Пальцы левой руки, теребящие мочку уха. Переступание с ноги на 
ногу, крест-накрест как в  детской игре, когда  надо предупредить -  я 
подвираю. 
    Все это и  ничего из  этого. Главное -  внутренний звонок.  Звонок 
наподобие того, какой звучит в  аэропорту на пропускном пункте,  когда 
через него проходит кто-нибудь с металлическими коронками во рту. 
    Ложь Алана не злила и не беспокоила. Есть люди, лгущие из корысти, 
люди, лгущие дабы избежать боли, и те, которые лгут только потому, что 
правдивость им  чужда по  сути... но  есть и  такие, кто  лжет,  чтобы 
выиграть время до того момента,  когда придется сказать правду.  Алану 
казалось, что вранье Полли  насчет Келтона было  как раз из  последней 
категории, и он собирался  ждать правды столько, сколько  понадобится. 
Пройдет время, и она решится поведать ему свою тайну. К чему  спешить? 
Спешки нет, даже  сама мысль  об этом  казалась роскошью.  Голос ее  - 
глубокий и  спокойный  -  доносившийся  из  гостиной,  тоже  доставлял 
радость, незаслуженную. Он еще не отделался от чувства вины за то, что 
находился здесь и знал,  где, в каком ящике,  на какой полке стоит  та 
или иная кухонная  утварь, за то,  что знал, в  каком ящике  гардероба 
Полли держит свою нейлоновую  ночную сорочку, и  даже на каком  уровне 
закрепляются летние оконные  жалюзи, но все  это сразу же  переставало 
мучить, как только он  слышал ее голос. Смысл  во всем этом простой  и 
единственный - звук ее голоса становился звуком дома. 
    - Если хочешь, я  могу попозже зайти,  Нетти... Ты отдыхаешь?  Ну, 
конечно, отдых самое лучшие лекарство. Завтра? 
    Полли рассмеялась. От ее смеха, такого раскованного и мелодичного, 
всегда веяло весной,  свежестью. Алан  думал, что  готов до  скончания 
века ждать, когда она  решится сказать правду,  если только она  будет 
почаще так смеяться. 
    - О, Господи, нет! Завтра суббота! Я собираюсь валяться в  постели 
и грешить. 
    Алан улыбнулся.  Выдвинув один  из ящиков  под плитой,  он  достал 
оттуда  пару  рукавиц   и  открыл  духовку.   Одна  картофелина.   Две 
картофелины. Три... Четыре... Как  им вдвоем удастся поглотить  четыре 
таких огромных печеных картофелины?  Но он был  заранее готов к  тому, 
что всего будет много, потому что таков был кулинарный стиль Полли.  В 
этих картофелинах тоже наверняка скрыт свой тайный смысли, может быть, 
когда Алан будет знать ответы на все "почему?", растает и  мучительное 
чувство вины. 
    Секунду спустя  после того,  как Алан  достал картофель,  запищала 
микроволновая печь. 
    - Я должна идти, Нетти... 
    - Все  в порядке,  -  крикнул Алан  из кухни.  -  У меня  все  под 
контролем. Не забывай, что я полицейский, милая дама. 
    - ... но ты мне позвони, если что-нибудь понадобится. Ты  уверена, 
что лучше  себя  чувствуешь?... А  ты  скажешь, если  станет  хуже?... 
Обещаешь?... Ладно... Что?... Нет, я просто спросила... И тебе тоже... 
Спокойной ночи, Нетти. 
    Когда она вошла  в кухню.  Алан уже  выложил на  блюдо цыпленка  и 
занимался картофелем. 
    - Алан, милый, тебе вовсе не надо было все это делать самому. 
    - Я весь к вашим услугам, милая дама. - Алан хорошо понимал и  то, 
что когда руки Полли болели, вся жизнь для нее становилась бесконечной 
битвой;  самые   простейшие  обыденные   мероприятия  превращались   в 
труднопреодолимые препятствия, а наказанием за неудачу - растерянность 
и боль.  Загрузить посудомоечную  машину.  Положить поленья  в  камин. 
Работать ножом и вилкой, чтобы очистить печеную картофелину от кожуры. 
 
    - Садись к столу, - сказал Алан, - и давай лопать. 
    Она расхохоталась и обняла его. Она гладит мне спину не  ладонями, 
а запястьями, подметил все тот же наблюдатель внутри Алана. Но  другая 
часть, менее наблюдательная, зато более чувственная, обратила внимание 
на то,  как  тесно прижалось  к  нему ее  тело  и как  приятно  пахнет 
шампунь, которым она пользовалась. 
    - Ты мой  самый дорогой, -  тихо произнесла Полли.  Он целовал  ее 
сначала осторожно,  нежно, потом  настойчивее,  а руки  скользнули  со 
спины к округлым ягодицам. Ткань старых джинсов под его ладонями  была 
мягкая и гладкая, как кротовая шкурка. 
    - Расслабься,  парень, -  шепнула Полли.  - Сначала  танцы,  потом 
обжиманцы. 
    - Не обманешь? - в шутку спросил Алан и подумал, что если ее рукам 
и в правду не стало легче, она найдет отговорку. 
    Но Полли сказала: 
    - Зуб даю, - и Алан уселся за стол довольный. 
    Временно. 
 
 
    5 
 
    - Эл приедет домой на выходные? - спросила Полли, когда они убрали 
со стола после ужина. Старший  сын Алана учился в Милтонской  академии 
на юге Бостона. 
    -  Не-е,  -  промычал  Алан,  отмывая  тарелки.  Полли  продолжала 
наигранно небрежно. 
    - Я думала  раз в понедельник  тоже свободный день  по поводу  Дня 
Колумба... 
    - Он едет к Дорфам в Кейп Код, - перебил Алан. - Карл Дорфман, его 
сосед по комнате,  он называет его  Дорфом. Эл позвонил  во вторник  и 
спросил, можно ли ему поехать туда на три дня. Я сказал - валяй. 
    Она тронула его за руку и заставила повернуться к себе лицом. 
    - Насколько я в этом виновата, Алан? 
    - Насколько ты виновата в чем? - он был искренне удивлен. 
    - Ты знаешь, что я имею в виду. Ты хороший отец и не дурак к  тому 
же. Сколько раз Эл приезжал домой с тех пор, как начался учебный год? 
    Тут Алан понял, на что она намекает, и ободряюще усмехнулся. 
    - Всего раз  и то лишь  потому, что ему  надо было переговорить  с 
Джимми Кэтлином, со старым приятелем по компьютерному классу из школы. 
Одна из новых  программ, которые  он составлял, не  выходила на  новом 
Коммодоре-6, который я подарил ему на день рождения. 
    - Вот именно,  Алан. Он считает,  что я слишком  быстро влезаю  на 
место его матери, и... 
    - Бог мой, - вздохнул Алан. - Долго ты еще будешь мучиться,  будто 
Эл считает тебя злой мачехой? 
    Полли хмуро сдвинула брови. 
    - Я думаю, ты  извинишь меня, если я  не считаю этот вопрос  таким 
забавным, каким считаешь его ты. 
    Он осторожно взял ее за запястья и поцеловал в уголок губ. 
    - Я вовсе не считаю этот вопрос забавным. Иногда случается и я как 
раз недавно об этом думал - что я сам чувствую себя не в своей тарелке 
рядом с тобой. Кажется, что это случилось слишком скоро. На самом деле 
это не так, но иногда кажется. Ты понимаешь, что я хочу сказать? 
    Она  кивнула.  Нахмуренные  брови   слегка  расправились,  но   не 
окончательно. 
    - Конечно,  понимаю.  Герои  кинофильмов  и  телесериалов  гораздо 
дольше ходят вокруг да около, правда? 
    - В самую точку. В  кино тебя вдоволь напичкают переживаниями.  Но 
это не горе. Настоящее горе слишком реально. Горе это... - Он отпустил 
ее руки,  взял  тарелку  и  принялся ее  вытирать.  -  Горе  жестокое, 
беспощадное. 
    - Поэтому временами у меня появляется чувство вины, это правда.  - 
Алан был  удивлен тем,  как сам  того не  желая, защищался.  -  Иногда 
потому, что  кажется слишком  скоро, хотя  на самом  деле не  слишком, 
иногда потому, что слишком легко через  это прошел, хотя и это  совсем 
не так.  Мысль, что  я еще  недогоревал, частенько  посещает, не  буду 
отрицать, но в глубине души я понимаю, что мысль пустая... потому  что 
часть меня и часть очень большая, все еще горюет. 
    - Ты всего лишь человек, -  мягко произнесла Полли, - а судьбу  не 
переспоришь, какие бы гадости она не подкидывала. 
    - Да, наверное, ты  права. Что касается Эла,  то он справляется  с 
этим по-своему. Его способ хорош,  во всяком случае достаточно  хорош, 
чтобы вызывать мое уважение. Он все  еще тоскует по матери, но если  и 
горюет, - а я думаю, что так оно и есть, хотя не стал бы утверждать, - 
то горюет по Тодду.  Но твои подозрения, что  он не приезжает,  потому 
что осуждает тебя или нас обоих, ни на чем не основаны. 
    - Я рада, если это так.  Ты не представляешь, какой камень снял  с 
моей души. Но все равно кажется... 
    - Что все неправильно, да? 
    Она кивнула. 
    - Я  понимаю  тебя.  Поведение  детей,  даже  если  оно  такое  же 
нормальное, как температура тридцать шесть и шесть, все равно  кажется 
взрослым не  таким, каким  должно  быть. Мы  забываем, как  легко  они 
излечиваются, иногда,  и почти  всегда не  учитываем, как  быстро  они 
меняются. Эл уходит. Уходит от меня, от своих старых товарищей,  таких 
как Джимми  Кэтлин, от  Касл Рок.  Уходит -  вот и  все. Улетает,  как 
ракета, когда включается  двигатель третьей ступени.  С детьми  всегда 
так происходит, а для родителей это всегда неожиданность. 
    - И все-таки мне кажется рановато, - задумчиво пробормотала Полли. 
- Семнадцать лет еще не тот возраст, чтобы улетать. 
    - Конечно, рано, - в голосе у Алана появилась суровая нотка. -  Он 
потерял мать и брата  в идиотской аварии.  Его жизнь раскололась,  моя 
жизнь раскололась, и мы существуем таким образом, каким мне,  кажется, 
существуют все  отцы  и сыновья,  оказавшиеся  в подобной  ситуации  и 
пытающиеся собрать  осколки.  Нам это  вполне  удается, но  я  был  бы 
слепцом, если бы не видел, что все меняется. Моя жизнь здесь, Полли, в 
Касл Рок, его - нет, уже нет.  Я надеялся, что все еще можно  вернуть, 
но увидев его глаза, когда предложил перевести сюда, в колледж, понял, 
что былого не вернешь.  Он не хочет  сюда возвращаться, Полли,  потому 
что здесь слишком много воспоминаний. Может быть... когда-нибудь...  - 
теперь я не хочу на  него давить. Ни к тебе,  ни к нам с тобой  вместе 
это не имеет никакого отношения. Договорились? 
    - Договорились. Алан? 
    - Ну? 
    - Ты скучаешь по нему? 
    - Да, - сразу признался он. -  Все время, каждый день. - Он  вдруг 
почувствовал, что вот-вот расплачется и, отвернувшись, открыл  створку 
буфета, чтобы  выиграть  время и  взять  себя в  руки.  Самым  простым 
способом сделать это было поменять тему разговора и как можно быстрее. 
- Как Нетти? - спросил он и к своему облегчению заметил, что голос  не 
выдает его состояния. 
    - Говорит, что лучше,  но очень долго не  подходила к телефону.  Я 
уже представляла себе, что она лежит на полу без сознания. 
    - Может быть, она спала. 
    - Говорит -  нет, и  по голосу не  похоже. Знаешь,  какой у  людей 
голос, когда они подходят к телефону со сна? 
    Он кивнул.  Это тоже  входило в  сферу обязанностей  полицейского. 
Частенько приходилось телефонным звонком поднимать людей с постели. 
    - Она  сказала, что  рылась в  старых материнских  вещах в  сарае, 
но... 
    - Если у нее  действительно желудочный грипп,  то ты вполне  могла 
позвонить, когда  она  была в  уборной,  а  признаться в  этом  ей  не 
хотелось. - назидательно заметил Алан. 
    Она обдумала такой вариант и рассмеялась. 
    - Бьюсь об заклад, что так оно и было. Это вполне в ее духе. 
    - Конечно, - Алан заглянул в раковину и закрыл кран. - Любимая, мы 
уже все вымыли. 
    - Спасибо, Алан, - она погладила его по щеке. 
    - Эй,  смотри-ка,  что я  нашел,  - он  вытащил  у нее  из-за  уха 
пятидесятицентовик. - Ты всегда тут деньги хранишь? 
    - Как  это у  тебя  получается? -  Полли с  искренним  восхищением 
смотрела на монету. 
    - Что получается? - монетка так же незаметно и быстро исчезла  меж 
полусогнутых пальцев. Он зажал ее между средним и безымянным пальцами, 
и когда повернул руку ладонью к Полли, в ней уже ничего не было. - Как 
думаешь, может быть,  мне броситься  вслед за  странствующим шапито  и 
попроситься на работу? Она улыбнулась. 
    - Нет, оставайся здесь, со мной. Алан, ты считаешь, что глупо  так 
беспокоиться по поводу Нетти? 
    - Конечно,  -  он  засунул левую  руку  в  карман,  предварительно 
незаметно переложив в  нее монетку  и, освободившись  от нее,  схватил 
посудное полотенце. - Ты вытащила ее из дурдома, дала работу и помогла 
с покупкой дома. Ты считаешь себя ответственной за нее, и я думаю, что 
в некотором роде так оно и есть.  Если бы ты не беспокоилась о ней,  я 
думаю, мне бы пришлось беспокоиться за тебя. 
    Она сняла с  сушки последний  стакан. Алан понял  по ее  внезапной 
болезненной гримасе, что она того и гляди уронит этот стакан, хотя  он 
уже был  почти сухой.  Он  сделал быстрый  шаг вперед,  слегка  согнув 
колено, и подставил  руку. Движение  получилось настолько  грациозным, 
что походило на танцевальное па. Стакан упал прямо в его подставленную 
ладонь не более чем в восемнадцати дюймах от пола. 
    Боль, промучившая Полли  всю ночь, и  стремление во что  бы то  ни 
стало скрыть  от  Алана,  насколько  она  в  действительности  сильна, 
внезапно сменились желанием, таким страстным и неожиданным, что  Полли 
была потрясена, даже более  того - испугана. Она  тут же смутилась  от 
собственного порыва, устыдилась его, поскольку больно первобытна  была 
его природа, называемая похотью. 
    - Ты двигаешься, как кошка, - сказала она, когда Алан  выпрямился. 
Голос ее  прозвучал  глухо  и  хрипло.  Она  не  могла  избавиться  от 
впечатления:  стройные  мужские  ноги  в  изящном   коленопреклонении, 
сильные и мускулистые бедра. 
    - Как  тебе  удается,  здоровенному мужику,  так  быстро  и  легко 
двигаться? 
    - Не знаю, - Алан смотрел  на нее с недоумением. - Что  случилось, 
Полли? У тебя такое странное лицо. Тебе дурно? 
    - Мне дурно, потому что я вот-вот кончу. 
    Тогда до него дошло.  Вот как. Ничего не  было в этом плохого  или 
хорошего. Все нормально. 
    - Посмотрим, так это или нет, - сказал он и шагнул ей навстречу  с 
тем удивительным изяществом, какого невозможно было заподозрить в этом 
мужчине, встретив его на  улице. - Сейчас проверим.  - Он левой  рукой 
поставил стакан на стол, а правую просунул меж ее ног так молниеносно, 
что она не успела понять как это произошло. 
    - Что ты делаешь, Ал... - но тут его палец упругим и в то же время 
нежным  движением  прижал  ее  клитор  и  последний  слог  его   имени 
превратился в выдох: "аааан". В тот же момент она очутилась у него  на 
руках. Он поднял ее легко, как пушинку. 
    Она обняла его  за шею,  даже в такой  момент не  забывая о  своих 
руках и прикасаясь к нему только запястьями. Руки ее застыли у него за 
спиной, как неуклюжая вязанка  хвороста, но только  эта часть ее  тела 
теперь оставалась неуклюжей и застывшей, все остальное существо таяло. 
 
    - Алан, поставь меня на место. 
    - Даже не собираюсь, - он поднял ее еще выше. Поддерживая за спину 
между лопаток  он с  силой прижал  к себе  ее тело  и слегка  опустил, 
насадив на свой палец как  стебель декоративного цветка на  подставку. 
Теперь она качалась на его  руке словно девочка на лошадке-качалке,  а 
он помогал ей качаться,  и Полли казалось, что  она парит на  чудесных 
качелях, ногами в воздухе, волосами в звездах. 
    - Алан... 
    - Держитесь крепко, милая дама, - сказал он, смеясь так легко, как 
будто в  руках  у  него  была  не  женщина,  а  пуховая  перинка.  Она 
откинулась назад,  почти не  ощущая его  руки между  ног,  поглощенная 
собственным растущим  возбуждением,  но уверенная  в  том, что  он  не 
позволит ей упасть. Потом он снова  притянул ее к себе, поглаживая  по 
спине одной рукой и вытворяя чудеса другой. Что именно он делал с ней, 
Полли не пыталась  определить, она  лишь парила  на этих  удивительных 
качелях, вверх-вниз,  вверх-вниз, и  неустанно,  словно в  бреду,  без 
конца повторяла его имя. 
    Оргазм накинулся на нее разрывной пулей, от самого сердца и во все 
стороны. Ноги раскачивались в шести дюймах от пола (один из  шлепанцев 
слетел, проскользив  по  полу от  кухни  до дальней  стены  гостиной), 
голова  откинулась  назад,  и  волосы,  пушистым  искрящимся   потоком 
проливались на  руку Алана.  А  когда она  взвилась на  самую  вершину 
удовольствия, он поцеловал ее в белую выгнутую шею. 
    Потом он поставил ее... и тут же поддержал, заметив, как дрожат ее 
колени. 
    - О, Господи, - сказала Полли бессильно улыбнувшись. - О, Господи, 
Алан, я отныне никогда не буду стирать эти джинсы. 
    Он расхохотался, как безумный, повалился на стул, вытянув ноги,  и 
смеялся чуть не до коликов, схватившись за живот. Полли сделала к нему 
шаг. Он схватил ее, усадил  к себе на колени, а  потом встал с ней  на 
руках. 
    Полли снова почувствовала прилив желания, но на этот раз оно  было 
гораздо явственнее, определеннее. Я хочу этого мужчину, думала  Полли, 
я его желаю, всей душой, всем телом. 
    - Неси меня наверх, - прошептала она. - Если не можешь так далеко, 
донеси до дивана,  если это не  под силу, возьми  меня прямо здесь,  в 
кухне, на полу. 
    - Я думаю,  до гостиной доволоку,  - сказал он.  - Как ваши  руки, 
милая дама? 
    - Какие руки? -  прошептала Полли, закрыв  глаза. Она жила  теперь 
только счастливым ощущением этого момента, летя сквозь пространство  и 
время в  его объятиях,  нежась в  темноте, подвластная  его силе.  Она 
прижалась лицом  к его  груди, а  когда он  опустил ее  на диван,  она 
притянула его к себе... и на этот раз своими руками. 
 
 
    6 
 
    Они провели около часу на диване, потом неизвестно сколько времени 
в ванне, пока  вода не стала  остывать и не  выгнала их оттуда.  Полли 
повела его в спальню и уложила к себе в постель, где они от  усталости 
и изнеможения, уже ничего не в состоянии были делать. 
    Полли предполагала сегодня вечером заниматься любовью с Аланом, но 
скорее, чтобы доставить  удовольствие ему, а  не по воле  собственного 
влечения. Того, что случилось, она  никак не ожидала... и теперь  была 
счастлива.   Она   чувствовала,   как   боль   в   руках    постепенно 
возобновляется, но понимала, что сегодня заснет без помощи перкодана. 
    - Ты фантастический любовник, Алан. 
    - Ты тоже. 
    - Это у нас общее. - Она положила голову ему на грудь. Сердце  его 
билось ровно  и спокойно,  как  бы предупреждая  - такой  нагрузки  на 
сегодня мне вполне достаточно, впрочем, как и моему хозяину. Она снова 
вспомнила - и воспоминание отозвалось эхом недавнего возбуждения - как 
ловок и силен был Алан, главное, как  ловок. Она знакома с ним с  того 
самого дня, когда Энни пришла к ней в ателье работать, последние  пять 
месяцев  была  его  любовницей,  но  вплоть  до  нынешнего  вечера  не 
предполагала, как  быстро он  двигается. Движения  его тела  повторяло 
мастерство рук при манипуляциях с монетками и картами, при изображении 
людей и животных, о чем знал каждый младенец в Касл Рок и при  встрече 
умолял продемонстрировать. Это было удивительно... и прекрасно. 
    Полли чувствовала, что засыпает.  Надо бы спросить, собирается  ли 
он остаться на  ночь и если  да, подсказать, чтобы  поставил машину  в 
гараж -  в Касл  Рок  полно длинных  языков,  как, вероятно,  в  любом 
маленьком городе -  но это усилие  казалось теперь невыполнимым.  Алан 
сам обо всем позаботится. Алан,  думала теперь Полли, всегда обо  всем 
заботится. 
    - Есть свежие новости  от Умника или  Преподобного Роуза? -  сонно 
проборомотала она. 
    Алан улыбался. 
    - Без перемен на  обоих фронтах, во всяком  случае пока. Я  всегда 
выражаю уважение и восхищение обоими при встрече и сегодня доказал это 
лишний раз. 
    - Хорошо, - прошептала Полли. 
    - Да, но я еще кое-что знаю. 
    - Что. 
    - Норрис  снова в  хорошем расположении  духа. Он  купил у  твоего 
приятеля мистера Гонта  спиннинг и  теперь говорит только  о том,  как 
пойдет в ближайшие выходные на рыбалку. Я думаю, что он там  отморозит 
свою задницу - какая бы маленькая она у него ни была - но если  Норрис 
счастлив, я счастлив за  него. Мне вчера было  ужасно его жаль,  когда 
Китон испортил его парадный  вид. Над Норрисом  все потешаются за  его 
тщедушность  и  костлявость,  но  он   за  последние  три  года   стал 
вырисовываться  в  очень  неплохого  профессионального   по