ло, больно, она  страдает, и в голосе ее  звучит 
еще кое-что.  Шейла самой  себе боялась  признаться, что  это  кое-что 
похоже на ненависть. 
    - Не клади  трубку, Полли.  Разговор может скоро  закончится, и  я 
сразу тебя соединю. 
    - Хорошо. Спасибо, Шейла. 
    - Не за что. - Шейла нажала кнопку связи и отыскала свою сигарету. 
Прикурив,  она  глубоко   затянулась  и,   задумчиво  сдвинув   брови, 
посмотрела на оранжевый огонек в конце сигареты. 
 
 
    16 
 
    - Алан? - позвал  Генри Пейтон. - Алан,  ты меня слышишь? -  голос 
его звучал, как у диктора по испорченному радиоприемнику. 
    - Да, Генри, я тебя слышу. 
    - Мне полчаса назад  позвонили из ФБР, -  сказал Генри из  глубины 
своего хрипящего  приемника.  - Новость  относительно  тех  отпечатков 
просто удивительная. 
    У Алана застучало в висках. 
    - Те, что с дверной ручки в доме Нетти Кобб? Частичные? 
    - Ну да.  Слушай, они совпадают  с отпечатками одного  из ребят  в 
твоем городе. Он проходил по ограблению в 1977 году. И еще  отыскались 
его отпечатки со времен службы в армии. 
    - Не тяни кота за хвост. Кто это? 
    - Зовут этого типа Хью Альберт Прист. 
    - Святоша Хью! - воскликнул Алан. Он был бы не менее удивлен, если 
бы Генри  назвал  имя Дж.  Дэнфорда  Квейля.  Они оба  имели  к  Нетти 
одинаковое отношение - то  есть никакого. -  Зачем Хью Присту  убивать 
собаку Нетти? Или бить окна в доме Вильмы Ержик? 
    - С этим джентльменом я незнаком, поэтому ответить на твой  вопрос 
не могу. Сам у него спроси. Советую сделать это побыстрее, пока он  не 
задергался и не  решил навестить  своих дальних  родственников в  Драй 
Хамп, Южная Дакота. 
    - Неплохая  идея, -согласился  Алан. -  Я тебе  перезвоню,  Генри. 
Спасибо. 
    - Держи меня в курсе, старина. Знаешь, все-таки это дело висит  на 
мне. 
    - Да, обязательно. 
    Послышался металлический щелчок отключения, и освободившаяся линия 
стала посылать  длинные  гудки. Он  хотел  было положить  микрофон  на 
место,  но   снова  услышал   голос  Шейлы,   теперь  уже   не   столь 
взволнованный, но явно растерянный, что случалось с ней крайне редко. 
    - Шериф, у меня на связи Полли Чалмерс. Она просила соединить  ее, 
как только ты освободишься. Десять-четыре? 
    Алан удивился.  Полли? И  сразу  испугался, как  пугаешься,  когда 
телефон внезапно звонит в три часа ночи. Полли никогда не звонила  ему 
во время дежурства, и если бы он спросил, почему, сказала бы, что  это 
не этично, этика всегда была в жизни Полли наиважнейшим фактором. 
    - Что случилось, Шейла? Она не сказала? Десять-четыре. 
    - Нет, шериф. Десять-четыре. 
    Нет. Ну конечно, не сказала. Он и сам мог бы догадаться. Полли  не 
станет рассказывать о своих проблемах  всем и каждому. Даже тот  факт, 
что Алан спросил об этом, подсказывает, как он удивился. 
    - Шериф! 
    - Да, Шейла. Соединяй. Десять-четыре. 
    - Девять-сорок, шериф. 
    Щелчок. 
    Алан стоял на самом солнцепеке, и сердце его учащенно билось.  Все 
это ему очень не нравилось. Снова  щелчок, и вслед за ним еле  слышный 
шепот Шейлы: 
    - Говори, Полли, ты на связи. 
    - Алан? - Голос  прозвучал так громко, что  он вздрогнул. Это  был 
голос великана, разъяренного великана. Он понял это с первого слова. 
    - Да, Полли, я слушаю, в чем дело? 
    Наступила пауза. Где-то в  самой глубине этого молчания  слышалось 
бормотание других голосов,  люди разговаривали друг  с другом о  своих 
делах. У  него было  время  подумать, что,  их разъединили,  он  успел 
понадеяться на это. 
    - Алан, я знаю, эта линия прослушивается, но ты поймешь меня.  Как 
ты мог? Как ты только мог? 
    Что-то было знакомое в этом разговоре. Очень знакомое. 
    - Полли, я не понимаю тебя. 
    - Нет,  ты наверняка  все  понимаешь. -  Голос ее  становился  все 
глуше, все труднее было разобрать слова, и Алан понял, что если она не 
плачет, то очень скоро это случится. - Очень тяжело вдруг понять,  что 
не знаешь человека, о котором  думала, что знаешь все. Тяжело  понять, 
что лицо, которое ты любила, всего лишь маска. 
    Что-то очень знакомое, и он теперь  понял, что именно. Все, как  в 
страшных снах, преследовавших его со дня смерти Энни и Тодда: он стоит 
на обочине дороги, а они проезжают мимо в "скауте". Они едут навстречу 
своей смерти. Он  знает это и  не в силах  ничего изменить.  Старается 
поднять руки, помахать, но  они как будто  налились чугуном. Он  хочет 
крикнуть, но не  может вспомнить, как  открывается рот. Они  проезжают 
мимо, как  будто  он невидимка.  И  вот теперь  то  же самое  -  Полли 
разговаривает с ним, как с невидимкой. 
    - Энни... - Он с ужасом услышал, как произнес это имя и  запнулся. 
- Полли, я не знаю, о чем ты говоришь, но... 
    - Нет, понимаешь! - закричала она. - Не говори, что не  понимаешь, 
это ложь. Почему  ты не дождался,  пока я сама  все тебе не  расскажу, 
Алан?  А  если  не  мог  дождаться,  почему  не  спросил  меня?  Зачем 
действовал за моей спиной? Как ты только мог? 
    Он крепко  зажмурил  глаза,  стараясь  поймать  хаотично  пляшущие 
мысли,  но   это   не   помогло.  Перед   глазами   внезапно   всплыла 
отвратительная картина: Майк  Хортон из "Джорнал-Реджистер"  склонился 
над газетным сканнером и ожесточенно стенографирует в блокноте. 
    - Я не знаю, в чем ты меня подозреваешь, но наверняка  ошибаешься. 
Давай встретимся, поговорим... 
    - Нет, я не думаю, что в состоянии тебя сейчас видеть, Алан. 
    - Ничего подобного.  Ты в состоянии,  и мы поговорим  обязательно. 
Я... 
    Но в  этот момент  в  их разговор  вмешался голос  Генри  Пейтона, 
вмешался мысленно, в памяти Алана. "Почему бы тебе не поговорить с ним 
теперь же, немедленно?  Пока этот  тип не задергался  и не  отправился 
навестить своих дальних родственников в Драй Хамп, Южная Дакота?". 
    - Что ты? - спрашивала Полли. - Что ты? 
    - Я просто кое-что вспомнил, - сдержанно произнес Алан. 
    - Неужели? Ты вспомнил о письме, которое писал в сентябре?  Письмо 
в Сан-Франциско? 
    - Я  не  возьму  в  толк,  о чем  ты,  Полли,  Я  не  могу  прийти 
немедленно, потому что... потому что тут недоразумение. Но позже... 
    Слова, которые  произносила Полли,  перемежались со  всхлипами,  и 
было очень трудно их разобрать, но он разбирал. 
    - Неужели ты не  понимаешь. Алан? Позже уже  ничего не будет.  Уже 
никогда ничего не будет. Ты... 
    - Полли, прошу тебя... 
    - Нет, оставь меня в покое, ты, лицемерный, лживый сукин сын. 
    Щелчок. 
    И снова  Алан слушал  гудки  освободившейся телефонной  линии.  Он 
огляделся по сторонам, по-прежнему стоя на углу улиц Школьной и Мейн с 
видом человека, который не знает где находится и не понимает как  сюда 
попал. В  глазах  у него  поселилась  такая муть,  какая  возникает  в 
последние несколько минут боя у боксеров - вот-вот колени подогнутся и 
они упадут на ринг  для того, чтобы заснуть  долгим сном. Как все  это 
случилось? И как это случилось  так быстро? Он представления не  имел. 
Казалось, будто весь город за последнюю неделю потерял рассудок... что 
безумие это инфекционного характера и Полли тоже заразилась. Щелк! 
    - Эээ... Шериф?  - Это была  Шейла, и по  ее напряженному тону  он 
понял, что она держала ушки на макушке во время его разговора с Полли. 
- Алан? Ты еще там? 
    Он почувствовал непреодолимое желание вырвать микрофон из  розетки 
и швырнуть в  придорожные кусты. А  потом уехать. Куда-нибудь.  Просто 
перестать обо всем думать и ехать навстречу солнцу. 
    Но вместо этого он  собрал все силы и  подумал о Святоше Хью.  Вот 
что его теперь должно волновать,  потому что, вполне вероятно,  именно 
Хью стал причиной  смерти двух женщин.  Его первоочередная проблема  - 
Хью, а не Полли... И поняв это, он почувствовал большое облегчение. Он 
нажал кнопку передатчика. 
    - Я слушаю, Шейла. Десять-четыре. 
    - Алан...  кажется,  я  потеряла  связь с  Полли...  я  не  хотела 
подслушивать, но... 
    - Все в порядке, Шейла. Мы  закончили. - Что-то было неприятное  в 
этом слове, но он не желал  сейчас задумываться. - Кто рядом с  тобой? 
Десять- четыре. 
    - Джон на  охоте, -  сообщила Шейла,  явно обрадовавшись  перемене 
темы разговора. - Клат на дежурстве.  Неподалеку от Касл Вью, судя  по 
последнему десять-двадцать. 
    - Ладно. - Лицо Полли, искаженное гневом, попыталось пробраться  к 
его сознанию, но Алан не пустил его и сконцентрировался на Хью Присте. 
Несколько страшных секунд он не  видел ни одного лица, только  зияющую 
чернотой пустоту. 
    - Алан? Ты меня слышишь? Десять-четыре? 
    - Да. Не оглох еще. Соединись с Клатом и скажи, чтобы он  подъехал 
к дому Хью Приста, это  в конце Касл Хилл  Роуд. Он знает где.  Думаю, 
Хью на работе, но если вдруг у него выходной, пусть Клат прихватит его 
в контору для разговора. Десять-четыре? 
    - Десять-четыре, Алан. 
    - Предупреди его, чтобы действовал с осторожностью. Скажи, что Хью 
надо допросить по делу о смерти  Нетти Кобб и Вильмы Ержик.  Остальное 
он додумает сам. Десять-четыре. 
    - О!  -  Шейла была  возбуждена  и обеспокоена.  -  Десять-четыре, 
шериф. 
    - Я сам поеду в гараж, надеюсь перехватить Хью там.  Десять-сорок. 
Все. Конец связи. 
    Кладя на место микрофон (ему казалось,  что он его года четыре  из 
рук не выпускал), Алан  подумал: "Если бы я  сказал Полли все то,  что 
только что  сказал  Шейле, ситуация  могла  теперь казаться  не  такой 
омерзительной". 
    А может быть и  наоборот - как сказать  наверняка, если вообще  не 
понимаешь, в чем эта  ситуация состоит? Полли  обвинила его во  лжи... 
лицемерии. Это говорит о многом и ни о чем конкретно. Кроме того, было 
еще кое-что.  Сказать,  в чем  дело,  диспетчеру и  предупредить,  что 
человек, до которого они должны теперь добраться, может быть опасен  - 
одно дело. А  сказать то  же самое своей  любимой женщине,  да еще  по 
открытой радиотелефонной линии связи - совершенно другое. Он  поступил 
правильно и знал это. 
    Боль в  сердце,  тем  не  менее,  не  ослабла,  и  Алан  попытался 
сосредоточиться на предстоящем  деле. Откопать  Святошу Хью,  привезти 
его в участок, посадить рядом с ним адвоката, если он того  потребует, 
а потом задать  вопрос: по  какой причине  он всадил  штопор в  собаку 
Нетти Кобб? 
    Поначалу эти  мысли помогли,  но  как только  Алан завел  мотор  и 
отъехал от обочины, перед глазами снова встало лицо Полли, а вовсе  не 
рожа Святоши Хью. 
 
 
    Глава семнадцатая 
 
    1 
 
    Приблизительно в  то  время,  когда  Алан  ехал  арестовывать  Хью 
Приста, Генри  Бофорт  стоял на  подъездной  дороге к  своему  дому  и 
смотрел на машину. В руке  он держал записку, найденную под  дворником 
на ветровом стекле.  Изрезанные каким-то  сукиным сыном  шины можно  в 
конце концов заменить, но больше  всего сердце Генри терзала  царапина 
вдоль правого борта. 
    Он снова взглянул на записку и прочитал ее вслух: 
    - Не смей больше меня выгонять и забирать ключи от машины, вонючая 
жаба! 
    Кого же  он за  последнее  время выгонял?  Да кого  угодно.  Редко 
выдавался вечер, когда не приходилось кого-нибудь выталкивать  взашей. 
Но "забирать  ключи"? Только  у одного  посетителя он  недавно  забрал 
ключи от машины. Только у одного. 
    - Ах ты, сукин сын! - произнес сквозь зубы хозяин и бармен Мудрого 
Тигра. - Ах ты, кретинский, ублюдочный сукин сын! 
    Первым побуждением было вернуться  в дом за охотничьей  винтовкой, 
но оно сразу прошло, уступив место другому. Тигр располагался у  самой 
дороги, и Генри держал под стойкой бара одну потайную коробку. А в ней 
дожидался своего часа обрез двуствольного винчестера. Дожидался с  тех 
пор, как идиот Туз  Мерилл пытался ограбить его  пару лет тому  назад. 
Оружие было из строго запрещенного, и Генри им никогда не пользовался. 
Но теперь решил, что час настал. 
    Он провел  пальцем  по глубокой  царапине  на боку  своей  любимой 
"т-берд", а  затем,  скомкав записку,  отшвырнул  ее. Сейчас  в  Тигре 
занимается уборкой Билли Таппер. Генри пойдет туда, заберет  винчестер 
и одолжит у Билли его "понтиак". Похоже, сегодня придется поохотиться. 
Генри втоптал скомканную записку в траву. 
    -  Ты,  Хью,  видимо,  снова  решил  дурака  повалять,  так  после 
сегодняшней порции тебе не захочется больше этого делать, обещаю. - Он 
еще раз  потрогал царапину.  Никогда в  жизни он  не злился  так,  как 
сейчас. - Я тебе, ублюдское отродье, обещаю. 
    Генри быстрым шагом направился по дороге в сторону Мудрого Тигра. 
 
 
    2 
 
    Громя  спальню  Джорджа  Нельсона,  Фрэнк  Джуэтт  обнаружил   под 
матрацем двуспальной кровати пол унции  кокаина. Он высыпал порошок  в 
унитаз и, глядя, как  его смывает водой,  почувствовал приступ боли  в 
животе. Он начал было  расстегивать штаны, но  передумал и вернулся  в 
спальню. Фрэнк подозревал,  что сходит с  ума, но этот  вопрос его  не 
волновал. Сумасшедшим  не приходится  задумываться о  завтрашнем  дне. 
Сумасшедших будущее беспокоит меньше всего. 
    Единственной непотревоженной  вещью  в  спальне  Джорджа  Нельсона 
оставалась картина на  стене. В  позолоченной массивной  дорогостоящей 
раме изображение  пожилой дамы.  Фрэнк  предположил, что  это  портрет 
обожаемой матери  Джорджа. Живот  снова  свело судорогой.  Фрэнк  снял 
картину со стены и положил на пол. Затем расстегнул штаны, спустил их, 
пристроился  поудобнее  над  портретом  и  сделал  то,  чего  требовал 
организм. 
    Это было последней, наивысшей точкой дня, который до сих пор можно 
было просто назвать неудачным. 
 
 
    3 
 
    Ленни Партридж, старейший житель Касл  Рок и владелец Бостон  Пост 
Кейн, принадлежавшего ранее тетушке Полли Чалмерс, Эвви Чалмерс, ездил 
в одной из самых старых машин, зарегистрированных дорожной  инспекцией 
Касл Рок.  Это  был "шевроле  бель-эйр"  выпуска 1966  года,  когда-то 
белого цвета. Теперь цвет было бы определить затруднительно -  назовем 
его грязно-серым.  Состояние машины  тоже было  не из  лучших.  Заднее 
стекло давно заменили куском пластика, пол так проржавел и сгнил,  что 
Ленни мог сквозь  него разглядеть  дорогу на ходу,  а выхлопная  труба 
болталась у самой  земли, словно  отсохшая рука  человека, умершего  в 
пустыне. Сальники  отсутствовали  полностью. Когда  Ленни  проезжал  в 
своем "бель-эйр" мимо полей по дороге в город, он поднимал такие  тучи 
голубоватого  дыма,  будто  над  полями  пролетел  сельский   авиатор, 
распылявший удобрения. "Шевроле" пожирал по три-четыре кварты  бензина 
в день,  но такое  обжорство Ленни  нисколько не  смущало: он  покупал 
дешевое мотоциклетное горючее у Сонни Джекета в экономичных  канистрах 
по пять галлонов каждая и не сомневался при этом, что Сонни  удерживал 
десять процентов лично для себя на скидке. А поскольку Ленни последние 
десять лет не выжимал на своем "бель-эйр" больше тридцати пяти миль  в 
час, он был уверен, что машина вполне переживет своего хозяина. 
    В то  время как  Генри  Бофорт спешил  к  Мудрому Тигру  с  другой 
стороны Тин Бридж, милях в пяти от местонахождения Ленни, тот плелся в 
своей ржавой телеге в сторону Касл Хилл. 
    Посреди дороги  стоял  человек, подняв  руку  жестом  голосующего. 
Человек был обнажен  до пояса и  бос. На нем  были только штаны  цвета 
хаки с  расстегнутой ширинкой  и нечто  вроде сильно  тронутого  молью 
лисьего хвоста, обернутого вокруг шеи. 
    Сердце в костлявой груди Ленни тревожно екнуло, и он ударил обеими 
ногами, обутыми в давненько тоскующие по помойке сапоги, по  тормозам. 
Педаль ввалилась чуть не до самого пола, издав при этом страдальческий 
стон, и "бель-эйр" остановилась, тяжело подпрыгнув не более чем в трех 
футах от человека на дороге,  в котором Ленни, наконец, узнал  Святошу 
Хью.  Хью  даже  бровью  не  повел.  Когда  машина  остановилась,   он 
направился быстрым шагом к Ленни, который в этот момент держал руку на 
том месте,  где  под  теплой нижней  сорочкой  с  начесом  трепыхалось 
сердце, и  пытался предположить,  не последний  ли это  приступ в  его 
долгой жизни. 
    - Хью! - с присвистом произнес он. - Что ты вытворяешь, черт  тебя 
подери?! Я чуть тебя не задавил! Я... 
    Хью  открыл  дверь  машины  и  нагнулся.  Конец  лисьего   хвоста, 
свисающий с его шеи, закачался,  и Ленни отпрянул. Хвост был  грязный, 
вонючий, с проплешинами. 
    Хью схватил Ленни  за грудки и  вытянул из машины.  Тот кричал  от 
страха и возмущения. 
    - Прошу прощения,  старикашка, - сказал  Хью спокойно и  небрежно, 
как человек, которого волнуют гораздо более серьезные проблемы. -  Мне 
нужна твоя машина. Моя забарахлила. 
    - Ты не смеешь... 
    Но Хью  считал, что  смеет. Он  отшвырнул Ленни  на дорогу,  будто 
мешок с  мусором. Плюхнувшись  на землю,  Ленни снова  издал вопль,  в 
котором на этот раз послышалась боль. Он сломал ключицу и два ребра. 
    Не обращая на Ленни никакого внимания, Хью сел за руль,  захлопнул 
дверь и повернул ключ в замке зажигания. Двигатель удивленно чихнул  и 
выпустил струю голубоватого дыма из  выхлопной трубы. Хью уже ехал  со 
скоростью не меньше пятидесяти миль  в час, когда Ленни удалось  всего 
лишь перевернуться на спину. 
 
 
    4 
 
    Энди Клаттербак оказался на  Касл Хилл Роуд  в 3.35 пополудни.  По 
пути он проехал  мимо старого, дымящего  изо всех сил  "шевроле" и  не 
придал этому  никакого значения;  мысли  Клата были  полностью  заняты 
предстоящим арестом Хью Приста, и машина Ленни послужила для него лишь 
частью пейзажа. Он понятия не имел, какое отношение может Хью иметь  к 
смерти Нетти Кобб и Вильмы Ержик, но не задумывался об этом всерьез  - 
он солдат и должен исполнять приказ начальства. Почему да отчего - это 
вопросы, которые суждено  задавать другим,  и Клат  был сегодня  этому 
особенно рад. Он знал,  что Хью - пьянчужка  и скандалист, что он  был 
таким всегда и  с годами  не менялся. Так  что от  него можно  ожидать 
всего, чего угодно, в особенности, когда он сильно "под мухой". 
    "Хью наверняка сейчас на работе", - подумал Клат, но тем не менее, 
подъехав к его  трухлявому шалашу, который  Святоша называл домом,  он 
отстегнул кобуру  с  револьвером.  Заметив блеск  металла  и  хрома  в 
солнечном свете  на подъездной  дороге, Клат  почувствовал, как  нервы 
напряглись и загудели, словно телефонные провода. Машина Хью стояла  у 
дома, а когда  машина дома,  то хозяин скорее  всего тоже  там. Это  - 
правило провинциальной жизни. 
    Когда Хью вышел  из дома  пешком, он повернул  направо, в  сторону 
вершины Касл  Хилл.  Если бы  Клат  посмотрел в  том  направлении,  он 
наверняка бы увидел Ленни  Партриджа, барахтающегося на земле,  словно 
цыпленок, принимающий пыльную ванну, но он не поворачивал головы.  Все 
внимание Клата  было сосредоточено  на доме  Хью Приста.  Тонкий  вязг 
Ленни, похожий скорее на птичье щебетанье,  входил в одно ухо Клата  и 
выходил из другого, не затрагивая его сознания, не привлекая  внимания 
и не вызывая тревоги. 
    Прежде чем выйти из машины, Клат достал из кобуры револьвер. 
 
 
    5 
 
    Билли Тапперу было всего лишь девятнадцать лет, и отличником учебы 
он едва ли смог бы стать  в силу нехватки умственных способностей,  но 
их все же хватило для того,  чтобы испугаться при виде Генри  Бофорта, 
когда тот  вошел  в  Мудрого Тигра.  Часы  показывали  двадцать  минут 
четвертого, последнего дня существования Касл Рок. Хватило у Билли ума 
и на то, чтобы не отказать  Генри в просьбе одолжить "понтиак". В  его 
состоянии (при обычных обстоятельствах Генри был самым лучшим хозяином 
из всех, каких только встречал на своем коротком веку Билли) он просто 
сбил бы его с ног и отобрал ключи силой. 
    В первый - и возможно,  в последний - раз  в жизни Билли пошел  на 
хитрос