по которым и шел расчет за все товары  и
услуги внутри лагеря. Эта оригинальная  мера  препятствовала  побегам  и
воспринималась на всех уровнях очень серьезно. За укрытие советских  де-
нег полагался расстрел (сотруднику лагеря - длительный  срок).  Но  и  к
этой мере подходили избирательно. На Соловецких островах блатные автори-
теты вовсю дулись в буру, рамс и стос на привычные  им  "хрусты",  в  то
время как политзеков за такую дерзость ждала пуля. Охрана мирилась с по-
добной карточной ставкой и лишь изредка отбирала  горку  мятых  бумажек,
брошенных блатарями в банк. На Соловках уголовники имели особый  статус:
их размещали среди политзаключенных для "политического равновесия". Ког-
да вору-рецидивисту удавался побег и его ловили (вне зоны с блатарями не
церемонились и могли запросто пристрелить во время  погони),  то  в  его
карманах нередко обнаруживали крупные денежные суммы, причем в полноцен-
ных рублях, а не квитанциях.
   Расчетные квитанции печатались государственными типографиями на плот-
ной бумаге и имели несколько знаков защиты, как правило, водяных. На со-
ловецких бонах имелся даже герб Соловецких островов -  слоник  с  буквой
"У" на попоне. Этот ребус зеки разгадывали без труда: "СЛОН" -  Соловец-
кие лагеря особого назначения, "У" - Управление. Такое денежное  обраще-
ние в зонах ПТУ продолжалось долгие годы. Выпуски разных  годов  отлича-
лись подписями разных членов Коллегии ОГПУ - Г.  Бокия,  А.  Когана,  М.
Бермана... Лагерные боны были отменены в начале 30-х годов, когда типог-
рафские мощности уже не могли  угнаться  за  развитием  тюремно-лагерной
системы.
   До 80-х годов каждый из заключенных имел свой порядковый номер, кото-
рый он обязан был помнить в любое время суток и в любом состоянии. Види-
мо, решили перенять стройную систему регистрации, отлаженную в  немецких
концентрационных лагерях. Когда зек "отыграл на рояле" в  оперчасти  (то
есть сдал свои отпечатки пальцев), ему  присваивался  номер,  к  примеру
Г-357. Этот номер выводился мелом на темной дощечке, которую  вешали  на
шею зека. В таком виде он представал в "фотоателье" оперчасти и фотогра-
фировался для тюремно-лагерного архива. Заключенному  выдавались  четыре
белых полоски материи размером восемь  на  пятнадцать  сантиметров.  Эти
тряпки он нашивал себе в места, обозначенные администрацией.  Любопытно,
что в системе Главного управления лагерей не было  всероссийского  стан-
дарта.  Номера  могли  крепиться  в  разных  местах  на  одежде,  но   в
большинстве случаев - на левой стороне груди, на спине, на шапке и  ноге
(иногда на рукаве).
   На ватниках в этих местах заблаговременно проводилась порча. В лагер-
ных мастерских имелись портные, которые тем и занимались,  что  вырезали
фабричную ткань в форме квадрата, обнажая ватную подкладку.  Беглый  зек
не мог скрыть это клеймо и выдать себя за вольняшку. Бывало,  что  место
под номер вытравливалось хлоркой. Служебная инструкция  требовала  окли-
кать спецконтингент лишь по номерам, забывая фамилию или, того хуже, имя
и отчество. Начальники отрядов часто сбивались, путались  в  трехзначных
метках и порой переходили на фамилии. В помощь  надзирателям  на  каждом
спальном месте зека прибивалась табличка с номером и  фамилией.  "Верту-
хай" мог зайти в барак среди ночи и, обнаружив  пустую  койку  ("чифирит
гдето, падла"), просто записать номер, а не пускаться в расспросы.
   В концентрационном ведомстве Генриха Гимлера узникам лагерей порядко-
вый номер выкалывался на руке. Для этого в санпропускнике имелись татуи-
ровщики, как правило, с уголовным прошлым. Содрать пяти- или  шестизнач-
ное клеймо можно было лишь с кожей. На одежде заключенных, помимо  номе-
ра, нашивался символ национальности: русский - буква "К", поляк - "Р"  и
т.п. На полосатой спине штрафников или потенциальных  беглецов  крепился
красный круг, который должен был помочь конвою  в  прицельной  стрельбе.
Если узник тайком отпарывал красную метку, его ждала печь местного  кре-
матория.
   В конце 80-х годов с началом исправительно-трудовых реформ  нумерация
зеков отошла в прошлое. "N Г215" стал "осужденным Петренко", а  "гражда-
нин начальник" мог называться "Николай Алесаныч" или както в этом роде.


   Тайное свойство гемоглобина

   Эта любопытная история произошла в 1976 году в одной из ИТК Казахста-
на. О том, как зеки ухитрялись выбраться из камеры под видом трупа (поч-
ти по графу Монте-Кристо), я уже рассказывал. Дальше морга или зоны  си-
мулянту уйти не удавалось. Но в случае, приведенном ниже, беглец вырвал-
ся из зоны под видом тяжелобольного, готового в любую минуту закоченеть.
   Ранним утром две тысячи  зеков,  окруженных  солдатами-автоматчиками,
двинулись в промышленную зону. Она располагалась в  трех  километрах  от
колонии и представляла собой громадное  трехэтажное  здание,  которое  к
весне должно было называться ремонтно-механическим  заводом.  Успела  ли
братва к сроку - неизвестно, да и не столь важно.
   В девять утра работа уже кипела вовсю: кран таскал блоки, сверху  до-
носилась матерщина по поводу отсутствия цемента и неосторожного  обраще-
ния с кирпичом, внизу мерно расхаживали бригадиры - синие от наколок ре-
цидивисты в наутюженных брюках и без маек. К одному из них подошел моло-
денький лейтенант, прибывший в ИТК лишь три дня назад:
   - Почему вы одеты не по форме?
   Бригадир повел глазом в сторону офицерского погона и кратко, явно де-
лая одолжение, выдавил:
   - Так надо.
   Спустя мгновенье он уже орал в толпу:
   - На хера ты битый камень грузишь! Отваливай назад.
   Лейтенант растерянно открыл рот, но похожий на иконостас зек уже ото-
шел прочь. Новичок вопросительно взглянул на начальника конвоя,  но  тот
лишь махнул рукой: не мешай, мол. Второй из бригадиров вдруг начал рвать
чертежи и высказывать инженеру:
   - Что ты начиркал, а? Ты потом здесь трубу не  отведешь,  мать  твою.
Дай сюда!
   Блатарь отобрал у инженера лист бумаги, вынул из его кармана карандаш
и начал что-то рисовать. Потом бросил:
   - Давай на этаж три тонны цемента, понял?
   Всю эту строительную потеху внезапно оборвали крики. Это упала  балка
перекрытия. Стальной швеллер и десятка три кирпичей сорвались с третьего
этажа, сбив по пути одного из строителей. На крики и стон бросился  офи-
цер и двое солдат. Их взору открылась картина не для слабонервных. Грох-
нувшийся со второго этажа зек лежал так, будто бы  рухнул  позвоночником
прямо на кучу кирпичей. Он, не мигая, смотрел вверх и, казалось, уже  ни
на что не реагировал. Раненый даже не стонал. Начальник конвоя  с  побе-
левшим лицом и дрожащей нижней губой еле слышно выжал:
   - Врача.
   Затем закричал:
   - Есть тут врач?
   Доктора, разумеется, не было. Поглазеть на ЧП пришли еще три солдата.
   - По местам! - заорал на них капитан и приказал  молоденькому  лейте-
нанту разогнать всех любознательных. Через десять минут  прибежала  врач
из санчасти и склонилась над телом. Зек  впервые  подал  признак  жизни,
медленно скосив глаза. Живой! Жертвой оказался трижды  судимый  Тупайло,
который лишь приступил к отбытию своего семилетнего срока за грабеж. Со-
рокалетняя женщина, которая даже не успела накинуть белый халат,  взгля-
нула вверх, туда, где еще недавно покоилась балка, и с  ужасом  перевела
взор на груду кирпичей, на которой плашмя распростерся зек. Веки ранено-
го затрепетали, он повернул голову, пытаясь чтото сказать.  В  следующую
секунду из его приоткрытого рта потекла струйка крови. Женщина  отпряну-
ла. Офицер спросил:
   - Что с ним?
   - Может быть все, что угодно. Нельзя терять ни минуты. Срочно в маши-
ну.
   Для госпитализации умирающего строителя выделили "РАФ". Укладкой тела
на носилки руководил капитан. Загорелые блатные бригадиры вновь  погнали
зеков на стройработы. Когда передний  край  носилок  приподнялся,  чтобы
войти в салон, изо рта зека вновь хлынула кровь.
   - Осторожнее! - закричал впечатлительный лейтенант.
   С горем пополам носилки запихнули в автомобиль. Рядом с жертвой  при-
села врач, которой кто-то уже принес белый халат и саквояж. За руль  сел
сержант внутренней службы. В пути прыгающий на кочках Тупайло издал пер-
вый стон и широко открыл глаза. Затем  забулькал  и  начал  похрипывать.
Врач сразу же приказала сбросить скорость, но зек не  унимался.  Наконец
он беспомощно откинул голову и затих. Врач бросилась к саквояжу.  В  эту
секунду Тупайло вскочил. В его руках блеснул нож и уперся в горло  шофе-
ра. Движенье было настолько стремительным, что острие клинка глубоко ца-
рапнуло горло.
   - Сидеть, падла вонючая! Заколю, как собаку.
   Зек явно пошел на поправку. Его вид кроме ужаса вызвать уже ничего не
мог. Окровавленное лицо, перекошенное злобной гримасой,  изрыгало  такие
угрозы, что сержант даже боялся шелохнуться. От такой неожиданности врач
едва не потеряла сознание. Она забилась в угол и дрожала всем телом.  Ее
руки продолжали судорожно перебирать пакеты и флаконы в открытом саквоя-
же. Тупайло потребовал остановить машину, большим и указательным пальца-
ми сдавил сержанту глазницы и, продолжая давить ножом, крикнул:
   - Передай мне свой шпалер. Рыпнешься - подохнешь. И ты, сучка, тоже.
   Сержант послушно и поспешно схватил автомат, лежавший на переднем си-
дении рядом с ним, и передал прикладом вперед. Оружие свалилось за спин-
ку, на дно салона. Зек с размаху ударил шофера лбом об руль, затем схва-
тил автомат и отпрянул назад. Рука передернула затвор. Врач затряслась и
завопила. Не меняя положения, Тупайло открыл ногой дверь и, целясь  сер-
жанту в затылок, медленно выполз из салона.
   - Выходите.
   Никто не двинулся с места. Зек рванул дверь  кабины  и  ударил  бойца
прикладом по лицу.
   - Выходите!
   Врач, готовая в любой миг рухнуть в обморок, покинула автомобиль.  За
ней влез сержант, держась за сломанную переносицу...
   Тупайло задумал побег еще месяц назад, но блестящий план созрел  лишь
позавчера. Он не стал рисковать, продираясь сквозь  проволочные  заросли
ИТК и нарываясь на пулю часового. Испытать  свою  судьбу  зек  решил  на
строительстве гражданских сооружений, где  конвою  можно  было  навязать
свои правила игры. Когда кореш по кличке Репа шумно оторвал  балку,  Ту-
пайло работал не на втором этаже, как заверяли охранников два каменщика,
а внизу, в двух метрах от груды кирпичей, которую и выбирать-то не  при-
ходилось. Кирпичные обломки валялись сплошь и рядом.  Комбинация  оказа-
лась сложнее, чем казалось вначале: перекрытие могло не рухнуть  или  же
рухнуть не так, рядом мог оказаться невольный  свидетель,  который  рано
или поздно поделился бы своими наблюдениями с  оперчастью,  и,  наконец,
сам герой аварии должен был проявить потрясающую выдержку, с полчаса,  а
то и больше, валяясь перед врачами и циничными "вертухаями". Обдумывался
и вариант, когда Тупайло имитировал падение с третьего этажа - безо вся-
ких трюков и разрушений, но эта идея была слишком тривиальной. Требовал-
ся микрошок, шум и пыль, кровь и переломы.
   За день до побега Тупайло добыл в мастерской пузырек красной  акваре-
ли, которой в былые годы лагерный художник выводил  плакаты  типа:  "Сам
прочти, скажи другому: честный труд - дорога к дому". Смастерив из  цел-
лофановой обертки от сигаретной пачки небольшой пакетик, он наполнил его
краской и заклеил сверху. Герметичный мешочек был пронесен в  промышлен-
ную зону и хранился в укромном месте. После очередного перекура, который
великодушно разрешил бригадир, Тупайло перемигнулся с Репой и  не  спеша
направился к своему скромному творению, сыгравшему едва  ли  не  главную
роль. Выжидать пришлось довольно долго,  создавая  видимость  энергичной
работы. Тупайло то помешивал цемент, то помогал засыпать песок, то укла-
дывал арматуру. Улучив момент, когда братва лениво двинулась на  очеред-
ной перекур, он подал знак Репе, маячившему где-то под крышей.  Еще  се-
кунда - и тяжелая балка с грохотом полетела вниз, цепляясь  за  стены  и
выступы. Едва она приземлилась в метре от  кирпичей,  как  Тупайло,  уже
сжимая во рту пакетик с "кровью", рванул из своего  укрытия  и  бросился
навзничь на груду обломков. Пришлось слегка пожертвовать спиной  и  бро-
сить тело на острые кирпичные края. В глазах сразу же  потемнело,  затем
поплыли цветные круги. Мешочек во рту от секундной спазмы  дал  течь,  и
появился омерзительный привкус старой краски. Отступать было поздно.
   Сжав зубы и чувствуя, что пакет вот-вот лопнет, зек лежал с приоткры-
тыми глазами и слушал отчаянный крик Репы. Кореш что-то  кричал  конвою,
указывая то на крышу, то вниз. Рядом послышались голоса и замелькали ли-
ца. Несмотря на сильную боль в спине, зеку удалось расслабиться. Он  от-
решенно взирал вверх, пытаясь предугадать, когда же он  начнет  захлебы-
ваться краской. Он боялся переиграть и изрыгнуть столб "крови".  Наконец
среди обветренных ненавистных физиономий появилось женское лицо. Это бы-
ла врач. Теперь Тупайло решил выпустить струйку краски, которой уже  на-
бился полный рот. Он попытался представить себя со стороны, но ничего не
получилось. Теплая, нагретая небом и языком струйка  побежала  по  щеке.
Когда перетаскивали зека на носилки, он даже не стонал. На спине с  удо-
вольствием чувствовалось что-то липкое. Кровь на спине не могли не заме-
тить. Это хорошо. Главное - достоверность, полная  достоверность.  Перед
погрузкой в салон "пациент" позволил себе вновь смочить краской  щеку  и
подбородок. Теперь кричал уже молоденький лейтенант, которого  братва  с
первых же дней почему-то окрестила Гаврюшей.
   ...Тупайло смотрел на бледного сержанта и трясущегося  врача.  В  его
мозгу роилась вечная дилемма: стрелять или не стрелять. Наконец он  при-
казал:
   - Раздевайся. Да не ты, дура.
   Сержант в нерешительности замер и продолжал  сверлить  зека  глазами.
Кровь из разбитого носа залила ему подбородок, и он  тщетно  пытался  ее
остановить.
   - Рубаху не запачкай, гнида. Вытряхивайся до трусов.
   Немного помешкав, боец начал снимать форму.  Врач  тактично  отверну-
лась. Вскоре сержант стоял в одних трусах. Тупайло приказал  ему  отойти
на два шага назад. Он забрал брюки и рубаху и скомандовал:
   - Мордой в землю, быстро.
   Ствол вновь угрожающе посмотрел на жертв, которые  поспешно  упали  в
придорожную пыль. Зек положил автомат на землю и  стал  быстро  переоде-
ваться. Внезапно его лицо перекосилось. Он отодрал майку от спины и  по-
дозвал врача. Женщина достала из саквояжа вату и  флакон  спирта.  Очень
осторожно, боясь причинить нервному зеку лишнюю  боль,  врач  обработала
раны. Тупайло стонал, корчился, но процедуру выдержал до конца.  По  его
просьбе на кровоточащие раны был наложен пластырь.  После  этого  жертва
вновь опустилась на землю рядом с голым бойцом. Облачившись в форму сер-
жанта внутренних войск, зек с радостью нашел в  кармане  пачку  сигарет.
Захлопнув заднюю дверь салона, он забрался в кабину и  надел  фуражку  с
красным околышем. Наконец врач и боец получили последнюю команду:
   - Лежать и считать до тысячи. Иначе вернусь и заделаю начисто.
   "РАФ" загудел и двинулся пыльной дорогой. Тупайло надеялся  добраться
до города, где бы он мог перехватить бензина. На долгое  путешествие  он
не рассчитывал. Максимум через два часа на всех дорогах будут выставлены
ВРП - временные розыскные посты,  обойти  которые  по  казахским  степям
очень сложно. Если удастся достичь Караганды и сесть на любой дальнобой-
ный эшелон, это можно было расценить как  небывалый  фарт.  А  сейчас...
Сейчас бензина хватит лишь на десять-двенадцать километров.
   "Сержант" привстал, глянул в зеркало заднего вида и в ужасе отпрянул:
на него глядела дикая, перепачканная кровью морда. Лишь  теперь  он  по-
чувствовал жжение засохшей краски. Тупайло притормозил, нашел в саквояже
знакомый флакон со спиртом и принялся отдирать  и  вытирать  отвердевшие
струпья. Очистив лицо, он в раздумье поглядел на спирт и  опрокинул  ос-
татки жидкости в рот. Пересохшее горло запылало еще больше.  Зек  трижды
шумно выдохнул, смахнул слезы и вновь сел за руль.  Через  десять  минут
показался пригород, замаячил пост ГАЙ. Не  сбрасывая  скорость,  Тупайло
снял автомат с предохранителя и уложил ствол на правое колено.  Небрежно
сдвинув фуражку на стриженый затылок, он напрягся и приготовился к само-
му худшему. Лицо пылало, во рту стоял противный привкус,  голова  слегка
кружилась. И все же он уверенно вел "РАФ" с войсковыми номерами.
   Потный старшина на посту, трудясь под степным зноем, лениво  встретил
автомобиль и слегка кивнул бойцу  в  форме  сержанта.  Второй  инспектор
пристально сверлил "РАФ" и, казалось, вот-вот взмахнет  жезлом.  Тупайло
до боли в кистях сжал руль и натянуто улыбнулся инспектору. Дуэль глаза-
ми длилась секунды, зеку же почудилось, что  прошли  минуты.  Автомобиль
благополучно миновал пост и, провожаемый бдительным инспекторским  оком,
въехал в город. Под прикрытием формы можно было оставаться еще (или все-
го лишь) час-полтора. Зек решил не рваться автомобилем  в  Караганду,  а
сесть на товарный или пассажирский поезд здесь. Он припарковал  "РАФ"  в
глухом дворе и вновь обследовал салон. Под сиденьем  нашлась  заношенная
дорожная сумка, в которую лег автомат с отсоединенным прикладом. Из сак-
вояжа появились упаковки анальгина, ампула с  промедолом,  шприц.  Спина
ныла и мучила при каждом движении. Тупайло без колебаний зарядил  "баян"
и впрыснул промедол. Через несколько минут боль утихла, но возникли тош-
нота и гул в голове. Он взял сумку и вышел из автомобиля. В пяти минутах
ходьбы находилась железнодорожная станция.
   Почти не скрываясь, Тупайло шел по дороге, опустив голову и не  глядя
на встречных  прохожих.  Торжествовать  победу  было  рано,  однако  зек
чувствовал некоторое облегчение. Возможно, сказалось действие наркотика.
Он даже не подозревал, что жить ему осталось не более получаса...
   Когда "РАФ" скрылся за воротами промышленной  зоны,  один  из  зеков,
грузивших Тупайла на носилки, а затем и  в  салон,  заметил  странность.
Кровавое вещество, которым раненый обильно испачкал его руки  и  которое
он пытался смыть под краном, не сворачивалось. Оно липло,  засыхало,  но
ничуть не темнело. Вскоре оно перестало напоминать  кровь  даже  цветом.
Своим открытием зек поделился с братвой, и спустя пять минут о "чудо-ге-
моглобине" знал начальник конвоя. Он лично осмотрел руки зека и даже по-
нюхал. Казалось, еще секунда, и он снимет пробу языком. Капитан подозвал
к себе одного из бригадиров - предводителя лагерного актива - и отошел с
ним в сторону. Спокойной беседы не получилось. Офицер что-то зло  бросал
бригадиру, а тот морщился и отворачивался. Наконец зек отошел в  сторону
и быстро зашагал в глубь стройки. Еще спустя несколько минут выяснилось,
кто работал под перекрытием и кто первым завопил о страшном ЧП.  Прапор-
щик и сержант повели Репу к двухэтажному зданию,  где  помещалась  адми-
нистрация строительных работ. Следом шел начальник конвоя.
   Репу затащили на второй этаж, в отдел транспортных перевозок. Капитан
попросил служащих оставить его всего на пять минут. Он был  уверен,  что
этого времени ему вполне хватит. Когда закрылась дверь, прапорщик ударил
Репу в пах. Зек взвыл и затанцевал по кабинету. По кивку  капитана  сер-
жант отстегнул с пояса наручники и заковал руки Репы. Капитан смахнул со
стола чей-то ворох бумаг, освобождая место для осужденного. Репу уложили
животом на стол и оголили спину. Прапорщик  выдернул  из  электрочайника
шнур, сложил вдвое и приготовился к экзекуции. Капитан рванул голову зе-
ка за подбородок и прошипел:
   - Это побег?
   Потеть прапорщику со шнуром не пришлось. Перепуганный  Репа  благопо-
лучно сдал кореша. Сообщение о побеге ушло  начальнику  полка  конвойной
службы. В считанные минуты были оповещены милицейские  посты,  армейские
подразделения, созданы ВРП и выслан отряд по следу "РАФа". К тому време-
ни врач