карьеромания. Поиски протекций. Тогда "после меня - хоть
потоп"! На почетном месте тогда вместо Мадонны ставлю набитый стойками
холодильник... Вот так. И, если ты упал, я через тебя переступлю. Пойду
дальше, и ни один нерв во мне не дрогнет! Закричишь - не услышу. Но
обернусь. И все больше будет плюсов в анкете, и все меньше будет вокруг
меня друзей и всего того, что для отцов наших считалось святым!..
   Заболотная взяла мужа под руку.
   - Успокойся, хватит тебо... Вечная это ваша тема, и тут никогда,
пожалуй, согласия вам не достичь...
   Ветер с океана заметно усиливается, треплет наши плащи, над головой
внезапно с сатанинским грохотом прошел лайнер какой-то авиалинии,
заблудился, что ли, совсем низко пропахал небо над нами.
   - А, чтоб тебе пусто было! - закрыла уши от грохота Тамара.- Уже сейчас
от реактивных в голове звенит, а что дальше будет? Куда несемся? -
Выпрямившись, она нервным движением повернула лицо в сторону океана.-
Ожидали жизни на Венере, искали разумных существ на Марсе, теперь нам
говорят: где-то они дальше есть, в других галактиках... А может, это
только иллюзии? Может, пора от них освободиться? Если бы дали мне
возможность взобраться на некую высочайшую в мире трибуну, я бы уж
сказала... Обратилась бы ко всем обитающим планеты: эй, вы! Подарена вам
планета уникальная, дубликатов нет, так распорядитесь же ею достойным
образом! А не умеете, передайте планету дельфинам, может, они наведут
порядок? По крайней мере, себе подобных они не уничтожают!..
   - Еще и тонущим купальщикам с удовольствием приходят на помощь,-
добавила Заболотпая.
   Тамара как будто и не почувствовала поддержки.
   - Богоравные или звероподобные - от вас зависит доказать это! -
обращала она свой огонь куда-то в пространство.- Превратить планету в
смрадную клоаку или построить па ней рай земной - тоже зависит от вас,
самоуверенных потомков Адама... А способны ли? Хватит ли духа подняться
над распрями, над амбициями, стать выше своих пагубных страстей? Сможете
ли укротить в собственных душах гаденышей эгоизма, разгул честолюбия?
Колыбель ведь одна-едипственная, и как можно не видеть, что она стол