громко в  горах в теплый зимний  день. Ты должен  идти 
дальше... или остаться на месте и быть похороненным". 
    Брайан расплакался во сне. Он все  видел, он все понимал и  теперь 
поздно было разбираться - обратного хода нет. 
    Гонт крепче  сжал мяч,  и кровь  заструилась быстрее  и  обильнее. 
"Если ты не  хочешь, чтобы все  в Касл Рок  узнали, кто стал  причиной 
снежного обвала, ты должен делать то, что я тебе говорю, Брайан Раск". 
Брайан плакал все горше и горше. 
    "Когда ты имеешь  дело со  мной, -  сказал Гонт,  занося руку  для 
броска, -  должен помнить  две вещи:  Мистеру Гонту  лучше знать...  и 
сделка не совершена до  тех пор, пока мистер  Гонт не скажет, что  она 
совершена". 
    Он послал мяч синусоидой (именно эта манера придавала особую  силу 
его броску, как  считал отец  Брайана), и когда  мяч коснулся  рукавиц 
Святоши Хью,  он  взорвался. Кровавые  брызги,  клочья волос  и  куски 
человеческой плоти  устремились  вверх  к яркому  осеннему  солнцу.  А 
Брайан проснулся, обнаружив, что рыдает, уткнувшись в подушку. 
 
 
    8 
 
    Теперь он ехал  выполнять задание,  которое дал  ему мистер  Гонт. 
Улизнуть из дома  оказалось нетрудно: он  сказал маме и  папе, что  не 
пойдет утром в церковь  потому, что у него  болит живот (что вовсе  не 
было ложью). Как только родители ушли, он стал готовиться. 
    Крутить педали и  удерживать велосипед в  равновесии было  трудно, 
мешала  большая  неуклюжая  сумка-холодильник  на  багажнике.  К  тому 
времени, когда Брайан  добрался до дома  Ержиков, он взмок  от пота  и 
тяжело дышал. На этот раз сомнений он не испытывал, пробных звонков не 
производил, планов  в уме  не утроил.  В доме  никого не  было.  Сэнди 
Куфэкс -  Лилэнд Гонт  сообщил ему  во сне,  что Ержики  задержатся  в 
церкви после  службы, чтобы  обсудить проблему  Казино Найт,  а  затем 
отправятся навестить своих  друзей. Брайан поверил.  Ему не  терпелось 
как можно скорее выполнить поручение. А когда с этим будет  покончено, 
он вернется домой, поставит велосипед на место и проведет остаток  дня 
в постели. 
    Достав обеими руками из корзинки  на багажнике сумку, он  поставил 
ее на траву. Все это происходило за живой изгородью, где его никто  не 
мог видеть.  То,  что он  собирался  сделать, должно  было  произвести 
некоторый шум, но Куфэкс-Гонт  предупредил его, чтобы не  беспокоился. 
Он сообщил, что большинство проживающих на Уиллоу Стрит - католики,  а 
те, кто  не  пойдет к  одиннадцатичасовой  мессе, выйдут  из  дома  не 
позднее восьми  утра и  отправятся по  своим разнообразным  воскресным 
делам. Брайан не знал, так это  или нет. Наверняка он знал только  два 
обстоятельства: мистеру Гонту  лучше знать, и  сделка не совершена  до 
того, как  мистер  Гонт  не  сочтет ее  совершенной.  Вот  теперь  ему 
предстояло эту сделку  совершить. Брайан  открыл крышку  холодильника. 
Там лежало  около десятка  довольно больших  камней, каждый  аккуратно 
завернут в  листок из  школьной тетрадки  Брайана, закрепленный  двумя 
круглыми резинками. На каждом листке было крупными буквами написано: 
    "Я говорила - оставь меня в покое. Это последнее предупреждение". 
    Брайан прихватил один  из камней  в обертке  и пошел  по газону  к 
дому, пока не оказался  не более чем в  десяти футах от окна  гостиной 
Ержиков -  такие  окна  в  шестидесятых  годах,  когда  строился  дом, 
назывались экранами.  Брайан  занес руку  с  камнем и  после  недолгих 
размышлений швырнул камень так, как это сделал с мячом Сэнди Куфэкс во 
время  седьмой  игры  Международного  Чемпионата.  Послышался   резкий 
немузыкальный звон, а следом за ним глухой стук, когда камень упал  на 
ковер в гостиной и покатился в угол комнаты. 
    Эти звуки возымели  на Брайана удивительный  эффект. Страх  исчез, 
как ни  бывало, а  вместе  с ним  внутреннее  неприятие того,  что  он 
вынужден был  совершить и  от  чего не  мог  отказаться ни  при  каких 
обстоятельствах. Звон  разбитого  стекла вызвал  возбуждение...  почти 
такое же, как  во сне, когда  он грезил о  мисс Рэтклифф. Те  ощущения 
были детской  глупостью, он  теперь это  точно знал,  зато в  нынешних 
глупостью  даже  не  пахло.  Эти  были  реальными  и  казались  вполне 
естественными. 
    Кроме того, он чувствовал, что не желает расставаться с  карточкой 
Сэнди  Куфэкса  ни  за  что  на  свете.  Он  открыл  для  себя   тайну 
собственности, владения, обладания - чем труднее заполучить  желаемое, 
чем больше жертв надо  для этого принести, тем  ценнее и желаннее  оно 
становится. 
    Брайан прихватил  еще  пару камней  и  подошел к  разбитому  окну. 
Заглянув внутрь,  он увидел,  где лежит  брошенный первый  камень.  На 
пороге, между  гостиной  и  кухней.  Он  смотрелся  там  настолько  же 
чужеродно, как, например, резиновый сапог на церковном алтаре или роза 
на двигателе трактора.  Одна из  резинок, крепивших  записку к  камню, 
слетела, но  другая  осталась  на  месте.  Брайан  перевел  взгляд  на 
телевизор Сони. 
    Размахнулся и бросил. Точное попадание. Грохот, вспышка и  осколки 
сыпятся на  ковер.  Телевизор  зашатался на  подставке,  но  не  упал. 
"Второй  бросок!"  -  пробормотал  Брайан  и  издал  горлом   странный 
булькающий звук, означавший смех, но не похожий на него. 
    Следующий камень  он бросил  в  набор керамических  безделушек  на 
столике рядом с диваном, но не попал. Камень стукнулся о стену и упал, 
выщербив кусок штукатурки вместе с обоями. 
    Брайан поднял за ручку  холодильник и понес его  к торцу дома.  Он 
разбил два окна в спальне. Прошел на зады и разбил верхнюю  стеклянную 
половину кухонной двери,  а потом в  образовавшееся отверстие  швырнул 
еще несколько камней. Один  из них разбил  кухонный комбайн, другой  - 
стекло микроволновой печи. 
    "Третье попадание!" -  завопил Брайан и  расхохотался так  громко, 
что чуть не описался. 
    Когда  приступ  веселья   прошел,  он   продолжил  ревизию   дома. 
Холодильник теперь стал  гораздо легче,  он мог даже  нести его  одной 
рукой. Последними  тремя камнями  он разбил  окна, ведущие  в  подвал, 
спрятавшиеся  за  клумбой  осенних   цветов,  посаженных  Вильмой,   и 
напоследок  вырвал  с  корнем   пару  охапок  этих  цветов.   Завершив 
мероприятие, он  закрыл крышку  холодильника, вернулся  к  велосипеду, 
водрузил холодильник на багажник и занес  ногу, чтобы сесть в седло  и 
отправиться восвояси. 
    Семья Мислабурски жила  в соседнем с  Ержиками доме. Когда  Брайан 
выезжал со двора, миссис Мислабурски открыла дверь и вышла на крыльцо. 
Одета она была в ядовито-зеленого  цвета халат, а волосы упрятаны  под 
ярко-  красную  сетку.  Костюм  вполне  подходящий,  чтобы   справлять 
Рождество в аду. 
    - Что  тут происходит,  мальчик? -  требовательным тоном  спросила 
она. 
    - Сам  не понимаю.  Кажется,  миссис и  мистер Ержик  ссорятся,  - 
заявил Брайан,  не останавливаясь.  - Я  приезжал, чтобы  спросить  не 
хотят ли они нанять дворника на  зиму, чтобы дорогу от снега  чистить, 
но решил заехать в другой раз. 
    Миссис Мислабурски  кинула взгляд  на дом  Ержиков. Из-за  высокой 
живой изгороди, с  того места,  где она стояла,  виднелся лишь  второй 
этаж. 
    - Я бы  на твоем месте  вообще сюда не  возвращалась. Эта  женщина 
напоминает  мне  маленькую  южно-американскую  рыбку,  которая   может 
целиком сожрать корову. 
    - Пиранья, - подсказал Брайан. 
    - Вот-вот. Именно ее. 
    Брайан продолжал  крутить педалями.  Он уже  уезжал от  женщины  в 
зеленом халате и красной сетке  на голове. Сердце билось учащенно,  но 
не слишком. Часть Брайана, казалось, продолжала спать и видеть сон. Он 
себя совсем не  узнавал - это  был вовсе  не он, этот  Брайан не  имел 
ничего общего с тем,  кто учился только на  "хорошо" и "отлично",  кто 
являлся  членом   Ученического  Совета   и  школьного   филиала   Лиги 
Добропорядочных Граждан, с тем Брайаном, который получал всегда высший 
балл за поведение. 
    -  Она   когда-нибудь  кого-нибудь   убьет,  -   крикнула   миссис 
Мислабурски вслед Брайану. - Попомни мои слова. 
    На что Брайан пробормотал себе поднос: 
    - И я не был бы тем удивлен. 
    Он и в  самом деле  до конца дня  пролежал в  постели. При  других 
обстоятельствах Кора уже потащила бы сына к врачу, но сегодня она даже 
не заметила, что он  нездоров. А все  из-за потрясающих темных  очков, 
которые продал  ей мистер  Гонт  - она  была полностью  поглощена  тем 
фактом, что является их обладательницей. 
    Брайан поднялся в шесть часов, за  четверть часа до того как  отец 
вернулся с рыбалки.  Достав из  холодильника пепси,  Брайан выпил  все 
содержимое банки и почувствовал себя вполне сносно. 
    Ему  казалось,   что  он,   наконец,  выполнил   условия   сделки, 
заключенной с мистером Гонтом. 
    Кроме того, он уверовал,  что мистеру Гонту и  в самом деле  лучше 
знать. 
 
 
    9 
 
    Нетти  Кобб,  не   имея  ни   малейшего  подозрения   относительно 
печального сюрприза, который ожидал ее дома, в прекрасном расположении 
духа направлялась по  Мейн Стрит к  магазину Нужные Вещи.  У нее  было 
предчувствие, что, несмотря  на воскресенье, магазин  будет открыт.  И 
она не ошиблась. 
    - Миссис Кобб!  - воскликнул, увидев  ее, мистер Гонт.  - Рад  вас 
приветствовать. 
    - Я  тоже  рада  вас  видеть,  мистер  Гонт,  -  сказала  Нетти... 
совершенно искренне. 
    Гонт пошел ей  навстречу, протянув руки,  но Нетти отпрянула.  Это 
было чрезвычайно невежливо, но поделать с собой она ничего не могла. И 
мистер Гонт, да благословит его Бог, казалось, понял ее. Он  улыбнулся 
и, не пожав  Нетти руки, прошел  дальше, чтобы закрыть  за ней  дверь. 
Жестом профессионального игрока, тасующего карты, он поменял  табличку 
ОТКРЫТО на противоположную. 
    - Присядьте, миссис Кобб, прошу вас. 
    - Спасибо... но видите ли... дело в том... что Полли... Полли... 
    У Нетти возникло странное чувство. Не то, чтобы она внезапно плохо 
себя почувствовала,  но как-то  не так,  необычно. Туман  сгустился  в 
голове. Она опустилась довольно  неловко и тяжело  в одно из  плюшевых 
кресел. Мистер Гонт стоял напротив, смотрел  ей прямо в глаза, и  весь 
мир сконцентрировался в этом взгляде. 
    - Полли неважно себя чувствует, не так ли? - спросил Гонт. 
    - Да, именно, -с облегчением и благодарностью подтвердила Нетти. - 
Руки мучают, знаете ли. У нее... 
    - Артрит, да,  какой ужас,  какой кошмар, жизнь  - дерьмо,  рвань, 
мразь, грязь, а потом подохнешь, отбросишь копыта, дашь дуба. Я  знаю, 
Нетти, - глаза мистера Гонта  неумолимо увеличивались в размере. -  Но 
мне нет  необходимости  звонить ей...  или  заходить к  ней  по  этому 
поводу. Ее рукам теперь гораздо легче. 
    - Неужели? - откуда-то издалека переспросила Нетти. 
    - Точно. Они еще побаливают, конечно, что хорошо, но не настолько, 
чтобы не позволить выйти из дома, что еще лучше, не так ли, Нетти? 
    - Так, - слабым голосом отозвалась Нетти, не имея представления  с 
чем она на самом деле соглашается. 
    - Вам, -  продолжал говорить  вкрадчивым тоном  Гонт, -  предстоит 
трудный день. 
    - Правда? - это было  для Нетти новостью. Она собиралась  провести 
остаток дня сидя у телевизора в кресле в гостиной, с вязаньем в  руках 
и Налетчиком у ног. 
    - Да, очень трудный  день. Поэтому я хотел  бы, чтобы вы  посидели 
здесь и отдохнули немного, пока я кое-что принесу. Согласны? 
    - Да... 
    - Хорошо. И советую закрыть глаза. Отдохните как следует, Нетти. 
    Нетти послушно закрыла глаза. Через неопределенный период  времени 
Гонт потребовал,  чтобы  она  глаза  открыла.  Она  так  и  сделала  и 
почувствовала легкое  разочарование.  Когда  человека  просят  закрыть 
глаза, ему  обычно хотят  преподнести приятный  сюрприз. Подарок.  Она 
надеялась, открыв глаза, увидеть в руках мистера Гонта еще один абажур 
цветного стекла,  но  вместо  этого увидела  всего  лишь  кипу  бумаг. 
Странички были небольшие и розового цвета. Вверху каждой стояли слова: 
 
    ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ О НАРУШЕНИИ ПРАВИЛ ДОРОЖНОГО ДВИЖЕНИЯ 
    - О, - вздохнула Нетти. - А я думала это будет цветное стекло. 
    -  Скорее  всего  предметы  из  цветного  стекла  вам  больше   не 
понадобятся, Нетти. 
    - Нет? - разочарование усилилось. 
    - Нет,  сожалею, но  нет. И  все  же, думаю,  вы помните  о  своем 
обещании кое-чем мне помочь. - Мистер Гонт устроился в кресле рядом  с 
ней. - Вы наверняка это помните, не так ли? 
    - Да, -  согласилась Нетти.  - Вы просили  меня разыграть  Умника. 
Хотели, чтобы я подложила ему в дом какие-то бумаги. 
    - Верно,  Нетти, умница.  У  вас сохранился  ключ, который  я  вам 
давал? 
    Медленно, словно танцовщица в подводном балете. Нетти достала ключ 
из правого кармана пальто и показала его мистеру Гонту. 
    - Прекрасно, - похвалил он. -  А теперь положите его обратно.  Там 
он будет в безопасности. Так она и сделала. 
    - Ну вот. А это бумаги. - Он вложил розовую пачку ей в одну  руку, 
а в  другую  - ролик  со  скотчем. В  душе  у Нетти  прозвучал  сигнал 
тревоги, но очень отдаленно, едва слышно. 
    - Надеюсь, много времени это  не потребует. Мне надо  возвращаться 
домой. Пора кормить Налетчика. Это моя собачка. 
    - Про Налетчика мне все известно, - сказал Гонт с широкой улыбкой. 
- Но, думаю,  у него сегодня  нет аппетита. Не  надо беспокоиться и  о 
том, что он сделает лужу на кухонном полу. 
    - Но... 
    Гонт дотронулся до  ее губ  своим длинным тонким  пальцем и  Нетти 
внезапно почувствовала приступ тошноты. 
    - Не делайте этого,  - всхлипнула она,  прижимаясь спиной к  спине 
кресла. - Не надо, это ужасно. 
    - Так говорят. -  согласился Гонт. - Так  вот, если вы не  хотите, 
чтобы я так ужасно вел себя по отношению к вам, никогда не произносите 
этого отвратительного слова. 
    - Какого слова? 
    - Слова "но". Оно мне не нравится. Если быть откровенным до конца, 
я это  слово  ненавижу. В  самом  лучшем, самом  совершенном  из  всех 
возможных миров, этому  короткому слову  нет места. Я  хочу, чтобы  вы 
сказали мне  что- нибудь  другое, Нетти,  произнеси слова,  которые  я 
люблю. Слова, которыми восхищаюсь. 
    - Какие это слова? 
    - Мистеру Гонту лучше знать. Повторите, Нетти. 
    - Мистеру Гонту лучше знать, - произнесла Нетти, и, как только эти 
слова слетели с ее  губ, она поняла, насколько  они верны и  абсолютно 
точны. 
    - Мистеру Гонту всегда лучше знать. 
    - Мистеру Гонту всегда лучше знать. 
    -  Верно!  Прямо  как   Отец!  -  сказал   мистер  Гонт  и   вдруг 
расхохотался, словно безумный. Его хохот походил на скрежет  подземных 
каменных пластов, залегающих в непостижимых глубинах, а глаза при этом 
превращались из синих в зеленые, потом в карие, в черные. - А  теперь, 
Нетти,  слушайте  внимательно.   Вы  должны   сделать  мне   небольшое 
одолжение, и тогда отправитесь домой. Понятно? 
    Нетти все было понятно. И слушала она очень внимательно. 
 
 
    Глава десятая 
 
    1 
 
    Южный  Париж  -   маленький  грязный   промышленный  городишко   в 
восемнадцати милях на северо-восток от Касл Рок. И это не единственное 
захолустье в  штате Мэн,  названное в  честь европейской  столицы  или 
государства; есть  еще  Мадрид  (местные  жители  произносят  его  как 
Маддрид  [Mad   -   сумасшедший   (англ.).]),   Швеция,   Этна,   Кале 
(произносимый как Калас, чтобы было похоже на Даллас), есть Кембридж и 
Франкфурт. Может быть, кто и  знает, почему дороги в некоторых,  более 
широких, местах называются такими экзотическими именами, но не я. 
    Знаю только,  что  лет  двадцать  назад  один  неплохой  шеф-повар 
француз решил перебраться из Нью-Йорка в Лейкс-Риджен штата Мэн, чтобы 
открыть там  свой  ресторан, и  что  по каким-то  особым  соображениям 
выбрал для этой цели городок под названием Южный Париж. Даже лес вечно 
дымящих фабричных труб не  установил его. В  результате в этом  городе 
появилось  предприятие  общественного  питания  под  названием  Морис. 
Существует оно  и  по  сей  день на  Маршруте  117,  проходящем  вдоль 
железнодорожных путей,  прямо напротив  Макдональдса. Именно  в  Морис 
повез свою  жену Дэнфорт  Умник  Китон в  воскресенье, 13  октября,  к 
обеду. 
    Этот воскресный день Миртл провела в одухотворенном состоянии,  но 
причиной тому  был  не  только прекрасный  обед  в  Морисе.  Последние 
несколько месяцев  -  скорее  почти  год -  жизнь  с  Дэнфортом  стала 
невыносима.  Он  ее  не  замечал,  просто-напросто  игнорировал...  за 
исключением тех моментов, когда кричал на нее. Самоуважение, которым и 
раньше Миртл  не  слишком страдала,  совсем  съежилось. Как  и  многие 
другие женщины,  она  точно  знала,  что  оскорбить  можно  не  только 
кулаками. Мужчины, как  впрочем и женщины,  могут нанести  смертельную 
рану языками, а Дэнфорт Китон был из тех, кто умело пользовался своим, 
за последний  год  он нанес  жене  таким образом  множество  невидимых 
глазом, но глубоких и кровоточащих порезов. 
    Она ничего не  знала о степени  увлечения бегами и  на самом  деле 
была убеждена, что Дэнфорт ходит  туда в основном в качестве  зрителя. 
Не ведала она и о растрате. Зная  о том что некоторые члены его  семьи 
страдали  нервными  расстройствами,  она  никогда  не  применяла   эти 
сведения по отношению к мужу. Он не напивался до свинского  состояния, 
не забывал с утра одеться, прежде чем выйти на улицу, не  разговаривал 
сам с собой и поэтому  Миртл считала, что с  ним все в порядке.  Более 
того она  думала, что  как раз  наоборот, что-то  не в  порядке с  ней 
самой. Что в  какой-то момент это  нечто заставило Дэнфорта  разлюбить 
ее. Последние  полгода  или около  того  она страдала  от  мысли,  что 
ближайшие тридцать или даже сорок лет ей предстоит прожить без любви и 
тепла, рядом  с человеком,  который внезапно  впадает в  ярость или  в 
холодный сарказм, а  чаще всего  проходит мимо нее,  как мимо  пустого 
места. Для  Дэнфорта она  превратилась в  предмет мебели  до тех  пор, 
конечно, пока нечаянно не попадалась ему под руку. А случалось это при 
самых разнообразных обстоятельствах - ужин  не подан, когда Китон  уже 
готов к трапезе,  пол в кабинете  показался недостаточно чистым,  даже 
колонки в утренней газете, положенной на стол рядом с его чашкой кофе, 
расположены не так,  как обычно,  и тогда  он называл  ее тупицей.  Он 
говорил ей в таких случаях, что  если у нее задница отвалится, она  не 
будет знать, где ее искать. Он говорил, что если бы мозги были жидкие, 
она бы давным-давно их высморкала. Поначалу Миртл пыталась  защищаться 
от этих нападок, но  он разрушал все ее  попытки как карточный  домик. 
Если она тоже в ответ начинала сердиться, он так бледнел от гнева, что 
Миртл не на шутку пугалась Поэтому она отказалась от попыток спорить и 
впала в тоскливую безответность. Теперь она реагировала на его вспышки 
только беспомощной  улыбкой,  тихим  голосом  обещала  исправить  свою 
ошибку и, поднявшись в спальню,  падала в постель, уткнувшись лицом  в 
подушку Она беззвучно плакала, в ужасе от того, во что превратилась  и 
молила-молила-молила, чтобы появился у нее  хороший друг, с кем  можно 
было бы выговориться. 
    Не имея  такого друга,  она разговаривала  со своими  куклами  Она 
начала их коллекционировать в первые годы замужества и всегда  хранила 
в коробках на чердаке.  Но недавно перенесла их  вниз, в комнату,  где 
шила и, высушив слезы, прокрадывалась туда, чтобы поговорить со своими 
бессловесными  подругами.   Они  никогда   не  кричали   на  нее.   Не 
отворачивались равнодушно, никогда  не спрашивали, от  чего она  такая 
непроходимая дура, от рождения или специальные уроки брала. 
    Самую замечательную куклу она увидела вчера в новом магазине. 
    А сегодня все изменилось. Сегодня с утра,