кой-нибудь  конфликт  в
тюрьме. Чаще всего они их и затевают, но при этом сами  уходят  в  тень.
Многие из них сами хотели бы быть "Иванами", но у  них  не  хватает  для
этого необходимых личных качеств.
   Третье сословие - "жиганы". Мошенники,  насильники,  проигравшиеся  в
карты и т.д.
   Четвертое сословие - "шпанка". У этих в тюрьме не было никаких  прав,
одни обязанности. Они вечно голодные и всеми гонимые. Их обкрадывали го-
лодные жиганы, их  запугивали  и  обирали  храпы.  Случайно  попавшие  в
тюрьму, они были не способны к объединению, а отсюда и соответствующее к
ним отношение.
   В тюрьме каждый заключенный, вне зависимости от сословной  принадлеж-
ности, должен был соблюдать "правила-заповеди арестантской жизни",  тра-
диции, обычаи, нормы поведения. Любая измена этим правилам влекла за со-
бой кару. Кто "засыпал" товарищей по делу, всех "язычников" (доносчиков)
ожидала неминуемая смерть. Избежать возмездия мало кому удавалось.  "За-
писки", указывающие на изменника, направлялись по всем тюрьмам от  Киева
до Владивостока и требовали от находившихся  там  воровских  авторитетов
при обнаружении изменника "прикрыть" его дело. Отступника  следовало  не
только зарезать, но и обязательно провернуть нож в ране.


   "Прописка"

   Публика в камерах постоянно  обновлялась,  новичков  ждали  всегда  с
большим нетерпением, чтобы посвятить  в  "арестантство".  Стоило  только
надзирателю закрыть за новичком дверь, как в камере начинали раздаваться
возгласы: "Подать оленей!" Тут же находилось двое любителей  и  станови-
лись плотно спиной друг к другу. Помощники связывали их у пояса полотен-
цем. После этого каждый наклонялся в свою сторону. Их накрывали одеялом,
и "олени" были готовы. Новичку дружно предлагали  прокатиться  на  "оле-
нях". Если он не садился добровольно, то усаживали силой. Как только тот
усаживался, связанные распрямлялись и зажимали его словно  в  тисках,  а
остальные начинали хлестать его скрученными в  жгуты  полотенцами.  Кому
эта забава была известна, те развязывали "оленей", садились на них  поо-
чередно и катались по камере. После этого им определялись места и  прис-
ваивались клички.


   СУДЫ РЕВОЛЮЦИИ

   Сначала на волю из тюрем хлынули "птенцы Керенского" - мазурики, фар-
мазоны, жиганы и уркаганы, выпущенные либеральным правительством по слу-
чаю падения 300-летней монархии. А к власти в итоге  пришли  большевики,
которые не знали никаких нравственных норм и законов, которые  не  оста-
навливались ни перед чем, добиваясь своих целей.
   С первых же дней новая власть стала очень широко  применять  смертную
казнь, которая санкционировалась и судом и без суда. Расстрелу на  месте
без суда и следствия подлежали спекулянты, германские шпионы, контррево-
люционные агитаторы, погромщики, хулиганы. Безграничные права предостав-
лялись ВЧК. Приговоры к смерти, без права обжалования, выносились "трой-
ками", "пятерками" ЧК, которые должны были руководствоваться лишь "рево-
люционным правосознанием".
   Уже в 1918 году была практически уничтожена "краса и гордость русской
революции", расстреляны восставшие матросы. Физическому уничтожению под-
лежали дворяне и интеллигенция, студенты и промышленники,  литераторы  и
мыслители, поддерживавшие в свое время и морально и материально  всякого
рода "борцов с деспотизмом" и укрывавшие их от преследования  властей...
По стране стала быстро расползаться сеть концентрационных лагерей.
   Новая власть жестоко расправилась  с  ниспровергателями  монархии,  с
"красой и гордостью революции" - матросами, с красными латышскими стрел-
ками, с либеральной интеллигенцией, революционным студенчеством и прочи-
ми борцами за свободу. Рабочие, ставшие на словах владельцами  фабрик  и
заводов, превратились на деле в безропотных рабов, крестьяне,  жаждавшие
земли, получили ее в краях вечной мерзлоты... Впрочем, об этом много на-
писано.
   С первых же дней революции главной  задачей  большевиков  было  удер-
жаться у власти и закрепить завоеванные позиции. Нужно  было  уничтожить
всех возможных врагов, то есть тех, кто мог оказать реальное сопротивле-
ние новой власти. Образованный класс был приговорен изначально,  уничто-
жению  подлежали  также  военные,  духовенство,   помещики,   зажиточные
крестьяне... Для этого и была учреждена Чрезвычайная комиссия. О  работе
ЧК в первые годы после революции написано очень  много  как  хвалебного,
так и резко  отрицательного.  Массу  потрясающих  документальных  свиде-
тельств находим в воспоминаниях Н.Д. Жевахова.
   В России каждый город имел несколько отделений ЧК.
   1-ю категорию обреченных чрезвычайками на уничтожение составляли:
   1. Лица, занимавшие в царской России хотя бы сколько-нибудь  заметное
служебное положение - чиновники и военные,  независимо  от  возраста,  а
также их вдовы.
   2. Семьи офицеров-добровольцев (были случаи расстрела пятилетних  де-
тей.)
   3. Священнослужители.
   4. Рабочие и крестьяне, подозреваемые в несочувствии советской  влас-
ти.
   5. Все лица, без различия пола и возраста, имущество которых оценива-
лось свыше 10 000 рублей.


   Ставка на сволочь

   По размерам и объему своей деятельности Московская  Чрезвычайная  ко-
миссия была не только министерством, но  как  бы  государством  в  госу-
дарстве. Она охватывала собой буквально всю Россию, и щупальца ее прони-
кали в самые отдаленные уголки русского государства. Комиссия имела  це-
лую армию служащих, военные отряды,  бригады,  огромное  количество  ба-
тальонов пограничной стражи, стрелковых дивизий и бригад башкирской  ка-
валерии, китайских войск и т.п., не говоря уже  о  многочисленном  штате
доносчиков и шпионов. Во главе этого учреждения стоял Феликс Дзержинский
с многочисленными помощниками. Во главе провинциальных отделений находи-
лись подонки всякого рода национальностей - китайцев, венгров,  латышей,
эстонцев, поляков, освобожденных каторжников, выпущенных из  тюрем  мок-
рушников. Это были  непосредственные  исполнители  директив,  получавшие
плату сдельно, за каждого казненного. В их интересах было  казнить  воз-
можно большее количество людей, чтобы побольше  заработать.  Между  ними
видную роль играли и женщины, которые поражали своим цинизмом и выносли-
востью даже закоренелых убийц, не только русских, но  даже  китайцев.  В
большинстве своем это были психи, отличавшиеся неистовой развращенностью
и садизмом. Чрезвычайка раскинула свои сети по пространствам всей России
и приступила к уничтожению населения, начиная с богатых и знатных и кон-
чая неграмотным крестьянином.
   В течение короткого промежутка времени было убито множество  предста-
вителей науки, ученых, профессоров, инженеров, докторов, не говоря уже о
сотнях тысяч всякого рода государственных чиновников, которые были унич-
тожены в первую очередь. Уже к концу 1919 года было уничтожено около по-
ловины профессуры и врачей.
   С первых дней революции стали производиться  массовые  обыски,  якобы
для выявления скрытого у населения оружия, затем  аресты,  заключение  в
тюрьму и смертная казнь в подвалах чрезвычайки. Террор  был  так  велик,
что ни о каком сопротивлении не могло быть и речи,  никакое  бегство  из
городов, сел и деревень, оцепленных красноармейцами, было немыслимо.
   На первых порах практиковались розыски якобы  скрытого  оружия,  и  в
каждый дом, на каждой улице, беспрерывно днем и ночью являлись вооружен-
ные до зубов солдаты в сопровождении агентов чрезвычайки и открыто  гра-
били все, что им попадалось под руку. Никаких обысков они не  производи-
ли, а имея списки намеченных жертв, уводили их с  собой  в  чрезвычайку,
предварительно ограбив как сами жертвы, так и их родных и близких.  Вся-
кого рода возражения были бесполезны, и приставленное ко  лбу  дуло  ре-
вольвера было ответом на попытку отстоять хотя бы самые необходимые  ве-
щи. Грабили все, что могли унести с собой. И запуганные  обыватели  были
счастливы, если такие визиты злодеев оканчивались только грабежом.


   Допросы

   Чрезвычайки занимали обыкновенно самые лучшие дома города  и  помеща-
лись в наиболее роскошных квартирах. Здесь заседали бесчисленные "следо-
ватели". После обычных вопросов о личности,  занятии  и  местожительстве
начинался допрос о политических убеждениях, о принадлежности  к  партии,
об отношении к советской власти, к проводимой ею программе и прочее, за-
тем под угрозой расстрела требовались адреса близких, родных и  знакомых
жертвы и предлагался целый ряд других вопросов,  совершенно  бессмыслен-
ных, рассчитанных на то, что допрашиваемый собьется, запутается в  своих
показаниях и тем создаст почву для  предъявления  конкретных  обвинений.
Таких вопросов предлагалось сотни, ответы тщательно записывались,  после
чего допрашиваемый передавался другому следователю.
   Этот последний начинал допрос сначала и  предлагал  буквально  те  же
вопросы, только в другом порядке, после чего передавал  жертву  третьему
следователю, затем четвертому и т.д. до тех пор, пока доведенный до пол-
ного изнеможения обвиняемый соглашался на какие угодно ответы,  приписы-
вал себе несуществующие преступления и отдавал себя в полное  распоряже-
ние палачей. Шлифовались и вырабатывались методы, дошедшие в  смягченном
виде и до наших дней. Впереди были еще более страшные испытания, еще бо-
лее зверские истязания.
   Людей раздевали догола, связывали кисти рук веревкой и подвешивали  к
перекладинам с таким расчетом, чтобы ноги едва касались земли,  а  затем
медленно и постепенно расстреливали из пулеметов, ружей или револьверов.
Пулеметчик раздроблял сначала ноги, для того чтобы они не могли  поддер-
живать туловища, затем наводил прицел на руки и в  таком  виде  оставлял
висеть свою жертву,  истекающую  кровью...  Затем  он  принимался  снова
расстреливать до тех пор, пока живой человек не превращался в бесформен-
ную кровавую массу, и только после этого добивал ее выстрелом в лоб. Тут
же любовались казнями приглашенные "гости", которые пили  вино,  курили;
им играли на пианино или балалайках.
   Часто практиковалось сдирание кожи с живых людей, для чего их бросали
в кипяток, делали надрезы на шее и вокруг кистей рук и щипцами стаскива-
ли кожу, а затем выбрасывали на мороз...  Этот  способ  практиковался  в
харьковской чрезвычайке, во главе которой стояли "товарищ Эдуард" и  ка-
торжник Саенко.
   В Петербурге во главе чрезвычайки стоял  латыш  Петерс,  переведенный
затем в Москву. По вступлении  своем  "в  должность"  он  немедленно  же
расстрелял свыше 1000 человек, а трупы приказал  бросить  в  Неву,  куда
сбрасывались и тела расстрелянных им в Петропавловской  крепости  офице-
ров. К концу 1917 года в Петербурге оставалось  еще  несколько  десятков
тысяч офицеров, уцелевших от войны, и большая половина их была  расстре-
ляна Петерсом, а затем Урицким.
   В изданной Троцким брошюре "Октябрьская революция" он хвастается  не-
сокрушимым могуществом советской власти.
   "Мы так сильны, - говорит он, - что если мы заявим завтра  в  декрете
требование, чтобы все мужское население Петрограда  явилось  в  такой-то
день и час на Марсово поле, чтобы каждый получил 25 ударов розог, то 75%
тотчас бы явились и стали бы в хвост и  только  25%  более  предусмотри-
тельных подумали запастись медицинским свидетельством, освобождающим  их
от телесного наказания..."
   В Киеве чрезвычайка находилась во власти латыша Лациса.
   Его помощниками были Авдохин, "товарищ Вера", Роза Шварц и другие де-
вицы. Здесь было полсотни чрезвычаек. Каждая из них имела свой собствен-
ный штат служащих, точнее палачей, но между ними наибольшей  жестокостью
отличались упомянутые выше девицы. В одном из подвалов чрезвычайки  было
устроено подобие театра, где были расставлены кресла для любителей  кро-
вавых зрелищ, а на подмостках, т.е. на эстраде, производились казни.
   После каждого удачного выстрела раздавались крики  "браво",  "бис"  и
палачам подносились бокалы шампанского. Роза Шварц лично убила несколько
сот людей, предварительно втиснутых в ящик, на верхней площадке которого
было проделано отверстие для головы. Но стрельба  в  цель  являлась  для
этих девиц только штучной забавой и не возбуждала уже  их  притупившихся
нервов. Они требовали более острых ощущений, и с этой целью Роза и  "то-
варищ Вера" выкалывали иглами глаза, или выжигали их папиросами, или за-
бивали под ногти тонкие гвозди.


   Негр-Тимофей

   В Одессе свирепствовали знаменитые палачи Дейч и Вихман с целым  шта-
том прислужников, среди которых были китайцы и один негр, специальностью
которого было вытягивать жилы у людей, глядя им в лицо и улыбаясь своими
белыми зубами. Здесь же прославилась и Вера  Гребенщикова,  ставшая  из-
вестной под именем "Дора". Она лично застрелила 700 человек.
   Среди орудий пыток были не только гири, молоты и ломы, которыми  раз-
бивались головы, но и пинцеты, с помощью которых  вытягивались  жилы,  и
так называемые "каменные мешки", с небольшим отверстием сверху, куда лю-
дей втискивали, ломая кости, и где в скорченном виде они обрекались спе-
циально на бессонницу. Нарочно приставленная стража должна была  следить
за несчастным, не давая ему заснуть. Его кормили гнилыми сельдями и  му-
чили жаждой. Здесь главными были  Дора  и  17-летняя  проститутка  Саша,
расстрелявшая свыше 200 человек. Обе были садистками и по  цинизму  пре-
восходили лаже латышку Краузе.
   В Пскове все пленные офицеры были отданы китайцам, которые  распилили
их пилами на куски. В Благовещенске у всех жертв чрезвычайки  были  вон-
зенные под ногти пальцев на руках и ногах грамофонные иголки.
   В Симферополе чекист Ашикин заставлял свои жертвы, как мужчин, так  и
женщин, проходить мимо него совершенно голыми, оглядывал их со всех сто-
рон и затем ударом сабли отрубал уши, носы  и  руки...  Истекая  кровью,
несчастные просили его пристрелить их, чтобы прекратились муки, но  Аши-
кин хладнокровно подходил к каждому отдельно, выкалывал им глаза, а  за-
тем приказывал отрубить им головы.
   В Севастополе людей связывали группами, наносили им ударами сабель  и
револьверами тяжкие раны и полуживыми бросали в море. В  Севастопольском
порту были места, куда водолазы долгое  время  отказывались  спускаться:
двое из них, после того как побывали на дне моря,  сошли  с  ума.  Когда
третий решился нырнуть в воду, то выйдя, заявил, что видел  целую  толпу
утопленников, привязанных ногами к большим камням. Течением воды их руки
приводились в движение, волосы были растрепаны. Среди этих  трупов  свя-
щенник в рясе с широкими рукавами, подымая руки,  как  будто  произносил
ужасную речь...
   В Пятигорске чрезвычайка убила всех своих заложников,  вырезав  почти
весь город. Заложники уведены были за город, на кладбище, с руками, свя-
занными за спиной проволокой. Их заставили стать на колени в двух  шагах
от вырытой ямы и начали рубить им руки, ноги, спины, выкалывать  штыками
глаза, вырывать зубы, распарывать животы и прочее.
   В Крыму чекисты, не ограничиваясь расстрелом пленных сестер  милосер-
дия, предварительно насиловали их, и сестры запасались ядом, чтобы избе-
жать бесчестия.
   По официальным сведениям, а мы  знаем,  насколько  советские  "офици-
альные" сведения точны, в 192021 годах, после эвакуации генерала Вранге-
ля, в Феодосии было расстреляно 7500 человек, в Симферополе - 12 000,  в
Севастополе - 9000 и в Ялте - 5000. Эти цифры нужно,  конечно,  удвоить,
ибо одних офицеров, оставшихся в Крыму, было расстреляно, как писали га-
зеты, свыше 12 000 человек, и эту задачу выполнил Бела  Кун,  заявивший,
что Крым на три года отстал от революционного движения и его нужно одним
ударом поставить в уровень со всей Россией.
   После занятия прибалтийских городов в  январе  1919  года  эстонскими
войсками были вскрыты могилы убитых, и тут же было установлено  по  виду
истерзанных трупов, с какой жестокостью большевики расправлялись со сво-
ими жертвами. У многих убитых черепа были разможжены так, что головы ви-
сели, как обрубки дерева на стволе. Большинство жертв  до  их  расстрела
имели штыковые раны, вывернутые внутренности, переломанные  кости.  Один
из убежавших рассказывал, что его повели с пятьюдесятью  шестью  аресто-
ванными и поставили над могилой. Сперва начали расстреливать женщин. Од-
на из них старалась убежать и упала раненая, тогда убийцы потянули ее за
ноги в яму, пятеро из них спрыгнули на нее и затоптали ногами до смерти.
   В Сибири чекистами, кроме уже описанных пыток, применялись еще следу-
ющие: в цветочный горшок сажали крысу и привязывали его  или  к  животу,
или к заднему проходу, а через небольшое круглое отверстие на дне горшка
пропускали раскаленный прут, которым прижигали крысу. Спасаясь от  муче-
ний и не имея другого выхода, крыса впивалась зубами в живот и прогрыза-
ла отверстие, через которое вылезала в желудок, разрывая кишки, а  затем
вылезала, прогрызая себе выход в спине или в боку...
   Вся страна  была  превращена  в  громадный  концентрационный  лагерь.
Нельзя удержаться от того, чтобы не привести некоторые отрывки из статьи
Дивеева, напечатанной в 1922 году за границей. Автор живописно изобража-
ет нравы, воцарившиеся в то время. "С полгода тому назад  привелось  мне
встретиться с одним лицом, просидевшим весь 1918 год  в  московской  Бу-
тырской тюрьме. Одной из самых тяжелых обязанностей заключенных было за-
капывание расстрелянных и  выкапывание  глубоких  канав  для  погребения
жертв следующего расстрела. Работа эта производилась  изо  дня  в  день.
Заключенных вывозили на грузовике под надзором вооруженной стражи к  Хо-
дынскому полю, иногда на Ваганьковское кладбище, надзиратель отмерял ши-
рокую, в рост человека, канаву, длина которой определяла число  намечен-
ных жертв. Выкапывали могилы на 20-30 человек, готовили канавы и на мно-
го  десятков  больше.  Подневольным  работникам  не  приходилось  видеть
расстрелянных, ибо таковые бывали ко времени их прибытия уже "заприсыпа-
ны землею" руками палачей. Арестантам оставалось  только  заполнять  рвы
землей и делать насыпь вдоль рва, поглотившего очередные жертвы Чека..."
   Нарастание жестокости достигло таких громадных размеров  и  вместе  с
тем сделалось столь обыденным явлением,  что  все  это  можно  объяснить
только психической заразой, которая сверху донизу охватила все слои  на-
селения. Перед нашими глазами по лицу Восточной  Европы  проходит  волна
напряженной жестокости и зверского садизма, которые по числу жертв дале-
ко оставляют за собой и средневековье, и французскую  революцию.  Россия
положительно вернулась к временам средних веков, воскрешая из  пепла  до
мельчайших подробностей все их особенности, как бы  нарочито  для  того,
чтобы дать историкам средних веков, живя в XX столетии, одновременно пе-
реживать и исследовать самодурство и мрак средних веков.


   Арест в двадцатых годах

   К середине двадцатых годов всенародные расстрелы в  Советской  России
прекратились или стали так редки, что являлись скорее  исключением.  Со-
ветские правители при своих кровавых расправах решили избегать  гласнос-
ти... Ночью подъезжает к дому грузовик. Раздается звонок, обитатели дома
поспешно одеваются и осторожно подходят к двери. Трое или четверо воору-
женных людей спрашивают имя того, кто стоит за дверью.  Изнутри  следует
ответ. "Так и есть, - говорят вооруженные, - идемте с нами". - "Боже ми-
лостивый, куда же это?" - слышно из-за двери. "Так, пустяки, вас  подоз-
ревают в занятии спекуляцией, вас требуют к следователю". - "Следует мне
взять с собой что-нибудь, доказательство моей  невиновности  или  вообще
еще что-нибудь?" - "Ничего не надо, только не ломайтесь, через несколько
часов будете дома!" На улице потревоженного от сна человека ожидает гру-
зовик, на котором из сколоченных досок устроено закрытое помещение. Отк-
рывают дверку и арестованного вталкивают в темное помещение, откуда  не-
сутся ему навстречу визги, стоны, рыд