,  то  дело.  Его надо
слушать... д...да...
     Встал, выпалил, примолк, сел, голову положил на широкие ладонищи.
     Тут же случился Мерлин, председатель уревкома.
     - Товарищи,  вот видите мои худые сапоги?  -  и  он приподнял сапог с
отвалившейся подошвой.  -  Клянусь вам, что не надо никаких насилий. Прошу
верить мне, как давно работающему в Семиречье... Миром, миром, товарищи...
     Мерлин лопотал что-то ненужное,  бессвязное,  но уже настроение общее
давно переменилось,  -  от прежнего задора не было следа.  Сошлись на том,
что вместе с Беловым поедут в штадив представители боесовета и лично будут
участвовать в разговорах военсовета с центром.
     Выбрали Чеусова, Караваева.
     А  чтобы с ними ничего не случилось,  в крепости оставили заложниками
Бочарова и Кравчука.  Пацынко уехал с Беловым,  с ними Чеусов, а Караваев,
взяв человек тридцать конных, догнал их в пути.
     И когда подъезжали к штадиву, Караваев и Чеусов, - боясь, что откроют
огонь,  Белова направили вперед,  а  сами за  ним,  зорко озираясь,  робко
пробрались во двор.
     Подступили к проводу. Подошли к ним и мы, остававшиеся в штадиве.
     Вызвали ревсовет фронта.
     Рано  утром  этого  же  дня,   то  есть  13-го,  городская  партийная
организация  собралась  около  комитета.  На  руках  у  комитетчиков  было
распоряжение обкома явиться к  военному совету.  Но они и думать про то не
думали -  развернули знамена и прямым сообщением наладили в крепость.  Там
их  встретили как  желанных друзей,  торжественно,  с  музыкой.  Партийные
представители,  по  приглашению боесовета,  уже  работали в  нем  заодно с
мятежниками. Крепость чувствовала себя в некотором смысле "революционной".
И в самом деле как это выходило революционно!
     Тут  тебе и  коммунисты как  будто заодно,  тут  тебе можно и  "долой
коммунистов" кричать,  и уничтожать агентов по продразверстке, и требовать
разоруженья  особотдела  и  трибунала,   свергать  все  власти  военные  и
гражданские, провозглашать свою мятежную, крепостную власть, - это вот так
коммунисты, с такими и дело любо вести!
     Потому так торжественно крепость и встретила городскую организацию.
     - Свои, - решили там безошибочно.
     Были  даже  при  встрече торжественные речи,  -  обменивались взаимно
любезностями. С приветствием от партии досталась "великая честь" выступать
Кирпо.
     Произошел  даже  вежливый  обмен  официальными документами.  Крепость
писала:


                             УГОРКОМУ ПАРТИИ

     Временный Военно-революционный Совет предлагает партии влить в состав
Врем. В.-Р. С. четырех членов партии.

                                 За предс. Врем. В.-Р. С., член Ф. ШКУТИН.
                 Члены: Кїрїиїзїеїнїкїо, Пїрїаїсїоїлїоїв, Кїаїрїаївїаїеїв.


     Последовал ответ:


     Городской комитет партии выдвигает во Временный  Военно-революционный
Совет товарищей: Меньшова, Демченко, Кирпо, Дублицкого.

                            (Сїлїеїдїуїеїтї дїеївїяїтїьї пїоїдїпїиїсїеїй.)


     Словом,    соблюли   все   необходимые   "формальности".    Один   из
командированных партией,  Дублицкий,  настолько усердно,  рьяно  взялся за
работу,  что уже вскоре сидел в боесовете над столом,  за картой, вместе с
мятежниками и  разрабатывал план  налета на  особотдел.  Правда,  это  был
всего-навсего юноша  лет  девятнадцати.  Потом,  на  суде,  он  сознался в
ошибках своих и  прегрешениях,  но все же вреда натворил немало,  -  и  не
только в  этом  деле,  он  участвовал и  в  других,  столь  же  зазорных и
пакостных.   Одним  словом,  крепость  чувствовала  себя  в  "контакте"  с
городскими  "коммунистами"  и  начинала  даже  на  них  покрикивать.  Так,
например,  тому самому почтенному собранию,  что заседало в  Доме свободы,
крепость послала довольно отчетливое... извещение.


                                ИЗВЕЩЕНИЕ

     Вр.  Военно-революционный Совет  Семиреченской области считает долгом
оповестить объединенное заседание всех  организаций,  состоявшееся в  Доме
свободы, что ему в полном составе предлагается явиться в крепость не позже
восьми  часов   утра   для   разрешения  наболевших  вопросов  среди   тт.
красноармейцев.  В  случае неявки Советом будут  приниматься меры,  как  к
неподчиняющимся Советской власти, во главе которой стоит Вр. Революционный
боевой Совет Семиреченской области.

                 6 часов утра 13 июня 1920 г., крепость.

                            Председатель Вр. Военно-революционного боевого
                             Совета Семиреченской области (пїоїдїпїиїсїь).
                                        Тов. председателя (пїоїдїпїиїсїь).
                                                Секретарь (пїоїдїпїиїсїь).


     "Партийцы"  верненские  все  переносили  молча,  крепостная  узда  им
приходилась в  самый  раз.  Недаром председатель угоркома телеграфировал в
Ташкент краевому комитету партии, что все спокойно, помощь не нужна.
     В  самом деле,  какая и  зачем им требовалась бы помощь?  Они во всей
этой суматохе чувствовали себя как рыба в воде.
     Теперь в крепости во время поскудного допроса Белова Чеусовым -  они,
представители партии,  и  не  подумали возвысить свой  голос  против самой
недопустимости подобного допроса,  они  сидели  и  сочувственно ухмылялись
вместе с мятежниками над каждым ответом нашим.
     Только Мерлин неловко вмешался со своими "дырявыми сапогами", да и то
как-то слезно, просительно, по-христиански.
     Заложников  -   Кравчука  и  Бочарова  -  скоро  посадили  в  тюрьму.
Разнузданная шпана вела в заключенье партийных товарищей, а "представители
партии" стояли  в  сторонке и  ухмылялись,  единого слова  не  вымолвили в
пользу заключенных. Ничего себе, - недурны "партийцы"!
     На прямой провод вместе с  Чеусовым и  Караваевым их пожаловало трое:
Демченко, Меньков, Дублицкий. Ташкент отвечал.
     Еще  значительно раньше,  тотчас после  вчерашнего совещания в  штабе
Киргизской бригады,  мы  сообщили центру все  наши  решения по  двенадцати
пунктам.  И предупредили: решить-то решили, но сами этим решеньям не верим
ни на грош,  так как делегация крепостная и  сама крепость в  целом мыслят
вовсе не одинаково и  плюнуть на любую свою делегацию для крепости -  пара
пустяков.
     Теперь,  явившись  в  штадив,  прежде  чем  говорить по  проводу,  мы
устроили с  мятежниками заседанье и  на нем предполагали выработать "общее
мнение",  которое уж и  сообщим центру.  В  ряду множества других подобных
заседаний оно ничем не выделялось, и молотили мятежники на нем все ту же и
такую же  околесицу,  как  на  всех прочих.  Кой  до  чего "договорились".
Подошли к проводу. Не все разговоры по проводу сохранились полностью. Иные
- только в  обрывках*.  И,  видимо,  перед тем  как  всем нам  подойти для
переговоров,   кто-то  из  наших  товарищей  имел  с  Ташкентом  следующий
разговор:
     - Подзовите к аппарату Новицкого, немедленно нужен!
     _______________
          * И  потом  слова  зачастую  спутаны  или  искажены  в них целые
     выражения.

     - Здесь у аппарата Новицкий,  член Турцика - Ибрагимов и председатель
Турцика - Бисеров, остальных членов пока нет...
     - У   аппарата   секретарь   уполномоченного...   Положение   слишком
критическое. Самозваным боесоветом выставляется ультимативное требование о
сдаче  военной  власти  командующему,   выставленному  ими...   Собираются
арестовать ответственных работников...  Бунтарями выставлены посты по всем
направлениям выезда из Верного... Положение очень тяжелое. Достали спирт в
достаточном количестве,  и можно ожидать печальных последствий... Скажите:
ожидать ли нам здесь ареста или заранее выбраться в горы?
     Мы никого не уполномачивали на такой разговор, тем более ставить этот
нелепый вопрос: "ждать ареста или бежать в горы".
     Откуда Ташкент мог это знать?  Нам самим лучше было видно,  до какого
момента следует сидеть на  месте  и  когда полезно бежать.  Но  такая была
горячка,  что  к  проводу тогда  подходили почти  все  и  завязывали самые
невероятные,  безответственные разговоры. Мы этого сначала вовсе не знали.
Узнали только тогда, когда пожаловались телеграфисты:
     - Заездили, товарищи: все говорят...
     - Как все? - удивляемся мы.
     - А так: идет, идет, повернется - и давай.
     Впрочем,  бывало  и  так,  что  какой-нубудь  любопытствующий задавал
разные вопросы из Ташкента!
     - Что нового, как дела?
     И  тут  ему  отвечал тот,  кто  случится у  аппарата.  Всего разом не
предусмотришь.
     Разговор этот о "побеге в горы" на этом не закончился.  Сохранились и
еще обрывки:
     - Здесь  у  аппарата  член  реввоенсовета  -  Куйбышев  и  Ибрагимов,
председатель Турцика -  Бисеров, председатель Совета комиссаров - Любимов,
а товарищ Фрунзе сейчас подойдет...
     - Настаивайте  на  кандидатуре  Белова  в  командующие  войсками,   -
советовал Ташкенту некто из Верного,  -  отвечайте на последний вопрос (то
есть о побеге в горы).
     - По аппарату сейчас получите ответ. Новицкий.
     - Хорошо. Ждем.
     - Подошедшие к аппарату читают ваши сообщения. Новицкий.
     - Хорошо, давайте ответ...
     - Пока не  прочтут -  ответить не  можем...  Вы пригласили много лиц,
которые все должны ознакомиться с разговором.
     В это время,  по-видимому,  заседанье наше окончилось,  говоривший по
проводу это знал и заторопился:
     - Заседанье кончилось... Если не можете сказать, то мы уходим...
     Из Ташкента тоже торопливо:
     - Сейчас к аппарату подошел Фрунзе, сейчас начнем давать ответ...
     Но уж было, видимо, поздно: говоривший из Верного на ходу диктует:
     - Задержите...  Подходят к  аппарату Фурманов и  Белов.  За их спиной
стоят повстанцы. Учтите это в разговоре, и потому ответа пока не нужно.
     - Поняли и все учтем, - скрепил Ташкент.
     Затем мы подошли к аппарату и запросили Ташкент:
     - Скажите, кто у аппарата, и всех перечислите.
     Оттуда ответили:
     - Сначала вы перечислите - кто это требует.
     - У  аппарата Фурманов,  Белов,  Позднышев,  начособотдела Масарский,
предобревкома   Пацынко   и    члены   так    называемого   реввоенсовета,
организованного в крепости,  Чеусов,  Шегабутдинов,  затем еще оскомпродив
Мамелюк и некоторые ответственные работники.  Говорю я,  Фурманов.  В ряде
заседаний...  выяснилось следующее:  самый  жгучий  вопрос для  восставшей
массы  -  это  вопрос о  разоружении ОО  и  РВТ  с  передачей всего оружия
крепости.  На только что закончившемся объединенном заседании военсовета и
реввоенсовета было принято условно два предложения.
     [Первое.] Оставить в той и другой организации (т.  е.  в ОО и РВТ) по
пятнадцати   человек,   а   остальные   части   команд   [употребить]   на
укомплектование комендантской  команды  штадива  со  всем  оружием,  кроме
пулеметов,  передаваемых непременно в  крепость,  тем более что пулемет ОО
уже не имеет замка, похищенного перебежавшим в крепость пулеметчиком.
     [Второе.]  Если масса не примет этого предложения и потребует полного
разоружения команд  и  передачи всего  оружия в  крепость,  -  создавшаяся
обстановка вынудит нас со всем согласиться и посылать на работу в ОО и РВТ
караулы  из   караульного  батальона.   Военсовет  и   реввоенсовет  будут
настойчиво защищать первое требование, но в крайнем случае будут вынуждены
согласиться и на второе.
     Следующим крупным вопросом стоит  организация власти -  как  военной,
так и гражданской.  В данное время у нас двоевластие,  которое та и другая
сторона  желают  окончить,  но  методы  рекомендуют разные.  Одно  дело  -
соглашение организаций военсовета и  реввоенсовета,  и другое дело -  наше
общее соглашение с массой.
     Мы,  организации,  договорились на  следующем:  реввоенсовет влить  в
обревком  и  военсовет.  Караульный и  батальон  двадцать  седьмого  полка
развести по  своим местам,  оставив в  крепости [лишь] необходимую охрану.
Обо  всем  широко  оповестить население.  Если  это  предложение не  будет
принято  массой,   то  остается  существовать  во  главе  всей  военной  и
гражданской власти  реввоенсовет самочинный.  Разница  между  самочинной и
государственной  организациями  разъяснена  как   делегатам,   там   будет
разъяснена  и  массам.   Делегаты  предупреждены  о  том,   что  в  случае
уничтожения государственной власти центр  будет действовать броневиками из
Ташкента и  сибирскими армиями,  стоящими под  Лепсинском и  состоящими из
рабочих  и  крестьян,  не  привыкших свергать  [свои  же]  государственные
организации.  Ждем от вас ответа на два вопроса: первый - о разоружении ОО
и РВТ,  второй - об организации власти. Фурманов и остальные. Скажите, кто
у аппарата. Желательно присутствие начособотдела и предреввоентрибунала.
     - У  аппарата  командующий  фронтом  Фрунзе,  члены  реввоенсовета  -
Куйбышев,  председатель Турцика Бисеров и председатель ОО фронта.  Говорит
командующий. Из представленного реввоенсовету фронта материала [ясно], что
местными  органами  власти  как  военной,  так и гражданской были допущены
некоторые ошибки.  В частности,  как это видно из заявления гарнизона, это
относится к пребыванию в Верном перебежчиков-офицеров,  затем деятельности
ОО.  Указанные ошибки уже учтены фронтом, и дано распоряжение о переброске
офицеров-перебежчиков в Ташкент для дальнейшего направления в Россию;  что
же касается ОО, то из Ташкента уже больше недели направлен новый начальник
ОО  -  Соколовский.  Постольку,  поскольку  заявления  гарнизона  касаются
различных мероприятий,  - должно установить подобного рода  недочеты  и  с
ними  считаться.  Поскольку  же  вопрос  ставится о создании новых органов
власти по усмотрению отдельных частей,  реввоенсовет [фронта] считает  это
абсолютно   недопустимым.   [В  качестве]  практических  мероприятий,  как
долженствующих улучшить работу местных органов,  так и  положение  частей,
должны   быть   сделаны,  в  частности:  Первое.  Еще  раз  подтверждается
переотправка  перебежчиков-офицеров  в   Ташкент.   Второе.   Относительно
вооружения  населения  подтверждается  приказ  фронта,  согласно  которому
должны быть организованы  части  всеобуча,  которые  будут  нести  местную
охрану, являясь в то же время резервом полевых частей, а неорганизованного
вооружения населения,  кому попало и как попало,  быть не должно.  Третье.
Организация   Советской   власти  на  местах  является  очередной  задачей
туркестанской Советской власти,  и этому вопросу посвящены  все  ближайшие
съезды  как  на местах,  так и в центре,  в результате которых мы надеемся
создать  правильный  аппарат  рабоче-крестьянской  власти  в   Туркестане.
Четвертое.  Все  заявления,  касающиеся  улучшения  работы местных органов
власти,  должны  быть  проведены  немедленно.  Пятое.  Помощь  лепсинскому
населению,  разоренному войной, считается первой задачей Советской власти,
и этому вопросу  должно  быть  уделено  особое  внимание,  согласно  нашим
прежним приказам. Что касается ОО и РВТ, то реввоенсовет фронта согласен с
военсоветом только в том случае,  если  оставшиеся  части  будут  влиты  в
комендантскую  команду  штадива,  с сохранением оружия.  Вопрос об органах
власти может быть разрешен только на основе сделанных уже нами указаний  и
должен   быть  санкционирован  центральной  властью.  Новый  орган  должен
состоять из лиц,  знакомых фронту,  и в этом случае разрешается военсовету
наметить кандидатов из лиц, пользующихся доверием гарнизона, и представить
их также на утверждение реввоенсовета фронта.  То же самое относится  и  к
обревкому.  И в том и в другом случае сохраняется порядок издания приказов
и  несения   ответственности   перед   всей   рабоче-крестьянской   массой
республики. Вся оперативная работа и все приказы остаются за начдивом, так
же как и приказы  обревкома  -  за  нынешним  председателем.  Реввоенсовет
усматривает  определенную  работу лиц,  обрадовавшихся возможности нанести
удар Советской России и  затруднить  ее  положение  в  борьбе  с  польской
шляхтой,  и требует разъяснить [это] красноармейцам.  Я уверен,  что чутье
рабочего и крестьянина подскажет каждому из них необходимость  немедленной
ликвидации  всего происшедшего на основе данных разъяснений.  В частности,
подтверждаю мой боевой приказ о переброске некоторых частей в Фергану, где
в борьбе с разбойничьим басмачеством изнывают рабочие и крестьяне,  ожидая
братской  помощи  из  Семиречья.   Еще   раз   подтверждаю   необходимость
восстановления   порядка,   причем   -   в  случае  исполнения  приказа  и
приступления к работе - не будет никакого преследования, если же приказ не
будет  выполнен  и среди частей найдутся люди,  которые способны нанести в
спину Советской России удар,  то никаких разговоров с ними,  как  палачами
России,  не будет.  Рабочие России и войска фронта,  как представители их,
заставят считаться с ней.  В ближайшее время я,  как командующий фронтом и
сам   сын   Семиречья,   выеду   в  Верный.  Реввоенсовет  фронта  ожидает
немедленного ответа на поставленные им требования.  Комфронта Фрунзе, член
реввоенсовета Куйбышев.
     - Говорит   Фурманов   в   присутствии  представителей  военсовета  и
крепостного ревсовета.  Все  переданное вами будет принято к  немедленному
исполнению.  Сейчас  вопросы разберем на  объединенном заседании военных и
гражданских работников,  потом объявим всем красноармейцам,  находящимся в
крепости;  о  результатах известим вас.  По нашему мнению,  один из членов
реввоенсовета [фронта] должен быть  поблизости от  аппарата,  чтобы  самые
срочные ответы не замедлялись.
     - Дежурство будет,  причем можно говорить с  товарищем Новицким,  как
нашим заместителем.  Передаю для  сведения только что  полученное радио из
Москвы о взятии нашими войсками Киева и решительном повороте борьбы в нашу
сторону,  причем озверелая польская шляхта разрушила большую часть города,
заводы, электрические станции и даже собор Киево-Печерской лавры. Известно
ли  вам,   далее,  что  в  Персии  вспыхнула  коммунистическая  революция,
образовалось в  Реште революционное правительство,  англичане и купечество
покидают  [город].   Это  обстоятельство  особенно  должно  обратить  наше
внимание на афгано-персидскую границу. Здравый смысл и чувство [чести] 3-й
дивизии подскажут ей место в рядах славной рабоче-крестьянской армии...
     Был,  вероятно,  и еще какой-то разговор,  но здесь лента порвана. Мы
после этих переговоров тут же, в штадиве, устроили с крепостниками летучее
совещание,  обсудили все,  что  сказал нам Ташкент,  и  постановили идти в
крепость,  созвать там общее собрание и из нас одному выступить с обширным
докладом как  по  поводу вчерашнего заседания в  штабе Киргизской бригады,
так и для разъяснения этого только что из центра полученного распоряжения.
     Выбор пал на меня. Дружески напутствовали, заряжали ребята бодростью,
энергией,  -  так провожали,  словно чувствовали,  как обернется все дело.
Пошел еще в крепость Мамелюк,  пошел Пацынко; Чеусов и другие с ним уехали
раньше; мы - обождав, посовещавшись, выработали линию поведения.
     Шегабутдинов остался в штадиве,  с Чеусовым в крепость не возвратился
и  вообще до  конца мятежа туда больше не  показывался,  ни  на  минуту не
оставляя военный совет.
     За  эти полтора-два часа,  что остались нам до  поездки на крепостное
собрание,  мы связались и поговорили с Пишпеком. Ни с каким другим центром
по области связи установить мы не могли, - не знали, на кого положиться.
     Единственным  был  -   Пишпек.  Заведующему  там  пунктом  особотдела
Окорову, верному, надежному парню, дали телеграмму:


                 Военная. Вне всякой очереди. Восточный.

     Восставший батальон двадцать седьмого полка,  соединившись с  другими
гарнизонными  частями,  захватил  крепость  и  пытается провозгласить себя
высшей властью. К нам на помощь из Ташкента идет тридцать восьмой броневой
от