ой  ложный  блеск не  ослепит
философа, никогда не выдаст он глупость за ум, сорвет с нее маску, даже если
глупость внушает страх. Скольким открыл он свет, скольких приучил к простоте
в  мыслях и поведении.  И  Ленц дает клятву жить по Канту, учить  других его
заповедям.  Иной   француз  может  задуматься  над  тем,  рождает  ли  север
гениальные умы. Но
Рассеет Кант подобные сомненья
В одно мгновенье.
     Диссертация называется  "О форме и принципах чувственно воспринимаемого
и интеллигибельного мира". В ней зафиксирован новый "переворот" во взглядах,
совершившийся,  по свидетельству  Канта, год назад.  На  смену эмпирической,
доходившей  до скептицизма позиции пришел своеобразный дуализм. Канта уже не
волнует  вопрос,  как данные  органов  чувств связаны  с  интеллектом, -- он
развел в разные стороны эти  два вида духовной деятельности. "Источники всех
наших  представлений,  --  говорится  в  черновом  фрагменте, относящемся  к
переломному 1769  году, -- либо чувственность, либо рассудок и разум, Первые
дают нам причины познаний, выражающих  отношение предмета к особым свойствам
познающего  субъекта... Вторые относятся к  самим  предметам". Чувственность
имеет   дело    с   явлениями,   феноменами;   интеллигибельный,   то   есть
умопостигаемый, предмет Кант называет ноуменом.
     Мир, рассматриваемый как феномен, существует во времени и пространстве.
Но  и  то и другое  (время  и  пространство)  не есть  нечто  само  по  себе
существующее,  это  всего  лишь субъективные  условия,  изначально  присущие
человеческому  уму  для  координации между собой  чувственно  воспринимаемых
предметов. В ноуменальном мире, то  есть  в сфере предметов  самих по  себе,
времени и пространства нет,  поэтому нелепо спрашивать, где находится  бог и
почему он не сотворил мир несколькими веками раньше.
     В 1769 году, который  Кант  считал для себя переломным, вышла книга  Л.
Эйлера  "Письма  к немецкой  принцессе", автор  которой, поставив вопрос  об
отношении души к телу, отвечал, что это отношение можно помыслить, но нельзя
увидеть. Кант усвоил идею великого математика, как ему казалось, содержавшую
решение  давно  волновавшей  его  проблемы, и  перевернул  ее: есть, в  свою
очередь,  предметы, которые  можно  созерцать, но нельзя  помыслить.  Таковы
пространственные отношения.
     Еще  недавно Кант призывал  метафизику опираться исключительно на опыт,
теперь у него другая забота -- предостеречь ее от переоценки опыта; принципы
чувственного  познания не  должны выходить за свои пределы и  касаться сферы
рассудка.  В письме  к  Ламберту,  которое  наконец  было написано  и ушло в
Берлин,  сопровождая  дарственный  экземпляр  диссертации,  Кант  предлагает
создать специальную дисциплину  -- "общую феноменологию"  с задачей очертить
пределы чувственного  познания,  дабы не переносить его на предметы "чистого
разума". (Обратите внимание -- появился термин "чистый разум".)
     Дарственные  экземпляры диссертации были  вручены  также  Мендельсону и
прославившему себя работами  по философии искусства И.-Г. Зульцеру. И вот из
Берлина  одно  за  другим  пришли три  письма.  Первым  откликнулся Ламберт.
Длинное  его  послание начиналось  с  сетований  по  поводу того, что  наука
повсюду в загоне, все  увлечены изящным искусством,  студенты  читают только
стихи  и романы. Выйдя из стен университета, окунувшись в деловую жизнь, они
вынуждены переучиваться или, вернее, учиться  заново.  Он, Ламберт, озабочен
созданием  печатного  органа, где  царил  бы дух строгой научности, куда  не
проникали  бы сочинения, полные еретических мыслей  и  всего недозволенного.
Что  касается  диссертации  Канта,  то  она  превосходна.  Возникают  только
некоторые  вопросы   и  возражения.  Кант  противопоставляет  чувственное  и
рассудочное знание; неужели они нигде не сходятся? Далее, проблема  времени.
Она связана  с теми  изменениями,  которым  подвержены  вещи.  Если  реальны
изменения, реально и время. То же самое относится и к пространству. Впрочем,
все  это дело темное, но стремиться к абсолютной  ясности не следует, всегда
должна   оставаться  некоторая  неопределенность.  И  кажимость,  если   она
постоянна,  Ламберт  готов  принять за  истину.  "Язык кажимости"  может нас
обслуживать не хуже "языка истины".
     Затем  пришло  письмо от  Зульцера.  Метр эстетики  сообщал, что  занят
изданием нового трактата об изящных  искусствах, это мешает  ему разобраться
до конца  во всех  тех "новых  понятиях", которые содержит работа Канта. Эти
понятия представляются ему основательными и  значительными.  Только  с одной
мелочью  нельзя  согласиться  --  проблемой пространства  и  времени.  Здесь
Зульцер  стоит  на   позициях  Лейбница  и  Вольфа,  признававших  подлинную
реальность продолжительности и  протяженности. С нетерпением  ждет он  труда
Канта по метафизике  морали. Его волнует вопрос, в чем  состоит физическое и
психологическое отличие  добродетельной души от порочной.  Он сам начал было
размышлять над поставленным вопросом, столь важным для воспитания, да сейчас
ему  недосуг. Канту он  искренне желает  продолжения  славно начатого  пути,
здоровья и сил для успешного его завершения.
     В  конце 1770  года высказался  Мендельсон. Он  прочитал  диссертацию с
огромным  удовольствием,  хотя за последний год его нервная  система  сильно
сдала и ему  трудно  должным образом напрягать свои  умственные способности.
Для  блага  метафизики,  которая  ныне  пришла  в  упадок,  было  бы  крайне
желательно,   чтобы   Кант  скорее  поделился  с   публикой  запасом   своих
размышлений. Учтите,  жизнь коротка,  и нас настигает конец быстрее,  чем мы
успеваем все  сделать  наилучшим образом.  И не бойтесь повторять  сказанное
ранее; в сочетании  с  вашими собственными  мыслями  старое приобретет новый
вид, откроет  новые перспективы.  "Вы  обладаете  преимущественным  талантом
писать для многих". Мендельсон сделал несколько замечаний  по тексту работы,
как и другие не согласившись с кантовской трактовкой времени и пространства.
     Кант не ответил ни на одно из  этих  писем.  Каждое  ставило перед  ним
проблемы, влекло за собой размышления,  пока безрезультатные. Полгода спустя
он написал об  этом своему берлинскому другу Марку  Герцу,  просил  передать
извинения, ссылаясь  на слабое  здоровье,  сообщал, что работает над  книгой
"Границы чувственности и рассудка".
     Еще через восемь  месяцев Кант снова  пишет  Герцу  и  снова просит его
принести извинения Ламберту, Мендельсону и  Зульцеру. В этом письме уже есть
нечто большее, чем  простая  констатация  факта,  что надо  еще  думать  над
выдвинутыми  возражениями  и  собственными  идеями.  Дату  этого  письма (21
февраля 1772  года)  принято  считать  днем рождения  (может  быть,  точнее,
зачатия?) главного философского труда Канта. До появления на свет детища еще
далеко,  но  эмбрион  возник и развивается. И хотя по-прежнему Кант называет
свою  будущую  книгу  "Границы чувственности  и  рассудка", где-то в  тексте
возникает  выражение  "критика чистого разума". Будущая  книга  должна  дать
"ключ к  тайне всей метафизики".  Дело в том, что никто еще  не  ответил  на
вопрос, как возникают наши понятия. С чувственными представлениями все более
или менее ясно: они суть пассивные  отпечатки предметов. О понятиях этого не
скажешь. Здесь  мы имеем дело с порождением интеллекта, которое вместе с тем
соответствует порядку вещей. Как это возможно?
     Ответ на вопрос  составит содержание подготавливаемого труда. Через три
месяца, уверяет Кант, он напишет первую часть.
     Прошло  почти два года. Кант написал... новое  письмо Марку Герцу:  "Вы
напрасно старательно ищете в каталоге  ярмарки  известное вам  имя  на букву
"К". После всех затраченных усилий самое простое для меня было бы  выступить
с какой-нибудь работой из тех,  что  лежат почти готовыми. Да только я зашел
так далеко  в своем  стремлении  перестроить  науку, над  которой так  долго
впустую трудилась добрая половина философского мира,  что я уже вижу в своих
руках  понятие,  полностью раскрывающее  неразгаданную  пока  загадку". Кант
говорил о своем намерении  не поддаваться авторскому зуду и не искать легкой
славы до  тех  пор, пока не решит главную  задачу. А она уже вот-вот и будет
решена. "Я не потерял надежды закончить работу к пасхе".
     Это написано Герцу в конце  1773 года. Ему же  через три  года: "Думаю,
что  к пасхе не справлюсь, придется захватить еще и часть лета". И еще через
два года ему же: "Надеюсь к лету закончить".
     Книга не получалась.  Так  медленно Кант еще никогда не работал. Что-то
главное  все   время  ускользало.  Обретенная,  казалось  бы,  истина  вновь
оборачивалась неразрешимой  загадкой.  К тому же  он  был  занят  не  только
"Критикой чистого разума".  Неверно думать, что после 1770  года мысль Канта
вся без остатка  ушла в гносеологические проблемы и  все свои силы он тратил
на безуспешные попытки их решить. По-прежнему много времени и энергии уходит
на  преподавание. Нагрузка, правда, теперь уменьшилась: в среднем 14 часов в
неделю.  Зато он создает новые лекционные курсы -- минералогию, антропологию
(которая стала одним из его любимых предметов), педагогику.

     * * *
     Педагогические воззрения  Канта формировались под  влиянием Руссо и тех
попыток осуществить руссоистские идеи, которые  были предприняты на немецкой
земле.  В 1774 году известный педагог Иоганн Бернард Базедов открыл в Дессау
на средства местного  монарха  учебное  заведение "Филантропин",  призванное
реформировать   педагогическое   дело.   Воспитание   здесь   носило  сугубо
космополитический характер: вместо христианского  вероучения детям прививали
идеи  некой всеобщей,  "естественной" религии,  основанной  на  добродетели.
Большое внимание  уделялось природоведению  и  точным наукам. Учили играючи,
без  муштры и наказаний. В свободное время  дозволялся полный беспорядок; за
образцовое поведение выдавались ордена. Много  времени уделялось  физической
подготовке. Заведение было закрытым, и обучение стоило больших денег; бедных
детей принимали только в качестве прислуги.
     Кант  был  увлечен  новыми веяниями  в педагогике.  Хотя он  фактически
прекратил литературную деятельность, в поддержку "Филантропина"  философ все
же опубликовал  две заметки  в  местной газете. Кант  призывал не к  реформе
школьного  дела, а к  революции в нем. При содействии Канта его друг Мотерби
отправил своего шестилетнего  сына на ученье в Дессау. Это послужило поводом
для  переписки  с  руководителями   "Филантропина"  --  Базедовым  в  Кампе.
Несколько  лет назад  Виланд,  основавший  новый журнал "Немецкий Меркурий",
попросил  Канта  на  выгодных  условиях  заняться  его   распространением  в
Восточной  Пруссии.   Философ   тогда  отказался,   предложив   взамен  себя
книгоиздателя  Кантера. Теперь,  когда дело коснулось журнала,  выпускаемого
"Филантропином", Кант  взялся за дело лично. Результат был, правда, скромен:
на всю округу (включая Литву) 25  подписчиков. Аналогичная ситуация, правда,
сложилась  и в других частях мелкодержавной  Германии: новые  педагогические
идеи успехом не пользовались.
     В  том  же  1774  году, когда возник  "Филантропин",  в  Кенигсбергском
университете стали преподавать  педагогику. Новый предмет читали, меняя друг
друга, семь профессоров философского факультета. Очередь Канта настала зимой
1776  года  (затем снова через  шесть семестров).  В качестве  учебника Кант
пользовался  книгой Базедова,  внося в  нее, как обычно,  свои исправления и
дополнения.  В  результате  возник   самостоятельный  труд  "О  педагогике",
изданный незадолго до смерти философа его учеником Ринком.
     "Два человеческих изобретения  можно считать самыми трудными: искусство
управлять  и  искусство воспитывать". Но  именно  на  них зиждется общество.
"Человек может стать человеком только через воспитание. Он -- то, что делает
из него воспитание". Вот почему философ,  занятый судьбой человека, не может
уйти от педагогических размышлений.
     Родители и правители  портят детей. Первые думают лишь  о том, чтобы их
отпрыски хорошо  устроились в жизни, вторым  нужны орудия господства. И те и
другие  воспитывают,  исходя из  существующего  порядка  вещей. Но  истинное
воспитание  должно  готовить  людей  к  будущему,  лучшему  состоянию  всего
человечества.  Тогда  они вызовут к  жизни это состояние. Каким образом  оно
может возникнуть? Правитель всегда одинок, а одинокое  дерево  растет криво.
Надежды Базедова на монарха иллюзорны.  Школа вообще  не должна находиться в
ведении государства. Всякая  культура, полагает  Кант,  начинается с  личной
инициативы.
     Человека   можно  либо  дрессировать,  либо  просвещать.  Главная  цель
воспитания  --  научить  думать.  Сознательно  человек  должен пройти четыре
ступени  воспитания: обрести  дисциплину,  получить навыки труда,  научиться
вести себя и  стать моральным. Прежде  и превыше  всего  --  дисциплина,  ее
отсутствие  превращает  человека в  дикаря; можно обучить любым  навыкам, но
искоренить  дикость,  возместить  отсутствие  дисциплины  невозможно.  Самая
трудная  ступень  -- последняя.  Мы  живем  в эпоху  дисциплины,  культуры и
цивилизации, но до моральности нам далеко.
     Одна  из  наиболее  сложных  задач  воспитания  состоит  в  том,  чтобы
соединить  подчинение  законному  принуждению со  способностью  пользоваться
своей свободой. С ранних пор ребенку следует предоставлять свободу поведения
(кроме  тех случаев,  когда он может повредить себе или окружающим). Ребенку
следует показывать, что свои цели он может достигнуть  только в том  случае,
если  он  дает возможность другим  достичь их цели. (Удовольствие  только  в
награду   за   послушание!)  Общественное   воспитание   имеет   неоспоримые
преимущества,  благодаря ому дети привыкают соразмерять свои права с правами
других. Здесь  же приобретается представление об  обязанностях.  Воспитывать
надо личность,  то  есть свободно действующее  существо, обладающее чувством
собственного достоинства и сознательно налагающее на  себя обязанности члена
общества.
     Хотя у Канта не было детей, он располагал собственным мнением по поводу
их воспитания, простиравшимся до грудного возраста. Философ советует матерям
выкармливать новорожденных самим, не прибегая к помощи кормилиц. Младенца не
следует пеленать, от этого он испытывает только страх и отчаяние. Попробуйте
запеленать взрослого, он подымет крик почище младенца. Укачивать детей также
не   годится.  Проверьте  на  себе:  от   раскачивания  у   вас   начинается
головокружение. Детей укачивают,  чтобы  они  не  кричали,  но  крик для них
спасителен:  он развивает легкие. Первая  порча характера начинается с того,
что стремглав бегут на плач ребенка и начинают его ублажать. Если на плач не
обращать внимания,  ребенок перестает  реветь: никому нет охоты  затрачивать
усилия впустую. Обучая детей ходьбе, родители не должны прибегать к помочам,
которые  сжимают  и  уродуют грудную клетку. Вообще ребенок  по  возможности
должен быть предоставлен самому себе.
     Но  так, чтобы  при этом не страдала дисциплина. Волю  детей  ломать не
следует, ее надо направлять таким  образом, чтобы она  уступала естественным
препятствиям.  Сызмальства детей полезно  приучать  к  труду,  и нет  ничего
вреднее   праздности.  Неизбалованный  ребенок  охотно   принимает  занятия,
связанные с напряжением сил  и  воли.  Что касается  еды, детей  не  следует
превращать  в  лакомок, поэтому нельзя давать им выбирать себе кушанья. Если
нет уважительной причины для  отказа, просьба ребенка должна быть выполнена;
если  есть  причина  не выполнять  ее,  то  нельзя поддаваться упрашиваниям.
Всякий отказ дается раз и навсегда.
     Опираясь на опыт "Филантропина", Кант настойчиво рекомендует физические
упражнения,  что было  в то  время  педагогическим  новшеством. Бег, прыжки,
подниманье  и переноска тяжестей, плаванье,  метанье  в цель  полезны детям.
Полезны  игры на  свежем  воздухе. Ребенок должен  уметь  играть. Но игру не
следует смешивать  с работой. Кант  не  приемлет  устремлений Базедова учить
детей шутя  и играя. Обязательные  занятия  в школе --  работа, ее выполняют
ради  определенной  цели. Игра содержит  цель в себе самой, здесь главное --
сам процесс, а не внешний результат. Уменье различать  труд  и  игру важно и
для взрослых, последние не скачут на палочках, но у каждого есть свой конек.
Крайне  вредно приучать  ребенка смотреть на все  как на игру. Школа --  это
принудительная  культура,  хотя  своей  целью  она должна  иметь  воспитание
свободного человека.
     "Мы  знаем  столько,  сколько  удерживаем  в  памяти".   Эта  латинская
поговорка говорит о необходимости тренировать память. Систематическое чтение
и  пересказ,  изучение языков укрепляют память.  Проглатыванье  романов,  по
мнению  Канта, ослабляет ее. Вот почему из рук  детей надо вырывать  романы.
Читая  их,  они  создают в  романе  новый роман, ибо понимают его превратно,
мечтают  и  сидят  без  всякой  мысли  в  голове.  А  рассеянность  --  враг
воспитания.
     Воспитатель  не  должен  злоупотреблять наказаниями. Это крайняя  мера,
прибегать  к которой  следует  с  величайшей  осторожностью, так чтобы  дети
видели,  что  они  в конечном  итоге  всегда  служат их исправлению.  Частые
наказания не достигают цели, как и наказания, назначенные в припадке гнева.
     Труднее  всегда  воспитать  в   человеке  моральную  культуру,  которая
основывается на принципах.  Для нее уже мало одной дисциплины. Принципы суть
законы, но только субъективные, проистекающие из характера, убеждений  и ума
человека. Вырабатывая характер, следует воспитывать три черты -- послушание,
правдивость, общительность.
     В  заключение  Кант  говорит  о  половом  воспитании.  Тринадцатый  или
четырнадцатый год у мальчика  переломный: возникает половая наклонность. Она
развивается  неизбежно,  не имея  даже перед  собой объекта.  Следовательно,
сохранить  юношу  в  неведении   и   невинности  невозможно.  Молчание  лишь
увеличивает зло; это видно по воспитанию прошлых поколений. Ныне справедливо
полагают, что с юношей надо говорить обо всем, не таясь, ясно и определенно.
Конечно, тема деликатная и не может  быть предметом общественного разговора,
но  приемлемую  форму беседы можно найти всегда. В соответствии со взглядами
своего  времени  Кант предлагает  педагогу  внушить юноше отвращение и страх
перед мастурбацией. "Физические последствия  крайне вредны, но последствия в
смысле  нравственности еще хуже. Иные задают  вопрос, позволительно ли юноше
вступать в общение с другим полом? Если уж приходится выбирать одно из двух,
то  это во всяком случае  лучше. Там юноша действует вопреки  природе, здесь
нет".  Беда, однако,  в том, что  способность продолжать  свой род опережает
способность содержать  детей. Поэтому  прямая  обязанность  юноши --  ждать,
когда  он  будет  в  состоянии  жениться.  Счастливый  брак  --  награда  за
беспорочное поведение.
     В какой  мере  идеи  Канта о воспитании  воплощались в его  собственной
педагогической практике? Кант имел дело  со студентами,  юношами, прошедшими
первоначальные  ступени  воспитания.  Задача  университетского преподавателя
состояла в том, чтобы дать знания  и научить самостоятельно мыслить. Второе,
разумеется, важнее первого: знания дело наживное, а  привычка  и способность
думать  приобретаются  с трудом.  Механическое запоминание, зубрежка вредны.
Кант  бывал  недоволен,  когда студенты  на лекциях  записывали  за  ним все
подряд,  это ему просто  мешало.  Начав лекцию,  он прежде всего  заботился,
чтобы  быть понятным. Если нить понимания  обрывалась,  он останавливался  и
возвращался назад. В расчет принимались средние способности. "Я читаю не для
гениев: они сами себе прокладывают дорогу, но и не для дураков;  ради них не
стоит напрягаться, а  для