ависимости  от  операции  машина  проглатывала  бумагу  и  банкноты  или
выплевывала их с молниеносной быстротой.
   Мисс Пикок указала на кассы-автоматы:
   - Люди научились пользоваться ими быстрее или медленнее, чем вы ожидали?
   -  Гораздо  быстрее.  Нужно  приложить  усилия,  чтобы  уговорить   людей
пользоваться машиной в первый раз. А стоит попробовать, как они  приходят  в
восторг, и это начинает им нравиться.
   - Всегда говорят, что люди предпочитают иметь  дело  с  людьми,  а  не  с
механизмами. Почему же в банковском деле отходят от этого правила?
   - В том исследовании, о котором я упоминал, сказано, что это  объясняется
желанием сохранить тайну.

***

   "И тайна действительно сохраняется, - признавала Джилл  Пикок  в  статье,
опубликованной под ее именем в воскресном выпуске газеты, - причем не только
этими кассами.
   Сидя одна в той же  денежной  лавке  напротив  телекамеры  с  экраном,  я
открыла счет и договорилась о ссуде.
   В другие разы, когда я брала в банке ссуды, я чувствовала  неловкость.  А
на этот раз не чувствовала, так как на меня смотрело с экрана мужское лицо -
без тела и имени, -  обладатель  которого  находился  на  расстоянии  многих
миль..."

***

   - Точности ради - семнадцати миль, - сказал Алекс. -  Служащий  банка,  с
которым вы разговаривали, находится на контрольном пульте  в  нашем  главном
здании в центре города. Оттуда  и  он  и  другие  могут  связаться  с  любым
отделением банка, снабженным телекамерой.
   Мисс Пикок задумалась.
   - А как все-таки быстро меняется банковское дело?
   - В техническом отношении мы  развиваемся  быстрее,  чем  аэрокосмическая
индустрия. То, что вы здесь видите, - наиболее важное изобретение с  момента
внедрения  чековых  книжек,  и  менее  чем  за  десять  лет  основная  часть
банковских операций будет совершаться таким образом.
   - Ну а живые кассиры все же останутся?
   - Еще какое-то время, но в целом этот вид исчезнет быстро. Довольно скоро
само представление о том, что должен быть человек, который  пересчитывал  бы
деньги, затем вручал бы их вам через стойку, станет таким  же  допотопным  -
таким же старомодным, - как и продавцы, которые раньше взвешивали нам сахар,
персики и масло, затем укладывали их в бумажные пакеты.
   - Это довольно грустно, - заключила мисс Пикок.
   - Професс часто бывает грустным.

***

   "После этого я наугад спросила нескольких человек, как им нравятся  новые
денежные лавки. Все без исключения в восторге от них.
   - Судя по тому,  что  ими  пользуется  много  людей,  это  мнение  широко
распространилось, как и их популярность, - сказал мне мистер Вандерворт, - и
это способствует открытию долгосрочных вкладов..."

***

   Способствовали ли денежные лавки  открытию  долгосрочных  вкладов  -  или
наоборот, так до конца и не стало  ясно.  Зато  было  ясно,  что  количество
долгосрочных вкладов оправдало  самые  оптимистические  расчеты  "ФМА"  и  с
феноменальной скоростью превзошло все ожидания.
   - Было такое впечатление, - заметил Алекс в разговоре с Марго  Брэкен,  -
что  время,  выбранное  "Ферст  меркантайл  Америкен"  для  своей  кампании,
поразительным образом совпало с настроением людей.
   - Прекрати хорохориться и пей свой апельсиновый сок, - сказала ему Марго.
   Алексу приятно было встретить воскресное утро в квартире Марго. Все еще в
пижаме, он читал первый раз очерк Джилл Пикок в "Сандей тайме реджистер",  в
то время как Марго готовила на завтрак яичницу по-бенедиктински.
   Алекс продолжал сиять, пока они ели. Марго, в свою очередь, прочла статью
в "Тайме реджистер" и снисходительно заметила:
   - Неплохо, - затем перегнулась и поцеловала Алекса, - я рада за тебя.
   - Эта реклама получше той, что ты принесла мне, Брэкен.
   - Никогда ведь не знаешь, как оно повернется, - небрежно заметила она.  -
Пресса дает, и пресса отбирает. Завтра ты и твой банк могут стать  предметом
критики.
   Он вздохнул:
   - Ты так часто бываешь права.
   Но на этот раз она ошибалась.
   Сокращенный вариант первоначальной статьи был  распечатан  и  использован
газетами в сорока  других  городах.  Агентство  АП,  заметив  общий  широкий
интерес, дало собственную информацию по национальным каналам связи;  так  же
поступило ЮПИ. "Уолл-стрит джорнэл"  прислал  своего  штатного  репортера  и
через несколько дней поместил очерк о "Ферст меркантайл Америкен"  и  Алексе
Вандерворте на первой полосе в  связи  с  автоматизацией  банковского  дела.
Отделение Эн-би-си послало телевизионную бригаду проинтервьюировать Алекса в
денежной лавке,  и  записанный  на  видеопленку  материал  вышел  в  эфир  в
"Вечерних новостях" Эн-би-си.
   С каждым новым упоминанием в средствах массовой  информации  кампания  по
открытию  долгосрочных  вкладов  получала  новый  виток  и  денежные   лавки
процветали.
   "Нью-Йорк тайме" поразмышляла и снизошла со своей  величественной  высоты
до заметки.  Затем,  в  середине  августа,  в  разделе  бизнеса  и  финансов
воскресного выпуска появился заголовок:

   РАДИКАЛ ОТ БАНКИРОВ, О КОМ МЫ ЕЩЕ УСЛЫШИМ

   Интервью  с  Алексом  в  "Тайме"  состояло  из  ответов  и  вопросов   об
автоматизации, а затем и о более общих проблемах.

   "Вопрос: Что прежде всего не так в современном банковском деле?
   Вандерворт: Мы, банкиры, слишком долго вели дела так,  как  сами  хотели.
Нас настолько заботит собственное благосостояние, что мы слишком мало думаем
об интересах наших клиентов.
   Вопрос: Можете привести пример?
   Вандерворт: Да. Клиенты банков - в  особенности  частные  лица  -  должны
получать гораздо больше денег по процентам, чем сейчас.
   Вопрос: Каким образом?
   Вандерворт: Есть несколько  возможностей:  по  долгосрочным  вкладам,  по
депозитным  сертификатам,  а  также  нам   следует   платить   проценты   по
потребительским вкладам - то есть по текущим счетам.
   Вопрос: Давайте сначала коснемся  долгосрочных  вкладов.  Наверняка  ведь
существует федеральное законодательство, ограничивающее процентные ставки по
долгосрочным вкладам в коммерческих банках.
   Вандерворт:  Да,  и  задача  этого   законодательства   защищать   банки,
занимающиеся долгосрочными вкладами и ссудами. Точно так же  есть  и  другой
закон, запрещающий банкам, занимающимся долгосрочными  вкладами  и  ссудами,
выдавать клиентам чеки. Это сделано для защиты  коммерческих  банков.  А  на
самом деле законы должны защищать не банки, а людей.
   Вопрос:  Говоря  "защищать  людей",  вы  имеете  в  виду,  что  владельцы
долгосрочных вкладов должны получать максимально высокие проценты и максимум
услуг, которые может предоставить банк?
   Вандерворт: Да, именно это я имею в виду.
   Вопрос: Вы упомянули депозитные сертификаты.
   Вандерворт:  Федеральный  Резервный  банк  Соединенных  Штатов  запрещает
крупным банкам - таким, как тот, где я работаю,  рекламировать  долгосрочные
депозитные сертификаты с высокими процентными ставками. Подобные  депозитные
сертификаты особенно удобны тем, кто готовится к пенсии  и  хочет  перенести
уплату налогов на более поздние годы, когда доходы уменьшатся.  "Федеральный
Резервный" дает несостоятельные оправдания этого запрета. На самом  же  деле
они защищают небольшие банки от крупных, поскольку крупные банки располагают
большими возможностями и способны предложить  более  выгодные  условия.  Как
всегда, в  последнюю  очередь  думают  о  публике  и  проигрывают  от  этого
отдельные люди.
   Вопрос: Давайте это уточним. Вы утверждаете, что наш центральный  банк  -
"Федеральный Резервный"  -  заботится  больше  о  маленьких  банках,  чем  о
публике?
   Вандерворт: Совершенно верно.
   Вопрос: Давайте перейдем к потребительским депозитам  -  текущим  счетам.
Известно, что некоторые банкиры говорят, будто готовы  платить  проценты  по
текущим счетам, но федеральное законодательство запрещает это.
   Вандерворт: В следующий раз, когда банкир вам это скажет,  спросите  его,
когда в последний раз наше  могущественное  банковское  лобби  в  Вашингтоне
что-то сделало для того, чтобы изменить законодательство. Если такая попытка
была, то я о ней не слышал.
   Вопрос: Таким образом, вы  предполагаете,  что  большинство  банкиров  не
хотят менять законодательство?
   Вандерворт; Я не предполагаю. Я  это  знаю.  Закон,  запрещающий  выплату
процентов по текущим вкладам, очень удобен, если вы - владелец банка. Он был
разработан в 1933 году, сразу после депрессии, с  целью  укрепления  банков,
поскольку многие разорились в предыдущие годы.
   Вопрос: Но ведь это было более сорока лет назад.
   Вандерворт:  Точно.  Необходимость  в   таком   законе   давно   исчезла.
Послушайте, что я вам скажу. Сейчас, если  сложить  суммы  на  всех  текущих
счетах в этой стране, они составят более 200 миллиардов долларов. Можете  не
сомневаться: банкиры зарабатывают на этих деньгах,  а  вкладчики  -  клиенты
банков - не получают ни цента.
   Вопрос: Поскольку вы сами банкир и вашему банку выгоден закон, о  котором
мы говорим, почему вы выступаете за изменения?
   Вандерворт: Во-первых, я верю в справедливость.  А  во-вторых,  банки  не
нуждаются в подпорках в виде защитных законов. С моей точки зрения, мы можем
работать лучше - я имею в виду  и  лучше  обслуживать  публику,  и  получать
большие доходы - без них.
   Вопрос: А разве в Вашингтоне не были разработаны рекомендации о  внесении
в закон тех изменений, о которых вы говорите?
   Вандерворт: Да. В докладе комиссии Ханта от  1971  года  было  предложено
внести в законодательство изменения, от которых выиграли бы клиенты. Но  все
это застряло в конгрессе  -  продвижение  было  задержано  заинтересованными
сторонами, включая наше банковское лобби.
   Вопрос: А вы не считаете, что  другие  банкиры  будут  испытывать  к  вам
неприязнь из-за вашей откровенности?
   Вандерворт: Я, право же, не думал об этом.
   Вопрос: Помимо ситуации в банковском деле, есть у вас мнение  о  нынешнем
экономическом положении вообще?
   Вандерворт: Да, но общая ситуация  не  должна  сводиться  к  положению  в
экономике.
   Вопрос: Пожалуйста, изложите ваше мнение - и не ограничивайте себя ничем.
   Вандерворт: Самая большая наша проблема и самый большой недостаток  нашей
страны состоит в том, что  почти  все  сегодня  работает  против  отдельного
человека и на благо  крупным  институтам  -  крупным  корпорациям,  крупному
бизнесу, крупным профсоюзам, крупным банкам, сильным правительствам. Так что
отдельному человеку не только трудно выдвинуться и  удержаться  наверху,  но
зачастую и просто выжить. И всякий  раз,  как  случается  беда  -  инфляция,
обесценивание, депрессия, дефицит, высокие налоги,  даже  войны,  -  крупные
институты не страдают, по  крайней  мере  не  страдают  сильно;  всякий  раз
страдает отдельный человек.
   Вопрос: Вы видите исторические аналогии?
   Вандерворт: Да. Это может прозвучать странно, но самая близкая  аналогия,
я думаю, Франция перед революцией. В то время, несмотря на волнения и упадок
в экономике, всем казалось, что с делами все будет в порядке.  Вместо  этого
толпа восставших людей сбросила своих угнетателей-тиранов. Я  не  утверждаю,
что мы находимся сегодня в  точно  таком  же  положении,  но  во  многом  мы
поразительно близки к тирании, опять же направленной против отдельных людей.
И говорить людям, не способным из-за инфляции накормить свои семьи, что "так
хорошо вы еще не жили", так же стыдно, как сказать им: "Угостите их тортом".
Поэтому я и говорю: если мы хотим сохранить наш так называемый образ жизни и
личную свободу, которую мы вроде бы высоко ценим, нам  бы  следовало  начать
думать и снова что-то делать в интересах отдельных людей.
   Вопрос: И в вашей области вы бы начали с оказания банками  больших  услуг
людям?
   Вандерворт: Да".

   - Дорогой,  это  замечательно!  Я  горжусь  тобой  и  люблю  больше,  чем
когда-либо, - заверила Алекса Марго, прочтя верстку за день до опубликования
интервью. - Это самое честное из того, что я когда-либо  читала.  Но  другие
банкиры возненавидят тебя. Они тебя кастрируют.

Глава 3

   - От распятия вас спасло, Алекс, - сказал Льюис Д'Орси,  -  то,  что  это
появилось в "Нью-Йорк тайме". Если бы вы сказали это  любой  другой  газете,
директора вашего банка открестились бы от вас и выбросили бы на  улицу,  как
прокаженного. Но с "Тайме" они такой  штуки  не  сделают.  Респектабельность
газеты распространилась и на вас, впрочем, не спрашивайте меня почему.
   - Льюис, дорогой, - сказала Эдвина Д'Орси, - не мог бы ты  прервать  свою
речь и налить нам вина.
   - Я вовсе не произношу речь. - Ее муж поднялся из-за обеденного  стола  и
взял второй графин "Кло де Вужо" 1962 года.  В  этот  вечер  Льюис  выглядел
особенно тщедушным и недокормленным. - Я спокойно и ясно, - продолжал он,  -
говорю  про  "Нью-Йорк  тайме",  с  моей  точки  зрения,  это   избалованная
прокоммунистическая   газетенка,   чей   необоснованный   престиж   является
монументальным свидетельством американской глупости.
   - Подписчиков у нее побольше будет, чем у твоего  бюллетеня,  -  заметила
Марго Брэкен. - Поэтому она тебе не нравится?
   Они с Алексом Вандервортом были в гостях у Эдвины и Льюиса  Д'Орси  в  их
элегантной квартире на последнем этаже небоскреба "Кэйман мэнор". На столе в
мягком отблеске свечей мерцал  хрусталь,  поблескивала  льняная  скатерть  и
начищенное серебро. Одна из  стен  просторной  столовой  представляла  собой
широкое утопленное окно,  в  котором,  словно  картина  в  раме,  виден  был
сверкающий огнями город далеко внизу.  Черной  извилистой  линией  прорезала
огни река.
   Прошла неделя с момента появления в печати смелого интервью Алекса.
   Льюис подцепил с тарелки кусок мясного рулета и высокомерно заявил Марго:
   - Мой бюллетень, который выходит раз  в  две  недели,  является  образцом
качества и интеллекта. А  большинство  ежедневных  газет,  включая  "Тайме",
выигрывают примитивнейшим способом - за счет объема.
   - Вы, двое, прекратите ругаться! -  Эдвина  обернулась  к  Алексу.  -  По
меньшей  мере  десяток  человек  из  тех,  кто  заходил  на  этой  неделе  в
центральное  отделение  банка,  сказали  мне,  что  они  читали   статью   и
восхитились твоей откровенностью. Как отреагировали в башне?
   - По-разному.
   - Убеждена, что мне знакомы некоторые из тех, кому не понравилось.
   - Ты  права,  -  рассмеялся  Алекс.  -  Роско  не  стоял  в  первом  ряду
поздравлявших.
   Отношение к нему Хейворда в последнее время стало еще более холодным, чем
прежде. Алекс подозревал, что Хейворд завидовал не только вниманию,  которое
уделялось Алексу, но и успеху  программы  долгосрочных  вкладов  и  денежных
лавок, а Хейворд выступал против того и другого.
   Не сбылось и еще одно предсказание Хейворда и его  сторонников  в  совете
директоров, утверждавших, что долгосрочные вкладчики  и  кредитные  компании
заберут из банка свои восемнадцать миллионов долларов. Хотя руководство этих
компаний охало и ахало, они по-прежнему остались клиентами "Ферст меркантайл
Америкен". И похоже, так и останутся.
   - Если не считать Роско и иже с ним, - сказала Эдвина, - я слышала, что у
тебя появилось много единомышленников среди сотрудников.
   - Возможно, мода на меня быстро пройдет. Вроде полосок на одежде.
   - А возможно, к тебе пристрастятся, - сказала Марго. - Я нахожу,  что  ты
умеешь вырабатывать у людей привычку к себе.
   Он улыбнулся. Так  приятно  было  получать  всю  неделю  поздравления  от
уважаемых им людей - вроде  Тома  Строгана,  Орвилла  Янга,  Дика  Френча  и
Эдвины, даже от рядовых сотрудников, которых он раньше  и  по  именам-то  не
знал.
   Несколько директоров звонили, высказывали одобрение.
   - Вы создаете из нашего банка  олицетворение  доброй  силы,  -  сказал  в
телефонном разговоре Леонард Кингсвуд.
   А когда Алекс отправился на другие этажи башни "ФМА", его появление всюду
было поистине триумфальным - клерки и секретарши здоровались с ним  и  тепло
улыбались.
   - Разговор о  ваших  сотрудниках,  Алекс,  -  произнес  Льюис  Д'Орси,  -
напомнил мне, чего не хватает в этой вашей штаб-квартире, башне,  -  Эдвины.
Пора ей подняться выше. Вы, ребята, много теряете от  того,  что  ее  нет  с
вами.
   - Право, Льюис, ну как ты можешь? -  Даже  при  свечах  видно  было,  как
сильно покраснела Эдвина. - У нас же здесь встреча друзей, -  запротестовала
она. -  И  даже  в  другой  ситуации  замечание  подобного  рода  достаточно
нетактично. Алекс, я приношу извинения.
   Льюис, ничуть не смутившись, посмотрел  на  свою  жену  поверх  очков  со
стеклами в форме полумесяца:
   - Ты можешь извиняться, моя дорогая. А я  не  стану.  Мне  известны  твои
способности и чего ты стоишь - кто ближе к тебе, чем я? А кроме того, у меня
в привычке привлекать внимание ко всему выдающемуся, что я вижу.
   - Ну, Льюис, ты заслужил трижды "ура!", - сказала Марго. -  Что  скажешь,
Алекс? Когда моя уважаемая кузина переберется в башню?
   Эдвина начала злиться.
   - Пожалуйста, перестаньте! Вы меня крайне смущаете.
   - Нечего смущаться. - Алекс с удовольствием отхлебнул  вина.  -  М-да!  В
шестьдесят втором хороший выдался урожай в Бургундии. Каждая капля ничуть не
уступает шестьдесят первому, правильно я говорю?
   - Да, - согласился хозяин дома. - К счастью, я достаточно запас и того  и
другого.
   - Мы все четверо здесь друзья, - сказал Алекс, - поэтому  можем  говорить
откровенно, зная, что это останется между нами. Не буду от вас скрывать, что
я уже думал о повышении Эдвины,  и  на  уме  у  меня  есть  одна  должность.
Насколько скоро я сумею это осуществить, как и  некоторые  другие  перемены,
зависит от того, что случится в течение  ближайших  месяцев,  о  чем  хорошо
известно Эдвине.
   - Да, - сказала она, - я знаю.
   Эдвина знала также, что в банке хорошо известно о ее  личной  преданности
Алексу. Со смерти Бена Росселли - и даже до  того  -  она  понимала,  что  с
продвижением Алекса к президентскому креслу почти наверняка продвинется и ее
карьера. Если же, наоборот, успеха  добьется  Роско  Хейворд,  маловероятно,
чтобы она могла сколько-нибудь продвинуться в "Ферст меркантайл Америкен".
   - Кроме всего остального, мне хотелось  бы  видеть  Эдвину,  -  продолжал
Алекс, - в составе совета директоров.
   Марго просияла:
   - Вот теперь ты дело говоришь!  Это  будет  скачком  вверх  для  женского
движения.
   - Нет! - резко возразила Эдвина. - Не ставь знака равенства между мной  и
женским движением - никогда! Все, чего я достигла,  было  завоевано  мной  в
честном соперничестве с мужчинами. Женское движение - его лозунги, требующие
предпочтения и особого отношения  к  женщине,  потому  что  она  женщина,  -
отбрасывает равенство полов назад, а не продвигает вперед.
   - Чепуха! - Вид у Марго был возмущенный. - Ты так говоришь теперь, потому
что выбилась в люди и тебе сопутствует удача.
   - Удача тут ни при чем, - сказала Эдвина. - Я работала.
   - И тебе ни разу не улыбнулась удача?
   - Ну, немного.
   - Без удачи не могло  обойтись,  -  возразила  Марго,  -  потому  что  ты
женщина. Насколько я помню, банки всегда были исключительно мужским клубом -
и без малейшего на то основания.
   - А опыт - разве это не основание? - спросил Алекс.
   - Нет. Опыт - это дымовая завеса, созданная мужчинами, чтобы  не  пускать
женщин. Ничего мужского в банковском деле  нет.  Для  этого  требуются  лишь
мозги - и у женщин они есть, иногда больше, чем у мужчин.  Все  же  делается
либо на бумаге, либо в уме, либо в  ходе  разговора,  так  что  единственная
физическая работа в банке - это таскать мешки  с  деньгами  в  бронированные
машины и  из  них,  чем  женщины-охранники,  без  сомнения,  могли  бы  тоже
заниматься.
   - Я с этим спорить не стану, - сказала Эдвина. - Только рассуждения  твои
устарели. Безраздельное господство мужчин уже  нарушено  такими,  как  я,  и
нарушается все больше и больше. Ком