ставитель профсоюза заклеймил "ФМА" как "машину,  эгоистично  нацеленную
на получение гигантских  прибылей,  умножающую  состояние  богатых  за  счет
малосостоятельных  людей".  Вскоре,  добавил  он,   начнется   кампания   по
вовлечению в состав профсоюза работников банка.
   Тем самым профсоюз перетянул весы, положив на чашу не соломинку,  а  гору
кирпичей.
   Банки - все банки - боялись профсоюзов, даже ненавидели их. Главы  банков
и руководящие сотрудники  смотрели  на  профсоюзы,  как  змея  на  мангуста.
Банкирам  казалось,  что  вмешательство  профсоюзов  приведет  к  уменьшению
финансовой свободы банков. В те времена их страх был еще беспочвенным.
   Хотя профсоюзы часто пытались вовлечь банковских служащих, лишь  немногим
это удалось - и то в незначительной степени. Время от времени банкиры  ловко
обводили вокруг пальца руководителей профсоюзов и намеревались продолжать  в
том же  духе.  Если  ситуация  вокруг  Форум-Ист  была  на  руку  профсоюзу,
следовательно, эту  ситуацию  надо  ликвидировать.  Джером  Паттертон,  рано
появившись в своем кабинете  и  действуя  с  необычайной  скоростью,  принял
решение  восстановить  финансирование  "Форум-Ист".  Тогда  же  он  утвердил
заявление банка, которое Дик Френч поспешил огласить.
   Вслед за этим, дабы успокоить нервы, Паттертон отключил все телефоны и на
ковре, в комнате за кабинетом, занялся отработкой ударов гольфа.
   А позже, на неофициальном собрании комитета по  денежной  политике  банка
было  письменно  зафиксировано  восстановление  финансирования  "Форум-Ист",
несмотря на то что Роско Хейворд пробурчал:
   - Мы создали  прецедент  и  пожалеем  об  этом  Алекс  Вандерворт  хранил
молчание.
   Когда заявление "ФМА"  прочли  перед  сторонниками  "Форум-Ист"  у  обоих
отделений  банка,  раздалось  несколько  "ура",   затем   собравшиеся   тихо
разошлись.  Спустя  полчаса  деловая  атмосфера  в  обоих  отделениях   была
полностью восстановлена.
   Дело могло бы на этом  и  закончиться,  если  бы  не  утечка  информации,
которая выглядит, пожалуй, неизбежной.
   Утечка породила комментарий два дня спустя - заметку  в  той  же  колонке
"Ухом к земле", где впервые открыто заговорили об этом деле:

***

   "Вы задумываетесь, кто же на  самом  деле  стоял  за  спиной  сторонников
"Форум-Ист",  сумевших  на  этой  неделе  поставить  на  колени   гордый   и
могущественный банк "Ферст меркантайл Америкен"? Это женщина-адвокат и борец
за  гражданские  права  Марго  Брэкен  -  та,  что  прославилась   "сидячими
забастовками" в аэропортовских туалетах и другими сражениями за обиженных  и
оскорбленных.
   На этот раз, несмотря на то  что  "операция  в  банке"  была  затеей,  ею
разработанной, мисс Брэкен хранила свою деятельность в  строжайшем  секрете.
На первом плане выступали другие, она же держалась вне поля зрения,  избегая
своего обычного союзника - прессу. Вы и над этим задумываетесь?
   Перестаньте гадать!  Самый  близкий  и  верный  друг  Марго,  чаще  всего
появляющийся  с  нею,   -   это   великий   банкир   Александр   Вандерворт,
исполнительный вице-президент "Ферст меркантайл Америкен". Если бы  вы  были
на месте Марго и у  вас  была  бы  такая  связь,  неужели  вы  не  стали  бы
скрываться?
   Нам только одно интересно: знал ли об осаде родной крепости Алекс  и  был
ли с этим согласен?"

Глава 5

   - Черт побери, Алекс, - воскликнула Марго, - прошу прощения!
   - И я тоже - за то, как это произошло.
   - С этого мерзавца-хроникера я готова кожу живьем содрать. Хорошо, что он
хоть не упомянул о моем родстве с Эдвиной.
   - Не многие знают об этом, - сказал Алекс, - даже в банке. В любом случае
писать про любовников куда интереснее, чем про двоюродных сестер.
   Было близко к полуночи. Они сидели в  квартире  у  Алекса,  это  была  их
первая встреча с  начала  осады  центрального  отделения  "ФМА".  Заметка  в
колонке "Ухом к земле" появилась за день до этого.
   Марго пришла несколько минут назад, после защиты клиента в ночном суде  -
состоятельного пьянчужки, чья привычка спьяну нападать на каждого,  кто  ему
попадается на глаза, сделала его одним из  немногих  твердых  источников  ее
дохода.
   - Газетчик, я полагаю, отрабатывал свое жалованье, - произнес Алекс. -  А
твое имя так или иначе все равно должно было всплыть.
   - Я делала все, чтобы этого не случилось, - раздраженно  сказала  она.  -
Лишь немногие знали. Он покачал головой:
   - Напрасный труд. Сегодня утром Нолан  Уэйнрайт  сказал  мне  -  это  его
слова: "Во всей этой истории  виден  почерк  Марго  Брэкен".  И  Нолан  стал
прижимать людей. Ты ведь знаешь,  он  был  следователем  в  полиции.  Кто-то
проговорился бы, если бы это сообщение не появилось раньше.
   - Но им не надо было печатать твое имя.
   - Если хочешь знать правду, - Алекс улыбнулся, - мне,  пожалуй,  нравится
это выражение "великий банкир".
   Но улыбка была фальшивой, и он чувствовал, что  Марго  это  понимает.  На
самом-то деле эта заметка огорчила и расстроила его. Он и в этот  вечер  был
расстроен, хотя ему  было  приятно,  что  Марго  позвонила  и  сказала,  что
приедет.
   Он спросил:
   - Ты с Эдвиной сегодня говорила?
   - Да, я ей звонила. Она не показалась мне расстроенной. Мы,  видимо,  уже
привыкли друг к другу. Кроме того, ей приятно, что "Форум-Ист" снова ожил  -
полностью. Тебе это тоже должно быть приятно.
   - Ты всегда знала, что я по этому поводу думаю. Но это не означает, что я
оправдываю твои сомнительные методы, Брэкен.
   Он произнес это резче, чем намеревался. Марго тут же отреагировала:
   - В том, что делала я или мои люди, не было ничего сомнительного. А вот о
твоем чертовом банке я этого сказать не могу.
   Сдаваясь, он поднял руки.
   - Давай не будем ссориться. Не сегодня.
   - Тогда не говори так.
   - Хорошо, не буду.
   Вспышка их сиюминутного гнева прошла.
   - Скажи, - задумчиво произнесла Марго, -  когда  все  началось,  ты  хоть
чуть-чуть догадывался, что я в этом замешана?
   - Да. Отчасти потому, что я тебя хорошо знаю. А кроме  того,  ты  напрочь
молчала по поводу "Форум-Ист", когда я ожидал, что  ты  растерзаешь  меня  и
"ФМА" в клочья.
   - Тебе это осложнило жизнь - я имею в виду, когда была осада банка?
   - Да, осложнило, - напрямик ответил он. - Я не  был  уверен,  открыть  ли
свои подозрения или промолчать. Поскольку, назови я твое имя, это ничего  бы
не изменило, я промолчал. Как выяснилось, это было неверным решением.
   - Так что теперь кое-кто считает, что ты все знал.
   - Роско убежден в этом. Может быть, и Джером. В остальных я не уверен.
   Наступило неловкое молчание, которое прервал вопрос Марго:
   - А тебе это важно? Это очень много для тебя значит?  -  Впервые  за  все
время их общения у нее был взволнованный голос. Лицо стало озабоченным.
   Алекс пожал плечами, затем решил разуверить ее.
   - Да, пожалуй,  не  очень.  Не  волнуйся.  Я  выживу.  Однако  это  имело
значение. Имело даже очень большое  значение  в  "ФМА",  хоть  он  и  сказал
обратное, и то, что это произошло сейчас, было вдвойне худо.
   Алекс был убежден, что почти все директора банка видели газетную заметку,
где упоминалось его имя, отсюда возникал вопрос:  знал  ли  Алекс  об  осаде
родной крепости и был ли с этим согласен? А если кто-то и не видел  заметки,
то уж Роско Хейворд постарается, чтобы ее увидели.
   Хейворд своего отношения к  этому  не  скрывал.  Утром  Алекс  отправился
прямиком к Джерому Паттертону, когда тот приехал в 10 часов. Но Хейворд, чей
кабинет был ближе, явился туда первым.
   - Заходите, Алекс, - пригласил Паттертон. - Мы с  тем  же  успехом  можем
сыграть в тройке, вместо того чтобы устраивать две встречи по двое.
   - Перед тем как мы начнем о чем-либо говорить, Джером, - сказал Алекс,  -
мне хотелось бы первым поднять один вопрос. Вы видели это? - Он  положил  на
стол между ними вырезку из вчерашней "Ухом к земле".
   Хейворд пренеприятным тоном вставил:
   - А вы думаете, в банке есть хоть  один  человек,  который  бы  этого  не
видел?
   Паттертон вздохнул:
   - Да, Алекс, я это видел. Кроме того, с десяток людей обратили на это мое
внимание, и я не сомневаюсь, их будет больше.
   - В таком случае, - твердо произнес Алекс, - вы обязаны  знать,  что  все
напечатанное лишь злонамеренная ложь, и ничего больше. Я даю вам слово,  что
абсолютно ничего заранее не знал, а когда это  началось,  знал  столько  же,
сколько и остальные.
   - Очень многие, - вставил Роско Хейворд, - могут счесть,  что  при  ваших
связях, - слово "связи"  он  иронически  подчеркнул,  -  подобное  неведение
маловероятно.
   - Все мои объяснения, - отрезал Алекс, - обращены к Джерому.
   - Когда публично оскорбляют достоинства банка, нас это всех  касается,  -
не пожелал остаться в стороне Хейворд. - Что же до  вашего  так  называемого
объяснения, то неужели вы серьезно думаете, будто кто-то  поверил,  что  все
эти дни - среду, четверг, пятницу, выходные дни и понедельник - вы не знали,
совершенно ничего не знали о том, что тут замешана ваша приятельница?
   - Да, Алекс, как вы это объясните? - поинтересовался Паттертон.
   Алекс почувствовал, как краска бросилась ему в лицо. Ему было неприятно -
как уже не раз со вчерашнего дня, - что Марго поставила его  в  это  нелепое
положение.
   Как можно спокойнее он рассказал Паттертону о том, что на прошлой  неделе
у него возникло предположение о причастности Марго, а потом  он  решил,  что
ничего  не  изменится,  если  он  станет  обсуждать  такую   возможность   с
остальными. Алекс сказал, что не видел Марго уже больше недели.
   - У Волана Уэйнрайта возникла такая же  мысль,  -  добавил  Алекс.  -  Он
сказал мне об этом сегодня утром. Но Нолан тоже смолчал, ибо у нас обоих это
была лишь догадка, подозрение до появления заметки.
   - Кто-нибудь вам поверит, Алекс, - произнес  Роско  Хейворд.  Его  тон  и
выражение лица говорили: но не я.
   - Ну ладно, ладно, Роско! - мягко произнес Паттертон. - Хорошо, Алекс,  я
принимаю ваши объяснения. Хотя надеюсь, вы используете ваше влияние на  мисс
Брэкен, чтобы в будущем она направляла свою артиллерию куда-нибудь еще.
   - А еще лучше - вообще никуда, - добавил Хейворд.
   Проигнорировав последнее  замечание,  Алекс  сказал  президенту  банка  с
натянутой, кислой улыбкой:
   - Можете на это рассчитывать.
   - Спасибо.
   Алекс был уверен, что Паттертон сказал по этому поводу последнее слово  и
их отношения могут вновь стать нормальными, по крайней мере  внешне.  А  вот
что оставалось внутри - в этом он не был уверен. Возможно, в уме  Паттертона
да и остальных - включая  некоторых  членов  совета  директоров  -  рядом  с
доверием к Алексу будет теперь стоять знак сомнения. Или  будет  по  крайней
мере неуверенность в том, насколько осторожен Алекс в компании.
   В любом случае сомнения и неуверенность будут присутствовать  в  сознании
директоров  в  конце  этого  года,  когда  не  за  горами  отставка  Джерома
Паттертона и совет директоров вновь станет  обсуждать  вопрос  о  президенте
банка. И хотя в определенных отношениях директора - великие люди,  в  других
отношениях - как знал Алекс - они могут быть мелочными и предвзятыми.
   Почему? Почему все это должно было случиться именно сейчас?
   Марго увидела, что он помрачнел еще больше, - в ее глазах  стоял  вопрос,
она с тревогой и неуверенностью смотрела на него.
   - Я причинила тебе неприятности. И немалые, мне кажется.  Так  давай  оба
перестанем притворяться, что это не так.
   Он собрался было вновь ее переубеждать, но  затем  передумал,  зная,  что
настало время им обоим вести себя честно.
   - Следует сказать еще вот что, - продолжала Марго, - мы говорили об этом,
зная, что это может произойти, и спрашивали себя, останемся ли  мы  теми  же
людьми - людьми независимыми - и будем ли по-прежнему вместе.
   - Да, - сказал он, - я помню.
   - Только, - проговорила она с кривой усмешкой, - я не  ожидала,  что  это
настанет так быстро.
   Он потянулся к ней, как делал много  раз  прежде,  но  она  отодвинулась,
покачав головой:
   - Нет, давай разберемся.
   Он понял, что их отношения неожиданно достигли кризиса.
   - Это случится вновь, Алекс. Давай не будем обманывать себя, будто это не
так. Да нет, не  с  банком,  с  другими  похожими  вещами.  И  я  хочу  быть
уверенной, что мы выдержим, независимо от того, когда это произойдет, причем
выдержим не однажды, в надежде, что это последний раз.
   Он знал, что она говорит правду. Образ жизни Марго уже был предметом  для
конфронтации, и поводов для этого будет еще много.
   Правдой было и то, что, как отметила Марго, они говорили об этом раньше -
всего лишь полторы недели назад. Но тогда спор был абстрактным, выбор  менее
четким и не столь жестко обозначенным, каким его сделали  события  прошедшей
недели.
   - Мы с тобой могли бы, - сказала Марго, - покончить с этим прямо  сейчас,
пока нам еще хорошо, пока мы еще не подошли к черте. Никаких обид ни у тебя,
ни у меня - просто  разумное  решение.  Если  мы  так  поступим,  перестанем
видеться и появляться вместе,  об  этом  быстро  распространится  слух.  Так
всегда бывает. И хотя это не зачеркивает того, что происходило в банке, тебе
будет там легче.
   Алекс понимал, что это тоже правда. У него было легкое искушение  принять
предложение, изгнать -  напрочь  и  быстро  -  осложнение  из  своей  жизни,
осложнение, которое с годами скорее будет расти, а  не  исчезать.  Он  опять
задумался: "Почему столько проблем, столько  тягот  свалилось  одновременно:
ухудшение  здоровья  Селии;  смерть   Бена   Росселли;   борьба   в   банке;
незаслуженная отповедь сегодня? А теперь еще Марго и выбор. Почему?"
   Этот вопрос напомнил ему о случае, происшедшем много лет назад, когда  он
был в  канадском  городе  Ванкувере.  Молодая  женщина  разбилась  насмерть,
выпрыгнув с 24-го этажа, а перед  тем  как  прыгнуть,  написала  помадой  на
оконном стекле: "Почему, ах, почему?" Алекс не знал ее,  позже  он  даже  не
поинтересовался, в чем были ее проблемы, решения которых она не нашла. Но он
жил в отеле на том же этаже, и словоохотливый помощник управляющего  показал
ему грустную надпись помадой на стекле. Воспоминание об этом осталось с  ним
навсегда.
   Почему, ах, почему мы принимаем те  или  иные  решения?  Или  почему  так
решает жизнь? Зачем он женился  на  Селии?  Почему  она  потеряла  рассудок?
Почему он оттягивает развод?  Зачем  Марго  понадобилось  быть  активисткой?
Почему он раздумывает сейчас, не отказаться ли от Марго? Так  ли  сильно  он
хочет стать президентом "ФМА"?
   Нет, не так сильно!
   Он заставил себя спокойно принять решение  и  перестал  хмуриться.  Пусть
идет все к черту! Ни ради "ФМА", ни ради совета директоров, ни  ради  личных
амбиций он не отступится, никогда не отступится от личной свободы действий и
независимости. И не бросит Марго.
   - Самое важное, - сказал он, - хочешь ли ты, как ты только  что  сказала,
"разумного решения"? Марго произнесла сквозь слезы:
   - Конечно, нет.
   - Тогда и я  не  хочу,  Брэкен.  И  никогда  не  захочу.  Так  что  давай
порадуемся тому, что случилось, что мы сумели кое-что доказать, и ни  одному
из нас не придется больше ничего доказывать.
   На этот раз, когда он протянул руки, она не отодвинулась.

Глава 6

   - Роско, мой мальчик,  -  произнес  по  телефону  достопочтенный  Харольд
Остин, судя по голосу, очень довольный собой. -  Я  разговаривал  с  Большим
Джорджем. Он приглашает нас с тобой на Багамские острова поиграть в гольф  в
следующую пятницу.
   Роско Хейворд в раздумье  вытянул  губы.  На  дворе  стоял  март  и  была
суббота. Перед тем как подойти к  телефону,  он  изучал  финансовые  отчеты,
разбросанные на полу вокруг его кожаного кресла.
   - Я не уверен, что смогу так скоро освободиться и так далеко  поехать,  -
сказал он достопочтенному Харольду. - Не можем ли мы устроить конференцию  в
Нью-Йорке?
   - Конечно, можем. Правда,  будем  дураками,  потому  что  Большой  Джордж
предпочитает Нассау и потому что Большой Джордж занимается делами  во  время
игры в гольф - нашими делами, которыми он занимается лично.
   Им обоим не было необходимости говорить, кто такой Большой Джордж. Как не
было необходимости делать это и некоторым другим людям, имеющим отношение  к
промышленности, банковскому делу или светскому обществу.
   Джи.  Джи.  Куотермейн,  председатель   совета   директоров   и   главный
руководитель "Супранэшнл Корпорэйшн" - "СуНатКо", походил на призового  быка
и обладал большей властью, чем многие главы государств;  пользовался  он  ею
как король. Его влияние и интересы распространялись по  всему  миру,  как  и
влияние и интересы корпорации, которую он возглавлял. В "СуНатКо"  и  за  ее
пределами его и обожали, и ненавидели, и боялись, ему льстили и почитали его
как знаменитость.
   Восемь лет назад - учитывая мудрость, проявленную в  финансовых  делах  в
прошлом, - Джи. Джи. Куотермейн был призван на спасение "Супранэшнл",  в  то
время захиревшей и находившейся под бременем долгов. За эти  восемь  лет  он
восстановил  состояние  компании,  расширил  ее  до  размеров  внушительного
конгломерата, разделил натрое ее акции и вчетверо увеличил дивиденды.
   Вкладчики, обогащенные Большим Джорджем, обожали его и  дали  ему  полную
свободу  действий.   По   правде   говоря,   нашлось   несколько   Кассандр,
утверждавших, что  он  построил  картонную  империю.  Но  финансовые  отчеты
"СуНатКо" и большого числа ее дочерних компаний - которые Роско Хейворд  как
раз изучал перед тем, как позвонил  достопочтенный  Харольд,  -  весомо  это
опровергали.
   Хейворд дважды встречался с председателем  совета  директоров  "СуНатКо":
однажды мельком в толпе; вторая встреча была вместе с  Харольдом  Остином  в
Вашингтоне, в гостиничном номере.
   Во время вашингтонской встречи достопочтенный  Харольд  Остин  докладывал
Куотермейну о задании, которое он выполнял для "Супранэшнл". Хейворд понятия
не имел, в чем заключалось задание, -  те  двое  в  основном  уже  закончили
разговор, когда он к ним присоединился, - он понял только, что тут  замешано
правительство.
   Агентство  Остина  занималось  по   всей   стране   рекламой   "Хейплуайт
дистиллерз", большой дочерней  компании  "СуНатКо",  хотя  личные  отношения
Харольда Остина с Джи. Джи. Куотермейном, видимо, выходили за эти рамки.
   Так или иначе сообщение Остина явно привело Большого  Джорджа  в  веселое
настроение. Остин представил его Хейворду, и Большой Джордж сказал:
   - Харольд говорит, что он - один из директоров вашего маленького банка  и
вы оба хотели бы получить кусок нашего пирога. Ну что ж,  недолог  тот  час,
когда мы подумаем об этом.
   Затем кормчий "Супранэшнл" похлопал  Хейворда  по  плечу  и  заговорил  о
другом.
   Беседа с Джи. Джи.  Куотермейном  в  Вашингтоне  и  побудила  Хейворда  в
середине января - два месяца назад - сообщить комитету по денежной  политике
"ФМА", что возможны деловые операции с "СуНатКо".
   Позже он сообразил, что поторопился. А сейчас, похоже, перспектива  вновь
забрезжила.
   - Ну что же, - уступил Хейворд по телефону, - возможно, я смогу вырваться
в следующий четверг на пару дней.
   - Вот это ближе к делу, - услышал он в ответ от достопочтенного Харольда.
- Что бы ты там ни планировал, ничто не может быть для банка важнее этого. И
- ах да, забыл упомянуть:  Большой  Джордж  посылает  за  нами  свой  личный
самолет.
   Хейворд просветлел.
   - Правда? Достаточно большой для быстрого полета?
   - "Боинг-707". Я подумал, что тебе это будет  приятно.  -  Харольд  Остин
хмыкнул. - Так что полетим отсюда в  полдень  в  четверг,  проведем  пятницу
целиком на Багамах и вернемся в субботу. Кстати, как выглядят новые цифры по
"СуНатКо"?
   -  Я  их  просмотрел.  -  Хейворд  взглянул  на   финансовые   документы,
разбросанные вокруг кресла. - Пациент здоров - и даже очень здоров.
   - Если ты так гово