же нс замечая этого,- на такие вещи почему-то
чаще всего обращаешь внимание лишь перед дальней дорогой...
   Сколько раз, скажем, забывал на работе за своими служебными хлопотами
даже позвонить ей, не вовремя являлся домой, где-то там проводил часы,
шутил за коктейлями с людьми, в сущности, посторонними, а она, человек
самый близкий и так преданный, в это время ждала, ждала и, между прочим,
не всегда находила нужным потом упрекнуть тебя... Есть люди, как бы
заряженные одним-единственным чувством, и казались бы они, возможно, даже
примитивными в своей моноэмоциональности, не будь это чувство любовью!..
Он говорил об этом сейчас самоуглубленно, словно впервые у него появилась
такая возможность - вглядеться в себя, за будничной суетой сделать попытку
докопаться до сути, и вот здесь, в этом случайном номере гостиницы, он
словно открывает для себя еще одну грань любви, всю неизмеримую ценность
близкого ему человека, матери его детей. Чувствовалось, как волна
нежности, внезапно нахлынувшей благодарности сейчас переполняет его...
   - Жаль,- говорю,- что Соня не слышит сейчас этих твоих излияний.
   - Хочешь, поедем к нам пить чай? - предложил он, вставая.
   - Нет, благодарю, время позднее.
   - Ну, смотри... А для нас позднего времени не существует. Не забудь к
тому же, что мы сейчас находимся с тобой на противоположной от Терповщины
стороне планеты, а там еще солнце светит вовсю...
   Прямой, подтянутый, даже повеселевший, он положил мне руну на плечо, на
минутку задержав ее.
   - Передай привет Терновщнне. Каждой стежке, каждой травинке передай...
Зорям нашим утренним и вечерним...
   - Что за минор? Ты ведь скоро и сам будешь дома?
   - Буду, буду, но ты передай...
   И, улыбнувшись, направился к выходу.


   ХХХ111


   Утро погожее, погода летпая, возле здания миссии друзья провожают
Заболотного. Приятно видеть, сколько у него здесь людей близких и
дружелюбно настроенных, преимущественно молодых, но в своем деле опытных и
вполне знающих цену своему старшему, в жерновах жизни испытанному коллеге.
И когда взрослые, а особенно дети желают сейчас Заболотпому счастливого
полета, то чувствуется, что тут не только долг вежливости, а что делают
они это от всей души. День рабочий, и в аэропорт могут поехать не все, кто
хотел бы. Кроме жены, которая ничем не выдает перед провожающими горечи
разлуки, Заболотный разрешает проводить себя в аэропорт и мне, как
"представителю Терновщины", а также и нашей мудрой не по возрасту,
сосредоточенной сейчас на каких-то своих мыслях Лиде вместе с ее мамочкой,
шутя уверяющей, что без нее аэродромная служба разрешения на вылет не даст.
   Итак, Заболотный летит!
   Плащ переброшен через руку, "атташе-кейс" в руке, и сам он, наш мистер
Кирик, в хорошем настроении, с малышами шутит, выделяясь высоким ростом,-
цветет сединой над всеми, кто собрался возле миссии проводить его.
   За руль "бьюика" садится Софья Ивановна впервые после длительного
перерыва, вызванного дорожной травмой, и друзья ее подбадривают:
наконец-то машина в руках настоящего водителя, относящегося с должным
уважением к правилам! Рядом с женой садится Заболотный, мы втроем
устраиваемся на заднем сиденье и уже через какую-то там минуту несемся в
потоке машин, в каньоне улиц, где царит безветрие и низко висит смог,
темный туман, к которому, пожалуй, и за сто лет не привыкнешь.
   "Бьюик" наш то набирает скорость, то едва ползет, улицы запружены
множеством машин, Заболотная удивляется:
   - Еще больше их стало, что ли? И до часа "пик" вроде бы далеко...
   Автомобили идут впритык, крыло к крылу, похоже, что мы вот-вот кого-то
притрем или, наоборот, нас кто-то прижмет и фары наши и подфарники только
захрустят, однакод Заболотная и впрямь показывает здесь незаурядное
водительское умение, есть у нее чутье, необходимое именно для таких
ситуаций: каждый освободившийся сантиметр она тут we использует,
автомобиль в ее руках на редкость послушен, умен, он избегает, казалось
бы, неизбежных столкновений, медленно, но неуклонно продвигаясь дальше и
дальше.
   То и дело возникающие задержки, неожиданные остановки, кажущиеся
бесконечно долгими, и еще более продолжительные стоянки перед светофорами
требуют стальных нервов, и они, бесспорно, у Софьи Ивановны есть - сталь и
нежность, без сомнения, в ней соединились. От Тамары Дударевич уже слышим
нервные проклятия этой дорожной сутолоке, а из уст водителя ни слова
упрека, ни тени недовольства, словно так и должно быть, зачем же сетовать
на обстоятельства, которые ты изменить не в состоянии? Через тоннель
Заболотная не едет, щадя Лиду, с которой однажды случился обморок, когда в
каком-то тоннеле образовалась огромная пробка и движение долго не
удавалось возобновить. От выхлопных газов даже кое-кто из взрослых тогда
угорел, слабые здоровьем теряли сознание в тоннельной дыре. Однако по
этой, верхней дороге движение нам дается с трудом, никак не можем
вырваться из затора, поток, подчиняясь своим законам, несет нас совсем не
с той скоростью, какая нам нужна, чтобы вовремя прибыть в аэропорт.
   А в пригороде, где, казалось бы, должно быть просторнее, перед
светофором в центре площади весь этот плывущий стальной ледоход и вовсе
остановился, словно наткнувшись на какую-то мощную запруду, непонятно
замер во всех направлениях. На важнейшем перекрестке дорог вдруг это
неожиданное - стоп! Почему? В чем причина?
   Как бы там ни было, но пробка! Да еще какая! Озабоченные водители
выглядывают из кабин, хотя дорога, собственно, и не просматривается, она
забита намертво, железу машин конца-края не видно, одни только стальные их
спины блестят.
   - Не пробка, а суперпробка! Вот вам призрак будущего,- замечает Тамара
Дударевич, а Лида к словам матери добавляет, что всегда так получается,
когда торопишься...
   Застряли, кажется, надолго. И это когда до аэропорта уже рукой подать...
   - Что же будет? - спрашивает Лида неизвестно кого.
   - Будет то, что будет, чему быть, того не миновать,- отвечает
Заболотная терпеливо-спокойно.- Придется дадать.
   Но разве ждать - это для Заболотного, разве вы не знаете его характера?
   - Нужно, братцы, разведать...
   Не успела Соня ни возразить, ни согласиться, как он уже нырнул ме?кду
машин, длинноногий, широко шагающий, отправился вперед выяснять: что там?
Такое впечатление, что он шагает прямо по машинам, по застывшей массе
разноцветного лакированного металла - видим удаляющуюся его седину и
бледное лицо, когда он оглядывается с любопытством по сторонам, а потом
привычно кричит кому-то "о-кей!", хотя какой там "о-кей" - сидеть в этой
пробке, изнывать в этом замершем железном вавилоне...
   Итак, снова испытание нервам, всеобщая неподвижность, духота, запах
разогретых на солнце лаков, металла...
   К таким вещам здесь нужно привыкать.
   - Лучше было бы все-таки ехать нам через туннель,- рассуждает вслух
Лида.- Да и красив он, белый, как дворец, тот Диоген-туннель, особенно
когда влетаешь в него из темноты но чи... из-под дождя! Могли бы, а вместо
этого...
   - Никогда не жалей о том, чего не возвратишь,- замечает ее мама.
Считай, что выпала нам именно эта дорога, а не другая...
   Пока Заболотный где-то там выясняет ситуацию, мы терпеливо сидим в
машине и слушаем музыку. Тамара, закурив сигарету, доверительно обращается
к Заболотной:
   - Вы должны были, Соня, все-таки настоять... В;самом деле, почему не
кто-то другой? Отказался бы - и дело с концом. Нашли бы замену!
   - Что бы он, да отказался! - Соня произнесла это с гордостью, в которой
и ирония, и чувство достоинства.- Что вы, Тамара? Вы же знаете его не
первый год... Отказаться, уклониться, да еще когда речь идет о судьбе
детей?
   Хорошенького же вы мнения о нем!
   Она не скрывала сейчас своего превосходства над Тамарой, давая понять,
что есть вещи, которые ей элементарно ясны, но недоступны ее приятельнице.
   - А ты, Лида, как считаешь? - призвала она девочку в качестве арбитра.
   - Я за вас, тетя Сопя,- поддержала Заболотную Лида.- Подписываюсь под
каждым вашим словом...
   И, ближе наклонившись к Соне, что-то зашептала ей на ухо. Их
секретничанье, видимо, было неприятно Тамаре.
   - Где больше двух, говорят вслух,- сделала она замечание Лиде, но это
касалось обеих.- Вы лучше вверх поглндите, небо-то какое... Небо, оно
везде и почти всегда красиво... Воистину, как у поэта: "Цв1туть OCIHHJ
THXI небеса..."
   Цветут, цветут... А пробка пока что словно окаменела, ничем се,
кажется, не сдвинуть. Больше того, где-то и там вдали, куда глаз не
достанет, эта суперпробка с каждой минутой во всех направлениях растет и
растет. Юноша, водитель соседней машины, шутит: не вырастет ли такая, что
во весь континент?..
   - Геликоптер, смотрите! - восклицает Лида, указывая на восточный сектор
неба.- Нс иначе как полицейский пробует оттуда регулировать!..
   Мощно грохоча, вертолет задребезжал над нами, вот он, снижаясь, уже
кружит над площадью, где, видимо, произошло что-то серьезное,- даже
геликоптер как бы занервничал, до нас доносится гул его, сердитый,
прямо-таки грозный.
   - Ну, где же он там запропастился? - вырывается у Софьи Ивановны
согретый гордостью тревожный упрек, относящийся, конечно, к Заболотному,
которого за столпотворением теперь и совсем не видать.- Вечно ему больше
всех надо...
   Лида внимательно посмотрела на нее...
   - Но ведь и этим Кирилл Петрович вам тоже нравится? Скажите честно?
   - Смотрите, какая проницательная,- с улыбкой покосилась на нее
Заболотная.
   - Такое неравнодушие ко всему можно только приветствовать в человеке,-
пустилась в рассуждения Тамара.- В этом, по существу, раскрывает себя
душа, характер, личность и, разумеется, темперамент... Надеюсь, меня
поддержит и доктор наук, который сегодня одаривает нас больше ученым своим
молчанием,- ссылается соседка на меня.- Только пусть у вас, товарищ
эколог, не создается впечатление, что, воздавая должное Заболотному, мадам
Дударевич тем самым будто преуменьшает достоинства собственного мужа... У
моего благоверного столько несомненных заслуг! Он у меня, скажем,
теннисист международного класса, никто из наших, в том числе и Заболотный,
у него не выигрывает, никому этого не дано, кроме меня, разумеется.
Труднейшими йоговсиими упражнениями овладел, куда там до него
Заболотному... Мой на голове по полчаса может стоять! Даже делает асану,
которая называется "замок": собственную ногу на шею себе забрасывает,
представляете?.. Однажды забросил, "замкнул себя", я поехала по магазинам,
возвращаюсь, а он все сидит, посинел, замкнуться-то замкнулся, а
разомкнуться без меня никак не может!..
   - Мама! - с упреком посмотрела Лида на повеселевшую мать, которая,
заливаясь смехом, видно, ничуть не жалела, что выбалтывает сугубо семейные
подробности.
   Стоим глухо, ни с места.
   Вроде ничего и не горит, дыма не видно, однако откудато появляется, еле
продвигаясь в давке, красная пожарная машина с командой пожарников,
подчеркнуто серьезных, напряженных, устроившихся у бортов в своих
блестящих, точно у римских воинов, касках. За ними, непрерывно сигналя,
пробиваются полицейские машины, и все в ту сторону, на площадь, где перед
светофором не прекращается какая-то непонятная нам возня... Полицейский
вертолет, как и прежде, кружит над площадью, над местом наибольшего
скопления, тарахтит, высматривает, должно быть, каким образом помочь выйти
из затруднений в создавшейся ситуации. Дело, очевидно, не шуточное, если
так сразу, мгновенно, словно по мановению невидимого волшебного жезла,
остановилась вся стальная армада с ее кажущейся сверхмощностью, если
напрочь застыл на месте этот отовсюду несущийся поток сверкающего никеля,
лака, стекла, если стало ничем само движение множества людей,
переполнявших трассу своим нетерпением, вихрем желаний, устремлений,
распаленных чьих-то страстей, воль, темпераментов... Стоп! Остановись! -
кем-то отдан приказ всему движению, которое день и ночь властвовало тут
могцно, неудержимо, и вдруг превратилось в силу, равную нулю, образовав
зону сплошной неподвижности, и это на самом скрещении трасс, у самой
сердцевины узлом связанных бетонных артерий... Кому же оказалось под силу
вдруг остановить столь мощное движение, дать магический знак всем
скоростям замереть, мгновенно исчезнуть?
   Геликоптер снова с грохотом низко пронесся над нами, с птичьего полета
осматривает этот, во все концы разветвленный, неслыханный затор,
осматривает, точно доктор, который видит беду, однако ничем не может ее
предотвратить. Всех стоящих именно это, кажется, и донимает больше всего:
откуда он, чем вызван таких огромных масштабов затор, будто навеки
заклинивший металлом дороги? Многих неизвестность раздражает, нервозность
водителей достигает предела, кто-то нажал на клаксон, за ним другой, и
пошла перекличка, присоединилась для солидарности и наша Соня-сан, и вот
уже все сигналят, сигналят, веселый бунт клаксонов нетерпеливо
неистовствует, водительское племя дало волю своему озорству, воздух
переполнен сплошным воем и визгом - какофония нарастает невыносимо - до
одури, до ошаления!
   Наконец докатывается весточка от передних: вся причина в светофоре,
что-то с ним случилось непредвиденное...
   Служба, однако, берется за дело, всем видно, как пожарники установили у
светофора раскладную металлическую лестницу, похожую на одну из тех,
какими пользуются в садах, чтобы снимать плоды с верхушек деревьев. Тут
эта железная лестница сама, словно из земли, выскакивает вверх, безлюдная,
мгновение она ждет, кто же ею воспользуется, и вот уже по ней медленно
поднимается плотный негр в белом халате, держа в руках белую сумку
неизвестного назначения. Что за кудесник, привлекший все взоры к себе?
Остановился наверху, неторопливо начинает, делая страдные движения,
колдовать над светофором... В каком деле он специалист, какое мастерство
вывело его на это возвышение? Издалека и вблизи все следят за ним
напряженно, вой автомобильных сирен при его появлении одновременно
прекратился, все взгляды сейчас скрестились на нем: что же он там чинит,
над чем не спеша колдует, словно многоопытный часовщик на башне
какой-нибудь средневековой ратуши, где вдруг отказали затейливые часы с
кукушками или с фигурками появляющихся апостолов...
   Возможно, это такой мастер, что способен исправить и самое время,
ускорить или замедлить его бег? Способен, может, сдвинуть с места реку
времени, если она вдруг остановилась, способен ее течение согласовать с
течением самой человеческой жизни? Это была просто фантастика - тысячные
потоки ослепительно застывших под солнцем машин стоят, ждут, завися,
возможно, от малейшего движения чьей-то руки, эта изнемогающая в
вынужденной неподвижности суперпробка, железная Дунай-река, вытянувшаяся
как бы через весь континент, она сейчас напряженными взглядами водителей
следит за непонятными манипуляциями странного человека, который не спеша с
чем-то там возится на торчащей лестнице у главного светофора. Стальные
табунм скоростей, все они застыли и терпеливо ждут, чем это кончится, а
тот, в белом халате, никуда не торопясь, не привыкший, видимо, что-либо
делать коекак, на скорую руку, все еще хлопочет у светофора, все там
чего-то мудрит и мудрит...
   Но вот чернокожий мастер, завершив свое дело, стал неторопливо
спускаться по железной лестнице, степенно переступая со ступеньки на
ступеньку, и теперь видно было, что в руке он осторожно держит все ту же
свою белую, но уже чем-то наполненную сумку, похожую на обыкновеннейшую
наволочку,- она теперь как бы наполнена самим воздухом. Да воздухом ли?
   Что-то, однако, произошло, далеко впереди появились признаки движения.
   Чародей помог, выручил всех пас, открыл путь, сомнений теперь нет, и
вот машины уже и неподалеку от нас с места тронулись, начали двигаться, и
к нам, быстро пробираясь среди кузовов, спешит Заболотный, его бледное
сухощавое лицо почему то сияет, он смеется!
   - Что с тобой? - с облегчением спросила жена, когда Заболотный вскочил
в машину и мы двинулись.- Что там тебя развеселило так?
   - Знаете, кто нас держал? Ни за что не догадаетесь!
   - Кто?
   - Пчелы!
   - Не разыгрывайте,- засмеялась Тамара.
   - Совершенно серьезно. Рой пчел сел на светофор, перекрыл все драйвы,
все магистрали! - возбужденно и, явно радуясь, рассказывает Заболотный.-
Ни зеленого, ни красного, никакого вам не даю! Стойте на месте, все
мистеры-твистеры и вы тоже, дорогая миссис Заболотная! Дух переведите, на
небо поглядите, на ясное солнышко! О главном подумайте, о сущем! - Из него
прямо рвались наружу возбуждение, энергия, мальчишеская радость, он уже
будто и рукой махнул на тот аэропорт, хотя времени оставалось мало.- Нужно
же такое отколоть! Нет, все-таки пчелы - создания уникальные, определенно,
они пришельцы, мы еще их не знаем!..
   Соня, видимо, все время помнила, что времени в обрез, что каждый миг
сейчас дорог. Она старалась этот миг не упустить, в потоке несущихся машин
держалась уверенно, и Заболотпый, видя ее старания, вроде еще охотнее
рассказывал, какая там у светофора поднялась кутерьма, как сначала не
знали, что делать, даже полиция растерялась - никогда такого ведь не было,
случаи, пожалуй, первый в истории: пчела перекрыла движение! Пожарники
сперва намеревались пустить в дело шланги, смыть этот рой водой, но тут же
выяснилось, что нс имеют такого права! Почему?
   А потому, что рой чья-то собственность, следовательно, пчела, согласно
закону, существо неприкосновенное! Да еще и страх берет: а вдруг это
бразильские, те самые, агрессивные?
   - О, тех только раздразни! Они постоят за себя! - смеялась Тамара.-
Комедия, да и только!..
   - Пришлось вызывать - кого бы вы думали? Нашего друга Франка! Вот мы и
ждали, пока он явится да пчелок в торбу соберет с этого всесильного
светофора... Все полицейские удивлялись, что берет пчел голыми руками и ни
одна его не жалит.
   - Может, это как раз тот легендарный рои, который он через океан
перегнал? - шутя спросила Тамара, а Лида, чуть смутившись, поправила:
   - Не через океан, мама, а через континент...
   - Какая разница,- отмахнулась Тамара,- и через океан мог бы тоже!..
   Все мы весело возбуждены, едем с шутками, вызванными странным этим роем
пчел, которые, оседлав светофор, сумели перекрыть такой силы движение.
   - Вот так, Лидуся,- обращается Заболотный к юной своей провожатой.-
Возблагодарим пчелок, что, не придя во гнев, послушались Фрэнка и открыли
нам светофор...
   Кто станет теперь оспаривать, что пчелы - создания поистине мудрые, что
перед нами еще одно чудо природы, "чудо с крылышками"!
   - Кирилл Петрович, почему они сели именно на светофор, как вы думаете?
- спросила девочка.
   - Трудно сказать,- сморщил лоб Заболотный.- Может, они приняли светофор
за улей... Причем улей какойнибудь необыкновенной конструкции, и они
решили, что это будет их дом.
   - А может, он им цветком показался? - дала волю фантазии Лида.- Потому
что разноцветный, цветет, играет посреди площади яркими лепестками света...
   - И такое может быть, кто знает...
   Думай кто как хочет, но случай действительно исключительный.
   Надолго запомнится Лиде этот эпизод. И, где бы потом ни очутилась, куда
бы жизнь ее ни забросила, случись в дороге подобная пробка, взгляд Лиды
каждый раз будет искать пчел на светофоре: не завис ли гам целой гирляндой
пчелиный рой, не его ли вмешательству послушно покорилось бесконечное
движение трасс?
   - Так или иначе, а что-то все же в этом есть... - говорит Тамара.-
Почему не допустить, скажем, что это всем нам некое предостережение? Как
знать, может, именно пчела избрана природой для такой роли? Может, как раз
ей дарована способность лучше других существ проникать в самую сущность, в
смысл жизни, в извечное, как проникает она в красоту налитого росой
цветка...
   - Здорово же, Тамара, разгулялось ваше воображение,- усмехнулся
Заболотный, а Соня добавляет со своей стороны:
   - Вудем считать, что пчелы, как и дождик, хорошая примета перед
доро