о
время  летней  практики  в  кубанском  совхозе. Ему было тогда двадцать лет.
Механические  кроты  с  иностранными  именами "Менк", "Марион" представились
ему  верхом  совершенства.  Смуглолицый  черноволосый  паренек  на всю жизнь
полюбил стальных землекопов.
     Получилось   так,   что  летняя  студенческая  практика  затянулась  на
несколько  лет.  Сатовский  остался в совхозе, работал машинистом, механиком
экскаваторного парка.
     Потом  он  услышал,  что  в  Ленинграде  начали проектировать советские
экскаваторы.   И   вот   он   в   Ленинграде.  Под  руководством  профессора
Домбровского юноша упорно постигает тайны конструкторского ремесла.
     В  начале 1936 года молодой инженер-конструктор оказался в командировке
на  Уралмаше,  где  строили  первый  советский экскаватор, сконструированный
ленинградским  бюро.  Ему  сразу  же  бросилась  в  глаза разница в условиях
работы заводских конструкторов и проектной конторы, оторванной от завода.
     И  на  этот раз двухмесячная командировка растянулась на несколько лет.
Вместо  того чтобы вернуться в Ленинград, Сатовский оказался в Коунраде, где
шли испытания первой машины.
     На  Уралмаше  Сатовский  нашел  работу,  которая стала смыслом всей его
дальнейшей  жизни.  Во  время  войны  он  работал  технологом. Был награжден
орденом, вступил в партию. Уже в те годы он мечтал о новой большой машине.
     Через   полтора   года  после  победы  из  цехов  завода  вышел  первый
электрический  экскаватор.  За  эту  работу  Сатовскому  и  его  товарищам -
Вернику,  Борисову,  профессору  Домбровскому,  технологу  Егошиной  -  была
присуждена  Государственная  премия. Фамилия Сатовского вошла в марку нового
экскаватора  СЭ-3.  Впоследствии  этот знаменитый "Уралец" завоевал огромную
популярность на стройках, угольных карьерах, рудниках.
     А  конструкторы  уже  работали  над  проектом  новой невиданной машины.
Советскому  машиностроению  предстояло сделать новый скачок, ибо речь шла не
о  простом  копировании  прежних  образцов,  а  о создании землеройных машин
совершенно  иного  качества,  о  новых принципах конструкций экскаваторов, о
новой  технологии  земляных  работ.  Пройдут  годы  -  и серия прославленных
шагающих    экскаваторов    поднимет   на   новую   высоту   все   советское
машиностроение.
     Первый  шагающий  экскаватор  предназначался  для  Волго-Дона,  и слова
Сатовского  встревожили  Дмитрия Слепуху: из-за этой машины ему придется еще
не поспать несколько ночей.
     Много  разных  встреч случалось на экскаваторе. Как-то проездом на юг к
Слепухе  приехала  сестра Прасковья Алексеевна, громко восхищалась, глядя на
работу  младшего брата, на размах гигантской стройки. В другой раз мимоходом
на   стареньком   "Москвиче"  прикатил  немолодой  уже,  с  седой  бородкой,
профессор.   Слепуха  охотно  показывал  гостю  свою  машину.  Из  разговора
выяснилось,  что  профессор,  как  и  Слепуха,  тоже  землеройщик,  пишет  в
настоящее время ученый труд.
     - Что же там будет написано? - спросил Слепуха. - Про экскаваторы?
     - Что  вы?  Я  не  люблю  грохота.  Я  работаю над теорией землережущих
инструментов.
     - А какие же это инструменты?
     - К   землережущим  инструментам  можно  отнести  лопату,  лом,  кирку,
заступ, мотыгу, черенковый совок...
     - Очень  интересно,  - сказал Слепуха, сдерживая изо всех сил улыбку. -
В первый раз слышу про теорию лопаты.
     - Помилуйте!  Экскаваторы  только  недавно  появились,  а лопата служит
человеку  тысячелетия.  В  теорию  лопаты  входит  широкий  круг  вопросов -
различные  виды  этого  инструмента,  устройство  и  составные части лопаты,
погрузка  с ее помощью земли в тачки и грабарки, профили выемок, коэффициент
полезного действия...
     - Простите,  перебью  вас.  Не можете ли вы сказать, от чего, например,
зависит этот самый коэффициент?
     - Извольте,  -  ответил  профессор,  -  коэффициент  полезного действия
лопаты  зависит  от  длины  рукояти,  от  площади совка лопаты, от состояния
режущей части. Соотношение этих элементов и дает нам требуемую формулу.
     Слепуха  вежливо  проводил профессора до его "Москвича", потом поспешил
к товарищам рассказать о чудаке-ученом.
     Была еще одна встреча.
     Она  случилась  как-то  ночью.  На  линии,  питающей  экскаватор, упало
напряжение,  и  машина  стояла.  Слепуха  сидел  в  кресле и вел разговоры с
Иваном Селиверстовым.
     Дверца  кабины отворилась. Вошел высокий худой человек в ватных штанах,
в телогрейке.
     - Дождь. Холодно. Разрешите погреться.
     Слепуха  узнал  немецкого  военнопленного, который работал в бригаде по
обслуживанию  "Уральца".  Пленные перетаскивали кабель, укладывали шпалы для
настилов под гусеницы.
     - Садитесь, - сказал Слепуха. - Все равно стоим. Закуривайте.
     - О, русская папироса, - обрадовался немец. - Данке шон.
     За   четыре   года,   проведенные  в  плену,  немец  выучился  говорить
по-русски.  Он  рассказал,  что  больше  трех  лет работал на восстановлении
разрушенного Смоленска, а полгода назад их привезли на Волго-Дон.
     - Где же вас взяли в плен? - спросил Иван.
     - Это  было  в  Польше, - живо отозвался немец, - в январе сорок пятого
года.  Я  служил  в артиллерии, и мы тогда все время отступали. Русский танк
внезапно  налетел  на  колонну,  раздавил все пушки, я спрятался в кювете, а
потом  вышел  на  дорогу, увидел русских автоматчиков и поднял руки. Я давно
уже собирался сдаться, когда понял, что мы проиграли войну.
     Слепуха  с  интересом  слушал  рассказ  бывшего немецкого артиллериста.
Немец согрелся и стал словоохотливым.
     - Когда  гляжу  на ваш экскаватор, я всегда вспоминаю тот русский танк.
Его  гусеницы  прошли  в двух метрах от меня. Это было ужасно. Бр-р, - немец
поежился.
     - Я тоже был на войне, - заметил Слепуха.
     - Вы можете сказать мне - кем воевали?
     - Танкистом!  -  Слепуха  увидел,  как в глазах немца внезапно вспыхнул
страх,  и с удивлением почувствовал, что не испытывает к немцу ничего, кроме
сострадания.
     Он засмеялся:
     - Пожалуйста,  еще  папиросу.  Ведь  сейчас  мы  не воюем и можем мирно
сидеть и курить.
     - Нет,  нет, мы никогда не должны воевать. Это ужасно. Мы должны жить в
мире.
     Спустя две недели снова зашел к Слепухе, чтобы проститься.
     - Я  еду  в  Дрезден,  в  демократическую  зону. Мы будем строить новую
Германию,  -  немец  был  взволнован и суетлив. - Я был в партии Гитлера, но
теперь  не хочу. Я механик, я хочу работать мирно. Вы много строите, мы тоже
будем строить. Воевать - нет.
     - Ну,  что  же,  -  сказал Слепуха, - я согласен. Желаю вам счастливого
пути.
     "Уралец"  продолжал  копать  канал.  Осень была дождливая, да и участок
оказался  трудным.  Грунтовые  воды  обильно  насыщали  глину  и  не уходили
вглубь,  а  вдруг  прорывались  на  поверхность  в самых неожиданных местах.
Экскаватор  работал  на  настилах,  медленно  продвигаясь  к  первому шлюзу.
Однажды  Слепуха выкопал череп мамонта, который увезли в музей. В другой раз
"Уралец"  неожиданно  провалился  на  сухом,  казалось  бы,  месте - то была
подпочвенная воронка.
     Гусеницы   беспомощно  буксовали  и  погружались  все  глубже.  Слепуха
выключил  все  моторы  и  пошел  в поселок, чтобы позвонить Зенкевичу. Перед
уходом он строго-настрого приказал Селиверстову:
     - Рычаги не трогай.
     Через  час  Слепуха  подошел  к забою и схватился за голову. Экскаватор
сидел  в воронке по самый кузов. Слепуха посмотрел на Ивана и все понял. Тот
хотел  показать  высший класс и решил вытащить экскаватор, пока нет Слепухи.
Иван дал задний ход и залез еще глубже.
     Слепуха  живо  представил  себе,  как  его запишут теперь в аварийщики,
начнут   прорабатывать  на  всех  оперативках,  а  то,  чего  доброго,  и  с
экскаватора погонят.
     Селиверстов  стоял  перед  Слепухой  и  от  стыда готов был провалиться
сквозь землю вместе с экскаватором.
     - Эх ты, - только и сказал Слепуха. - Провалил машину.
     - История  на  две  недели,  -  заявил  один из приехавших инженеров. -
Шутка  сказать  -  вытащить  сто  шестьдесят тонн! Потребуется не менее пяти
тракторов.
     Слепуха  с  горечью  смотрел на осевшую набок машину. Еще час назад она
была  послушной  и  сильной,  а  теперь  ковш  неуклюже  уткнулся  в  глину:
казалось, "Уралец" присел на колени.
     И  вдруг  его осенило. Машина-то цела, в ней таится огромная мощь, куда
больше, чем в пяти тракторах. Пусть же экскаватор вытащит себя сам!
     - Иван, беги за шпалами. Да побольше тащи.
     Иван помчался стрелой.
     Слепуха  уложил  перед  машиной прочный двойной настил из шпал и сел за
рычаги.
     - Отходи прочь!
     Он  положил ковш на шпалы, включил мотор напора. Со страшной силой ковш
уперся  в  настил.  Затрещали  вдавливаемые  в  землю шпалы. "Уралец" словно
встал  на  дыбы.  Гусеницы  с  хлюпаньем  вылезли  из ямы, грязь текла с них
ручьями.  Слепуха  включил  скорость,  и  экскаватор  медленно  выбрался  на
настил.
     Приехавший  к вечеру Зенкевич с удивлением увидел, что Слепуха сидит за
рычагами и "дает кубы".
     - Зачем же ты меня вызвал из Калача? Все же в порядке.
     - Была небольшая заминка. Сами управились.
     После окончания смены Слепуха повел разъяснительную работу с Иваном:
     - Думаю,   тебе   сегодня   будет   полезнее  дома  посидеть,  почитать
Белинского  или  Герцена. Может быть, найдешь там, как надо старших уважать.
Присуждаю тебе наказание - три смены сидеть дома.
     - Так вы меня не прогоните? - обрадовался Иван.
     - Посмотрим, - сказал Слепуха.
     Весной  1950  года  экскаватор  Э 186 перебрался на третий шлюз и начал
копать  котлован  глубиной  в пятнадцать метров. Почти два месяца работа шла
хорошо, а в июне случилось непредвиденное.
     "Уралец"   опускался   по  настилам  все  ниже.  Вот  уже  не  видно  с
поверхности   и   стрелы   с  красными  блоками  на  конце.  Высокая  стена,
испещренная  следами зубьев, поднималась перед машиной. МАЗы съезжали вниз к
"Уральцу"  и,  забрав  землю,  тяжело взбирались на гору. Насосы день и ночь
откачивали из котлована грунтовые воды.
     Через  каждые  два-три  часа  Слепуха  подъезжал к стене забоя, которая
постепенно  отодвигалась  дальше.  Он  чувствовал себя уверенно, хотя машина
как  бы  сидела  в  глубоком  колодце.  Сверху  вдоль стены спускался черный
кабель,   питавший   экскаватор.  Неровный  треугольник  неба  светился  над
головой.
     ...Прошло  уже  часа  четыре,  а  стена земли ничуть не отодвинулась от
экскаватора,  даже  как  будто  стала  ближе.  Слепуха обеспокоенно проверил
рычаги  -  все  в  порядке,  экскаватор  не  движется.  Почему  же  земли не
убавилось, ведь самосвалы полдня увозили ее?
     Он  остановил  моторы,  прислушался.  Где-то  наверху гудели самосвалы.
Ухал  копер.  Рядом  булькали  насосы. Слепуха уловил еще один звук, слабый,
неясный  и  незнакомый.  Он  посмотрел  на  стену забоя. Она почему-то стала
более  ровной  и  гладкой,  кое-где была пронизана трещинами. С легким шумом
катились   вниз   комки   земли.   Слепуха   посмотрел  вниз.  Комки  земли,
скатывающиеся  сверху,  странно ворочались, будто под ними шевелилось что-то
живое.  Слепуха  развернулся  влево.  На  дороге, которая проходила поверху,
мирно стоял самосвал. Водитель возился у мотора.
     - Эй!  -  окликнул  его  Слепуха.  - Поди посмотри-ка сюда! - Он указал
рукой на шевелящуюся землю.
     В кабину протиснулся помощник Слепухи, электрик Вася Федоров.
     - Чего стоим? - спросил он.
     Водитель посмотрел туда, куда указывал Слепуха.
     - Оползень! - испуганно крикнул он.
     Грунтовые  воды,  обильно  смачивавшие  глубинный  слой  почвы, вызвали
скольжение  верхних  слоев  глины  и песка, неудержимо наползавших теперь на
машину.
     Слепуха  еще  раньше  догадался,  почему ворочается земля, но он боялся
высказать  первым  эту догадку. Теперь же, когда опасность подтвердилась, он
спокойно включил моторы.
     Положение  было  серьезным. Оползень грозил раздавить машину, свести на
нет  двухмесячную  работу.  Уходить  некуда: позади "Уральца" высокая насыпь
дороги,  впереди - ползущая на него стена. Оставалось одно - копать, то есть
делать то, что Слепуха делал каждый день.
     Он  положил  руки  на рычаги и отдал приказ Федорову, все еще стоявшему
за креслом:
     - С моторов не спускай глаз. Если откажут - крышка! Учти.
     Федоров  молча  скрылся за дверью. Слепуха зачерпнул три ковша, а когда
развернулся  с  четвертым,  увидел  на  дороге  легковой "газик" и стоявшего
рядом с ним начальника строительного района Александрова.
     Моторы шумели, и приходилось кричать.
     - Слепуха, у тебя оползень! - кричал Александров. - Уже знаешь?
     - Вроде того...
     - Будешь выводить машину?
     - Я бы с радостью. Да некуда...
     - Тогда  копай.  Будем  помогать.  Попробуем обезводить грунт. Что тебе
нужно?
     - Чтобы я МАЗов не ждал.
     - У тебя их сколько?
     - Пятнадцать штук.
     - Удвоим.
     - Это дело!
     - Действуй!
     Борьба с оползнем началась.
     Слепуха  не  в  первый  раз  встречался с грунтовыми водами. Гусеничные
экскаваторы  копают землю снизу, копают ее не так, как шагающие экскаваторы,
которые  всегда  стоят наверху, на берегу канала, поэтому экипажи "Уральцев"
хорошо знают, что такое грунтовые воды.
     На  строительстве  канала,  особенно на волжском склоне, грунтовые воды
оказались опасным и сильным противником.
     Они  заливали дно строительных площадок, вымывали подпочвенные воронки,
в которые проваливались машины, способствовали образованию оползней.
     Чтобы  проложить через степь путь речной воде, надо было прежде удалить
грунтовые  воды.  Тысячи  насосов,  новейших иглофильтров и мощных установок
глубинного  водоотлива  день  и  ночь  выкачивали  воду, осушая строительные
площадки.  Строители  канала  откачали триста пятьдесят миллионов кубических
метров  воды. Такого количества с лихвой хватило бы, чтобы заполнить все три
водохранилища,   создаваемые   в   степи,   -   Карповское,  Береславское  и
Варваровское.
     Борьба  с  грунтовыми водами была долгой, тяжелой и упорной. Случалось,
стихия  побеждала  человека,  неожиданные  обвалы  обрушивались  в  забой, в
котлованы  шлюзов.  Слепуха  не  знал,  как  будет на этот раз, кто окажется
сильнее  -  оползень  или  человек. Решив бороться, он старался не думать об
этом, сосредоточив все свое внимание на ковше и рычагах.
     До  предела  уплотнял  он  свои движения, давал самые большие скорости.
Через каждые двадцать секунд очередной самосвал с ревом уходил наверх.
     Земля  наступала.  Она  вплотную  подползала  к  машине.  Тогда Слепуха
включал  ход  и  пятился  назад.  Положение  становилось  все  хуже.  Позади
осталось лишь несколько метров свободного пространства, дальше была стена.
     В  этот  день  родилась замечательная новаторская идея Дмитрия Слепухи.
Осуществление  ее  требовало  высокого  мастерства  не  только  от машиниста
экскаватора,  но  и от водителя самосвала. Слепуха послал Федорова на дорогу
и  через  него  сговорился  с  лучшими  шоферами,  которых он знал поименно.
Поворачивая   экскаватор   с  поднятым  ковшом,  Слепуха  делал  рукой  знак
водителю,  и  тот  не останавливал машину, как обычно, а продолжал двигаться
на  самой  малой  скорости. Слепуха осторожно нес ковш над кузовом и высыпал
землю  на  ходу.  Самосвал  тотчас переходил на вторую скорость и срывался с
места. На этом выигрывались три, а то и четыре секунды.
     Силы  экскаватора  и оползня сравнялись. Подошел вечер. Слепуха на ходу
передал  рычаги  Ивану  Селиверстову,  но  и  сам  остался  на  экскаваторе.
Забравшись   на  крышу,  он  подстелил  пальто  и  лег  отдохнуть.  Сон  был
беспокойным.  Просыпаясь,  Слепуха  приподнимал  голову  и  смотрел.  Ревели
моторы.  Прожекторы,  освещавшие забой, придавали окружающему фантастический
вид.  Крыша  и  прожекторы, прикрепленные к ней, все время поворачивались, и
лучи  света,  перемешанные  с  густыми  тенями  стрелы  и ковша, прыгали, не
замирая  ни  на  минуту, по неровной стене, по ухабистой дороге, по корпусам
самосвалов,  которые светили навстречу экскаватору своими фарами. Слепуха не
замечал   ни   содрогания   работавшей   машины,   ни  гуденья  моторов,  ни
извивающихся  теней.  Он  только  фиксировал - экскаватор продолжает работу,
все идет нормально.
     Утром  Слепуха  снова сел за рычаги. На остановку машины для осмотра не
было  времени.  Положение осложнилось еще больше. За ночь оползень притиснул
экскаватор  почти  к  самой  стене. Слепуха начал с ожесточением выбрасывать
ковши.
     К  обеду  удалось  продвинуться  на  несколько  метров  вперед.  Он уже
собирался  передать  рычаги на полчаса Ивану, чтобы успеть перекусить, когда
случилось то, чего он все время боялся.
     В  кузове  раздался  подозрительный  стук,  и по тому, как стремительно
распахнулась дверца кабинки, стало понятно - беда стряслась.
     - Сорвало болты, - доложил Селиверстов.
     - Где?
     - На переключающей муфте.
     Продолжать  работу  было  невозможно,  ковш  мог  упасть  на  самосвал.
Установка новых болтов требовала в обычное время не меньше двух часов.
     - Ключи! Кувалду! - командовал Слепуха. - Очищайте место!
     Помощники   бегом  выполняли  команду.  После  яркого  солнца,  которое
заливало  кабину,  в  кузове  казалось  темно.  Слепуха  зажег мощные лампы.
Стояла непривычная тишина. Только на дороге настойчиво гудели самосвалы.
     - Иван, - крикнул Слепуха, - пойди уйми их! На нервы действуют...
     Скинув  рубаху,  он  схватил  кувалду  и  принялся  выбивать  из  гнезд
сорванные  болты.  На  его  сухих, жилистых руках шевелились бугры мускулов.
Первый болт со звонким стуком упал на пол.
     - Земля! - раздался испуганный крик с дороги.
     Слепуха  бросился  в кабину. Оползающая земля неудержимо надвигалась на
экскаватор.  Почти  отвесная  стена  забоя  стала  внизу  пологой  и ровной.
Широкими  струями  песок лился сверху, обтекая гусеницы, проникая под кузов.
Ковш  засыпало  уже  наполовину.  Слепуха  дал  задний  ход и отодвинулся на
несколько  отвоеванных  им  с  утра  метров.  Экскаватор был прижат теперь к
самой  стене.  Слепуха  опять  кинулся  в  кузов,  плотно  прикрыл  дверь  и
решительно  взялся  за  инструменты.  Полчаса  прошло  в напряженной работе.
Раздавались  быстрые слова команды. Слышно было, как снаружи шуршала земля -
она начинала уже царапать кузов. От этого звука холодело в груди.
     По крыше неожиданно что-то застучало.
     "Неужели все? - пронеслось в голове Слепухи. - Пропал "Уралец".
     Он  представил  себе  на  минуту,  как  экипаж  выбирается  через крышу
засыпанного  экскаватора  наверх,  унося  с  собой  наиболее ценные приборы.
Бессильные  помочь  своей  могучей  машине,  они  останавливаются  поодаль и
смотрят,  как  песок поглощает ее, обволакивает кузов, поднимается все выше,
продавливает  окна  и  врывается  внутрь,  засыпая  механизмы.  Вот  он  уже
сравнялся  с  крышей,  навалился  на надстройку. Только невысокая стрела еще
виднеется  над  землей.  Ее  остается  все меньше. И вот из глубокой воронки
торчат   лишь  неподвижные  красные  блоки,  которые  так  весело  крутились
несколько часов назад...
     Стук  на  крыше  повторился.  Слепуха  не  выдержал,  и с ключом в руке
прошел в кабину.
     Он  увидел то, отчего сердце забилось взволнованно и радостно. Высоко в
воздухе  плыл  ковш,  подвешенный  на  канатах  к  ажурной стреле - конец ее
выглядывал  из-за  гребня забоя. Ковш уплыл и через полминуты снова появился
в  воздухе,  снова загреб землю и поднялся вверх. Часть земли просыпалась на
крышу, но теперь Слепуха слушал эти звуки как музыку.
     Это  пришел на помощь "Уральцу" четырехкубовый шагающий экскаватор. Сам
он стоял наверху, и его не было видно за краем забоя.