и террористов. Мать Василия Кутаса плакала и умоляла  непуте-
вого сына сдаться. Налетчик лишь пробасил из окна:
   - Все, мать, хватит. Хватит, я сказал! Похоронишь меня в могиле отца.
Все!
   Под конец переговоров конвой привел из камеры блатного авторитета Со-
со. Вор в законе лениво задрал голову и заорал:
   - Кончай шуметь, братва! Если пустите кровь -  вас  достанут  даже  в
Швеции... Отпустите хотя бы бабу!
   Террористы дружно обложили блатного лидера бранью.  Авторитет  помор-
щился, вопросительно взглянул на полковника и молча пожал  плечами.  Тот
же конвой увел Сосо обратно в камеру. Из-за решетки слышались истеричес-
кие вопли. Медлить со штурмом уже никто не  решался.  Атака  началась  с
двух сторон - ОМОН врывался со стороны окна, спецназ - со стороны  внут-
ренней лестницы.
   Гамов, брызгающий слюной возле решетки и размахивающий ножом, внезап-
но замер, покачнулся и стал заваливаться назад.  На  его  лбу  появилось
багровое отверстие с неправильными краями. Снайпер лежал на крыше гаража
в сотне метров от окна. Зеки оцепенели. Акулова закричала.  За  дверями,
ведущими на лестницу, раздалась длинная автоматная очередь: офицер спец-
наза выпустил почти весь рожок по периметру замка. Дверь не поддавалась.
Не смогли ее сорвать и мощные удары кувалды. Оконную решетку смогли выр-
вать лишь с третьей попытки. Пожарный автомобиль ревел и  дергался  впе-
ред. Трос рвался дважды, прутья гнулись, но все еще оставались на месте.
   В первые секунды штурма террористы были шокированы. Тесная комната, в
которой находились девять человек (один из которых уже был трупом),  на-
полнилась грохотом, пылью, пороховой вонью. Автоматные  очереди  крошили
штукатурку на стенах, отрывали щепки с  деревянного  шкафа.  "Черемуха",
ворвавшаяся в комнату внутри газовых патронов, раздирала глаза.  Стасик,
стоявший ближе всех к Акуловой, поднял заточку и кинулся к женщине. Офи-
цер спецназа, который держал под прицелом окно со стороны лестницы,  дал
короткую очередь. Стасик продолжал двигаться вперед, но уже мертвый.
   - Под стол! - закричал офицер. - Акулова, под стол!
   Корпусная скорее механически, чем осознанно рухнула на пол и поползла
под стол. Решетка еще не поддавалась. Кинолог начал  отползать  в  угол.
Это заметил Кутас:
   - Не уйдешь, сука! Умрешь вместе с нами.
   Пахан сжал заточку и бросился к Яреме. В ту же секунду пуля по  каса-
тельной обожгла ему голову. Кутас отлетел к стене, выпустил  нож,  схва-
тился за голову и что-то заорал, но его никто не слышал. Трое зеков зас-
пешили к дверям и выскочили в коридор. В комнате остался в добром  здра-
вии лишь Бабанский. Дрожа всем телом, он на четвереньках подполз к кино-
логу и приказал:
   - Ори, гад, во всю глотку! Останови бой. Я убью тебя, понял?
   Бабанский дважды ткнул заточкой в грудь заложника. Рука его тряслась,
губы дрожали, глаза затравленно косились на входную дверь. Кинолог  мол-
чал. Зек завопил и вновь ткнул связанного контролера:
   - Ну! Кричи, сволочь! Умрешь же...
   Лежавший на боку Ярема перевернулся на спину, застонал от боли и пос-
лал Бабанского к черту. Тот завизжал и с размаху воткнул клинок в  грудь
пленника. Зек целился в сердце, но в последний миг кинолог успел  повер-
нуться, и удар пришелся в правую часть груди...
   Из показаний бойца ОСНАЗа (отряда специального назначения):
   "Когда началась операция по освобождению заложников, я вместе с мили-
ционером И. находился на внутренней лестнице 9-го отделения.  Открыв  по
команде стрельбу на поражение, мы через решетчатое окно корпусной  цели-
лись в заключенного, который угрожал заложнице заточкой. Тот упал грудью
на стул. После моей команды Акулова спряталась  под  столом.  Мы  начали
стрелять по другим заключенным, препятствуя им приблизиться к этому сто-
лу. Когда решетку удалось всетаки сорвать, я вслед за И. вбежал  в  кор-
пусную, где четверо участников покушения на побег лежали на  полу  кучей
без движения. Один из них, заключенный Кутас, внезапно бросился на  меня
с ножом. Мне удалось выбить нож и обезвредить Кутаса.  Остальные  терро-
ристы лежали без признаков жизни. У одного из них, оказавшегося  Бабанс-
ким, в боку, чуть ниже груди, торчала металлическая заточка.  Сначала  я
принял его за мертвого, но потом заметил, что заточка  движется  в  такт
дыханию. Им мы заниматься не стали, а вытащили из-под стола Акулову, ко-
торая находилась в шоковом состоянии и не могла ни сидеть, ни стоять, ни
говорить, а только кричала и плакала. Подтащив женщину к  окну,  передал
ее ОМОНовцам. Вдруг кто-то стал теребить меня за ногу. Посмотрев вниз, я
увидел, что на полу лежит молодой мужчина в наручниках.  Он  сказал:  "Я
свой " - и протянул мне служебное удостоверение, из которого  следовало,
что это Ярема. Я освободил его руки от наручников  и  осторожно  передал
Ярему в окно. Заключенный с заточкой в боку продолжал лежать без  движе-
ния".
   Когда Ярему несли на руках к машине "скорой помощи",  он  еще  был  в
сознании. Тридцатидвухлетний кинолог тихо стонал и пытался  что-то  ска-
зать. Затем минуту помолчал и тихо произнес: "Положите меня на землю.  Я
хочу спать". В салоне сердце старшего сержанта остановилось. Спустя нес-
колько месяцев в "Крестах" появилась мраморная мемориальная доска, кото-
рая посвящалась контролеру-кинологу, погибшему при исполнении служебного
и гражданского долга.
   ...Проткнув кинолога заточкой, Бабанский бросился к трупу Гамова, ва-
лявшемуся у окна, заполз под его ноги, решительно размахнулся  и  ударил
себя заточкой в бок. От чрезмерного возбуждения он даже не  почувствовал
боли. В коридоре уже слышался топот. Первым в комнату влетел боец в  се-
рой форме. Он молниеносно обвел стволом все сваленные в кучу тела и бро-
сился к столу, где без чувств лежала Акулова. За ОМОНовцем показался бо-
ец в защитном камуфляже. Навстречу ему внезапно рванулся Кутас с залитым
кровью лицом и ножом в руке. Ударом приклада офицер отправил зека обрат-
но к стене, перехватил вооруженную руку, вывернул и нанес удар коленом в
локтевой сгиб. Нож отлетел в угол. Не выпуская сломанной руки, боец пра-
вой рукой схватил Кутаса за шею и с размаху бросил  его  на  стол.  Угол
стола пробил грудную клетку. На  пол  бандит  падал  уже  без  сознания.
Собственноручно раненный Бабанский тайком наблюдал за этой сценой.  Теп-
лая липкая кровь струилась по левому боку, но  зек  боялся  даже  шелох-
нуться. Человек в камуфляже нагнулся над ним. Бабанский затаил дыхание и
вновь захлопнул веки. Он улавливал обрывки фраз, женские  всхлипы,  сто-
ны...
   В одном из кабинетов под столом, завернувшись в одеяло, дрожал  пятый
зек. Он даже не пытался укрыться, а просто лежал и дрожал. Штурмовики  с
шумом ворвались в кабинет. В мгновенье ока стол отлетел в угол, в  скулу
террориста врезалась чья-то нога. Зека вырвали из  одеяла,  словно  жабу
бросили животом на пол, выкрутили за спину руки.  "Браслеты"  защелкнули
так, что через две минуты он перестал чувствовать онемевшие руки. Из ту-
алета вытащили еще двоих. Зеки прятались за унитазом и встретили  бойцов
с уже поднятыми руками. Ими вытерли пол и поволокли к остальной  братии.
Вся антитеррористическая акция закончилась в 14.31 и заняла девятнадцать
минут.
   Кутас и Гамов скончались в реанимации. Брюшную полость Бабанского об-
работали, и через несколько дней тот уже давал показания  по  уголовному
делу N 542909, которое прокуратура возбудила в день  теракта.  Бабанский
валил все на Кутаса, зная, что пахан ныне способен вытерпеть все на  том
свете. Именно на Кутаса и легло подозрение в убийстве кинолога. Но очень
скоро, после первых результатов судмедэкспертизы, версия  начала  рассы-
паться.
   Судя по первичному воспроизведению событий, Бабанский упал  до  того,
как снайпер "снял" Гамова. Совершить попытку самоубийства он мог еще  до
начала штурма. Заложница Акулова как свидетель была помощником неважным.
Сквозь пелену шока она даже не пыталась уследить, кто в  комнате  падал,
прыгал и резал. Женщина лишь заверила, что до начала  штурма  контролера
никто заточкой не трогал. Стасик, убитый выстрелом с лестницы, успел до-
бежать лишь до стула. Оказалась вне подозрения и  тройка  зеков,  спешно
выскочившая в коридор. Итак, оставался строгий и кровожадный пахан. Но в
"убийцах" он оставался до тех пор, пока патологоанатом не провел  вскры-
тие.
   По мнению экспертизы, при подобном касательном ранении головы  Кутаса
должен был хватить кратковременный паралич, который длился бы как  мини-
мум пять минут. Картину штурма "собирали" буквально по секундам. Наконец
из химлаборатории пришло еще  одно  заключение,  основанное  на  анализе
групп крови: на заточке, вынутой  из  Бабанского,  обнаружена  кровь  не
только его самого...
   К тому времени Бабанского уже выписали из больницы. Зек проклинал та-
мошних хирургов, которые поставили его на ноги всего за сутки и выстави-
ли за двери как пациента, не нуждающегося в стационарном лечении.
   - Не возьмешь меня на пушку, командир, - сказал Бабанский  следовате-
лю. - Я не подпишу ни одну из этих бумажек, а тем более  какое-то  несу-
разное признание. Неужели вы думаете, что я своими  руками  надену  себе
петлю на шею?
   Бабанского вновь водворили в камеру СИЗО, но на этот раз уже  в  оди-
ночную. Иначе верные Сосо и оскорбленные в лучших блатных чувствах  урки
могли бы помочь Бабанскому поскорей встретиться с Кутасом и  Гамовым.  В
процессе всего следствия зек был внешне спокоен. Его душевное равновесие
покачнулось накануне суда, когда ему дали почитать почти сто страниц об-
винительного заключения. Он обвинялся по шести  статьям,  среди  которых
значились и организация побега, и  умышленное  убийство  при  отягчающих
обстоятельствах. Когда судебная коллегия  по  уголовным  делам  оглашала
приговор, Бабанский дрожал. Его худшие опасения подтвердились...


   Кунсткамера

   Питерские "Кресты" - едва ли не самая крупная тюрьма в Европе. Она же
и одна из самых старейших и именитых. СИЗО N 1 стоит почти в центре  го-
рода, однако пейзаж отнюдь не портит. Старинный допр на берегу Невы, ко-
торый возводился восемь лет, и мрачный, и  живописный  одновременно.  Он
даже имеет свой герб, где панорама тюрьмы  со  всеми  ее  архитектурными
достоинствами придавлена чистым голубым небом. Увековечен на гербе и ку-
пол тюремного собора, который администрация взялась отреставрировать. На
другом берегу Невы Андрей Шемякин успел разместить двух бронзовых злове-
щих сфинксов и бронзовый крест,  посвященный  жертвам  "исправительного"
произвола.
   Ныне в "Крестах" обитает свыше десяти тысяч зеков, каждый  десятый  -
хозслужащий, то есть "шнырь". В тюремной кухне ежедневно моется, чистит-
ся, варится пять тонн картофеля, три тонны капусты, полторы тонны морко-
ви, тонна лука. Каждый день ворота СИЗО принимают караван из шести авто-
машин с надписью "Хлеб". Двести узников - бывшие менты.  Нетрудно  дога-
даться, что их содержат отдельно от уголовников. В одиночных камерах па-
рятся лишь сексуальные маньяки и прочие нелюди, которые в  общей  камере
прожили бы в лучшем случае до утра.
   Первых узников каменные стены увидели в 1892 году. С  тех  пор  через
"Кресты" прошел ряд знаменитостей - Павел Судоплатов  (бывший  начальник
иностранного отдела НКВД, автор многих терактов и диверсий на территории
иностранных государств, первый наставник разведчика Николая  Кузнецова),
Николай Заболоцкий, Лев Гумилев, Георгий Жженов... Нынешняя знаменитость
- Дмитрий Якубовский, терпеливо ждущий этапа. В своей камере N 83  Дмит-
рий Олегович устроил настоящий террор. Его сокамерник Христич  прибыл  в
санчасть, ковыляя и держась за правый бок. Рентген выявил у пациента два
сломанных ребра, над которыми трудилась нога "генерала Димы". Ему услуж-
ливо помогал кулак зека Сидорова. Все началось с того, что однажды  Яку-
бовский обнаружил у Христича странную сексуальную ориентацию.  Мгновенно
вспомнилось вековое тюремное правило: "Пидора - к параше!"  Бывший  рос-
сийский адвокат заставлял зека становиться на четвереньки, чтобы удобнее
было взбираться на второй ярус. Не стесняясь в выражениях, Дмитрий  Оле-
гович на суде объяснил причину травли. Однако судьи, не  став  закрывать
глаза на неформальные тюремные обычаи, заметили, что те же "петухи" спят
и питаются отдельно. Христич же не только спал напротив "генерала Димы",
но и ел за общим столом. В конечном итоге Дмитрий Якубовский получил  от
Калининского райнарсуда Санкт-Петербурга еще один приговор  -  два  года
лишения свободы.
   Факты побегов из питерских "Крестов" меркнут перед случаями попыток к
побегу. За десять месяцев до захвата заложников в корпусной 9-го отделе-
ния из камеры-одиночки вырвался налетчик Мадуев по кличке Червонец.  По-
лучив пистолет из рук следователя, Мадуев попытался вырваться через  тю-
ремный двор. Он даже рассчитывал захватить самого полковника  Демчука  -
начальника СИЗО N 1, проработавшего в "Крестах" свыше  двадцати  лет.  В
пылу схватки Червонец тяжело ранил офицера. На втором выстреле случилась
осечка, и бандит вновь оказался в камере. Тот же Мадуев, но уже  в  1994
году получил от "вертухая" нож и отвертку, но их отобрали при  очередном
обыске.
   В глубине тюремного двора находится музей "Крестов", который рядовому
гражданину недоступен. В его почетных  экспонатах  фигурируют  предметы,
которые создавались для побегов: "кошки", заточки, напильники, отвертки,
режущие полотна. Более интересны муляжи пистолетов и гранат из  хлебного
мякиша, выкрашенные сажей. Но настоящие шедевры - служебные  удостовере-
ния капитана милиции и следователя прокуратуры. Их смастерили из  распу-
щенных красных носков, газет и парафина. Хранит музей и безобидные вещи.
Скажем, татуировочную машину, переделанную из механической  бритвы.  Или
копию памятной  медали,  которую  вручили  десятитысячному  заключенному
(оригинал зек законно присвоил себе).
   Тюремный музей - явление редкое. Чтобы его  создать,  одного  желания
мало. Нужна история тюрьмы. История, которая сама бы  подбрасывала  бес-
ценные экспонаты. Второй подобный музей находится лишь  во  Владимирском
централе, имевшем некогда статус ТОНа - тюрьмы особого назначения. В его
стенах содержались спецзаключенные,  то  есть  те,  которые,  по  мнению
ГПУНКВД, представляли особую социальную опасность и кого необходимо было
изолировать от общей массы осужденных. В разряд тайных узников  попадали
иностранцы, разжалованные чекисты, диссиденты и т.п.  В  50-х  годах  во
Владимирскую тюрьму стали определять и лидеров уголовного мира: МВД  на-
конец-таки оставило надежду их "перековать". За четыре десятилетия через
централ прошли свыше семисот воров в законе, из которых две трети - кав-
казцы. Здесь провели свои лучшие блатные годы патриарх  уголовного  мира
Василий Бабушкин (Бриллиант),  Александр  Захаров  (Шурик  Захар),  Гена
Корьков (Монгол) и т.д.
   Владимирский централ был построен при Екатерине II в 1783 году и счи-
тался обычной тюрьмой. Центральные тюрьмы  появились  после  1905  года,
когда карательному аппарату России понадобились допры с особой укреплен-
ностью и особым режимом содержания. В 1918 году к централу пришло  новое
имя - губернский исправительный дом. Сюда хлынул поток рецидивистов, ко-
торых молодая страна Советов намеревалась исправить лекциями и художест-
венной самодеятельностью. Эта игра в  доброго  воспитателя  продолжалась
почти десять лет. В конце 20-х годов Владимирский централ  стал  полити-
ческой тюрьмой, ведомством госбезопасности (такие специзоляторы арестан-
ты называли политзакрытками).
   По экспонатам здешнего музея можно изучать историю СССР. Здесь сидели
первый председатель Президиума ЦК РКСМ Ефим Цейтлин (его  этапировали  в
Ивановский допр, где и расстреляли), отец Юлиана Семенова Семен  Ляндрес
(проходил по "бухаринскому делу"), Даниил Андреев, создавший в  тюремной
камере "Розу мира". Его соседом по камере был не кто иной, как  академик
Ларин, руководивший медподготовкой первых советских космонавтов. По  не-
которым данным, весь архив Андреева попал в руки  начальника  оперчасти,
который и передал его супруге Даниила. Через централ прошли Лидия Русла-
нова, Галина Серебрякова, Зоя Федорова, певица Большого театра  Михайло-
ва, Владимир Буковский, Натан Щаранский (нынешний министр Израиля).  Имя
Павла Судоплатова фигурирует не только в музее "Крестов", но и в здешних
архивах. Именно во Владимирском  централе  глава  советских  диверсантов
провел почти семь лет.
   В режиме особой секретности содержались родственники Сталина  -  Анна
Аллилуева и Евгения Аллилуева. Заключенные такого ранга значились в  де-
лах и картотеках лишь под номерами. Сын вождя Василий Сталин,  угодивший
в централ в разгар хрущевских разоблачений,  значился  как  Василий  Ва-
сильев. За ним велся особый надзор. В музейных  архивах  хранится  копия
секретного донесения Никите Хрущеву, подписанного Председателем КГБ  Ше-
лепиным и Генеральным прокурором СССР Руденко (за 7 апреля 1961 года):
   "В. И. Сталин за период пребывания в местах заключения не исправился,
ведет себя вызывающе, злобно, требует для себя особых привилегий,  кото-
рыми он пользовался при жизни отца.  Считаем  целесообразным  в  порядке
исключения из действующего законодательства направить Сталина после  от-
бытия в ссылку сроком на пять лет в Казань. Считаем также целесообразным
при выдаче В. И. Сталину паспорта указать другую фамилию ".
   Легендарным узником по праву считался и американец  Пауэре,  решивший
немного пошпионить над нашей Родиной. В 1997 году во Владимирскую тюрьму
приезжал сын знаменитого летчика-шпиона. Он пожелал взглянуть на камеру,
где жил отец, и подарил тюремному музею книгу Пауэрса-старшего.  В  этой
книге много воспоминаний о централе, о здешнем режиме, меню и обычаях.
   Побеги из Владимирской "крытки" можно пересчитать на пальцах.  Наибо-
лее громкий и скандальный связан с Михаилом Фрунзе. Среди попыток к  по-
бегу выделяется история сорокалетней давности. Глубокой ночью двое авто-
ритетных урок в момент подачи какого-то предмета (вероятно, записки) че-
рез дверную кормушку ухитрились схватить охранника за  руку  и  затащить
эту руку по локоть в камеру. Они полоснули по венам заточенной ложкой  и
приказали открыть дверь (до 1953 года камеры  были  под  двумя  замками.
Ключи хранились у надзирателя и дежурного). "Вертух" колебался  недолго.
Когда зеки пообещали искромсать ложкой венозные сосуды и  держать  кисть
до тех пор, пока охранник не истечет кровью, ключ пополз к замку.  Плен-
ник, согнутый у кормушки в три погибели, долго не мог открыть дверь. На-
конец она приоткрылась, и надзирателя заволокли в камеру.  Грозя  заточ-
кой, урки приказали ему снять мундир, в который облачился один из зеков.
Полосой простыни охраннику связали за спиной руки, вывели в коридор, по-
дошли к телефону прямой связи с дежурным  по  корпусу  и  сняли  трубку.
Пленник попросил дежурного, имевшего ключ от  двери  тюремного  корпуса,
срочно прибыть на его пост. "Труп в камере, - кратко объяснил он. - Судя
по всему, самоубийство".
   Дежурный поднялся на пост и остановился перед решеткой. Среди коридо-
ра в тусклом свете лампочек стоял охранник, припав глазом к глазку каме-
ры. "Иди сюда, посмотри на это чудо!" - крикнул лжеохранник голосом нас-
тоящего "вертуха", которого держали по ту сторону  двери  с  удавкой  на
шее. Пленник кричал в приоткрытую кормушку. Дежурный  открыл  решетку  и
подошел к "коллеге", все так же стоящему вполоборота. Молниеносный  удар
в кадык свалил офицера на пол, Отстегнув  у  хрипящего  капитана  связку
ключей и затащив его в камеру, зеки закрыли дверь и заспешили  к  выходу
из корпуса. Но открыть вторую решетку они не смогли: второй ключ  имелся
лишь у дежурного помощника начальника тюрьмы. Тащить оглушенного капита-
на на пост к телефону и вызывать дежурного помощника было делом  хлопот-
ным. Пока урки возились у зарешеченных двере