ячо-холодно: Повести, рассказы, очерки.
     М.: Советский писатель, 1988.
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 9 августа 2003 года
     -----------------------------------------------------------------------


1

     Поезд  пришел  в  Калач  ночью.  В  гостинице  Слепуха  увидел надпись,
прославленную   фельетонистами  и  командировочным  людом:  "Мест  нет".  Он
подремал  на  лавке,  а  когда  стало светать, вышел на улицу. За домом была
базарная  площадь,  по  другую  сторону стояли в лесах недостроенные здания.
Поднимая  тягучие  хвосты  пыли,  проехала  колонна  грузовых машин. Вдалеке
перекликались паровозы.
     Базар  был пестрым и шумным. На больших железных крючьях висели тяжелые
розовые  туши,  в  другом  ряду  плотно  стояли  бидоны  с молоком, ведра со
сметаной,  творогом.  Женщины продавали пуховые платки. Слепуха поторговался
немного и прихватил один платок под мышку - для матери.
     В  конце молочного ряда сидел на земле слепой инвалид, а женщины стояли
кругом  и  смотрели,  как  он продувает старую, с хрипом гармонь. Слепой пел
знаменитую  в  те годы на всех российских базарах песню: "Жена мужа на фронт
провожала".  Опустив головы, забыв базарные заботы, женщины с тоской слушали
слепого:

                Он уехал в расстроенном виде
                В непроглядную темную ночь,
                И под звуки военной тревоги
                Народилась красавица дочь.

     Слепуха  долго еще стоял, слушая песню о разлуке, о горе народном: раны
войны были свежи в памяти.
     Потом  он  постоял  на  площади  перед  братской  могилой.  Огороженная
тяжелыми  цепями,  на  постаменте  навечно  застыла танкетка, придавив своей
тяжестью  тела  павших.  Здесь,  в районе Калача, произошло соединение наших
войск, окруживших немецкую армию Паулюса.
     Слепуха  не  любил  задавать  вопросов. Когда подошло время, он увидел,
что  люди  со  всех  сторон  тянутся  к невысокому длинному бараку. Подъехал
"виллис", из машины вышел подвижной коренастый мужчина.
     Таблички  на  дверях были странными: "Отдел подготовки зон затопления",
"Светокопия"...  А  вот и то, что ему нужно - "Экскаваторный отдел". Слепуха
толкнул дверь.
     За  столом  сидел  грузный  мужчина  с  большим львиным лицом и сердито
кричал  в  трубку.  Два  других стола были свободны. Кончив кричать, мужчина
положил трубку, посмотрел на Слепуху.
     - С чем пожаловали?
     Слепуха протянул документы.
     - Вас-то  мне  и  надо,  -  угрюмо  сказал  мужчина.  -  Будете старшим
инженером  экскаваторного  отдела.  Вот  сюда,  прошу,  -  мужчина указал на
соседний стол.
     - Я экскаваторщик. Инженером никогда не работал.
     - Прошу. Мне некогда. Садитесь и принимайтесь за дела.
     - Я  экскаваторщик,  - твердо повторил Слепуха. - За столом работать не
умею.
     Раздался телефонный звонок. Мужчина взял трубку.
     - Где?  Когда?  Сколько  машин?  -  спрашивал он, и на его угрюмом лице
появилось подобие улыбки. - Хорошо. Будем принимать меры.
     - Ваше  счастье, - сказал он Слепухе, положив трубку. - В Красноармейск
пришли   вагоны  с  экскаваторами.  Поедете  туда.  Разгружайте,  собирайте,
монтируйте.   Буду   вам   подбрасывать   людей.  Чтобы  в  мае  машины  уже
закрутились.
     - А какие машины пришли?
     - "Уральцы". Знаешь их?
     - Встречался,   -   ответил   Слепуха.   -   Кем  же  вы  меня  берете?
Экскаваторщиком?
     - Потом поговорим на эту тему. В Красноармейске...
     Так  Слепуха познакомился с Дмитрием Константиновичем Зенкевичем, одним
из старейших советских экскаваторщиков.
     Через  два  часа  он  уже  ехал в попутном грузовике через степь. Земля
вздрагивала  и  плыла  в  теплом мареве. Широкие балки резали степь, вдалеке
маячили невысокие холмы. Длинные прямоугольники пашен чернели на косогорах.
     Широкоплечие  мачты  шагали  через  степь,  через  балки,  на горизонте
медленно полз поезд, белый дым столбом стоял в небе.
     Машина  выехала  на  вершину  холма, и Слепуха вдруг замер от восторга.
Впереди  раскрылось широкое безбрежное пространство. Серебряная полоса Волги
протянулась  через  всю  степь,  прочерчивая  ее  от края до края. На берегу
виднелся  трудовой город: там двигались машины, ворочались стрелы портальных
кранов - это был Красноармейск.
     Слепуха  открыл  окно  кабины,  смотрел на Волгу, широкой грудью вдыхал
пряный  степной воздух. Ему казалось, что он уже был когда-то здесь, на этом
привольном просторе.
     В  Красноармейске  он первым делом прошел на почту, дал телеграмму, что
остается  на Волго-Доне. Он ни минуты не сомневался, что Клавдия одобрит его
решение. Через два дня пришел ответ: "Телеграфируй, когда выезжать".
     Первым  монтировался  "Уралец"  Э  186.  На  монтаже  работали  опытные
экскаваторщики  Масликов, Федоров, Татаренко. Однако для многих "Уралец" был
в новинку. Собирая машину, экскаваторщики изучали ее.
     В  ночь  на  первое  июня  монтаж  был  закончен.  Автокран,  с помощью
которого  шли работы, уехал, и "Уралец" остался один. Он стоял, гордо подняв
стрелу  с  красным  блоком  на  конце.  Гусеницы тускло поблескивали, примяв
степную траву.
     На  дороге, ведущей из поселка, показались легковые машины. За ними шла
колонна пятитонных самосвалов.
     Пуск  первого  экскаватора  на  всякой стройке - торжественное событие,
как  закладка  первого  камня  на  строительстве  дома. Отметить этот случай
приехали  многие:  главный  инженер  Волго-Дона  Георгий  Николаевич Мачтет,
знакомый    уже    нам    Дмитрий    Константинович    Зенкевич,   начальник
Красноармейского строительного района Александр Петрович Александров.
     А  экскаваторщики  стояли  вокруг  машины  и толкали друг друга в бока.
Разговор  шел  такой: "Давай ты". - "Нет, лучше давай ты". - "Я же совсем ее
не знаю, садись сам".
     Подошел Зенкевич.
     - Вот  видишь,  -  сказал  он  Слепухе.  - А ты говорил, не работал, не
справишься. Так кто же, орлы, садиться будет? Пора начинать.
     Слепуха  посмотрел  на  Зенкевича  и  понял,  что, если он сейчас же не
решится,  сидеть  ему  как  миленькому  за письменным столом в экскаваторном
отделе. Он сделал шаг вперед.
     - Разрешите, я сяду.
     - Что ж, садись. Покажи этим орлам.
     Слепуха легко вскочил на гусеницу, прошел в кабину.
     До  места,  где  проходило русло будущего канала, экскаватор должен был
добраться  на  своих  на двоих - там уже стояла колонна самосвалов, виднелся
красный  флажок,  вбитый  в  землю.  Слепуха сел в кресло, включил передачу.
"Уралец" качнулся, клюнул стрелой и медленно пополз.
     Это  место  ничем не отличалось от окружающей степи. Трава уже начинала
жухнуть.  Тут и там темнели сусличьи норы. Справа за окном виднелась широкая
зеркальная  полоса  реки.  Слепуха  опустил рукоять, зубья ковша вонзились в
землю,  а  потом  прошлись  по  ней,  содрав травяной покров и обнажив бурую
глину.  Это  был  первый  кубометр  земли,  вынутый на строительстве канала.
Вокруг машины весело шумели и махали шапками люди.
     "Уральцу"  необходим  рабочий  забой - отвесная стена высотой до десяти
метров,  -  тогда  он  черпает  ковш  полной мерой. Работать сверху тяжело и
неудобно, в лучшем случае ковш заполнится лишь наполовину.
     Слепуха  умело  раскапывал  землю перед гусеницами. Экскаватор проходил
по  наклонному  спуску  чуть вперед, а стена земли перед ним поднималась все
выше:  метр,  три,  пять.  Ковши  зачерпывались все полней. Вот уже не стало
видно  Волги,  вот  уже стоявшие по краям забоя люди оказались выше кабины -
смотрят  сверху  на  ловкую работу Слепухи. За экскаватором тянулась широкая
наклонная траншея.
     Позади   Слепухи,  за  креслом,  стоял  главный  инженер  строительства
Георгий  Николаевич  Мачтет  -  высокий  стройный  старик  с крупной тяжелой
головой.  Вцепившись  руками  в спинку кресла, он жадно смотрел, как Слепуха
зачерпывает  ковши  и  вываливает  их в кузовы самосвалов. Мачтет занимается
строительством  с  первых  дней  существования  Советского  государства.  Он
строил Днепрогэс, канал имени Москвы, десятки других сооружений.
     - Смотрите,  это  уже  канал,  -  взволнованно говорил Мачтет, указывая
рукой  на  стену  забоя,  которая становилась все выше. - Теперь он пойдет и
пойдет вперед, до самого Дона.
     Первые  минуты  любой  стройки всегда волнующи, и они не могли оставить
равнодушными даже опытного строителя.
     К  вечеру  "Уралец",  вырыл  длинную  и глубокую траншею. Как и Мачтет,
Зенкевич  до  вечера смотрел на работу Слепухи, а когда тот вышел из машины,
сказал ему:
     - Придется  отдать  тебе  машину.  Такого экскаваторщика грех сажать за
письменный стол.
     В этот день Дмитрий Слепуха начал счет своей будущей славы.


2

     Иван  Селиверстов  приехал  в Калач в конце июля. Он прошел по торговым
рядам,  повторяя  путь  Слепухи,  напился  молока,  наелся  свежих  огурцов,
назначил   на  вечер  свидание  с  молодой  краснощекой  казачкой,  а  потом
направился в управление стройки.
     В  длинном  полутемном  коридоре  он  увидел  табличку:  "Экскаваторный
отдел", решительно толкнул скрипучую дверь.
     - Вы   ко   мне?   -  спросил  Зенкевич;  он  готовился  к  технической
конференции, и ему было некогда.
     - Прибыл на экскаватор, - доложил Иван.
     - На "Уральцах" работал? - привычно спросил Зенкевич.
     - Работал.
     - Где?
     - В Керчи, - храбро соврал Иван.
     - Разве там уже "Уральцы" появились? - удивился Зенкевич.
     - Две штуки, - Иван врал напропалую.
     - Свидетельство есть?
     - Все  в  ажуре,  -  Иван достал бумажку и издали показал ее Зенкевичу,
зажав  пальцем  то  место, которое не должен был видеть начальник. - Видите?
Машинист второго класса.
     Зенкевич   увидел,  что  в  бумажке  действительно  написано:  "второго
класса".
     - Хорошо,  -  сказал  он.  -  Поедете  в Красноармейск. Идите сейчас на
комиссию.
     - Куда?  -  испугался  Иван: его тщательно разработанный план готов был
провалиться в самом начале.
     - Идите, мне некогда. Третья дверь налево.
     Врач  забраковал  Селиверстова с первого взгляда: после одной встречи с
лошадью у Ивана с детских лет не хватало двух ребер.
     - Все, что хотите, только не экскаватор, - сказал врач.
     - А я хочу только экскаваторщиком, - сообщил Иван.
     Через  три минуты он уже бесстрашно стоял перед самым главным человеком
на  Волго-Доне,  Шикторовым. Начальник строительства писал. Секретарша, стоя
в  дверях,  недоуменно разводила руками: "Сама, мол, не понимаю, как он сюда
проскочил".
     А Иван уже ринулся в атаку:
     - Товарищ начальник, разрешите обратиться.
     Наклонив голову, Шикторов смотрел исподлобья на непрошеного гостя.
     - Всего два ребра. Чепуха.
     - Специальность? - спросил Шикторов.
     - Моторист   второго   класса.   -   Иван   похолодел,  поняв,  что  он
проговорился и теперь все пропало.
     - Приходите  через  три  года.  Выкопаем  канал,  тогда нам потребуются
мотористы.
     - Виноват,  товарищ  генерал, вы ослышались. Я сказал: машинист второго
класса.
     - Где свидетельство?
     - Оно  у  Зенкевича  на  столе,  - убежденно говорил Иван. - Он-то меня
берет, только вот ребра эти проклятые. Я же здоровяк, сами видите.
     В   глазах  Ивана  было  столько  чистоты,  а  в  его  позе  -  столько
уверенности, что Шикторов поверил.
     - Ладно, идите на экскаватор. У нас не армия, хотя мы тоже на фронте.
     - Так точно, - рявкнул Иван.
     Прошло  еще  десять  минут,  и  секретарша  уже выписывала Селиверстову
направление на работу.
     - Какой номер вашего свидетельства? - спросила она.
     - Сто десять, - ответил Иван, не моргнув глазом.
     - А дробь? Разве дроби нет?
     Иван чувствовал себя в ударе, хотя фантазия его не шла дальше единицы.
     - Сто десять дробь одиннадцать.
     Еще  минута  -  и  дело  выгорит.  Секретарша долго возилась с печатью,
поднося   ее   к  раскрытому  рту  и  с  кокетством  поглядывая  на  рослого
чернобрового  красавца парня. Наконец, видя, что чернобровый никак на нее не
реагирует, она сердито хлопнула печатью.
     Теперь  в  руках  у  Селиверстова  была  законная  бумага,  на законном
бланке,  с  законной  гербовой  печатью.  Иван  почувствовал, что он зверски
голоден:  работа в этот день была не из легких. Он вышел на улицу, прочитал:
"...направляется  в Красноармейский строительный район сменным машинистом на
экскаватор Э 186".
     На  базаре  та  же  розовощекая  казачка  накормила  его  молоком. Иван
перенес  свидание  с  ней  на  неопределенный  срок  и  направился в книжный
магазин  в  надежде  купить  книжку  об  экскаваторах,  чтобы  хоть  немного
познакомиться  с  этой  машиной.  Нужной  книги  не  оказалось,  и  Иван, не
раздумывая, купил однотомник Белинского.
     ...Он  подходил  к  "Уральцу",  и  шаги  его  замедлялись,  а в коленях
возникала  противная  дрожь,  которая  никак  не  унималась. Иван со страхом
смотрел,  как  огромный  ковш  многотрудно  загребает  землю,  как  плавно и
стремительно  проносится  в  воздухе,  как  замирает вдруг точно над кузовом
самосвала,  и  тотчас  земля  проваливается  в кузов, а ковш спешит за новой
добычей.
     Движения  огромной  машины  были  легки  и  красивы,  а  в кабине сидел
сосредоточенный  человек  с  коротко  остриженными  волосами,  широкоскулый,
упрямый  и  недоступный,  как  бог.  Иван  посмотрел,  как спокойно и просто
человек  двигает руками, лежавшими на рычагах, - и ничего не понял. Во рту у
него пересохло, только он представил себя на его месте.
     Человек в кабине остановил экскаватор, высунулся в окошко.
     - Кажется, смена пришла? - спросил он.
     - Пришла, - ответил Иван без всякого энтузиазма.
     - Тогда  садись.  Я задерживаться не буду, у меня сегодня билет в кино.
- Слепуха с готовностью приподнялся, освобождая кресло для сменщика.
     Иван  молча  стоял  перед ковшом. Ковш был огромный, чуть повыше его, а
он-то  считал,  что экскаватор пустяковая машина. Но чего же, собственно, он
боится?  Мечтал  об  экскаваторе  - и вот его мечта перед ним, в двух шагах.
Могут  же  другие  управляться  с этой грудой металла, значит, и он сможет -
ведь моторист второго класса, этого у него не отнимешь.
     - Что же ты стоишь? - спросил Слепуха. - Иди садись. Мне в кино пора.
     Иван  прыгнул на гусеницу, блуждая по кузову среди моторов, пробрался в
кабину,  с  решительным  и  отчаянным  видом  взялся за рычаги - и тут перед
Слепухой началось такое кино, какого он ни разу в жизни не видел.
     Для   начала  ковш  зарылся  в  землю  настолько,  что  стрела  ходуном
заходила.  Каким-то  чудом  Иван  все-таки  вытащил  ковш  и принялся весело
размахивать  им  в  воздухе на манер того, как неопытный рыболов размахивает
удилищем.  Иван  пытался  зачерпнуть  хотя бы горстку земли, а хватал только
воздух.
     Позади  раздалось зловещее шипение пневматических тормозов. Ковш застыл
в воздухе, потом плавно сел на землю.
     - Так,  -  Слепуха  щелкнул  контроллером.  -  Суду  все  ясно.  Был на
экскаваторе один Дмитрий, теперь появился Лжедмитрий.
     - Это из "Бориса Годунова", - воскликнул Иван. - Я знаю.
     - Что знаешь еще? Признавайся! - приказал Слепуха.
     Иван  Селиверстов начал свою исповедь. В войну ничего не успел: в сорок
пятом  было  шестнадцать,  да  и  белый  билет  получил из-за ребер. Работал
мотористом  на  буксире в Новороссийском порту. Мечтал о трудовом подвиге. И
вот  встретился с девушкой. Ее Лидой звать - красивая. Только она ни в какую
не  замечает моториста второго класса, ходит на танцы с помощником капитана.
Тогда  он  решил  бежать  на  Волго-Дон  от несчастной любви. Обманул всех в
Калаче  -  так это тоже с горя, от той же несчастной любви. Вот, собственно,
и вся история.
     - От  несчастной  любви  надо  в  Волгу,  а не на экскаватор, - заметил
Слепуха.
     - А я на экскаватор, по-современному.
     - Хватит зубы заговаривать. Вставай.
     - Куда?
     - Пойдем  к  начальству.  Передам  тебя по инстанции, а там решат, куда
лучше - или в Волгу, или в Дон.
     Тогда,  оробев  до  наглости,  Иван спросил (такую фразу он подслушал в
кабинете у Зенкевича):
     - А кубы кто давать будет?
     - Да  уж  не  ты,  -  усмехнулся Слепуха и вдруг подумал, что из парня,
верно, получится толк. - Моторист, говоришь? А учился где?
     - На Кубани.
     - Выходит,  из  кубанских?  -  удивился Слепуха. - Земляк мой? Придется
тебя  простить  на  первый случай, раз ты кубанский. Ну, садись. Начнем. Вот
этот правый рычаг - подъем ковша...
     Слепуха  остался  на вторую смену. Так у него появился еще один ученик.
Надо  сказать,  что никто не приходил к нему столь оригинальным способом, но
никто  не  был  и  более  способным  учеником, чем Иван Селиверстов. Руки их
сошлись  на  рычагах,  и  через них учитель передал ученику свой опыт и свою
мудрость.
     А  потом  настал  день,  когда  Иван  начал  "давать кубы". Слепуха уже
спокойно  оставлял экскаватор на своего сменщика, а сам, бывало, хаживал и в
кино.
     Кубы  пошли  по-разному,  иногда  с  перебоями. Слепуха не любил, когда
кубы  шли с перебоями, он любил хорошую работу. Как-то раз был такой хороший
день:  самосвалы  резво ходили по кругу, забой был сухой, порода - мягкой, о
чем еще может мечтать экскаваторщик?
     Кто-то  вскочил  во  время разворота на гусеницу, прошел в кабину, стал
за  спиной.  Многие  приходили  сюда  и  вставали  за  его  спиной: ученики,
стажеры,  машинисты с соседних машин, экскурсанты. Слепуха привык к ним: они
не мешали ему "бросать кубы", он даже не оборачивался.
     Человек  молча  стоял  за  спиной.  Слепуха  упоенно  "бросал кубы". На
секунду  мелькнула  тревожная  мысль,  что  этот  человек чем-то не похож на
других посетителей, но тут же Слепуха увлекся и забыл о нем.
     Прошло,   наверное,  часа  два.  Он  работал.  Человек  стоял.  Слепуха
чувствовал  его  пристальный взгляд на своих руках, на ковше, на самосвалах.
Он  хотел  обернуться,  но  ритм  машины цепко держал его. У него не было ни
одной секунды: все забирала машина.
     Прошло  еще  около  часа. Человек стоял по-прежнему, молча и пристально
наблюдая  за  его работой. У Слепухи даже мурашки по спине забегали от этого
напряженного,  безотрывного взгляда. Он не выдержал, положил ковш на землю и
обернулся. Далекое воспоминание нахлынуло на него.
     - Что же вы остановились?
     - Здравствуйте, Борис Иванович, - сказал Слепуха. - Помните меня?
     - Да,  да,  да,  -  быстро  проговорил Сатовский. - Это же вы. Тридцать
шестой год, Коунрад. Как же я сразу не догадался, что это именно вы?
     - А я думаю, кто это сзади стоит...
     Когда закончилась смена, Сатовский сказал:
     - Вы  меня сегодня удивили и обрадовали, Дмитрий Алексеевич. Никогда не
думал,  что наш "Уралец" может так быстро работать. Вы открыли в этой машине
то, чего в ней не было. Ваше мастерство выше любой машины.
     - Не всегда такая работа идет...
     Сатовский засмеялся:
     - Знаю,  знаю.  Сейчас  начнется разговор о конструктивных недостатках.
Готов вас выслушать.
     Часто  спорят  на  тему  -  кто  лучше знает машину: ее конструктор или
человек,  работающий  на  ней? Ответ, мне кажется, должен быть такой - тот и
другой  познают  машину с разных точек зрения. Конструктор знает, как машина
должна вести себя, а машинист - как она ведет себя на самом деле.
     До  поздней  ночи  говорили Слепуха и Сатовский, сидя в тесной комнатке
гостиницы. Конструктор внимательно слушал экскаваторщика.
     - Строим для вас новую машину.
     - Какую? - поинтересовался Слепуха.
     - Объем  ковша  -  четырнадцать  кубометров,  длина стрелы - шестьдесят
пять. Идите на нее машинистом. Тогда я буду спокоен.
     - Так это же гигант? - удивился Слепуха.
     - И притом шагающий.
     Борис  Иванович  Сатовский  впервые  увидел экскаваторы в 1928 году, в