кончается лето. Кстати, у нас кончается л„д.  Ю,  тебе  прид„тся
немножко потрудиться, помочь в доме.  Пожалуйста,  принеси  л„ду  из...  ну,
этой... в общем, откуда обычно.
   - Из лавки, - с необычной иронией помог ей Ю. - Это  называется  "лавка".
Слушай, а у тебя на работе нельзя взять льду?
   - С чего бы это вдруг? - спросил отец. - Купи в этой  самой,  как  е„,  в
лавке. Денег, что ли, стало жаль? Я дам.
   - В лавку уже неделю нет привоза, - разъяснил Ю. - И до конца  месяца  не
будет.
   - Да ладно, - поморщился отец, - только я таскать не буду по, может быть,
понятным тебе причинам, так что потрудись зайти ко мне в морг и взять.
   - Мне зайти! - поразился Ю.
   - А что такое? - отец повернулся к нему, подч„ркнуто вяло.  -  Другие  же
заходят. Не бойся, е„ уже увезли.
   - Чего мне бояться, - ещ„ более вяло отмахнулся Ю.
   - Какие-то ребята помогли е„ матери забрать... труп, - сообщил отец. - Не
из вашего ли они класса? Ты бы тоже мог потрудиться... помочь.
   - Не знаю, из какого они класса, - потупился Ю. - Я ничего не знаю.
   - Ах, тебе вс„ это так неприятно, - съехидничал отец.
   - А тебя это радует? - спросил Ю. Ни следа обычной  качаловской  мягкости
не осталось в его  голосе.  -  Конечно,  такой  любопытный  случай...  Ты  и
вскрывал е„ из любопытства, не так ли.
   - Из любознательности, - ещ„ ехидней поправил отец. - И ещ„  потому,  что
есть такой порядок. Кроме того, старый Кундин болен, больше некому работать,
кроме меня.
   - Рабо-о-ота, - поморщился Ю.
   - Да, работа! -  повысил  голос  отец.  -  А  что?  Не  всем  же  повезло
присосаться к трупам... писателей, и питаться от них! Кто-то должен для  вас
эту пищу и... обработать.
   - А что, вс„ подтвердилось? - спросила мать.
   - Да, - раздраж„нно ответил отец. - Как бы кому этого не хотелось, не  ни
хоте... ни  не...  ч-ч„рт!  Вс„  ясно:  беременность,  конфликт,  отравление
выхлопными  газами.  Она  сделала  себе  что-то  вроде  спального  мешка  из
брезента, которым на ночь укрывают там мотоциклы. Такой плотный брезент,  из
него сделан и их шапито. По его определению...
   Отец кивнул в мою сторону.
   - ... построила себе кулибку. А потом взяла шланг, которым поливают у них
клетки со зверями, и сделала из выхлопной трубы мотоцикла отвод в мешок. Вс„
очень аккуратно. Потом завела мотор, там у  них  часто  по  ночам  проверяют
моторы, никто не обратил внимания...
   - Ч-ч„рт! - воскликнула мать. - Что ж  у  не„,  внезапное  помешательство
было, что ли?
   - Не  внезапное,  -  возразил  отец.  -  Такие  вещи  только  проявляются
внезапно, а на самом деле они от рождения.  Они  представляются  внезапными,
потому что к ним вовремя  не  присмотрелись.  Всегда  можно  найти  симптомы
такого помешательства, если присмотреться. Когда люди, например,  вс„  время
лыбятся без причин, другим надо бы не радоваться, а задуматься, что  бы  это
значило.
   - Беременность, - задумчиво сказала мать. - Это точно?
   - Точно, - отец сделал паузу, прежде чем ответить.
   - Ч„рт знает... - совсем задумалась мать. - А  может,  она  обнаружила  у
себя  нехорошую  болезнь,  а?  Тебе  бы  следовало  быть  осторожней,  а  то
подцепишь, как всегда... А  это  ещ„  неприятней,  чем  гепатит.  Твой  сын,
кстати, по твоему примеру таскает с базара в дом всякую заразу.  Я  на  днях
видела его во дворе с грязным помидором в зубах.
   - Ч„рт знает, что! - выпалил отец, увеча вилкой кусок хлеба, лежавший  на
скатерти рядом с его тарелкой. Отрываемые от него крупные крошки залетали  и
на чужие территории. Все внимательно смотрели на то, как отец это делает.
   - Кто же отец? - выпалил и Ю, и побагровел.
   - На этот вопрос трудно ответить, - язвительно сказал отец.  -  Отцовство
никогда не может быть установлено точно. Потому-то  многие  и  считают  его,
очевидно, отвратительным делом, и не заводят детей.
   - Мы завед„м, - пробормотал Ю, - когда прид„т время. У тебя не спросим.
   - Ну-ну, - похлопал ладонью по столу Ди.
   - Кто мать, ясно всегда, - продолжил отец. -  А  отец  может  быть  какой
угодно, хоть и все вместе. Нашими методами не установить: кто именно.
   - Себя ты, конечно, исключаешь из этого числа, -  вставила  мать.  -  Или
наоборот?
   - С нами мальчик, - напомнил Ди.
   - Будто нет других методов, - проворчал Ю. - А тот...  мальчик,  прошлый?
Которого тогда нашли в...
   - Нет, - оборвал его отец. - Тот точно не е„.
   - А это вашему методу доступно, - подхватила мать. - Какой  избирательный
метод! Но если мать всегда можно установить, по твоим словам, то  кто  же  в
том, прошлом случае - мать?
   - Я не знаю, - сказал отец. - И какое это теперь имеет значение?  Плевать
я на это хотел.
   - Теперь! - вскричала мать. - Понятно. А работа, а...  чувство  долга,  а
служебный порядок? Вчера,  значит,  это  была  ещ„  рабо-ота,  установленный
порядок, а сегодня уже - какая разница, плевать? Ага, если установлено,  что
тот реб„нок - не е„, то и на работу, и на порядок  наплевать.  Вс„  ясно,  у
тебя трагедия, все светлые надежды лопнули... Ну, так чего ж тебе теперь  не
наплевать вообще на вс„, на всех нас, на весь этот дом с его порядком, что ж
тебя ещ„ останавливает? Чего ж ты тянешь - ты плюнь, плюнь!
   Отец и впрямь делал такие движения губами, словно  собирал  слюну,  чтобы
посмачней плюнуть прямо на стол.
   - Это он может, - мрачно подтвердил Ю.
   - Ну ты, Дубровский! - вскричал и отец, но тут же спохватился,  продолжил
потише и с большим презрением: - И ты, глаза и уши  горздрава.  Здорово  вы,
однако, спелись...  Прав  Вольтер,  когда  чернь  начинает  рассуждать,  вс„
пропало.
   - Ты пропал, - сказала мать, - только ты. Подцепил, небось,  уже  заразу,
да? И притащил е„ в дом, чтоб и другие пропали.
   - Да-да, - подтвердил отец, - да, притащил! Эта зараза -  ты.  А  ну,  вы
все, закройте свои варежки.
   - Э... нет,  прости,  но  следствие-то  вед„тся  официально!  -  с  явным
удовольствием запротестовала мать.  -  Это  не  тво„  личное  дело,  а  всей
общественности. Господи, и этот человек вс„ время спрашивает, какие  у  меня
основания его подозревать!
   Она обвела взглядом всех сидящих за столом, приостанавливаясь на  каждом,
не исключив и меня.
   - Но теперь вы все видите эти основания.
   - Немного поспокойней, - посоветовал Ди. -  Человеку  не  пристало  снова
становиться дикар„м, по крайней мере - в такой день.
   - Мы сделали вс„, что положено, - хмуро  сказал  отец.  -  Общественность
может быть довольна.
   -  Ну,  и  что  выяснилось?  -  спросил  Ю.  -  Доложи  и  нам,  мы  тоже
общественность.
   -  Ничего  такого,  -  ткнул  вилкой  в  хлеб  отец,  -  что  может  тебя
заинтересовать. Вс„ очень буднично, не памятник нерукотворный.
   - А ещ„ какой рукотворный, - привсхлипнула мать.
   - Ну почему, почему, - вдруг заговорил Ю, часто д„ргая головой направо  и
чуть наверх, словно перехватив этот тик  у  Ба,  -  почему.  Зачем  она  это
сделала?
   - По-гу-уби-или! - вдруг с готовностью заголосила Валя, словно Ю подал ей
долгожданный сигнал, и тоже зад„ргала головой. - Погубили злые лю-уди!
   - Валя, - мягко сказал Ди, - не мелите ересь. И уносите посуду, пора.
   - А ты, - чернея, продолжил Ю, - зачем ты прекратил следствие?
   - Идиот! - закричал отец. - Прич„м тут я? Следствие ведут следователи!
   - Прич„м, прич„м! - закричал и Ю. - Подлеца можно  и  нужно  было  найти,
имей только желание! Что тут искать,  когда  есть  полный  набор:  мотоцикл,
газы, мешок, эта, как е„...
   - Кулибка, - нехорошо улыбаясь на одну сторону, помог отец.
   - Подлец весь в этом виден, как на ладони! У Достоевского - и то  не  так
ясно...
   - Окстись! - прервал Ю отец. - Филолог,  да  такие  связи  имеются  между
всеми в мире вещами. А опровергаются они показаниями, слышь?  По-ка-заниями.
И в этом случае все, слышь,  все  свидетели  это  делают:  опровергают.  Все
тамошние уроды, включая их администратора, опровергают. Ещ„ бы, они там  все
в одном гешефте,  кругом  повязаны.  Даже  если  все  они  врут,  ничего  не
поделаешь. Так что... дело закрыто, филолог с Бейкер Стрит. С улицы  Ильича!
Можешь  завести  сво„,  конечно,  но  только  -  где  ты-то  найд„шь  других
свидетелей?    Кто    ж    тебе-то    что-нибудь    расскажет?    Ах,    ты,
Достоевский-Дубровский, где ж тот  человек,  который  бы  и  знал  вс„  -  и
рассказал бы...
   А между тем такой человек был у него буквально под рукой,  под  левой:  я
сидел слева от него. Но он не знал этого. И  никто  не  знал.  Ну  и,  кроме
"знал", было сказано "рассказал". А это - совсем другое дело, номер уже и не
шестнадцатый.
   - Знал и рассказал, - продолжал распаляться отец.  -  Да,  такой  человек
есть...
   Я весь подобрался.
   - То есть, был. Знала и могла рассказать она сама. Ты бы, наконец, бросил
свои идиотские игры, братец. Пора и тебе становиться  взрослым.  Только  кур
смешишь, а людям нормальным уже и не смешно, их от тебя мутит.
   - Глотай слюни, - выдохнул я, переводя дух.
   - Мальчики, - выдохнул и Ди, - не ссорьтесь.
   - Вот ведь какой настырный, - не смог сразу остановиться отец,  и  вдруг,
будто в этот миг его кто-то  ужалил,  заорал:  -  Поч„м  знать,  может  твоя
настырность от того, что отец реб„нка ты! И заодно мать, и заодно и  другого
реб„нка! Тихоня-одноклассник...
   - Ну, ты, герой, - Ю произн„с это совсем тихо, но одновременно поднимаясь
из-за стола, - герой... Ты знаешь,  знаешь,  как  ты  мне...  со  всем  этим
надоел!
   Со "всем этим" Ю часто-часто простучал кулаком по столу.
   - О, как ты мне надоел, как ты всем тут надоел! Своей работой,  порядком,
этим...   долгом,   рассуждениями,   надутым   превосходством,   всезнанием,
первенством... Иаков! Иаков! Своей увечной логикой, цари-ицей  мысли,  всеми
своими  увечьями,   своими   фронтовыми   заслугами!   Своим   Ломброзом   и
парадонтозом, и протезом! Своим голосом...
   - Ю-ю-ю! - вроде бы и присвистнула Ба. - Что с тобой случилось, Ю-ю?
   - Мальчики,  -  тв„рдо  сказал  Ди,  -  немедленно  прекратите.  Какая-то
дикость... так - знаете, до чего можно договориться?
   - До ереси, - шепнул я.
   - Нет, пусть, пусть говорит! - закричал отец.  -  Наконец-то  вс„  станет
ясно. Пусть тихоня выскажет, что у него там в душе. По-вашему, он ещ„ не вс„
сказал, не до всего договорился, отлично. По-вашему,  ещ„  не  вс„  сказано,
превосходно. Вы жд„те, что он наговорит куда больше... понятно,  вы  знаете,
что можно наговорить, вы и сами того же мнения. Что ж, послушаем  -  что  вы
обо мне думаете на самом деле, все вы. Но сначала... ха-ха...
   Он хотел засмеяться, но закашлялся.  И  пока  он  кашлял,  все  терпеливо
ждали, когда ему удастся справиться с приступом удушья.
   - Ха, виноват, конечно... Каюсь. Я  нарушаю  приличия,  порядок  в  доме,
этот... орднунг. Да, виноват. Заслужил по носу от всего  высокого  общества,
нет, по ноге. Валяйте, я понимаю. Я понимаю, что я  среди  вас,  нормальных,
урод.
   - Витя, - начала Ба.
   - Постой и ты! - махнул вилкой отец. Ди  не  спускал  глаз  с  е„  острых
зубцов. - Я и тебя понимаю. Я всех вас понимаю. Кретин, я ведь знал, что мне
нельзя сюда возвращаться. Шесть лет - они не прошли даром. Разве я этого  не
знал? После этих шести лет, да  разве  мне,  такому,  место  тут,  за  вашим
столом, среди вас... ч-ч-ч„рт! Я же понимал, так зачем же я, урод, вернулся!
   Он поставил локти на стол, подставил ладони и опустил в них лицо.
   - Слушай, остались считанные дни, - заговорила мать. - И правда:  наплюй,
мы вот-вот переедем. Не слушай этого кретина.
   - Ты, - совсем задохнулся Ю, - ты, Венера медицинская!
   Отец сжал ладонями лицо и прогладил его, от висков до подбродка, как  это
делают молящиеся арабы. Щ„ки прискрипнули, мясо  или  сами  кости.  Впрочем,
ничего странного, просто он забыл побриться.
   - Ненавижу, - сквозь зубы прошипел он,  не  глядя  ни  на  кого.  -  Всех
не-на-ви-жу.
   - И Ба? - спокойно спросил Ди.
   - О, Господи, ч„рт! - завопил отец и вскочил на ноги.
   Протез звучно топнул в половицу, раз, другой, и затопал к двери.  Скользя
по тщательно нат„ртому мастикой полу, произведение Ю, отец кинулся к выходу.
На первой же ступеньке он споткнулся и чуть не  загремел,  но  удержался  на
здоровой ноге, нелепо изогнув в е„  сторону  корпус,  точь-в-точь  бегун  на
треке. Продолжая так же  изгибаться,  он  стал  подниматься  по  ступенькам,
кланяясь каждой из них: ставил здоровую ногу первой и потом подтаскивал туда
протез. Все внимательно наблюдали за его действиями, и никто не пытался  его
остановить. Он с грохотом вывалился в  тамбур.  Хлопнула  наружная  дверь...
Первым опомнился - кто же?
   - Папа, - пискнул я, - ч„ дрыгаться-то?
   - Что ты сделал с его отцом, - зловеще прошипела мать, тыча  в  мо„  темя
пальцем. - Что ты сотворил со своим единоутробным братом, Каин.
   Бледный Ю не отвечал. Он по-прежнему стоял у своего стула и постукивал по
его спинке пальцами. Вс„ медленней, медленней... пока не остановился.
   - Да, как ты мог это сделать, - сказал Ди.
   Преисполненными тоски ч„рными глазами Ю глянул на Ба, в е„  серо-голубые.
В этот миг, как никогда,  разительное  его  несходство  с  нею  и  такое  же
сходство с Ди, а, следовательно, - задним числом,  -  сходство  с  Ба  отца,
стало очевидно и тем, кто не замечал этого раньше.  Кто  не  придавал  этому
раньше значения. Ю очень долгим  взглядом  посмотрел  на  Ба.  И  она...  не
ответила ему своим, пусть даже и совсем коротким. А только:
   - Действительно, так нельзя, - д„рнула она подбородком, чуточку,  правда,
сильней обычного. - Видимо, мои уроки прошли даром. Я  хотела  сказать,  без
особой пользы.
   Ю что было сил ударил кулаком в спинку стула, и сразу сморщился, от боли.
Но тут же ударил второй раз, уже по столу, для чего ему пришлось  изогнуться
над ним, подобно отцу на ступеньках. Тарелки разом подпрыгнули и зазвенели.
   - Ой, - с удовольствием взвизгнула Валя, - посуду побь„те!
   - Да, - заговорил, наконец, Ю, - мне так нельзя.  А  ему  и  всем  другим
можно. Я тащу на себе весь дом, и мне нельзя. А ему всегда можно  вс„,  хотя
он в доме и не жив„т. Зато, за это я зато  получил  столько  уроков!  А  ему
уроки не нужны, он и так хорош. Он и так любимец,  первенец,  Каин,  сказала
ты? Ты спутала: Исав. Он унаследовал вс„ хорошее, я только  плохое.  Я  ведь
чернь, он так сказал. Это так, у него светлые глаза и нос с горбинкой,  а  у
меня ч„рные и нос, как у негра. И губы тоже. И мозги. В этих  мозгах...  кто
из вас поинтересовался хоть раз, что в этих мозгах содержится? Не в тех...
   Ю ткнул пальцем в сторону двери.
   - А в этих! - ткнул он в свой лоб. - Вы думаете, что тут их  вообще  нет,
кот насикал. Иначе, кто-нибудь из вас хоть раз - да  поинтересовался  бы:  о
ч„м я думаю, какое у меня настроение, чего мне, наконец,  хочется.  Но  нет,
вас интересовало лишь: что я делаю для дома. Я  для  вас  деталь  печки  или
полот„ра, вот что. Я второй сорт, последыш, урод, Золушка. Господи, почему я
не на десять лет старше? Столько лет трудов, и вс„ зря.
   - Не зря, - возразил Ди, залезая пальцем под стекло очков, зачем? - А вот
твой брат уш„л действительно зря. И совершенно невовремя, такая дикая  сцена
не должна кончиться вот так, зря.
   - Его брат, - торжественно заявила мать, - он же ваш  старший  сын,  хотя
это трудно установить и методами самой совершенной судебной экспертизы...
   - Ага, это не установлено  и  никакими  международными  организациями,  -
злорадно подсказала Валя.
   - Ваш первенец! - воздела руки мать. - Неправда, он никогда ничего зря не
делает. Просто не в состоянии сделать. И сейчас он поступил так не зря:  ему
просто некогда заниматься вашими семейными дрязгами. Он не интриган. Я тоже.
И потому - я тоже ухожу.
   - Все труды напрасны, - cамозабвенно повторил Ю.
   Мать поднялась, и не слишком торопливо вышла вслед за отцом. В отличие от
него, ступеньки она преодолела с изяществом балерины:  неожиданно  приобрела
там новую, особо холодную стать. Она точно рассчитала время своего ухода:  в
горздраве как раз кончался обеденный перерыв. Так что  и  стать  могла  быть
той, которая обычно использовалась ею на работе, просто она заранее вошла  в
необходимый образ, чтобы  выйти  на  служебную  сцену  во  всеоружии.  Таким
образом, возможно, то была просто рабочая стать, ничего особенного, и это  к
ней прилагалась столь жуткая, но вполне ей соответствующая улыбка.
   - Нет, - почти восторженно  заявил  Ди,  и  глаза  его  засияли  верой  в
истинность этого слова. - Так это не кончится.
   - Но это именно так и кончилось, - возразил Ю совсем чужим голосом.
   Махнув рукой, почему-то в сторону "Беккера", возможно - сработала  крепко
вбитая в него осторожность по отношению к Ба, Ю тоже вышел из  столовой.  Но
не по следам моей  матери  и  отца,  не  через  парадный  ход  на  улицу,  а
тропинкой, протоптанной им в  его  хлопотах  по  хозяйству:  через  чулан  в
палисадник, а оттуда в дровяной сарай. Тропинкой,  которую  использовал  для
своих побегов и я.
   - Вот, - прокомментировала Валя, проводив его взглядом, -  так  и  другим
достанется, которые тоже  вкалывают,  вкалывают...  А  толку?  Кишки  им  на
телефон, да? Что ж удивляться, что он не заводит детей. После такого он и не
завед„т, не сможет. У него так вс„ отшибить можно. С другой стороны, оно так
лучше, дети из таких мест происходят, что лучше бы их глаза мои  не  видели,
душу с меня...
   - Вон! - заорал Ди. И задрожали не только мы, не только  дом  или  город:
весь мир. Краска, почти ч„рная, такая же, какая недавно выплеснулась  на  Ю,
залила и его лицо. Теперь уже всеми мельчайшими деталями, а не только  общим
рисунком надбровных, чуточку собачьих дуг, или формой слишком больших  ушей,
направлением  растительности  чрезмерно  волосатых  рук  и  груди,  он   был
поразительно схож со своим младшим сыном, как библейский  патриарх  Исаак  с
сыном своим Исавом, о, Боже, а руки, руки-то  у  него  Исавовы  -  а  голос,
голос-то у него Иакова! Только он пош„л куда дальше  того,  когда,  наконец,
раскачался.
   - Вон, - повторил он, - гнусная женщина. Подите  вон,  на  кухню.  Мне  -
сколько раз повторять?
   - Ого! - воскликнула Валя с большим удовлетворением. -  Этот  дидок  тоже
головку поднял. Восстание, душу с него... С таким  полумерком  говорить  нет
смысла, я и не стану. Как ему-то удалось сотворить деток? Не знаю, не  знаю.
Не знает никто. Во всех организациях - никто, ни одна душа, кишки  с  не„...
Вон? Э, нет, я свою пачку вафель зарабатываю честно, у всех на виду, не  то,
что  некоторые  в  своих  тайных  кабинетах.  Что  там  делается,  в  т„мных
кабинетах, ещ„ вопрос.
   Глаза Ди вылезли из очков, но тут Ба снова подд„рнула подбородок кверху и
Ди не стал раскрывать рот. Зато сама Ба, деловито и коротко глянув на  меня,
вернула подбородок на прежнее место и сказала:
   - Нет, ты пойд„шь вон, скверная баба.
   Тут ей пришлось напрячь вс„ тело, чтобы  принудить  себя  к  продолжению.
Приложив к себе усилие, подобное  приложенному  к  непокорной,  не  желавшей
закрываться крышке "Беккера", она вс„ же закончила свою мысль:
   - Я тебя увольняю.
   ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
   - Увольняешь! - Ди уронил свои очки на  кончик  носа.  -  Повтори,  я  не
ослышался? Ты е„ увольняешь?
   - Повторит-те, повторит-те, - затараторила Валя. До не„ явно ещ„ не дош„л
смысл сказанного. - И я не слышала, повторите.
   - Ба, - только и смог выговорить я.
   - О, Боже ж ты мой, - с интонацией мученицы взмолилась она. - Что же мне,
тысячу раз повторить такое?
   Валю, наконец, прошибло: она заголосила во  всю  глотку  и  бросилась  из
столовой, на  самом  деле  вон.  Застучала  на  кухне  приставная  лестница,
зашуршали на антресолях тряпки, что-то зазвякало там... Потом вс„ стихло.
   И эта отравится, подумал я, теперь это модно. В доме было очень тихо. Нас
было всего трое за овальным, вдруг ставшим огромным и  пустынным,  обеденным
столом. Н