здесь у  него  учился потом Ломоносов). Лондон и Париж  выбрали  его членом
своих  академий.  Стокгольм  и  Петербург  пригласили на  службу;  в  России
предполагалось  открытие  Академии  наук, и  Петр  I предложил  Вольфу  пост
вице-президента,  философ  вежливо отказался. Не спешил  он  и  возвращаться
восвояси.  Даже  после  того как  Фридрих-Вильгельм  I  его  реабилитировал.
Заполучить Вольфа снова в Пруссию удалось только новому  королю. Фридрих  II
пожаловал ему титул тайного советника и положил неслыханный по тем  временам
оклад в 2 тысячи талеров. Вольф не принял  пост в столице и попросился назад
в Галле.
     Возвращение Вольфа в Галле вылилось  в подлинный триумф. Его  встретили
далеко  за  городом,  тут же возникла импровизированная  процессия.  Впереди
ехали на лошадях  три почтальона, трубившие в свои рожки, за  ними пятьдесят
студентов  также  верхами, затем в карете,  запряженной  четверкой, господин
тайный  советник  Вольф  с  супругой  и, наконец,  целый  поезд  экипажей  с
именитыми горожанами и профессорами. Когда процессия достигла центра города,
грянул оркестр; музыка еще долго не смолкала в этот день.
     Вольф приступил  к чтению  курса. Но странное дело: ломившаяся поначалу
аудитория  стала от семестра к семестру редеть. Некогда прославленный лектор
оказался  однажды перед пустыми  скамьями. Почитатели Вольфа утверждали, что
это  свидетельство  не  поражения,  а  победы:  вольфианство  пустило  столь
глубокие корни в  немецком образовании,  что  главу  направления уже не было
необходимости слушать. Противники Вольфа считали, что он просто пережил свою
славу. Искусственно раздутая, она оказалась недолговечной.
     По  сравнению  с  Лейбницем Вольф сказал  немного  нового, а  ряд  идей
сформулировал   проще  и  площе.  Эпитет  "плоский"  обычно  прилагается   к
вольфианской телеологии, учению о конечных целях, которое приобрело у Вольфа
совсем примитивные черты.
     Заслуга Вольфа  состояла в  систематизации лейбницианской философии, он
впервые в Германии создал систему, охватившую  основные области философского
знания. Он впервые создал и философскую школу. Вольфианцы  сделали много для
распространения  научных знаний. Их учение получило наименование "популярной
философии",  поскольку   предназначалось   для  широкой   читающей  публики.
Вольфианцы  были  убеждены, что  распространение образования незамедлительно
приведет  к   решению  всех  острых  вопросов  современности.  Культ  разума
сочетался  у них с  пиететом перед христианской верой, которой они  пытались
дать "рациональное" истолкование. Центром "популярной философии" был Берлин.
Появился даже термин "Берлинское Просвещение".
     Наряду с  вольфианством  в  немецком Просвещении  существовало и другое
направление,  связанное  с  народным  протестом  против  социального  гнета,
враждебное официальной  церковной  догме.  Идейным источником  свободомыслия
была философия Спинозы, начавшая интенсивно проникать в Германию уже в конце
XVII  столетия,  несмотря  на  противодействие  как  официальных блюстителей
идейной чистоты, так и умеренного крыла Просвещения. Двери университетов для
спинозизма были  наглухо закрыты. Спинозистские  книги сжигали,  их  авторов
преследовали. Зачастую это были малоприметные, а иногда и совсем неизвестные
литераторы, внезапно откуда-то появлявшиеся, сеявшие смятение в умах и столь
же  бесследно исчезавшие. Вольнодумные произведения распространялись  тайно,
ходили  в списках,  порой  получая  широкую  известность, а  порой оставаясь
доступными  лишь узкому кругу посвященных. О  том, что  Лессинг  исповедовал
спинозизм, узнали только после его смерти.
     Немецкие вольнодумцы в отличие от своих французских собратьев осторожно
обращались с  верой  в бога.  Авторитет религии  был прочен.  В средние века
религия господствовала в духовной жизни, подчиняла себе  науку  и искусство,
активно вторгалась  в политику. Благодаря Реформации Германия в значительной
степени освободилась  от  господства  римской  курии,  однако  Лютер  и  его
последователи отнюдь не были склонны  поощрять свободомыслие. Протестантская
ортодоксия,  выработав  свою  систему  догматов,  выступила  в той  же роли,
которую до  нее  играл католицизм.  Церковь старалась не выпустить  из  узды
духовную  жизнь  страны.  В этом она находила  полную  поддержку со  стороны
власть имущих. Борьба за Просвещение, против ортодоксального христианства за
редкими  исключениями  проходила  под  лозунгами  веротерпимости,   создания
"улучшенной" религии.
     Специфически   немецким  вариантом   обновленного  протестантизма   был
пиетизм.  Это движение возникло на исходе  XVII столетия как протест  против
духовного застоя и перерождения лютеранской церкви. Истоки пиетизма восходят
к великому мистику Якобу Беме. Один из его последователей, Квиринус Кульман,
много  путешествовавший  и  всюду несший слово  учителя, в конце концов  как
еретик  угодил на костер. Другому  -- Якобу Шпейеру  повезло больше: он стал
основателем  обновленческого течения в  протестантизме.  Пиетисты  отвергали
обрядность  и  ритуал,  переносили  центр  тяжести  религии  на   внутреннюю
убежденность,  знание текстов  Священного  писания  и  личное  поведение.  В
дальнейшем  пиетизм  породил  новую нетерпимость,  выродился  в  фанатизм  и
экзальтированный аскетизм. Но в свое время он сыграл освежающую роль; многие
деятели  Просвещения  выросли  на  идейной   почве  пиетизма,  развивая  его
радикальные, антидогматические и антиклерикальные тенденции.  Пруссия (Галле
и Кенигсберг в первую очередь) была рассадником пиетизма.

     * * *
     В пятом часу утра  22 апреля 1724 года в семье  Кенигсбергского шорника
Иоганна  Георга Канта родился  сын. По старому прусскому календарю был  день
святого Иммануила, и мальчика нарекли  этим  библейским именем, означающим в
переводе "с нами бог".
     Кант  полагал,  что  его  предки  были  родом  из  Шотландии.  Но,  как
установили  совсем недавно дотошные  исследователи,  философ  ошибался:  его
прадед  Рихард  Кант  --  балтийских  кровей, выходец из-под Прекуле, что  в
нынешней Латвии. Судя по сохранившимся документам, прадед не владел немецким
языком. Сын Рихарда поселился в  Мемеле, стал шорником и  передал  профессию
своему  сыну  Иоганну Георгу, который перебрался  в  Кенигсберг.  Две дочери
Рихарда Канта были замужем за шотландцами, отсюда, возможно, и пошла легенда
о  шотландском происхождении. Мать будущего  философа Анна  Регина  --  дочь
шорника, родом из Нюрнберга.
     Мальчик рос  на окраине  города среди мелкого ремесленного  и торгового
люда. В обстановке труда, честности, пуританской  строгости. В  семье он был
четвертым ребенком. Всего Анна Регина родила девятерых  детей. Из них выжило
пятеро. У Иммануила Канта были старшая сестра, две младшие и младший брат --
Иоганн Генрих.
     Иммануил отличался хилым здоровьем. Потеряв к тому  времени двух детей,
Анна  Регина  в меру  своих возможностей старалась привить сыну физическое и
нравственное здоровье, разбудить в нем пытливость и воображение. "Никогда не
забуду своей матери. Она взлелеяла во мне первые зародыши добра, она открыла
мое   сердце   впечатлениям  природы,   она   пробудила   и  расширила   мои
представления,  и  ее поучения оказывали постоянное спасительное воздействие
на мою жизнь". Это сказано Кантом на склоне лет.
     В доме Иоганна Георга царил дух пиетизма. "Пусть говорят о пиетизме что
угодно,  но  люди, относившиеся  к нему  серьезно,  --  настаивал  Кант,  --
показали   себя   с  самой   лучшей   стороны.  Они   обладали  благородными
человеческими качествами -- спокойствием, веселым нравом,  внутренним миром,
который не  нарушала  никакая страсть. Они не боялись ни нужды, ни  гонений;
никакая распря не могла привести их в состояние  враждебности и гнева". Кант
вспоминал,  как  однажды случилась тяжба  между двумя ремесленными цехами --
шорников и седельщиков. Отец его при этом сильно пострадал, но он ни разу не
позволил себе  сказать резкое слово о тех,  кто причинил ему убытки. Было ли
так на самом деле, трудно  сказать; важно то, что так считал Кант,  что  это
отложилось  в  его  памяти,  стало  одним  из  первых  нравственных  уроков,
усвоенных будущим великим моралистом. От отца перешла и любовь к труду.
     По совету пастора  Франца Альберта  Шульца, навещавшего  в  числе своих
прихожан и семью мастера Канта, восьмилетнего  Иммануила отдали в  "коллегию
Фридриха",  государственную гимназию, директором  которой  был назначен  сам
Шульц.  Здесь  будущий  философ  провел восемь лет.  Он учился на  латинском
отделении.  Главными  предметами  были латынь  (до  20  часов в  неделю!)  и
богословие (зубрежка  катехизиса). Отсюда Кант вынес любовь к римской поэзии
и  антипатию к  внешним  проявлениям религиозного  культа.  Родители  хотели
видеть в своем отпрыске пастора, но мальчик, увлеченный талантливыми уроками
преподавателя латыни Гейденрейха, мечтал посвятить себя древней словесности.
     Желание  стать священником отбивали  монастырские  порядки, царившие  в
"коллегии  Фридриха".  Школа  была  пиетистской, нравы строгими.  Что  такое
каникулы, здесь не знали. Занятия  начинались в семь утра, но  еще до  шести
школьники должны  были быть на месте. Утренняя молитва продолжалась полчаса,
молитвой  начинался  каждый  урок.  Кончались уроки  в четыре пополудни.  По
средам  и  субботам  шли  факультативные  занятия   по  математике,  музыке,
французскому и польскому языкам. Изучение греческого и древнееврейского было
обязательным  (входило  в программу богословия). Естествознание и история не
преподавались.  Слабое  здоровье  мешало  занятиям  Иммануила,  но  выручали
сообразительность,  хорошая  память,  прилежание.  Ряд  лет  он  шел  первым
учеником, окончил школу вторым.
     Осенью 1740  года  шестнадцати  лет от роду Иммануил Кант  поступает  в
университет. На какой факультет? Ответить на этот простой вопрос трудно, так
как в сохранившихся списках нет указаний  на принадлежность студентов к тому
или иному факультету.  В Кенигсберге  было четыре факультета; три  из них --
богословский, юридический, медицинский -- считались высшими; философский  --
низшим.  По  распоряжению  Фридриха-Вильгельма  I  студенты могли  числиться
только  на  одном из "высших"  факультетов ("солдатскому королю"  нужны были
люди  на государственную службу, о его отношении к философии мы уже  знаем).
Первые биографы Канта полагали, что он по желанию родителей выбрал теологию.
Против  этого  говорит целый  ряд соображений. И прежде всего  те  предметы,
изучению   которых    студент   Кант   уделял   преимущественное   внимание.
Гимназическое увлечение филологией уступило место живому интересу к физике и
философии.  Не исключено,  что  Кант  записался  на  медицинский  факультет;
впоследствии он проявит  завидную компетенцию в этой области и  даже напишет
работу о болезнях головы.
     Новым своим интересом он был обязан человеку, который больше, чем Франц
Шульц и  Гейденрейх,  повлиял  на его  духовное развитие.  Профессор  Мартин
Кнутцен  умер в  возрасте  37  лет.  Если  бы  не  ранняя  смерть,  немецкая
философия, может быть, имела бы  в  числе корифеев и это  имя. Сейчас Мартин
Кнутцен  известен только как учитель Канта. В двадцать  один  год он получил
профессорское звание. Пиетист и вольфианец, Кнутцен проявлял большой интерес
к успехам английского естествознания. От Кнутцена Кант  впервые услышал  имя
Ньютона.  Не без влияния Кнутцена, не  без помощи его книг на четвертом году
университетского  обучения  Кант принялся за  самостоятельное  сочинение  по
физике.
     Работа продвигалась медленно.  Сказывались не только отсутствие навыков
и недостаток знаний, но и нужда, в которой пребывал студиозус Кант. Поступив
в университет, он покинул отчий дом. Матери  уже не было в живых (она умерла
сравнительно  молодой,  когда  Иммануилу исполнилось  тринадцать  лет), отец
еле-еле сводил концы с  концами. Иммануил перебивался уроками. Подкармливали
состоятельные однокашники, у них в трудную минуту приходилось брать на время
одежду и обувь. Говорят,  он утешал себя  афоризмами: "Я стремлюсь подчинить
вещи  себе,  а  не  себя  вещам",  "Не  уступай  беде,  а  выступай ей смело
навстречу". Иногда ему помогал пастор Шульц,  чаще -- родственник по матери,
преуспевающий мастер  сапожного  дела.  Есть  сведения,  что именно  дядюшка
Рихтер взял на себя значительную часть расходов по опубликованию кантовского
первенца -- работы "Мысли об истинной оценке живых сил".
     Писал  ее Кант  три года; четыре года печатал. Титульный  лист украшает
дата --  1746, однако это дата начала, последние  листы  вышли из типографии
только  в 1749  году.  Экземпляр  книги  автор  посылает Альбрехту  Галлеру,
швейцарскому  ученому и поэту, другой  --  в Петербург  математику  Леонарду
Эйлеру. Это  первые известные нам почтовые отправления Канта. Ответы на  них
не поступили.
     Возможно,  что виной  тому послужило содержание работы, в которой  Кант
попытался  выступить  арбитром  в  споре  картезианцев  и  лейбницианцев  об
измерении кинетической энергии. Согласно Декарту  она прямо  пропорциональна
скорости, согласно  Лейбницу  --  квадрату скорости  движущегося  тела. Кант
решил развести  спорщиков: в  одних  случаях, полагал он,  применима формула
Декарта, в других -- Лейбница. Между тем за шесть лет до этого, в 1743 году,
Даламбер дал решение проблемы,
     выразив его формулой F = mv2/2.  Кант об  этом, по-видимому,
не знал.
     В  истории  науки  такие  вещи бывают. Полвека  спустя  Гегель  защитил
диссертацию,  где утверждалось, что  между Марсом и Юпитером  не  может быть
никакой  неизвестной  еще  планеты, хотя  уже  к тому  времени была  открыта
Церера. Промах Канта послужил поводом для эпиграммы Лессинга:
     Затея явно не под силу, -- Кант учит целый свет; Живые измеряет силы, А
собственные нет.
     И все же юношеская работа  Канта интересна  не только как эпизод из его
жизни. Она вошла и в жизнь науки. Внимание современной космологии, например,
могут привлечь рассуждения Канта о связи трехмерности пространства с законом
всемирного  тяготения.  "Трехмерность происходит,  по-видимому, оттого,  что
субстанции  в существующем мире действуют  друг на  друга таким образом, что
сила действия обратно пропорциональна  квадрату расстояния". Обосновать свое
предположение Кант не берется -- пусть это сделают другие.
     Интересен  первый опыт кантовского  пера и  в стилистическом отношении.
Стиль -- это  человек. Книга Канта написана не по-латыни, а на родном языке,
притом хорошей  прозой, удивительно ясной и простой. От  книги  веет молодым
задором  и  самоуверенностью. Бросается в глаза эпиграф из Сенеки:  "Идти не
тем путем, по которому идут  все, а тем, по которому должно идти". Выбрал ли
он  собственную  стезю?  Да, он это сделал. "Я уже предначертал  себе  путь,
которого  намерен держаться. Я вступил на него, и ничто не должно мне мешать
двигаться  по этому  пути".  В работе  по физике подобная  декларация  может
показаться неуместной. Но она знаменательна: молодой ученый спешит высказать
все то, что его волнует. В дальнейшем он станет писать более строго, а  пока
что буквально захлебывается от избытка сил, мыслей, слов.
     Первое  сочинение Канта  -- документ  эпохи,  решившей  вынести на  суд
разума все  накопившиеся предрассудки. Авторитеты отменены,  наступило новое
время. Ныне, настаивает Кант, можно смело не считаться с авторитетом Ньютона
и Лейбница,  если  он  препятствует открытию  истины,  не  руководствоваться
никакими иными соображениями, кроме велений разума. Никто не гарантирован от
ошибок, и  право подметить  ошибку  принадлежит  каждому. Карликовый  ученый
нередко в той или иной области  знания превосходит другого ученого, который,
однако, по общему объему своего научного знания стоит гораздо выше  первого.
Это  уже  явно о  себе.  "Истина,  над которой  тщетно  трудились величайшие
мыслители,   впервые   открылась   моему    уму".   Написав   такое,   юноша
спохватывается:  не слишком ли дерзновенно? Фраза ему нравится, он оставляет
ее, снабдив оговоркой: "Я не решаюсь защищать эту мысль, но я не хотел бы от
нее отказаться". Получается нечто вроде компромисса.
     Деталь характерна.  В  первой же  работе  Канта  проявилось  не  только
бескомпромиссное стремление  к истине,  но  и  явная  склонность  к разумным
компромиссам, когда  налицо две крайности.  Сейчас он  пытается "совместить"
Декарта и Лейбница, в  зрелые годы эта попытка будет предпринята в отношении
главных   философских   направлений.   Выявить   противоречие,  но  проявить
терпимость,  преодолеть  односторонность, дать принципиально  новое решение,
синтезируя при этом накопленный  опыт, не победить, а примирить  -- вот одно
из центральных устремлений будущей критической философии.
     В университете Кант провел без малого семь лет. В 1747 году, не защитив
магистерской  диссертации,  он покидает родной  город.  Но странствия его не
дальние В  трех глухих  углах Восточной  Пруссии  он подвизается в должности
домашнего  учителя.  Сначала это деревня Юдшен близ  Гумбиненна;  здесь Кант
учит трех сыновей пастора Андерша.  Коренное население -- литовцы --  сильно
поредело   после   опустошительной  чумы  1709   года;  местность   заселили
переселенцами из французской Швейцарии. Пастор, выходец из Силезии, вынужден
приноравливаться к своим иноязычным прихожанам. Кант видит, как "дети разных
народов" могут уживаться на  одной земле.  Здесь  у  него  возник интерес  к
литовской культуре, который он пронес через всю жизнь.
     Летом 1750  года Кант  перебирается  в противоположный конец провинции,
под Остероде. Теперь он оказывается в семье помещика. На его попечении снова
три  мальчика,  сыновья майора Хюльзена.  Младший  из  них,  Георг  Фридрих,
сохранил на долгие годы симпатию  к своему первому учителю. Не под  влиянием
ли  Канта зародилась  у  будущего  хозяина  имения  мысль  освободить  своих
крепостных, что  он и осуществил  впоследствии? Сказать трудно. Но  какие-то
семена здравомыслия и  нравственности  Кант, видимо,  заронил в  душе своего
воспитанника.
     Третье  учительское  место  --  в  семье  графа  Кайзерлинга.  Биографы
расходятся во  мнениях,  жил  ли Кант в  поместье  графа под  Тильзитом  или
наезжал из Кенигсберга в замок, расположенный близ города.  Первое  дошедшее
до нас  изображение Канта -- рисунок графини Кайзерлинг.  Молодая  красавица
увлекалась философией, злые языки утверждали, что увлечение распространялось
и на появившегося в ее доме философа. И будто бы не осталось без взаимности.
     В прусском захолустье Кант приобрел не только педагогические навыки. Он
прошел хорошую школу житейского  опыта, пригляделся к людям, познакомился  с
нравами в  различных  слоях  общества. Книги плюс обилие  свободного времени
заложили  фундамент будущей научной  деятельности. Вернувшись  в Кенигсберг,
Кант  привез объемистую рукопись по  астрономии, первоначально озаглавленную
"Космогония,  или Попытка  объяснить  происхождение мироздания,  образование
небесных  тел  и причины  их  движения  общими законами  движения материи  в
соответствии с теорией Ньютона".
     О  том,  что  она  скоро увидит  свет, Кант сообщил в небольшой статье,
напечатанной в июне 1754 года в двух номерах  Кенигсбергского еженедельника.
Статья  была  написана на конкурсную тему, предложенную  Прусской  академией
наук: "Претерпела ли  Земля в своем вращении  вокруг оси, благодаря которому
происходит  смена  дня  и   ночи,  некоторые  изменения  со  времени  своего
возникновения". Принять участие  в конкурсе Кант, однако, не решился, премия
была присуждена некому священнику из  Пизы, который  на поставленный  вопрос
дал отрицательный  ответ. Между тем Кант в противоположность  незаслуженному
лауреату пришел  к  правильному  выводу  о том, что  Земля в  своем вращени