ям,  занимающимся  долгосрочными
вкладами и ссудами, крупным вкладчикам "ФМА". Можно не сомневаться, что  это
не пройдет незамеченным.
   - Такое расположение отделений, - сказал Алекс,  -  тщательно  выбрано  в
результате исследования плотности населения. Они будут находиться  там,  где
живут люди. Конечно,  организации,  занимающиеся  долгосрочными  вкладами  и
ссудами, пришли туда первыми - во многом они были дальновиднее таких банков,
как наш. Но это не значит, что мы постоянно должны воздерживаться  от  такой
деятельности.
   Хейворд пожал плечами:
   - Я уже высказался. Впрочем, я вот что скажу: мне вообще не нравится идея
маленьких отделений.
   - Это будут монетные лавки, - не сдержался Алекс, - банковские  отделения
будущего.
   Он понимал, что все выходит не так, как  он  рассчитывал.  К  вопросу  об
отделениях он хотел подойти позже. В общем, теперь  это,  очевидно,  уже  не
имело значения.
   - По описанию отделений, - произнес Флойд Леберр (он читал информацию  на
листке, распространенном Томом Строганом), - они  напоминают  автоматические
прачечные.
   Хейворд, также погрузившись в чтение, покачал головой:
   - Не в нашем стиле. Нет достоинства.
   - Лучше бы нам поменьше думать о достоинстве и побольше о деле, -  заявил
Алекс. - Да, маленькие отделения  похожи  на  автоматические  прачечные,  но
опять  же  это  отделения  банков  будущего.  Позволю  себе   сделать   одно
предсказание: ни  мы,  ни  наши  конкуренты  не  могут  и  дальше  содержать
отделения банков в их нынешнем виде,  напоминающем  раззолоченные  фамильные
склепы. Цена земли и строительных  работ  делает  это  бессмысленным.  Через
десять лет по меньшей мере  половина  нынешних  отделений  банка  перестанет
существовать. У нас останутся только основные. Остальная часть разместится в
менее   дорогостоящих   помещениях,    полностью    автоматизированных,    с
автоматическими  кассами,  с  телемониторами  для  ответа  на  вопросы  и  с
подключением к компьютерному центру.  При  планировании  новых  отделений  -
включая те девять, по поводу которых я  выступаю,  -  мы  должны  предвидеть
такой переход.
   -  Насчет  автоматизации  Алекс  прав,  -  сказал  Леонард  Кингсвуд.   -
Большинство из нас наблюдает это на собственных предприятиях:  автоматизация
внедряется быстрее, чем мы когда-либо могли предвидеть.
   - Важно также и-то, - напирал Алекс, - что у нас есть возможность сделать
прыжок вперед со значительной выгодой, если, конечно,  нам  удастся  сделать
это  решительно,  под  звуки  фанфар.   Рекламная   кампания   должна   быть
массированной,  с  широким  охватом.  Джентльмены,  посмотрите   на   цифры.
Во-первых, наши сегодняшние долгосрочные депозиты  значительно  меньше,  чем
они должны быть...
   Он пошел дальше, обратясь к  схемам  и  иногда  прибегая  к  помощи  Тома
Строгана.  Алекс  знал,  что  подготовленные  им  со  Строганом   данные   и
предложения точны и логически выверены. И тем не менее он чувствовал упорное
сопротивление одних членов совета и отсутствие интереса у других. На  другом
конце стола один из директоров прикрыл рот ладонью, сдерживая зевок.
   Алексу было ясно, что он проиграл. План расширения долгосрочных вкладов и
увеличения сети отделений банка будет отклонен - и как  результат  возникает
мнение о его "непрофессионализме". Как  и  раньше,  Алекс  снова  задумался:
интересно, какой срок ему отмерен в "ФМА"? Похоже,  что  у  него  почти  нет
будущего; к тому же он не мог представить  себе,  как  станет  работать  под
руководством Хейворда.
   Он решил больше не тратить зря время.
   - Ну ладно. Этого достаточно, джентльмены. Если нет больше вопросов.
   Вопросов он не ожидал. Меньше всего он ожидал поддержки  с  той  стороны,
откуда она неожиданно последовала.
   - Алекс, - сказал Харольд Остин с улыбкой дружелюбным  тоном,  -  я  хочу
поблагодарить вас. В самом деле,  я  поражен.  Ваше  выступление  неожиданно
убедило меня. Более того, мне нравится идея новых отделений банка.
   Хейворд, сидевший через несколько стульев  от  него,  сначала  вздрогнул,
затем уставился на  Остина.  Достопочтенный  Харольд,  не  обращая  на  него
внимания, обратился к остальным, сидевшим за столом:
   - Мне кажется, нам стоит посмотреть на это трезво,  отодвинув  в  сторону
наши утренние разногласия.
   Леонард Кингсвуд и  некоторые  другие  закивали.  Все  больше  директоров
сбрасывали одолевшую после  ленча  дремоту  и  стали  слушать  внимательнее.
Недаром Остин  был  старейшим  членом  совета  "ФМА".  Он  обладал  огромным
влиянием. У него также хорошо получалось склонять остальных  к  своей  точке
зрения.
   - В начале вашей речи, Алекс. - сказал он, - вы говорили, что надо думать
об обогащении наших клиентов и что банки вроде нашего должны показать в этом
пример.
   - Да, говорил.
   - Не могли бы вы продолжить эту мысль? Алекс помедлил.
   - Пожалуй, могу.
   Стоит ли это делать? Алекс взвесил "за" и "против". Его уже  не  удивляло
вмешательство Остина. Он уже знал, почему Остин перешел на другую сторону.
   Реклама. Раньше, предлагая провести "массированную рекламную кампанию"  с
"широким освещением",  Алекс  заметил,  как  Остин  поднял  голову,  тут  же
заинтересовавшись. С этого момента было несложно догадаться, о чем он думал.
Рекламное агентство "Остин эдвертайзинг"  благодаря  директорскому  посту  и
влиянию достопочтенного Остина в "ФМА" пользовалось  монопольным  правом  на
рекламу  деятельности  банка.  Кампания,  о  которой  говорил  Алекс,  могла
принести значительный доход агентству Остина.
   Действия  Остина  были  вопиющим   примером   злоупотребления   служебным
положением - таким же злоупотреблением, как и назначение  Роско  Хейворда  в
совет директоров "Супранэшнл", против чего выступал утром Алекс. Тогда Алекс
спросил: "Чьи интересы поставит Роско  на  первое  место?  "Супранэшнл"  или
держателей акций  "Ферст  меркантайл  Америкен"?"  Теперь  такой  же  вопрос
следовало задать и Остину.
   Ответ был ясен. Остин заботился прежде всего о своих интересах; потом уже
шли интересы "ФМА". Не важно, что Алекс верил в свой план. Такая поддержка -
из эгоистичных побуждений - была аморальна, подрывала доверие.
   Должен ли Алекс сказать об этом? Если он так поступит, то это вызовет еще
большую волну протеста, чем сегодня утром, и он снова  проиграет.  Директора
держались друг друга, как братья-масоны. Более того,  подобная  конфронтация
наверняка положит конец деятельности самого Алекса в  "ФМА".  Стоит  ли  так
поступать? Есть ли в этом необходимость?  Разве  в  его  обязанности  входит
заботиться о совести совета? Алекс не знал. Между тем директора смотрели  на
него и ждали его разъяснений, - Да, - сказал он, - я действительно говорил -
о чем мне напомнил Харольд - о личной выгоде наших клиентов и  необходимости
показать в этом пример. - Алекс взглянул на записи, которые несколько  минут
назад решил  выбросить.  -  Часто  говорят,  -  продолжал  он,  обращаясь  к
слушавшим  его   директорам,   -   что   правительство,   промышленность   и
разнообразная торговля держатся на кредите. Без  кредита,  без  одалживания,
без ссуд - маленьких, средних и крупных - деловая активность  прекратится  и
цивилизация зачахнет. Банкиры знают это лучше всех.
   И тем не менее появляется все больше людей, считающих, что одалживание  и
финансирование дефицитов достигло безумных размеров,  выходящих  за  пределы
разумного.  В   особенности   это   касается   правительств.   Правительство
Соединенных Штатов нагромоздило высоченную гору долгов, которые  мы  никогда
не сможем оплатить. Другие правительства в столь  же  плачевном  или  в  еще
худшем состоянии. В этом подлинная причина инфляции и обесценивания своей  и
иностранной валюты.
   Под стать  огромному  правительственному  долгу,  -  продолжал  Алекс,  -
гигантская задолженность корпораций. И на низших финансовых уровнях миллионы
людей - каждый из которых следует примеру нации, - взвалили  на  себя  бремя
долгов,  с  которыми  они  не  смогут  расплатиться.   Общая   задолженность
Соединенных  Штатов  равняется  двум  с   половиной   триллионам   долларов.
Задолженность потребителей по  стране  приближается  к  двумстам  миллиардам
долларов. За прошедшие шесть лет более миллиона американцев обанкротились.
   Где-то на пути мы растеряли - и вся нация, и корпорации, и отдельные люди
- древнюю истину о сочетании обогащения с  бережливостью,  умение  соблюдать
равновесие между тем, что мы тратим и что приобретаем, и сохранять  то,  что
имеем, в определенных пределах.
   Неожиданно совет успокоился. Откликаясь на  его  настроение,  Алекс  тихо
произнес:
   - Хотелось бы мне сказать, что возможна иная тенденция, чем та, которую я
описал. Тенденции начинаются с решительных действий. Так почему бы не начать
действовать здесь?
   В наше время долгосрочные вклады -  больше,  чем  какой-либо  другой  вид
финансовой деятельности, - связаны с политикой благоразумия. А  нам  -  всей
нации и отдельным людям - необходимо больше благоразумия.  И  достичь  этого
можно путем значительного увеличения объема  долгосрочных  вкладов.  И  рост
долгосрочных вкладов может быть значительным.., если мы возьмемся за дело  и
будем работать. И хотя  личные  долгосрочные  вклады  не  оздоровят  повсюду
финансы, по крайней мере это будет большим шагом в нужном направлении.
   Вот почему я убежден, что наш банк должен использовать возможность  стать
лидером.
   Алекс сел. И буквально через несколько секунд понял,  что  не  сказал  ни
слова о своих сомнениях относительно выступления Остина.
   Последовало короткое молчание, которое нарушил Леонард Кингсвуд.
   - Сочетание здравого смысла и правды не всегда приятно  слушать.  Но  мне
кажется, этого нельзя сказать о том, что мы только что услышали.
   Филип Джоханнсен нехотя буркнул:
   - Частично я с этим согласен.
   - А я согласен со всем, -  сказал  достопочтенный  Харольд.  -  По-моему,
совет должен одобрить предоставленный нам план роста долгосрочных вкладов  и
увеличения числа отделений банка. Я намерен голосовать за него.  И  призываю
остальных сделать то же.
   На этот раз Роско  Хейворд  не  проявил  недовольства,  хотя  и  сидел  с
застывшим лицом. Алекс сообразил, что  Хейворд  тоже  догадался  о  мотивах,
двигавших Харольдом Остином.
   Обсуждение продолжалось еще с четверть часа,  пока  Джером  Паттертон  не
постучал  молоточком,  призывая  к  голосованию.  Подавляющим   большинством
предложения Алекса Вандерворта были одобрены. Флойд Леберр и  Роско  Хейворд
голосовали против.
   Выходя из конференц-зала, Алекс чувствовал, что враждебность  к  нему  не
исчезла. Некоторые директора ясно давали понять, что по-прежнему не согласны
с его твердой позицией по  поводу  "Супранэшнл".  Но  последний  неожиданный
поворот событий подбодрил его, и он уже не так пессимистично смотрел на свою
дальнейшую роль в "ФМА".
   Его остановил Харольд Остин:
   - Алекс, когда ты займешься разработкой плана долгосрочных вкладов?
   - Немедленно. - И, не желая выглядеть неблагодарным, он добавил:
   - Спасибо за поддержку. Остин кивнул:
   - Теперь я бы хотел прийти с несколькими  людьми  из  моего  агентства  и
обсудить рекламную кампанию.
   - Прекрасно. На следующей неделе.
   Значит, Остин подтвердил - без заминки или смущения - то, о чем догадался
Алекс.  "Правды  ради,  -  подумал  Алекс,  -  надо  сказать,   что   "Остин
эдвертайзинг" хорошо работает и вполне может  быть  выбрано  для  проведения
рекламной кампании".
   Смолчав несколько минут назад, он поступился  принципом.  Интересно,  что
подумала бы Марго по поводу его отступничества.
   Достопочтенный Харольд приветливо сказал:
   - Скоро увидимся.
   К Роско Хейворду, выходившему из конференц-зала  перед  Алексом,  подошел
одетый в форму банковский  посыльный  и  вручил  ему  запечатанный  конверт.
Хейворд вскрыл его и достал сложенный листок. Прочитав послание, он  заметно
повеселел, взглянул на часы и  улыбнулся.  "Интересно  -  чему?"  -  подумал
Алекс.

Глава 13

   Записка была простая. Дора Каллаган, доверенная старшая секретарша Роско,
сообщала, что звонила мисс Деверо и просила передать, что  она  в  городе  и
хочет, чтобы он позвонил ей как можно скорее. В записке был  номер  телефона
гостиницы и добавочный.
   Хейворд узнал номер отель "Колумбия-Хилтон". А мисс Деверо - это Эйврил.
   Они дважды встречались после поездки на Багамы полтора месяца назад.  Оба
раза в "Колумбия-Хилтон". И каждый раз, как и в ту ночь в Нассау,  когда  он
нажал кнопку номер семь, вызвав к себе Эйврил, она открывала ему рай, доводя
до такого сексуального экстаза, о существовании которого он и не подозревал.
Эйврил умела делать с мужчиной поразительные вещи; в ту первую ночь это  его
сначала шокировало, а потом привело в восторг. Своим умением она  рождала  в
нем волну наслаждения за волной, пока он не закричал от счастья,  употребляя
слова,  которые  и  не  подозревал,  что  знает.  Тогда  Эйврил  становилась
ласковой, нежной, любящей и терпеливой, пока, к удивлению и восторгу  Роско,
в нем снова не загоралось желание.
   Тогда он начал понимать - и за это время еще лучше понял, - сколь многого
в жизни - страсти и счастья, познания друг друга,  возвышенного  постижения,
взаимопонимания, умения дарить и получать - они никогда не знали с Беатрис.
   Для Роско и  Беатрис  это  откровение  пришло  слишком  поздно,  впрочем,
Беатрис, возможно, к этому вовсе и не стремилась. А у Роско и  Эйврил  время
еще было - своими встречами после Нассау они доказали это.  Он  взглянул  на
часы, улыбаясь, - эту улыбку и заметил Вандерворт.
   Конечно, он отправится к Эйврил как можно скорее. Это означало, что  надо
будет перенести намеченные на  день  и  на  вечер  дела,  но  это  не  имело
значения. Даже сейчас одна мысль о том, что он увидит ее,  взволновала  его,
как юношу.
   Раза два после начала романа с Эйврил его беспокоила  совесть.  Во  время
последней воскресной службы ему вспомнились слова, которые он читал вслух  в
церкви перед поездкой на Багамы: "Праведность возвышает народ, а  беззаконие
- бесчестие народов". В такие  минуты  он  утешал  себя  словами  Христа  из
Евангелия от Иоанна: "Кто из вас без греха, первый брось в нее камень",  "Вы
судите по плоти, я не сужу никого". Хейворд даже позволял себе заметить -  с
легкостью, которая еще недавно напугала бы его, - что с помощью Библии,  как
и статистики, можно доказать что угодно.
   В любом случае рассуждать об этом было беспочвенно. Опьянение Эйврил было
сильнее любых угрызений совести. Встреча с Эйврил довершит триумфальный день
- его предложения  по  "Супранэшнл"  одобрены,  а  профессиональный  престиж
достиг зенита в глазах совета. Он, безусловно, был огорчен концом  совещания
и зол на Харольда Остина за предательство, хотя  сразу  распознал,  что  тем
двигало. Так  или  иначе,  Хейворда  не  слишком  беспокоило  то,  что  идеи
Вандерворта  могут  привести  к  настоящему  успеху.  Его  договоренность  с
"Супранэшнл" прибавит к доходам банка много-много больше.
   Тут он вспомнил: надо принять решение по поводу  дополнительной  ссуды  в
полмиллиона долларов для "Кью-Инвестментс",  о  чем  просил  Большой  Джордж
Куотермейн.
   Роско Хейворд немного нахмурился. Эта история с "Кью-Инвестментс" была не
вполне законной, но у банка теперь есть обязательства перед "Супранэшнл",  и
наоборот, и потому это не казалось чем-то серьезным.
   Роско поставил этот вопрос в конфиденциальном письме  Джерому  Паттертону
около месяца назад.

***

   "Джи.  Джи.  Куотермейн  из  "Супранэшнл"  дважды  звонил  мне  вчера  из
Нью-Йорка по поводу его личного проекта под названием "Кью-Инвестментс". Это
небольшая  группа  частных  лиц,  которую  возглавляет  Куотермейн  (Большой
Джордж) и в которую входит наш директор Харольд Остин. Группа уже скупила на
выгодных условиях значительные пакеты обычных акций  различных  предприятий,
входящих в "Супранэшнл". Они планируют скупать и дальше.
   Большой Джордж хочет получить у нас ссуду для "Кью-Инвестментс" в размере
полутора миллионов долларов - под такие же низкие проценты, что и ссуда  для
"Супранэшнл", но без условия о  компенсирующем  балансе.  Он  отмечает,  что
компенсирующий баланс "СуНатКо", безусловно, перекроет эту личную ссуду ему,
хотя, конечно, твердых гарантий нет.
   Должен упомянуть, что Харольд Остин  также  звонил  мне,  прося  ускорить
выдачу ссуды..."

***

   На самом деле достопочтенный Харольд напрямик напомнил  Хейворду  о  quid
pro quo - должке за поддержку, оказанную Остином после смерти Бена Росселли.
Его поддержка понадобится Хейворду и в дальнейшем, когда  Паттертон  -  этот
временный папа римский - через восемь месяцев отправится на пенсию. Далее  в
письме Паттертону говорилось:
   "По правде говоря, процент по этой ссуде  чересчур  мал,  и  будет  очень
сложно создать компенсированный баланс. Но ввиду того,  что  Большой  Джордж
подключил нас к делам "Супранэшнл", я думаю, мы поступим мудро, если на  это
пойдем.
   Я рекомендую дать ссуду. Вы согласны?"
   Джером Паттертон отослал письмо обратно  с  лаконичным  "да",  написанным
карандашом  рядом  с  последним  вопросом.  Зная  Паттертона,   Хейворд   не
сомневался, что он лишь мельком проглядел бумагу.
   Хейворд не считал нужным вовлекать в это дело Алекса Вандерворта, к  тому
же ссуда не была такой  уж  большой  и  для  нее  не  требовалось  одобрения
комитета по денежной политике. Таким образом,  через  несколько  дней  Роско
Хейворд лично ее одобрил, подписав необходимые бумаги, на что он имел полное
право.
   А вот на что он  не  имел  права  -  и  никого  не  поставил  об  этом  в
известность - это на личную сделку с Джи. Джи. Куотермейном.
   Во время их второго разговора насчет  "Кью-Инвестментс"  Большой  Джордж,
звонивший из чикагского отделения "СуНатКо", сказал:
   - Мы говорили с Харольдом Остином о тебе,  Роско.  Мы  оба  считаем,  что
настало время и тебе  присоединиться  к  нашей  инвестиционной  группе.  Мне
хочется, чтобы ты был с нами. Поэтому  я  выделил  тебе  две  тысячи  акций,
которые, будем считать, уже оплачены. Это сертификаты  на  предъявителя  без
указания фамилии - так будет более безопасно. Я велю послать их почтой.
   Хейворд засомневался.
   - Спасибо, Джордж, но не думаю, что мне следует на это соглашаться.
   - Ради всего святого, почему?
   - Это будет неэтично. Большой Джордж расхохотался:
   -  Это  реальный  мир,  Роско.  Подобное  происходит  между  клиентами  и
банкирами постоянно. Ты это знаешь. Я это знаю.
   Да, Хейворд знал, что такое случается, но не "постоянно",  как  утверждал
Большой Джордж, и сам Хейворд никогда в таких делах не участвовал.
   Не давая ему сказать, Куотермейн продолжал настаивать:
   - Слушай, приятель, не будь дураком. И если  тебе  так  больше  нравится,
давай скажем, что эти акции - тебе в благодарность за совет по вложениям.
   Но Хейворд знал, что не давал никакого совета по вложениям - ни тогда, ни
впоследствии.
   Спустя два дня сертификаты акций "Кью-Инвестментс" прибыли  авиапочтой  в
заказном  письме  с  хитрыми   печатями   и   пометкой   "Сугубо   лично   и
конфиденциально". Даже Дора Каллаган его не вскрыла.
   Вечером того  же  дня,  изучая  приложенную  Большим  Джорджем  сводку  о
финансовом положении "Кью-Инвестментс", Хейворд понял, что принадлежащие ему
две тысячи акций номинально стоят по двадцать тысяч долларов.  Со  временем,
если "Кью-Инвестментс" начнет  приносить  прибыль  или  ее  акции  пойдут  в
продажу, стоимость их значительно возрастет.
   В  этот  момент  Хейворд  решительно  хотел  вернуть  акции   Джи.   Джи.
Куотермейну; затем, поразмыслив над своим ненадежным финансовым положением -
а состояние его дел за последние несколько месяцев ничуть не  улучшилось,  -
он заколебался. В конце концов он поддался искушению  и  через  два-три  дня
спрятал сертификаты в с