удьей станет 
сторонний наблюдатель),  а  соответственно и  посулить  крушение  всех 
планов и надежд на скорейшее обогащение незадачливому владельцу. 
    Но кажущееся  равнодушие  лишь прикрывает  живейшее  нетерпение  и 
безграничный интерес. Кора  Раск и Майра  Иванс были не  единственными 
женщинами в Касл Рок, проводившими долгие часы у телефонных аппаратов, 
обсуждая предстоящее открытие Нужных Вещей задолго до самого  события. 
Но такой интерес и нетерпение ни в коей мере не нарушают  общепринятой 
манеры поведения. Некоторые вещи Делать  Не Принято, во всяком  случае 
не в  рамках тесного  общинного существования,  которое присуще  янки, 
проживающим к северу  от Бостона. Подобное  общество девять месяцев  в 
году варится  в густой  вязкой каше  созерцания собственного  пупа,  и 
считается неприличным  проявлять слишком  большой интерес,  тем  более 
сразу, или каким бы то ни  было способом обнаружить свои эмоции,  если 
они переходят грань, скажем, мимолетного любопытства. 
    Посещение нового  магазина в  маленьком городе  и  великосветского 
приема в большом требует от  желающих принять в этих событиях  участие 
одних и  тех  же усилий,  для  того  и другого  существуют  правила  - 
негласные, суровые и на удивление одинаковые. Первое и основное - ни в 
коем  случае  не  приходить  первым.  Безусловно  кому-то   приходится 
нарушать это  правило,  иначе вообще  никто  бы не  пришел,  но  новый 
магазин обречен оставаться  безлюдным в течение  минут двадцати  после 
того, как  табличка  на  двери с  надписью  ЗАКРЫТО  повернется  своей 
обратной стороной,  и  любой,  кто  пожелает,  прочтет  на  ней  слова 
противоположного значения:  ОТКРЫТО. Осведомленный  наблюдатель  может 
смело держать пари, что первыми посетителями окажется группа женщин  - 
они появятся дуэтом, трио, а скорее всего квартетом. 
    Второе правило  - первооткрыватели  должны, демонстрировать  такую 
изысканность манер,  которая будет  граничить с  ледяным  равнодушием. 
Третье -  ни  в коем  случае  не рекомендуется  при  первом  посещении 
впрямую расспрашивать владельца магазина о его происхождении и  личной 
жизни, а тем более  требовать документального подтверждения  ненароком 
полученных фактов.  Четвертое -  непозволительно приносить  с собой  и 
дарить традиционных сувениров, обозначающих гостеприимство, а  именно, 
пирогов и  печенья  домашнего приготовления.  И,  наконец,  последнее, 
пятое правило, должно  соблюдаться с той  же неукоснительностью как  и 
первое - категорически воспрещается приходить последним. 
    Величественный гавот  -  который  можно  было  бы  назвать  Танцем 
Маленьких Первооткрывательниц -  охватывает период от  двух недель  до 
двух месяцев  и ни  в  коем случае  не  исполняется, если  новое  дело 
открывает кто-либо  из  постоянных  жителей  города.  Последнего  рода 
событие будет скорее походить на  обязательный семейный ужин -  вполне 
свойский, доброжелательный  и  невероятно скучный.  Но  если  торговец 
прибыл Оттуда  (это слово  употребляется  всегда и  произносится  так, 
чтобы  отчетливо   слышалась   заглавная   буква).   Танец   Маленьких 
Первооткрывательниц  будет  исполнен   настолько  же  неизбежно,   как 
неотвратима сама смерть, и безусловен закон всемирного тяготения.  Как 
только церемония испытания на прочность завершается (причем в  газетах 
об этом не сообщают, но каким-то образом все в курсе), случается  одно 
из  двух:  или  процесс   торговли  нормализуется  и   удовлетворенные 
покупательницы торопятся принести  запоздалые дары своего  кулинарного 
искусства вместе  с устными  приглашениями Заходите,  Будем Рады,  или 
новый магазин прекращает свое существование. В таких городах, как Касл 
Рок,  о  небольшом  вновь  открытом  деле  начинают  говорить  как   о 
безнадежном на недели,  а то  и месяцы  до того,  как сам  злополучный 
Бизнесмен сообразит что к чему. 
    И все же была в Касл Рок одна женщина, которая не следовала  таким 
неукоснительным, как они всем  казались, правилам. Это Полли  Чалмерс, 
заведующая пошивочным ателье  Шейте Сами.  От нее  вообще трудно  было 
ожидать общепринятого поведения. Полли Чалмерс женское население  Касл 
Рок (и часть мужского тоже) считало Эксцентричной Особой. 
    Полли  не   оставляла   без   работы   добровольных   общественных 
обвинителей  Касл   Рок.   Во-первых,  никак   не   удавалось   решить 
наиважнейший вопрос:  наша  Полли или  не  наша, то  есть  Отсюда  или 
Оттуда. Родилась и выросла она в  Касл Рок, что правда, то правда,  но 
восемнадцати лет от роду упорхнула,  выпекая в своей духовке  булочку, 
замешанную Дюком Шиеном. Это  случилось в 1970 году,  и с тех пор  она 
приезжала  лишь  однажды  вплоть  до  1987,  когда  решила   вернуться 
окончательно. 
    Кратковременное возвращение произошло в  1975 году, когда ее  отец 
готовился отправиться  на тот  свет от  рака прямой  кишки.  Похоронив 
мужа, Лоррейн  Чалмерс слегла  с инфарктом,  и Полли  осталась еще  на 
некоторое время, чтобы ухаживать за матерью. В начале весны 1976  года 
у Лоррейн случился второй инфаркт, который она уже не пережила. Предав 
мать родной земле, Полли (так ничего  и не поведав местным дамам к  их 
вящему неудовольствию о своей таинственной жизни) снова уехала. 
    На этот  раз навсегда,  так было  решено большинством  голосов,  и 
когда последняя  из оставшихся  в живых  Чалмерсов, старая  тетя  Иви, 
отдала Богу душу в 1981 году, и Полли не приехала на похороны, решение 
утвердилось окончательно и  бесповоротно. И  все же,  несмотря на  все 
решения, четыре года назад Полли вернулась и открыла свою  мастерскую. 
Никому  не  было   известно  доподлинно,  но   считалось  само   собой 
разумеющимся, что она открыла свое  дело на деньги покойной тети  Иви. 
Кому еще эта чокнутая старая кляча могла их оставить? 
    Наиболее типичные городские представители Человеческой Комедии  (а 
таковыми  являлось  большинство  из  них)  были  глубочайшим   образом 
уверены, что  если дела  у  Полли пойдут  хорошо, и  она  окончательно 
обоснуется, все  ее тайны,  которые их  столь страстно  волновали,  со 
временем выплывут  наружу. Но  с Полли  этот номер  не прошел,  ничего 
тайного в ее  жизни так  и не стало  явным. И  это, конечно,  доводило 
любопытствующих до белого каления. 
    Несколько лет из  всего периода  странствий Полли  провела в  Сан- 
Франциско -  вот то  немногое, что  стало известно.  Покойная  Лоррейн 
Чалмерс, словно  дьявол во  плоти, стояла  на страже  интересов  своей 
блудной дочери. Может быть, Полли там  училась, а, может быть, и  нет, 
может быть,  училась, но  вовсе не  там. Дело  свое она  вела с  таким 
умением, как будто окончила курс бизнесменов и окончила с отличием, но 
так это или нет, никому не  было известно доподлинно. Вернулась она  в 
одиночестве, а была  ли замужем в  Сан- Франциско (или  Бог еще  знает 
где) в  период своей  жизни, который  прошел между  Там и  Здесь,  кто 
знает? Никто.  Известно  только, что  она  не связала  свою  судьбу  с 
Шиеном.  Он  пошел   служить  добровольцем   в  Военно-Морской   Флот, 
отбарабанил там несколько лет и теперь торговал недвижимостью где-то в 
Нью- Хэмпшире. Почему же все-таки она через столько лет вернулась? 
    Но самый  болезненный  вопрос оставался  один  - что  случилось  с 
ребенком. Может  быть, хорошенькая  Полли Чалмерс  сделала аборт?  Или 
отдала кому-нибудь на усыновление?  А если ни то  и ни другое, то  где 
он? Умер? А вдруг он или она (в данной ситуации, скорее оно - Господи, 
кошмар какой!)  жив и  здоров, учится  где-нибудь и  время от  времени 
пишет  любящие  письма  маме?  Никто  ничего  не  знал  и  чаще  всего 
обсуждался вопрос насчет  того самого "оно".  Девочка, которую  словно 
ветром сдуло,  когда в  ее духовку  поместили для  выпекания  булочку, 
превратилась в  сорокалетнюю женщину,  вернулась, живет  и работает  в 
городе уже четыре года, а ни  один человек не знает даже, какого  пола 
был ребенок, заставивший ее сняться с насиженного места. 
    Совсем  недавно  Полли  Чалмерс   дала  городу  еще  один   пример 
собственной эксцентричности, если в таковом была нужда: она 
    завела дружбу с  Аланом Пэнгборном, шерифом  округа Касл, а  шериф 
Пэнгборн всего с полгода, как похоронил жену и сына. Не то что бы этот 
поступок  можно  было   назвать  скандальным,   но  уж   эксцентричным 
наверняка, поэтому собственно никто и не удивился, когда увидел  Полли 
Чалмерс, шагающую как ни в чем ни бывало по Мейн Стриг от двери  своей 
мастерской в сторону к магазину Нужные Вещи в две минуты одиннадцатого 
утра 9 октября. Даже при виде того, что она держала в руках, затянутых 
в перчатки, никто не задохнулся от  потрясения. А в руках она  держала 
пластмассовую коробку, в которой не могло быть ничто иное как пирог. 
    Это вполне,  как  сказали местные  жители,  обсуждая  впоследствии 
увиденное, в ее духе. 
 
 
    2 
 
    Витрина магазина Нужные  Вещи была вымыта  до блеска и  расцвечена 
десятком или  около того  предметов,  выставленных на  продажу:  часы, 
серебряные оправы, картины, изящная рамка-триптих, которая,  казалось, 
так и ждет, чтобы кто-нибудь вставил в нее дорогие сердцу  фотографии. 
Окинув одобрительным взглядом  эти вещицы, Полли  подошла к двери.  На 
ней висела табличка с надписью ОТКРЫТО. Доверившись объявлению,  Полли 
взялась за ручку и тут же услышала мягкий заливистый звон колокольчика 
у себя над  головой. Вероятно,  он был повешен  сразу после  посещения 
Брайана. 
    В магазине  пахло  новым  ковровым  покрытием  и  свежей  краской. 
Помещение было залито  солнечным светом.  Оглядевшись с  любопытством, 
Полли сразу и окончательно поняла:  Это успех. Еще ни один  покупатель 
не переступал  порога -  если,  конечно, меня  не  считать -  а  успех 
налицо. Замечательно. Поспешные выводы были отнюдь не в ее  характере, 
как, впрочем, и  безоговорочное одобренние, но  в данном случае  вывод 
казался неоспоримым. 
    Высокий человек стоял, склонившись к одному из стеклянных  ящиков. 
Услышав звон колокольчика, он оглянулся и с улыбкой поздоровался: 
    - Здравствуйте. 
    Полли была женщиной практичной и трезвой, то что она здесь  видела 
ей в  общем  нравилось  и поэтому  растерянность,  охватившая  ее  при 
встрече глаза в глаза с этим человеком, оказалась настолько внезапной, 
что заставила ее смутиться и растеряться еще больше. 
    Я его знаю - вот первая мысль, которая посетила Полли, когда туман 
рассеялся. Я его уже видела, но где? 
    Нет, не видела,  не знаю -  эта мысль пришла  второй по счету,  но 
почти одновременно  с первой.  Скорее всего  это deja  vu,  обманчивое 
ощущение,  будто  то,  что  происходит,  уже  было  когда-то,  и   оно 
свойственно  всем  людям  и  возникает  время  от  времени,  полностью 
дезориентируя, словно сон наяву. 
    Ей понадобилась минута, а то  и две, чтобы преодолеть  нахлынувшие 
чувства, и только  тогда, с  большим запозданием,  она заставила  себя 
улыбнуться в  ответ.  Затем  пошевелила левой  рукой,  чтобы  покрепче 
ухватить коробку с пирогом, и тут же почувствовала острую боль, винтом 
вонзившуюся в тыльную сторону  ладони, и двумя молниеносными  ударами, 
один за  другим, отдавшую  в  запястье. Артрит,  черт бы  его  побрал, 
напомнил о  себе,  но  во всяком  случае  помог  сосредоточиться.  Она 
заговорила, почти не замешкавшись... но он все равно все понял, как ей 
показалось. Такой у этого человека был проницательный взгляд, что вряд 
ли мимо него хоть что-то может пройти незамеченным. 
    - Привет,  - сказала  она. -  Меня зовут  Полли Чалмерс.  Я  держу 
пошивочную мастерскую через два  дома от вас  и, поскольку мы  соседи, 
решила зайти и  сказать -  добро пожаловать в  Касл Рок  до того,  как 
толпа нахлынет. 
    Он улыбался, и улыбка освещала все лицо. Полли почувствовала,  как 
губы сами по себе  растягиваются в ответную улыбку,  хотя рука в  этот 
момент дьявольски болела.  Если бы  я уже  не была  влюблена в  Алана, 
думала она, то  тут же  упала бы к  ногам этого  человека без  единого 
всхлипа. ("Ведите меня в спальню,  хозяин, и можете не сомневаться,  я 
не окажу сопротивления".) Полли усмехнулась своим мыслям - сколько еще 
городских  дам  заглянут  сюда  до  конца  дня  и  вернутся  домой   с 
поселившимися в душе хищными намерениями по поводу этого мужчины.  Она 
успела, заметить отсутствие обручального кольца на его пальце; ну  что 
ж, тем более, это только подольет масла в огонь. 
    - Счастлив  с  вами  познакомиться, мисс  Чалмерс,  -  сказал  он, 
подойдя поближе. -  Меня зовут Лилэнд  Гонт. - Он  протянул ей  правую 
руку и тут  же слегка нахмурился,  так как Полли  в ответ сделала  шаг 
назад. 
    - Простите меня, -  сказала она. -  Я не жму рук,  и ради Бога  не 
считайте меня нахалкой. Страдаю от артрита. - Она поставила коробку  с 
пирогом на ближайший стеклянный  ящик и продемонстрировала свои  руки, 
затянутые в перчатки.  Ничего особенно  уродливого в них  не было,  но 
искривление бросалось в глаза, на левой чуть больше чем на правой. 
    Были в городе женщины, которые считали, будто Полли кичится  своим 
недугом, иначе зачем ей всегда  и с такой охотой его  демонстрировать. 
На самом  деле все  было совсем  наоборот. Как  истинная женщина,  она 
придавала огромное значение  своей внешности а  несчастные, больные  и 
некрасивые руки  приносили ей  немало огорчений.  Она и  в самом  деле 
показывала их всем и  каждому при первом же  знакомстве и так  быстро, 
что даже  не  успевала  заметить мысль,  всегда  сопровождавшую  такой 
поступок. А мысль была  такая: "Смотрите скорее, вот  такие они, и  уж 
какие есть. А теперь давайте покончим с этим и перейдем к делу". 
    Люди частенько ощущали  неловкость, когда  она демонстрировала  им 
свои руки. Но с Гонтом ничего подобного не произошло. Он схватил своей 
необычайно сильной, как показалось Полли, кистью ее руку выше запястья 
и пожал ее. Этот  жест должен был  показаться ей чересчур  фамильярным 
для первого знакомства, но не показался. Он был короткий дружественный 
и даже забавный. И все же она была рада, что он сделал это так быстро. 
Прикосновение его руки, даже  сквозь рукав легкого пальто,  показалось 
сухим, жестким и неприятным. 
    - Должно  быть, нелегко  заведовать швейной  мастерской при  такой 
болезни, мисс Чалмерс. Как же вы справляетесь? 
    Мало кто задавал ей такой вопрос и уж никто, кроме Алана, с  такой 
прямолинейностью. 
    - Я шила сама и подолгу до тех пор, пока была в силах, - объяснила 
она. - Скучное  занятие, наверное, сказали  бы вы. Но  теперь на  меня 
работает с десяток девушек, а я в основном только крою и моделирую. Но 
бывают и у меня  просветления. - Это была  ложь, но Полли решила,  что 
ничего страшного не случится, если она так скажет, поскольку это  была 
ложь во благо. 
    - Знаете, я очень рад, что вы пришли. Сказать по правде, я  просто 
трясусь от страха - тяжелый случай предпремьерной лихорадки. 
    - Правда? Но почему? - Полли была еще менее тороплива в  суждениях 
насчет  людей,  чем   относительно  событий  и   тех  мест,  где   они 
происходили, именно поэтому теперь она была несколько ошарашена - даже 
скорее встревожена - как  легко и естественно  она чувствовала себя  в 
обществе человека,  с  которым  познакомилась  всего  несколько  минут 
назад. 
    -  Теряюсь  в  догадках  как  поступить,  если  никто  не  придет. 
Представляете, никто за целый день. 
    - Придут, - успокоила его Полли. - Наверняка захотят взглянуть  на 
ваш товар, ведь никто даже представления не имеет, чем может торговать 
магазин под названием Нужные Вещи.  Но что самое главное, они  захотят 
посмотреть на  вас.  В таком  маленьком  городке, как  наш  Касл  Рок, 
никто... 
    - ... не торопится, - закончил он за нее. - Я знаю, у меня уже был 
опыт торговли в маленьких  городах. Мой рациональный ум  подсказывает, 
что ваши слова  - истинная  правда, но  есть еще  один голос,  который 
продолжает занудствовать: - Они не придут, Лилэнд Гонт, о-о-о нет, они 
не придут, будут обходить тебя стороной, - вот погоди, сам увидишь. 
    Полли рассмеялась,  вспомнив свои  собственные  и точно  такие  же 
опасения, когда она открывала мастерскую Шейте Сами. 
    - А это что такое? - спросил он, дотронувшись до коробки. И  Полли 
заметила то,  на  что  в  свое время  обратил  внимание  Брайан  Раск: 
указательный и средний пальцы на его руке были одной длины. 
    - Это пирог, - сказала она. -  И если бы вы знали этот город  хотя 
бы наполовину  так  хорошо,  как  я,  вы  были  бы  уверены,  что  это 
единственный пирог, который вы сегодня получите. 
    Он улыбался, явно довольный ее словами. 
    - Спасибо, большое спасибо, мисс Чалмерс... я чрезвычайно тронут. 
    И она, которая никогда в жизни не позволяла называть себя по имени 
первым  встречным  и  даже   знакомым  (она,  которая  с   подозрением 
относилась  ко  всем  -  торговцам  недвижимостью,  страховым  агентам 
продавцам автомобилей  -  кто  присваивал себе  такую  привилегию  без 
спроса), она, не веря собственным ушам, предложила: 
    - Раз уж мы с вами соседи, называйте меня запросто, Полли. 
    Пирог был "пальчики  оближешь", как сразу  понял и высказал  вслух 
Лилэнд Гонт, сняв  с коробки крышку  и потянув носом.  Он попросил  ее 
задержаться и  разделить с  ним трапезу.  Полли скромно  отказывалась. 
Гонт настаивал.. 
    - Вы кого-нибудь наверняка оставили вместо себя в мастерской, а  у 
меня посетители появятся не раньше  чем через полчаса, таковы  правила 
хорошего тона.  Мне хотелось  бы поговорить  с вами,  порасспросить  о 
городе. 
    И она согласилась. Он  исчез за шторой в  глубине зала и, судя  по 
легкому скрипу, Полли поняла, что он поднимается наверх за тарелками и 
вилками.  Видимо,  там  располагалось  его  жилье,  во  всяком  случае 
временное. Пока  он  отсутствовал, она  разглядывала  выставленные  на 
продажу вещи. Вывеска на  стене у входной  двери гласила, что  магазин 
будет работать с десяти утра до пяти вечера по понедельникам,  средам, 
пятницам и субботам. По вторникам  и четвергам он будет закрыт,  кроме 
тех случаев, о  которых "будет объявлено  дополнительно", и вплоть  до 
конца весны (Полли  понимающе усмехнулась  - вплоть  до того  момента, 
когда  город   наводнит  толпа   оголтелых  туристов   и   отдыхающих, 
размахивающих пачками долларов.) 
    Нужные Вещи,  решила  она,  редкий магазин,  редкостный  даже,  по 
высшему  классу.  Этот  вывод  был  сделан  при  беглом  осмотре,   но 
приглядевшись повнимательнее к товарам, она стала сомневаться, что его 
можно так просто определить. 
    Предметы, которые  видел  Брайан  накануне  -  камень,  деревяшка, 
камера Поляроид  и фотография  Элвиса  Пресли, по-прежнему  лежали  на 
своимх местах, но  к ним добавилось  еще десятка четыре  наименований. 
Небольшой ковер, стоимостью, по всей видимости, в небольшое состояние, 
висел на белой стене - без сомнения турецкий и без сомнения старинный. 
В  одном  из   стеклянных  ящиков   выстроилась  коллекция   оловянных 
солдатиков, вполне возможно антикварных,  но Полли было известно,  что 
все оловянные солдатики,  даже те, которые  сделаны в Гонконге  неделю 
назад, в прошлый понедельник, выглядят как антикварные. 
    Ассортимент  товаров  был  невероятно  широк.  Между   фотографией 
Элвиса, одной из  тех, что  продают во всех  привокзальных киосках  на 
масленницу по  4  доллара 99  центов  за штуку,  и  давно  наскучившим 
типично американским  флюгером  в виде  орла,  пристроился  стеклянный 
абажур, цена  которому  должна  быть не  меньше  восьмисот,  а  вполне 
вероятно,  и  пяти  тысяч  долларов.  Старый  и  несимпатичный  чайник 
соседствовал  с  парой  великолепных  poupees,  и  Полли  терялась   в 
догадках, сколько могут стоить эти очаровательные ф