что  он в  самом 
скором времени разобьет вдребезги,  расколотит множество самых  ценных 
вещей;  разбивать   ценные  вещи,   объявляло  во   всеуслышание   его 
бесхитростное лицо, не моя воля, а мой крест. 
    - Мистер Джекет!  - с  заученным радушием  воскликнул мистер  Гонт 
свое приветствие  и  сделал очередную  пометку  в списке  у  кассового 
аппарата. - Как я рад, что вы меня навестили! 
    Сонни  сделал  несколько  шагов  и  остановился  посреди  комнаты, 
переводя устало-безнадежный взгляд  со стеклянных  витринных стоек  на 
мистера Гонта. 
    - Ну... это... - забормотал Сонни. - Я должен сразу вас  упредить, 
я сюда  не  просто зенки  пялить  пришел. Купить  пришел,  вот.  Гарри 
Сэмуэльс сказал, будто вы сказали, чтобы я сказал... черт...  зашел... 
если по пути будет. Сказал, у вас есть классный набор гаечных  ключей. 
Я уже давно такой ищу, но  в богатые магазины вроде вашего не  захожу, 
они не для  меня. У  меня обхождения никакого,  сэр, да  и в  карманах 
ветер гуляет, не то что у вас. 
    - Я ценю  вашу скромность  и откровенность, мистер  Джекет, но  вы 
слишком торопитесь, как мне кажется. Цена этого классного набора,  как 
вы соизволили выразиться, вполне приемлемая, а ключи универсальные. 
    - Ну да? - у Сонни глаза  полезли на лоб. Он знал, что  существуют 
такие инструменты, которые можно использовать в работе с  автомобилями 
как отечественного, так и иностранного производства, но сам их никогда 
не видел. - Неужто? 
    - Да.  Я  отложил набор  в  подсобку,  как только  узнал,  что  вы 
интересуетесь. Иначе он  бы тут же  ушел с рук,  как вы понимаете,  но 
прежде чем продать его кому-нибудь еще,  я хотел бы, чтобы вы хотя  бы 
на него взглянули. 
    Сонни   отреагировал   на   это   с   типичной   для   всех   янки 
подозрительностью. 
    - А зачем это вам? 
    - Затем, что у меня  самого машина классического образца, а  такие 
требуют частого ремонта. Мне  говорили, что вы  лучший механик в  этих 
местах. 
    - А-а-а, - Сонни успокоился.  - Могет быть и так.  И что у вас  за 
телега такая? 
    - "Такер". 
    Брови Сонни взлетели  вверх, как  от выстрела, и  он посмотрел  на 
мистера Гонта с уважением. 
    - "Торпедо"? Классная вещь. 
    - Нет. У меня "талисман". 
    - Чего это? Никогда не слышал о "такере-талисмане". 
    - Их было  сделано всего две  - первая  модель и моя.  Еще в  1953 
году. Вскоре  после  этого мистер  Такер  переехал в  Бразилию  и  там 
скончался. - Гонт загадочно улыбнулся. 
    - Престон был замечательный малый и волшебник, когда дело касалось 
машин... но не бизнесмен. 
    - Ну да?. 
    - Представьте себе. -  Загадка в глазах Гонта  растаяла. - Но  это 
дело прошлое,  а  мы живем  сегодня.  Перевернем страницу,  а,  мистер 
Джекет? Так я всегда говорю. Перевернем страницу, пойдем без страха  в 
будущее и не станем оглядываться назад. 
    Сонни наблюдал за Гонтом углом глаза и молчал. 
    - Так позвольте мне показать вам набор ключей. 
    Сонни  не   сразу  согласился.   Он  сначала   с  сомнением   стал 
разглядывать содержимое витринных стоек. 
    - Мне не по карману всякая роскошь. Налоги выше крыши. Иногда  так 
и хочется забросить к чертям собачьим  свой бизнес и самому на  службу 
поступить. 
    - Знаю, о чем  вы, - согласно  закивал мистер Гонт.  - Все дело  в 
проклятых республиканцах, вот в чем. 
    Недоверие и настороженность на лице Сонни исчезли, как ни бывали. 
    - Ты, черт тебя дери, прав как никто, приятель, - воскликнул он. - 
Джордж Буш решил разорить  эту страну, туда его  растуда самого и  его 
войну. Но ты думаешь, у демократов есть кого против него выставить  на 
следующий год? 
    - Сомневаюсь, - сказал Гонт. 
    - Джесси Джексона возьмем, например, - черномазый. 
    Он смотрел на Гонта так свирепо, что тот сразу закивал,  как-будто 
желая сказать: говори, друг  мой, не стесняйся.  Мы с тобой  настоящие 
мужчины и не  боимся называть  вещи своими именами.  Сонни Джекет  еще 
больше расслабился и  уже почти  совсем не  думал о  своих не  слишком 
чистых руках. 
    - Я ничего не имею против черных  - пойми меня правильно - но  как 
представлю чернозадого в Белом Доме - в Белом Доме! - дрожь берет. 
    - Еще бы, - согласился мистер Гонт. 
    - А  этот  баран  из  Нью-Йорка  -  Марио-Коо-воа-мо!  Неужели  ты 
думаешь,  парень  с  таким  именем  сможет  облапошить  четырехглазого 
проныру в Белом Доме? 
    - Нет, -  сказал мистер  Гонт и  поднял руку,  на которой  большой 
палец был всего на четверть дюйма короче указательного. - Кроме  того, 
я не доверяю мужчинам с маленькими головками. 
    Сонни раскрыл рот на мгновение, а  потом хлопнул себя по колену  и 
расхохотался. 
    - Во  дает!  Не верит  мужикам  с маленькими  головками!  Здорово, 
мистер! Просто здорово, ничего не скажешь! 
    Мистер Гонт улыбался. Они улыбались друг другу. 
    Потом мистер Гонт вынес набор гаечных ключей - в кожаном  чемодане 
и бархатном чехле сверкающее  хромированное чудо, какое Сонни  Джекету 
не доводилось видеть за всю свою жизнь. 
    Теперь они оба улыбались, разглядывая ключи, и зубы их обнажались, 
как у обезьян, готовых броситься в драку. 
    Ну конечно  же,  Сонни купил  набор.  Цена  была и  в  самом  деле 
поразительно ничтожной - сто семьдесят долларов плюс обещание  сыграть 
несколько веселых шуток с Доном Хемфиллом и преподобным Роузом.  Сонни 
сказал мистеру  Гонту,  что сочтет  это  за удовольствие.  Давно  ждал 
случая дать пинка распевающим псалмы республиканским недоноскам. 
    Они посмеялись  над Пароходом  Вилли и  Доном Хемфиллом,  жертвами 
будущих розыгрышей. 
    Сонни Джекет и Лилэнд Гонт - пара самых смешливых людей в мире.  А 
над дверью снова зазвонил колокольчик. 
 
 
    6 
 
    Генри Бофорт, владелец и бармен Мудрого Тигра, проживал в четверти 
мили от места работы. Майра Иванс оставила машину у Тигра на стоянке - 
пустынной в это необыкновенно солнечное и жаркое не по сезону утро - и 
направилась к  дому.  Принимая  во  внимание  цель  ее  визита,  такая 
предосторожность не была  излишней. Ей не  придется волноваться.  Тигр 
заканчивал свою  работу не  раньше часа  ночи, а  Генри не  поднимался 
раньше того  же часа  дня. Шторы  на всех  окнах, как  наверху, так  и 
внизу,  были  наглухо  задернуты.  Его  машина,  превосходный  образец 
"сандерберд" выпуска 1960  года, краса и  гордость хозяина, стояла  на 
подъездной дороге. 
    Майра была одета в джинсы и в одну из синих рабочих сорочек  мужа. 
Полы сорочки  длинным  хвостом свисали  чуть  не до  колен.  Под  этой 
просторной одеждой скрывался пояс,  а на нем  висели ножны (Чак  Иванс 
коллекционировал трофеи второй мировой войны; Майра даже не знала, что 
он прикупил еще одну вещицу в недавно открывшемся магазине) и в ножнах 
был японский штык.  Майра Иванс  полчаса назад  сняла его  со стены  в 
кабинете мужа. Теперь он при каждом шаге больно бил ее по бедру. 
    Ей очень хотелось поскорее закончить с этим делом, чтобы вернуться 
к фотографии Элвиса. Она выяснила, что когда фотография оказывалась  в 
руках,  происходило  нечто   особенное.  Нечто   совсем  особенное   - 
нереальное, так скажем,  но Майре это  нравилось гораздо больше  любой 
реальности. Действие 1 - Концерт. Элвис вытаскивает ее на сцену, и они 
танцуют вместе. Действие II - Зеленая комната после концерта. Действие 
III - В машине. Машину вел один из парней, окружавших Элвиса, родом из 
Мемфиса, и Король даже не  поднял перегородку из черного стекла  между 
ними и  водителем, прежде  чем приступить  к тем  потрясающим  штукам, 
которые он вытворял с Майрой по дороге в аэропорт. 
    Действие IV называлось На борту  самолета. Все происходило в  Лизе 
Мари, собственном реактивном самолете Элвиса... в огромной двуспальной 
кровати за  перегородкой в  кабинете, если  уж быть  точной до  конца. 
Именно этим действием  Майра наслаждалась  вчера вечером  и сегодня  с 
утра. Полет на высоте  тридцати двух тысяч футов  на борту Лизы  Мари, 
полет в постели вместе с Элвисом. Майра не возражала бы остаться там с 
ним навсегда,  но она  знала, что  это невозможно.  Цель их  полета  - 
Страна Чудес. Стоит им там очутиться, как жизнь станет еще прекрасней. 
Но прежде ей нужно выполнить одно небольшое задание. 
    Утром, после ухода  мужа, она  лежала в постели  нагая, не  считая 
пояса для чулок  (Элвис очень  настаивал, чтобы она  его не  снимала), 
стиснув фотографию в  руках, постанывая  и извиваясь  на простынях.  А 
потом вдруг двуспальная кровать исчезла. Затих и монотонный  щекочущий 
рокот двигателей Лизы Мари. Пропал  и запах английской кожи,  присущий 
Элвису. 
    Вместо всей этой роскоши появилось лицо мистера Гонта... но только 
он больше не  смотрел на нее  так, как  в магазине. Кожа  на его  лице 
блестела,  будто  покрывшись  испариной   от  внутреннего  жара;   она 
дергалась и  пульсировала,  словно  под ней  было  что-то,  пытавшееся 
выбраться наружу. А когда он улыбался, его широкие зубы превращались в 
двойной ряд клыков. 
    - Пора, Майра, - сказал мистер Гонт. 
    - Я хочу побыть с Элвисом, - захныкала она. - Я все сделаю, только 
не сейчас, прошу вас, только не сейчас. 
    - Именно  сейчас.  Ты  обещала  и  должна  сдержать  обещание.  Ты 
пожалеешь, если не сдержишь его, Майра. 
    Она услышала хруст  и с ужасом  увидела, как по  стеклу над  лицом 
Элвиса стала расползаться паутина трещин. 
    - Нет, - закричала Майра. - Не делайте этого. 
    - Я и не делаю, - со  смехом отозвался мистер Гонт. - Это  делаешь 
ты сама. Делаешь тем, что  ведешь себя, как глупая ленивая  потаскуха. 
Это Америка, Майра,  здесь только  проститутки работают  в постели.  В 
Америке солидные люди встают с  постели, чтобы заработать на те  вещи, 
которые им нужны, или потерять их  навек. Мне кажется, ты это  забыла. 
Конечно, я  всегда  смогу  найти  другого  желающего  разыграть  Генри 
Бофорта, но что до твоего душещипательного романа с Элвисом... 
    Новая трещина пролегла по стеклу, покрывавшему фотографию  Короля. 
А лицо под этим стеклом, с ужасом увидела Майра, от соприкосновения  с 
воздухом стало молниеносно стареть, морщиниться и терять свежесть. 
    - Нет! Я все сделаю! Сделаю прямо сейчас! Я уже встаю, разве вы не 
видите? Только прекратите это! Прекратите! 
    Майра слетела с  постели со скоростью  женщины, обнаружившей,  что 
разделяет ее с гнездом скорпионов. 
    - Как только ты закончишь  работу, Майра, - пообещал мистер  Гонт. 
Он разговаривал откуда-то из  самой темной глубины  ее сознания. -  Ты 
ведь знаешь, что надо сделать, правда? 
    - Да, знаю.  - Майра  с отчаянием  смотрела на  фотографию -  лицо 
человека   старого,    больного,    обрюзгшего    от    излишеств    и 
невоздержанности. Рука, сжимавшая  микрофон, походила  на лапу  хищной 
птицы. 
    - Когда ты вернешься домой, выполнив задание, - продолжал Гонт,  - 
фотография станет  снова прежней.  Но  постарайся, Майра,  чтобы  тебя 
никто не заметил, иначе тебе больше не видать его. 
    - Нет, - всхлипывала Майра. - Клянусь. 
    И вот теперь,  подойдя к  дому Генри, она  вспомнила свою  клятву. 
Огляделась по сторонам - не идет ли кто. Дорога была безлюдна в  обоих 
направлениях. Ворона каркала над  чьим-то пустым и черным  октябрьским 
полем. Больше  ни звука.  День трепетал  как живое  существо, а  земля 
казалась ошеломленной неожиданным назойливым зноем. 
    Майра пошла  по подъездной  дороге  к дому,  задрав на  ходу  полу 
рубашки, чтобы  проверить  на месте  ли  штык в  ножнах.  Пот  липкими 
струйками стекал по спине и между грудей в лифчик. Хоть она этого и не 
знала, и не поверила  бы, если бы услышала  от кого-нибудь, но  вдруг, 
поглощенная деревенской  тишиной,  Майра стала  красива.  Расплывшееся 
бессмысленное  лицо  неожиданно   наполнилось,  пусть  на   мгновение, 
глубиной и определенностью, никогда прежде ему не свойственными. Скулы 
заострились впервые со времен окончания колледжа, когда Майра  решила, 
что ее основное предназначение в жизни - съесть все на свете  конфеты, 
пирожные, пастилу и зефир.  Но последние четыре  дня она была  слишком 
занята, изобретая все  более изощренные сексуальные  утехи с  Элвисом, 
чтобы думать о еде. Волосы, свисавшие  обыкновенно вдоль щек и на  лоб 
неопрятными прядями,  теперь  были  стянуты  на  затылке  в  маленький 
аккуратный тугой хвостик,  открыв брови.  Вероятно, потрясенные  столь 
непривычно  большой   порцией   гормонов  и   столь   же   неожиданным 
ограничением  в  сладостях  после  долгих  лет  перенасыщения,  прыщи, 
вулканами закипавшие  у  нее  на лице  с  двенадцатилетнего  возраста, 
исчезли. И  открылись  глаза,  как оказалось  прекрасные  -  огромные, 
синие, почти роковые. Эти глаза принадлежали не Майре Иванс, а  дикому 
зверю, готовому в любой момент напасть. 
    Она подошла к машине Генри. Теперь на дороге уже появился объект - 
маленький  деревенский  грузовичок,  направлявшийся  в  город.   Майра 
соскользнула, согнувшись, к капоту  и, присев на корточки,  дождалась, 
пока грузовичок скрылся  из виду. Тогда  она поднялась. Из  нагрудного 
кармана сорочки достала  листок бумаги. Развернула  его, разгладила  и 
заправила под один из дворников  на ветровом стекле машины так,  чтобы 
текст был ясно виден: 
    НЕ СМЕЙ МЕНЯ ВЫГОНЯТЬ И ЗАБИРАТЬ КЛЮЧИ ОТ МАШИНЫ, ВОНЮЧАЯ ЖАБА! 
    Теперь наступил черед штыка. 
    Майра снова  огляделась, но  единственное живое  существо во  всем 
жарком  мире,  залитом  дневным  светом,  оказалась  ворона,  по  всей 
видимости та же самая, которую  Майра уже видела. Она пролетела  мимо, 
через дорогу, уселась  на крыше телефонной  будки и стала  внимательно 
следить за Майрой. 
    Майра вытащила штык, сжала его изо всех сил обеими руками, шагнула 
вперед и пропорола  резину, вонзив  штык по самую  рукоять в  переднее 
колесо со стороны водителя. Лицо ее сморщилось в ожидании грохота,  но 
раздалось  всего  лишь  длинное  ШШШШШ!  -  так  с  облегчением  может 
выдохнуть здоровый мужик, отлив в придорожную канаву. "Т-берд" заметно 
накренилась на левый бок. Майра покрутила штык в резине, расширяя дыру 
(слава Богу, Чак не забывал точить свои игрушки). 
    Когда разрез показался Майре  достаточным, она перешла ко  второму 
переднему колесу и проделала с ним то же самое. Она все еще торопилась 
поскорее вернуться  к своей  любимой фотографии,  но теперь  уже  была 
довольна, что  пришла сюда.  Это  занятие тоже  вызывало  возбуждение, 
своего рода конечно. Представляя себе лицо Генри, когда он увидит, что 
случилось с его драгоценной "сандерберд", Майра злорадно хихикала. Бог 
знает почему, но ей казалось, что  когда она снова окажется наедине  с 
Королем на борту  Лизы Мари,  ей удастся  продемонстрировать ему  пару 
новых любовных приемчиков. 
    Она перешла к задним  колесам. Штык уже вонзался  в резину не  так 
легко, но Майра работала с воодушевлением и это придавало ей сил. 
    Когда работа  была окончена  и колеса  не только  проколоты, но  и 
сдуты  до  основания,  Майра  отступила  на  несколько  шагов,   чтобы 
полюбоваться результатами  своего  труда.  Тяжело  дыша,  она  мужским 
движением утерла  со лба  пот  тыльной стороной  ладони.  "Сандерберд" 
Генри Бофорта оказалась на добрых шесть дюймов ближе к земле, чем была 
до появления Майры. Машина сидела  на ободах, а дорогостоящая  резина, 
на которую Генри не жалел средств, обмякла и съежилась. Майра осталась 
довольна плодами  своих усилий  и решила,  хотя ее  никто об  этом  не 
просил, нанести последний штрих. Она ткнула острием ножа в бок  машины 
и проскребла вдоль отполированного сверкающего борта длинную царапину. 
 
    Штык издал отвратительный скрежещущий  звук при соприкосновении  с 
металлом, и Майра  испуганно оглянулась  на дом,  опасаясь, что  Генри 
может услышать и выглянет из-за занавески и увидит ее. 
    Этого не случилось, но Майра понимала, что пора сматывать  удочки. 
Она исчерпала весь запас времени, отведенный ей на выполнение  задания 
и, кроме того, в спальне  ее дожидался Король. Она торопливо  зашагала 
прочь,  запихивая  на  ходу  штык  обратно  в  ножны  и  под   широкие 
разлетающиеся полы  сорочки  Чака.  Пока  она  шла,  к  Мудрому  Тигру 
проехала лишь одна  машина, да и  та в обратном  направлении, так  что 
если даже водитель  и обратил на  нее внимание, то  в зеркало  заднего 
вида мог бы разглядеть только ее спину. 
    Майра села  за руль,  сдернула  резинку, стягивавшую  волосы  (они 
сразу повисли  вдоль щек,  как  обычно), и  поехала обратно  в  город. 
Делала она все перечисленное  одной рукой, а вторая  была в это  время 
занята подготовительной работой в низу  живота. Майра влетела в дом  и 
помчалась вверх, перепрыгивая через  две ступеньки. Фотография  лежала 
на постели, там,  где она  ее оставила. Майра  скинула туфли,  стянула 
джинсы и бросилась на кровать,  сжимая в руках фотографию. Трещины  на 
стекле исчезли; Король снова стал юн и обворожителен. 
    То же самое можно было сказать и  о Майре, во всяком случае в  тот 
момент. 
 
 
    7 
 
    Колокольчик над дверью снова пропел свою серебристую песенку. 
    - Здравствуйте,  миссис Поттер!  - мистер  Гонт просиял  и  сделал 
пометку в списке. - Я уж боялся, вы про меня забыли. 
    - Не забыла,  конечно, но  думала, что  не смогу  прийти. -  Линор 
Поттер казалась очень расстроенной. Ее седые волосы, обычно  тщательно 
уложенные, теперь были стянуты на затылке небрежным узлом. Под глазами 
чернели  круги,  а  из-под  дорогой  твидовой  юбки  выглядывал   край 
комбинации.  Глаза  беспокойно  шарили  по  углам  торгового  зала   и 
выражение лица можно было назвать озлобленно-подозрительным. 
    - Вы хотели взглянуть  на куклу Хауди Дуди.  Кажется, у вас  целая 
коллекция детских... 
    - К сожалению, я не в состоянии сегодня заниматься такими  делами, 
- перебила  Линор.  Супруга  самого  известного  и  богатого  адвоката 
города, она разговаривала  решительным, не подразумевающим  возражений 
тоном. - У меня совершенно  расстроены нервы. Ужасный день. Не  просто 
плохой, а отвратительный. 
    Мистер Гонт обошел центральную витринную стойку и оказался  совсем 
рядом с Линор. Лицо его выражало тревогу и сочувствие. 
    - Дорогая моя, что случилось? Вы выглядите совсем неважно. 
    - Еще бы!  - воскликнула  Линор. -  Нарушено нормальное  состояние 
моей  ауры,  грубо  нарушено.  Вместо  голубоватого,  цвета  покоя   и 
безмятежности, мое биополе окрасилось в кроваво-красный цвет. И все по 
вине мерзавки, проживающей в доме напротив. Мерзавки в высшей степени. 
 
    Не дотронувшись  до  Линор,  мистер Гонт  изобразил  руками  нечто 
призывающее к спокойствию. 
    - Какую мерзавку вы  имеете в виду, миссис  Поттер? - спросил  он, 
зная, без сомнения, о ком идет речь. 
    - Бонсэйн, конечно! Бонсэйн!  Эту лживую Стефани Бонсэйн!  Никогда 
еще моя  аура не  окрашивалась в  темно-красный цвет,  мистер Гонт.  В 
розовый - да, пожалуй, и однажды  в красный, когда на меня в  Оксфорде 
налетел пьяный, но в пурпурный - никогда. Я просто не могу так жить! 
    - Конечно, нет, - поддакнул мистер Гонт. - Никто от вас этого и не 
требует. 
    Ему наконец удалось встретиться с ее взглядом. Это было  непросто, 
так как глаза миссис Поттер на  задерживались на месте ни на  секунду, 
но все- таки в результате  получилось. И как только получилось,  Линор 
Поттер мгновенно успокоилась. Смотреть в глаза мистера Гонта было  для 
нее все  равно  что  заглядывать  внутрь  собственной  ауры  во  время 
ежедневных упражнений и принятия определенной пищи (стручков гороха  и 
овсянки по большей части), а  также попыток заглянуть в самые  глубины 
собственного биополя во время как минимум часа медитации с утра, сразу 
после пробуждения, и еще  перед тем как отойти  ко сну. Глаза  мистера 
Гонта были безмяте