и
испытывает  замедление, вызываемое  приливным  трением  вод Мирового океана.
Расчеты Канта неверны, но идея правильна.
     Суть  ее в  том, что под воздействием приближения  Луны морские приливы
перемещаются  с  востока  на  запад, то есть  в направлении, противоположном
вращению Земли,  и тормозят его. Правда,  отмечает  Кант,  если  сопоставить
медленность  этого движения  с быстротой  вращения  Земли,  незначительность
количества  воды с громадными размерами  земного шара, то может  показаться,
что действие такого движения следует считать равным нулю.  Но если, с другой
стороны,  принять во  внимание,  что этот  процесс совершается  неустанно  и
вечно,  что вращение  Земли  представляет собою свободное движение, малейшая
потеря которого остается невозмещенной, то было  бы совершенно  неподобающим
для философа предрассудком объявить этот малый эффект не имеющим значения.
     В конце лета 1754 года Кант публикует еще одну статью -- "Вопрос о том,
стареет  ли  Земля  с  физической  точки зрения".  Процесс старения Земли не
вызывает у Канта сомнений. Все сущее возникает, совершенствуется, затем идет
навстречу  гибели. Земля, конечно,  не составляет  исключения.  Что касается
конкретных  геологических   процессов,  то  Кант   осторожен:  он  критикует
скоропалительные   решения.  Некоторые  из  них  напоминают  ему  старческое
брюзжание  по  поводу  того,  что  мир теперь  не  тот, что  прежде;  старые
добродетели  отжили  свой век,  уступив место  новым порокам, ложь  и  обман
сменили честность; старики настолько  тщеславны, что  воображают, будто небо
постаралось породить их во времена высшего благоденствия, они не могут  себе
представить, что и после  их смерти мир будет  так  же прекрасен, как до  их
рождения.
     Две  статьи  Канта  были  своеобразной   прелюдией  к  космогоническому
трактату. Его окончательное название гласило: "Всеобщая естественная история
и теория неба, или Попытка истолковать строение и механическое происхождение
всего  мироздания,  исходя  из  принципов Ньютона".  Трактат вышел  анонимно
весной 1755 года с посвящением королю Фридриху II.
     Книге  не повезло: ее  издатель обанкротился,  склад  его  опечатали, и
тираж не поспел к  весенней ярмарке. Но видеть в этом (как делают  некоторые
авторы) причину того,  что имя  Канта как создателя космогонической гипотезы
не получило европейской известности, все же не следует. Книга в конце концов
разошлась,  анонимность  автора была  раскрыта,  а  в  одном  из гамбургских
периодических изданий появилась одобрительная рецензия.
     В  1761 году И.-Г. Ламберт  в своих  "Космологических письмах" повторил
идеи  Канта о структуре мироздания;  в 1796 году французский астроном Лаплас
сформулировал космогоническую  гипотезу, аналогичную  кантовской,  оба  -- и
Ламберт  и Лаплас  --  ничего не  знали о  своем предшественнике. Все в духе
времени: Кант не был знаком с  работой Даламбера о кинетической  энергии, на
Западе не слышали о его труде.
     Приступая к изложению космогонической системы, Кант озабочен одним: как
согласовать  ее  с  верой  в бога? Мыслитель настаивает:  противоречий между
требованиями религии и его гипотезой  нет. Вместе с тем он не может отрицать
определенного  сходства  между  собственными  взглядами  и  учением  древних
материалистов -- Демокрита и Эпикура. Как и эти философы, Кант полагает, что
первоначальным   состоянием  природы   было  всеобщее  рассеяние  первичного
вещества, атомов.  Эпикур говорил о тяжести, заставляющей атомы  падать, эта
мысль   близка  теории  тяготения   Ньютона,  на  которую   опирается  Кант.
Воспитанник пиетистов  вынужден  оправдываться: "Даже в  самых бессмысленных
взглядах,  которые когда-либо  пользовались успехом у  людей,  всегда  можно
найти какую-то долю правды".
     В XVII веке  естествоиспытатели  (в том числе  Ньютон  и Галилей)  были
убеждены   в  божественном  происхождении   небесных  светил.  Кант  хотя  и
отмежевывался от  древних материалистов,  но фактически (вслед  за Декартом)
распространил  принципы  естественнонаучного   материализма  на  космогонию.
"Дайте мне  материю, и  я построю из нее мир, то есть дайте мне материю, и я
покажу вам, как  из  нее должен  возникнуть мир".  Формула Канта  звучит как
афоризм. В  ней  основной смысл  книги; Кант действительно  показал, как под
воздействием чисто механических причин из первоначального хаоса материальных
частиц могла образоваться наша солнечная система.
     Отрицая за богом роль зодчего вселенной, Кант видел в нем все же творца
того  хаотического  вещества, из  которого  (по  законам механики)  возникло
современное  мироздание.  Другой  проблемой, которую Кант не  брался  решать
естественнонаучным  путем, было  возникновение органической  природы.  Разве
допустимо, спрашивал он, сказать: дайте мне материю, и я  покажу вам, как из
нее  можно сделать  гусеницу.  Здесь  с первого же  шага  можно споткнуться,
поскольку многообразие свойств  объекта  слишком  велико и  сложно.  Законов
механики  недостаточно  для  понимания  сущности  жизни.  Мысль  правильная;
высказав  ее,  молодой  Кант,  однако,  не искал иных естественных путей для
решения проблемы жизни. Лишь в  старости,  размышляя над  работой мозга,  он
подчеркнет наличие в организме более сложного типа взаимодействия.
     Трактат по космогонии сохраняет  ту эмоционально  насыщенную  манеру, в
которой была выдержана работа Канта о "живых силах". Автор потрясен величием
мироздания и старается быть  адекватным открывшейся ему поэтической картине;
то и дело он цитирует своих любимых поэтов --  Попа, Галлера, Аддисона. Сама
его проза готова соперничать со стихами. Кант предлагает, например, мысленно
перенестись  на  Солнце. Что представится нашему взору? "Мы увидим  обширные
огненные  моря, возносящие свое пламя к небу; неистовые бури,  своей яростью
удваивающие силу  пламени, заставляя его  то  выходить из  своих  берегов  и
затоплять возвышенные  местности,  то  вновь  возвращаться  в  свои границы;
выжженные скалы, которые  вздымают свои страшные вершины из пылающих бездн и
то  затопляются волнами  огненной  стихии, то избавляются  от них, благодаря
чему солнечные пятна то появляются, то исчезают; густые пары, гасящие огонь,
и пары,  которые, будучи подняты силой ветров вверх, образуют зловещие тучи,
низвергающиеся огненными ливнями  и  изливающиеся горящими потоками с  высот
солнечного  материка  в  пылающие  долины;  грохот стихий;  пепел  сгоревших
веществ  и борющуюся с разрушением  природу, которая  даже в  самом  ужасном
состоянии своего распада содействует красоте  мира и пользе творения". Стиль
--  это  человек,  а   молодой  Кант   --  человек   Просвещения.  Он  полон
просвещенческого  пафоса.  Изумление   перед  гармонией  природы   и   силой
собственного умозрения выливается в поток восторженных слов.
     Красоты  стиля не  уводят,  однако, от  главного --  от космогонической
проблемы. Трактат  состоит из трех частей.  Первая носит  вводный  характер.
Здесь Кант высказывает  идеи о системном устройстве мироздания. Млечный Путь
следует  рассматривать  не  как рассеянное  без  видимого порядка  скопление
звезд,  а как  образование, имеющее сходство с солнечной системой. Галактика
сплюснута, и Солнце расположено близко к ее  центральной плоскости. Подобных
звездных  систем  множество;  беспредельная  вселенная в целом  также  имеет
характер системы, и все ее части находятся во взаимной связи.
     Во времена Канта были известны шесть  планет: Меркурий, Венера,  Земля,
Марс, Юпитер, Сатурн. Молодой ученый высказал предположение, что за Сатурном
находятся неизвестные планеты. Еще при его жизни был открыт Уран, в XIX веке
-- Нептун, в наше время -- Плутон.
     Вторая  часть трактата посвящена проблеме  образования небесных  тел  и
звездных миров.  Для  космогенеза,  по Канту, необходимы  следующие условия:
частицы первоматерии, отличающиеся друг от друга плотностью, и действие двух
сил -- притяжения и  отталкивания.  Различие  в  плотности вызывает сгущение
вещества, возникновение  центров  притяжения,  к  которым  стремятся  легкие
частицы.  Падая  на  центральную массу,  частицы  разогревают ее, доводя  до
раскаленного  состояния.  Так  возникло  Солнце,  столь  красочно  описанное
Кантом.
     Сила   отталкивания,   противодействующая    притяжению,   препятствует
скоплению  всех  частиц  в одном месте. Часть  их в  результате борения двух
противоположных сил обретает круговое  движение, образуя вместе с тем другие
центры притяжения  -- планеты. Аналогичным образом возникли и их спутники. И
в других звездных  мирах действуют  те же  силы, те же  закономерности. "Все
неподвижные  звезды, доступные  глазу  в неизмеримой  глубине неба, где  они
кажутся рассеянными с какой-то  расточительностью, представляют собой солнца
и центры подобных же систем. По аналогии нельзя, следовательно, сомневаться,
что и  эти  же системы возникли таким же  путем,  как  и  та, на которой  мы
находимся, возникли и образовались из  мельчайших  частиц первичной материи,
которое наполняло  пустое  пространство, это  бесконечное  вместилище  бытия
божьего".
     Сотворение мира  -- дело не мгновения, а вечности Оно однажды началось,
но никогда не прекратится. Прошли,  быть может, миллионы лет и веков, прежде
чем  окружающая  нас  природа  достигла присущей  ей  степени  совершенства.
Пройдут еще миллионы и "целые горы  миллионов" веков,  в  ходе которых будут
создаваться и совершенствоваться новые миры. А старые гибнуть, как гибнет на
наших  глазах  бесчисленное  множество  живых  организмов. Природа богата  и
расточительна, одинаково неисчерпаема  в порождении  и уничтожении как самых
ничтожных, так и самых сложных созданий.
     Вселенная Канта расширяется.  Небесные  тела,  находящиеся вблизи от ее
центра,  формируются раньше  других, но и  гибнут  скорее. А по краям  в это
время  возникают новые  миры.  Кант  предсказывает гибель и  нашей планетной
системы. Солнце, раскаляясь все больше и больше, в конце концов сожжет Землю
и  другие  свои  спутники,  разложит  их  на  простейшие  элементы,  которые
рассеются в пространстве, с тем чтобы потом  снова принять  участие  в новом
мирообразовании.  "Через всю бесконечность времен и пространств мы следим за
этим  фениксом  природы,  который  лишь  затем  сжигает  себя,  чтобы  вновь
возродиться юным из своего пепла".
     Третья  часть  книги  содержит  "опыт  сравнения  обитателей  различных
планет". Образованные люди  в  XVIII веке не сомневались в том, что небесные
светила населены.  (Ньютон считал обитаемым даже Солнце.) Кант уверен в том,
что  разумная жизнь существует в космосе, и его единственная  оговорка -- не
всюду: как на  Земле встречаются не пригодные  для жилья  пустыни,  так и во
вселенной есть необитаемые планеты. Для тех, кто считает, будто человеческий
род уникален, философ приводит  рассказ  сатирика: твари, населявшие заросли
на голове нищего, с давних пор привыкли смотреть на место  своего пребывания
как на необъятный мир, а на самих себя -- как  на  венец творения, пока одна
из них не увидела вдруг  голову  некоего дворянина. Тотчас собрала она своих
соседей и с восторгом сообщила: мы не единственные живые существа в природе,
смотрите, вот новая страна, еще более густо заселенная.
     Кант предлагает  рассуждать без  предвзятости.  Бесконечность  творения
охватывает  все создания, вызываемые к жизни его неистощимым  богатством. От
высшего класса  мыслящих  существ до презреннейшего насекомого ни одно звено
не может выпасть, не нарушив этим красоты целого. А человек бесконечно далек
от  высшей ступени совершенства,  обольщаться  на этот  счет не  приходится.
Разве  в  обитаемых  зарослях  на  голове  нищего  мог  кто-либо  произвести
опустошения среди  своих  сограждан, подобные  тем, что  сотворил  Александр
Македонский?
     Итак,  полагает  Кант,  большинство  планет  обитаемо, а необитаемые со
временем будут заселены. "Должна ли бессмертная душа, --  восклицает  он, --
во   всей  бесконечности  своей  будущей  жизни,  которую  даже   могила  не
прекращает,  а лишь  видоизменяет, остаться всегда  прикованной к этой точке
мирового  пространства,  к  нашей  Земле?..  Кто знает,  не  суждено  ли  ей
когда-нибудь узнать вблизи те отдаленные тела мироздания  и их совершенство,
которые  и  издали столь  сильно возбуждают ее любопытство? Быть может,  для
того и образуются еще  некоторые тела планетной системы, чтобы по  истечении
времени,  предписанного  для  нашего пребывания  здесь, уготовить нам  новые
обители под  другими  небесами?  Кто  знает, не  для  того ли вокруг Юпитера
обращаются его спутники, чтобы когда-нибудь светить нам?"
     Что  это? Предвосхищение космоплавания или  попытка сочетать пытливость
натуралиста с привычными догмами  церкви? Скорее  второе. Естественнонаучные
штудии Канта легли на прочный фундамент пиетистского воспитания. А сочетание
смелых  научных догадок с полумистическими прозрениями -- знамение  времени.
Автор  просит читателя  запомнить  процитированный  абзац:  три  десятилетия
спустя  Кант  прочтет нечто подобное у Гердера, вознегодует по сему поводу и
осыплет своего ученика насмешками.
     Пока  же его занимает  проблема,  в  какой  мере удаленность  от Солнца
влияет  на  способность мыслить у  живых существ. Обитатели Земли  и Венеры,
полагает Кант, не могут  поменяться своими местами не погибнув: житель Земли
создан  из вещества, приспособленного к определенной температуре, в жаре его
организм  высохнет и испарится. Обитатель Венеры в более  прохладной области
неба застынет и лишится подвижности. Тело обитателей Юпитера должно состоять
из  более  легких и текучих  веществ, чем у землян,  дабы слабое воздействие
Солнца  могло приводить  их в  движение с  той же силой, с  какой  двигаются
организмы  на других  планетах. И  Кант выводит  общий  закон: вещество,  из
которого состоят  обитатели различных планет, тем легче и тоньше, чем дальше
планеты отстоят от Солнца.
     А  силы души  зависят от бренной оболочки. Если в теле движутся  только
густые соки,  если живые волокна грубы, то духовные способности ослаблены. И
вот установлен новый закон: мыслящие существа тем прекраснее и  совершеннее,
чем  дальше  от Солнца находится  небесное  тело, на  котором  они  обитают.
Человеческая  природа,  занимающая  в  последовательном ряду существ  как бы
среднюю  ступень, видит  себя  между двумя крайними границами  совершенства.
Если  представление  о  разумных существах Юпитера и Сатурна вызывает у  нас
зависть, то  взгляд на низшие ступени, на которых находятся обитатели Венеры
и  Меркурия,   возвращает  душевный,   покой.  Какое  изумительное  зрелище,
восклицает  философ.  С  одной  стороны,  мыслящие   существа,  для  которых
какой-нибудь  гренландец  и готтентот показался бы Ньютоном, а  с другой  --
существа, которые и на  Ньютона смотрели бы с таким же удивлением, как мы на
обезьяну.
     Когда  читаешь   эти  строки,  на  ум  невольно  приходит  "Микромегас"
Вольтера. Герой этого философского памфлета --  обитатель планетной  системы
Сириуса,   ростом   в  двадцать  четыре   тысячи   раз  выше  человеческого,
путешествует по космосу в сопровождении карлика с Сатурна,  который только в
тысячу раз больше человека. В конце концов они попадают на Землю, которая им
кажется весьма  жалкой. С большим  трудом  при  помощи микроскопа  пришельцы
обнаруживают на нашей планете разумные  существа, вступают с ними  в  беседу
(это были  члены  французской  научной  экспедиции  во  главе  с  астрономом
Мопертюи, измерявшей земной  меридиан) и быстро убеждаются в их непроходимой
тупости, которая,  впрочем, не мешает  обладать определенным запасом  точных
научных сведений.
     Если  бы "Микромегас" не  появился на три года  раньше,  чем  "Всеобщая
естественная  история и теория неба", можно было  бы подумать,  что  Вольтер
пародирует Канта. В  памфлете упоминаются "силы притяжения и отталкивания" и
имя англичанина Дергема,  работа которого,  по свидетельству Канта,  впервые
навела  его на  идею системности мироздания.  И  все  же эти  совпадения  не
случайны. Вольтер, осыпанный  милостями Фридриха II, жил в начале 50-х годов
в Пруссии; "Микромегас" высмеивал не только схоластические распри  различных
философских  школ,   но  и   некоторые   специфические   черты  "Берлинского
Просвещения". Увлечение  астрономией было повальным. Приглашенный из  Парижа
Мопертюи возглавлял Прусскую академию наук. Кант хотя  и не бывал в Берлине,
но жил духовными веяниями, приходившими  из  столицы, его трактат  впитал их
сильные  и  слабые  стороны.  Вот почему  "Микромегас"  звучит  сегодня  как
сатирический   парафраз   некоторых  страниц  кантовского  труда.   Впрочем,
последний  нам  известен  лучше  других,  ныне  забытых,  но  в  свое  время
пользовавшихся  популярностью  и   содержавших  куда   более  фантастические
спекуляции, чем те,  на  которые решался  Кант. В "Космологических  письмах"
Ламберта утверждалось,  например, что наиболее разумные  существа обитают на
кометах.
     Сегодня  многое во "Всеобщей естественной истории..." (даже то, что  не
вызывает улыбки) представляется устаревшим. Современная наука не приемлет ни
основную  гипотезу об образовании солнечной системы  из холодных  рассеянных
частиц вещества, ни ряд  других положений, которые  пытался обосновать Кант.
Но  главная  философская  идея  --   историзм,  идея  развития  --  остается
незыблемой. "Кантовская теория возникновения всех теперешних небесных тел из
вращающихся туманных масс была величайшим завоеванием  со времени Коперника,
-- писал Энгельс. --  Впервые было поколеблено  представление, будто природа
не имеет никакой истории во времени. До тех пор считалось, что небесные тела
с самого начала движутся по одним и тем же орбитам и пребывают в одних и тех
же   состояниях...   В   этом   представлении,    вполне   соответствовавшем
метафизическому способу мышления, Кант пробил первую брешь" 1.
     1 К. Mapкс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, с. 56.

     * * *
     Создатель космогонической  гипотезы, проложившей дорогу диалектическому
воззрению на мир, автор двух книг и двух оригинальных статей, обративших  на
себя  внимание,  все  еще числился  студентом; точнее  -- кандидатом  (так и
сейчас  в  ГДР и ФРГ называют человека, который  прослушал  курс наук, но не
завершил  надлежащим путем свое высшее образование). Задумываясь о  будущем,
Кант  видел себя  университетским  преподавателем.  За годы  учительства  он
скопил  небольшую сумму, необходимую для начала  академической карьеры. Дело
оставалось за ученой степенью.
     Незадолго до того, как ему исполнился тридцать один год, 17 апреля 1755
года  Кант  подает  на философский  факультет  магистерскую диссертацию  "Об
огне".  Это  написанная  на 12 листах  каллиграфическим  почерком  латинская
рукопись. Магистерская диссертация не  защищалась, ее назначение -- получить
допуск к  экзамену.  Диссертация была принята, и  через четыре  недели  Кант
держит  устный экзамен.  Наконец 12 июня -- заключительный торжественный акт
возведения в  ученую  степень,  промоция.  Декан произнес речь,  посвященную
одной из проблем гебраистики, затем  соискатель прочитал доклад на латинском
языке,  в  заключение  он  обратился  со  словами  благодарности  к  ученому
сообществу, открывшему перед ним дверь в науку.
     Но это еще  не означало принятия в  члены  факультета. Для  того  чтобы
магистр  (или  доктор  -- звания эти были равноценны)  получил право  читать
лекции,  он  должен  был  пройти  габилитацию,  то  есть  защитить еще  одну
диссертацию.  Габилитация  предусматривала  диспут.  Поэтому титульный  лист
второй  кантовской диссертации выглядел следующим образом: "Новое  освещение
первых  принципов   метафизического  познания,  каковое  сочинение   магистр
Иммануил Кант из  Кенигсберга с разрешения высокого философского  факультета