ко Хейворд, наслаждаясь  едой,  не  пил  ни  вин,  ни  тридцатилетнего
коньяка. Но он заметил, что на тяжелых, с золотой  каймой  коньячных  рюмках
традиционное декоративное "Н", обозначающее "Наполеон", заменено на "Кью".

Глава 7

   Теплое  солнце  светило  с  лазурного  неба  на  пышную  зелень   длинной
пятилуночной площадки для гольфа в клубе "Фордли-Кэй" на Багамах. Площадка и
примыкавший к ней роскошный клуб были среди пяти самых изысканных в мире.
   За  зеленью  начинался  белый  песчаный   пляж,   окаймленный   пальмами,
пустынный, уходивший вдаль этакой полоской рая.  Прозрачное  бирюзовое  море
мягко накатывало на него мелкую волну. В полумиле от  берега  на  коралловых
рифах белели волнорезы.
   А  поблизости,  рядом  с  площадкой,  экзотические  цветы   -   гибискус,
бугенвиллеи, поинсеттии, франжи-паны - старались перещеголять друг  друга  в
невероятности красок. Легкий бриз приятно обдувал,  неся  в  свежем,  чистом
воздухе аромат жасмина.
   - Мне кажется, - заметил вице-президент Соединенных Штатов, - что ни один
политик ближе к раю и не может подобраться.
   - Мое представление о рае, - сказал ему достопочтенный Харольд  Остин,  -
исключает промашки. - Он скорчил гримасу и изо всей  силы  ударил  четвертой
клюшкой. - Наверняка есть способ научиться лучше играть.
   Они вчетвером играли партию на лучший забитый  мяч  -  Большой  Джордж  и
Роско Хейворд против Харольда Остина и вице-президента.
   - Вам, Харольд, - произнес вице-президент по имени Байрон  Стоунбридж,  -
нужно вернуться в конгресс, а затем добиться моего поста. И вот  тогда  вам,
кроме гольфа, нечем будет заняться - вы сможете непрерывно повышать  уровень
вашей игры. Уже доказано историей, что за  последние  полвека  почти  каждый
вице-президент покидал кабинет, играя  в  гольф  намного  лучше,  чем  когда
вступал в должность.
   В подтверждение своих слов он через несколько мгновений третьим ударом  -
отличной клюшкой восьмого размера - отправил мяч прямо во флажок.
   Стоунбридж, стройный и  гибкий,  с  плавными  движениями,  играл  сегодня
потрясающе. Он начал жизнь фермерским сыном, проводя долгие часы за  работой
в маленьком семейном владении и, хотя с тех пор прошли годы, сумел  остаться
поджарым. Сейчас, как только  мячик  упал  и  скатился  на  дно  лунки,  его
некрасивое простое лицо осветилось радостью.
   - Неплохо, - признал Большой Джордж, подъехав  на  своем  карте  <Карт  -
маленькая машинка для передвижения по площадке для гольфа.>. - В  Вашингтоне
вы не слишком заняты, а, Бай?
   - Ну,  думаю,  мне  не  стоит  жаловаться.  В  прошлом  месяце  я  провел
инвентаризацию бумаг администрации. А из Белого дома просочилась  новость  -
похоже, что я вскоре буду там чинить карандаши.
   Остальные покорно засмеялись. Всем было известно, что Стоунбридж,  бывший
губернатор штата, бывший  лидер  меньшинства  в  сенате,  в  своем  нынешнем
положении стал нервным и беспокойным. Его коллега по предвыборной  кампании,
кандидат   в   президенты,   заявил,   что   вице-президент   -   в    новую
пост-Уотергейтскую   эру   -   будет   играть   значительную,   обремененную
обязанностями роль в правительстве. А вступив в  должность,  свое  обещание,
как всегда, не выполнил.
   Хейворд и Куотермейн присели на траву, затем вместе со Стоунбриджем стали
ждать, пока достопочтенный Харольд, игравший  рассеянно,  еле  передвигаясь,
смеясь, путаясь, снова смеясь, не совершил наконец удар "чип".
   Мужчины выглядели разнолико.  Джи.  Джи.  Куотермейн,  возвышавшийся  над
остальными, был одет безукоризненно -  в  дорогих  рыжих  брюках,  шерстяной
кофте от "Лакоста" и в синих замшевых туфлях. На нем было красное  кепи  для
гольфа  с  эмблемой,  возвещавшей  о  столь  желанном   членстве   в   клубе
"Фордли-Кэй".
   Вице-президент был картинно аккуратен -  в  плотных  трикотажных  брюках,
рубашке мягкой расцветки и в черных с белым туфлях для гольфа. С ними  никак
не  сочетался  Харольд  Остин,  одетый  броско  в   невероятно   розовые   и
бледно-лиловые цвета. Роско Хейворд был одет удобно - в темно-серых  брюках,
белой рубашке с короткими рукавами и мягких черных туфлях. Даже на  площадке
для гольфа он выглядел банкиром.
   После первой отметки игра развивалась в безумном темпе. Большой Джордж  и
Хейворд передвигались на одном карте; Стоунбридж  и  достопочтенный  Харольд
заняли другой. Остальные шесть электрических  картов  были  реквизированы  в
пользу эскорта агентов секретных служб из охраны вице-президента,  и  сейчас
они окружали их - с обеих сторон, а также  спереди  и  сзади,  -  как  отряд
эсминцев.
   - Бай, если бы  у  вас  была  свобода  выбора,  -  поинтересовался  Роско
Хейворд, - свобода выбирать приоритеты в политике правительства, что  бы  вы
выбрали?
   Вчера   Хейворд   обращался   к   Стоунбриджу   официально   -    "мистер
вице-президент", но был быстро переубежден:
   - Забудьте формальности: я от них устал. Вот  увидите,  я  быстрее  всего
откликаюсь на "Бай".
   Хейворд, высоко ценивший дружеские отношения с важными  особами,  которых
он мог называть по имени, был счастлив.
   - Если бы я мог выбирать, - ответил  Стоунбридж,  -  то  сосредоточил  бы
усилия на экономике -  восстановил  бы  здравую  налоговую  систему,  этакую
сбалансированную бухгалтерию в общенациональном масштабе.
   - Были отважившиеся на это смельчаки, Бай, - вставил случайно  услышавший
это Джи. Джи. Куотермейн, - у них не получилось. А ты опоздал.
   - Опоздал, Джордж, но не слишком.
   - Я поспорю с тобой. - Большой Джордж присел на  корточки,  изучая  линию
своего удара "путт". -  После  девяти.  А  сейчас  приоритет  в  том,  чтобы
попасть.
   С начала  игры  Куотермейн  был  тише  остальных  и  сосредоточеннее.  Он
увеличил свое преимущество до трех очков и всегда стремился победить. Победа
или лидирование в  счете  доставляло  ему  такое  же  удовольствие  (как  он
утверждал), что и приобретение новой компании для "Супранэшнл".
   Хейворд играл со знанием дела, и игра его  не  была  ни  потрясающей,  ни
постыдной.
   Когда все четверо вылезли из своих  картов  на  шестой  отметке,  Большой
Джордж предупредил:
   - Следи своим банкирским оком за их очками, Роско. Точность не присуща ни
политику, ни рекламодателю.
   - Мой высокий пост требует, чтобы я победил, - сказал  вице-президент.  -
Любым способом.
   - Счет у меня зафиксирован. - И Роско Хейворд хлопнул себя по лбу. -  Все
здесь. На первой лунке у Джорджа и Бая  было  по  четыре  очка,  у  Харольда
шесть, а у меня боги <Боги - определенный  счет  в  гольфе.>.  У  всех  было
поровну на второй, за исключением Бая, который послал замечательный  "берди"
<Берди - удар в гольфе,  когда  мяч  сразу  попадает  в  лунку.>.  У  нас  с
Харольдом тоже были  там  "берди".  У  всех  было  поровну  на  третьей,  за
исключением Харольда: он опять набрал шесть очков, четвертая лунка была  для
нас счастливой: у нас с  Джорджем  по  четыре  очка  (там  и  мне  привалило
счастье), пять очков набрал Бай и семь - Харольд. Ну а последняя лунка  была
настоящей бедой для Харольда, но тут его партнеру удался еще  один  "берди".
Так что общий счет нашего матча равный.
   Байрон Стоунбридж уставился на него:
   - Быть такого не может! Черт меня побери.
   - Вы не  правильно  посчитали  мои  очки  на  первой  лунке,  -  вмешался
достопочтенный Харольд. - У меня было пять очков, а не шесть.
   Хейворд твердо сказал:
   - Это не так, Харольд. Помните, вы загнали мяч в пальмовую рощицу, выбили
его оттуда и сделали два "путта".
   - Он прав, - подтвердил Стоунбридж. - Я помню.
   - Черт побери, Роско, - буркнул Харольд Остин, - вы чей все-таки друг?
   - Мой, конечно! - воскликнул Большой Джордж.  Он  обвил  дружеской  рукой
плечи Хейворда. - Вы мне  начинаете  нравиться,  Роско,  в  особенности  ваш
недостаток! - Хейворд расплылся в улыбке, а Большой Джордж, понизив голос до
конфиденциального шепота, спросил:
   - Вы остались довольны вчерашним вечером?
   - Вполне, благодарю вас. Мне понравилось путешествие, вечер,  проведенный
здесь, и я прекрасно спал.
   Правда, спал он не так уж и хорошо. Вечером  в  багамском  особняке  Джи.
Джи. Куотермейна стало ясно, что Эйврил, стройная и  миловидная  рыжеволосая
девушка, готова служить ему во всех  отношениях.  Это  вытекало  из  намеков
остальных, а также из поведения самой Эйврил, которая весь день, а  затем  и
вечер держалась поближе к нему. Она не  теряла  возможности  прислониться  к
Хейворду, так что ее мягкие волосы задевали его лицо, или коснуться  его.  А
он не поощрял ее, но и не отталкивал.
   Точно так же  было  ясно,  что  роскошная  Криста  предназначена  Байрону
Стоунбриджу, а пышная блондинка Ретта - Харольду Остину.
   Прелестная японочка Лунный Свет не отходила от Джи. Джи.  Куотермейна  ни
на шаг.
   Владение   Куотермейна,   одно   из   полудюжины   принадлежавших   главе
"Супранэшнл" в разных странах,  находилось  на  Просперо-Ридже,  высоко  над
городом Нассау, с великолепным видом на море и сушу. Дом стоял в  живописном
месте, за высокими каменными стенами. Из комнаты Хейворда  на  втором  этаже
открывался прекрасный вид; можно  было  также  сквозь  деревья  увидеть  дом
ближайшего соседа - премьер-министра, чей покой охранял патруль  Королевской
полиции Багам.
   Во второй половине дня мужчины выпили, сидя возле окруженного  колоннадой
бассейна. Затем последовал ужин на открытой террасе, при свечах. На этот раз
девушки,  сбросив  униформу  и  надев  роскошные  платья,  присоединились  к
мужчинам за столом. Вокруг суетились официанты  в  белых  перчатках,  а  два
прогуливавшихся  музыканта   негромко   аккомпанировали.   За   столом   шла
непринужденная, дружеская беседа.
   После ужина, оставив дома вице-президента Стоунбриджа и Кристу, остальные
расселись в трех "роллс-ройсах", которые встречали их в аэропорту Нассау,  и
отправились в казино на Пэрадайз-Айленде. Большой Джордж играл  там  азартно
и, казалось, выигрывал. Остин не особенно увлекался игрой, а  Роско  Хейворд
вообще не играл.  Хейворд  не  одобрял  азартные  игры,  но  было  интересно
послушать Эйврил, которая рассказывала ему о тонкостях игры  в  шмен-де-фер,
рулетку и черного Джека - все это было для него внове. Во  время  разговоров
Эйврил приближала свое лицо к Хейворду, и, как и раньше,  на  самолете,  ему
это понравилось.
   Затем тело  его  с  обескураживающей  неожиданностью  стало  отвечать  на
близость  Эйврил,  и  ему  стало  все  труднее  справляться  с   мыслями   и
стремлениями, которые он считал непристойными. Он почувствовал,  что  Эйврил
забавляет его смятение и сопротивление растущему желанию. Наконец  у  дверей
его спальни, куда она проводила  его  далеко  за  полночь,  Хейворду  стоило
невероятного  усилия  воли  -  в  особенности  когда  она  проявила  желание
задержаться - не пригласить ее зайти.
   Прежде чем направиться в свою комнату, Эйврил тряхнула рыжими волосами и,
улыбаясь, сказала:
   - Возле кровати  находится  переговорное  устройство.  Если  вы  что-либо
захотите, нажмите седьмую кнопку, и я приду.
   На этот раз не возникало сомнения, что обозначает "что-либо". А  семерка,
видимо, была номером для вызова Эйврил, где бы она ни находилась.
   - Спасибо, нет, - сказал он почему-то охрипшим голосом, с трудом  ворочая
языком. - Спокойной ночи.
   Но и тогда его внутренний конфликт не разрешился. Раздеваясь, он думал об
Эйврил и, к  своему  огорчению,  обнаружил,  что  тело  его  не  согласно  с
решительным приказом воли. Такого с ним давно не бывало.
   И тогда он упал на колени и стал молиться Богу,  прося  защитить  его  от
греха и избавить  от  искушения.  И  спустя  некоторое  время  молитва  его,
казалось, была услышана. Тело устало, обмякло. Чуть позже он заснул.
   А сейчас, пока они ехали по шестой дорожке, Большой Джордж предложил:
   - Послушай, приятель, сегодня ночью, если хочешь, я пришлю к тебе  Лунный
Свет. Поверить трудно, какие фокусы знает этот маленький цветок лотоса.
   Лицо Хейворда вспыхнуло. Он решил быть твердым.
   - Джордж, мне приятно быть с вами, и я буду рад нашей дружбе.  Но  должен
вам сказать, что о некоторых вещах у нас с вами разное представление.
   - Это в каких областях?
   - Мне кажется, в области морали. Большой Джордж задумался, лицо его стало
маской. И вдруг он расхохотался:
   - Морали - а что это такое? - Он остановил карт, поскольку достопочтенный
Харольд приготовился к удару слева от них. -  Хорошо,  Роско,  поступай  как
знаешь. Но если передумаешь, скажи.
   Несмотря на твердость принятого решения, в следующие два часа воображение
то и дело рисовало Хейворду хрупкую и соблазнительную японочку.
   Пройдя все девять лунок, они присели на площадке  освежиться,  и  Большой
Джордж возобновил спор с Байроном Стоунбриджем, начатый на пятой лунке.
   - В правительстве Соединенных Штатов, да и  в  других  правительствах,  -
заявил Большой Джордж, - сидят люди, не понимающие или не  способные  понять
основ экономики. Этим объясняется - и только этим, - почему у нас постоянная
инфляция. Вот почему рушится мировая денежная система. Вот почему  все,  что
связано с деньгами, может только ухудшаться.
   - Я лишь отчасти согласен с вами, - сказал  ему  Стоунбридж.  -  То,  как
конгресс тратит деньги, наводит на мысль, что их запасы неисчерпаемы. У  нас
есть вроде бы нормальные люди в сенате и в Белом доме, которые считают,  что
на каждый поступивший в казну доллар можно  спокойно  потратить  четыре  или
пять.
   Большой Джордж нетерпеливо произнес:
   - Это знает каждый деловой человек. Знает давным-давно. Вопрос не в  том,
рухнет ли американская экономика, а в том, когда это произойдет.
   - Я не уверен, что это обязательно  случится.  Мы  все  еще  можем  этого
избежать.
   - Можем, но не избежим. Слишком глубоко пустил корни  социализм,  который
тратит деньги, каких у вас нет  и  никогда  не  будет.  Так  вот:  наступает
момент, когда у правительства иссякает кредит. Дураки считают, что этого  не
случится. Но это произойдет.
   Вице-президент вздохнул:
   - На публике я стал бы отрицать справедливость этого  утверждения.  Но  в
нашем узком кругу не могу.
   -  Каков  будет  следующий  этап,  -  сказал  Большой  Джордж,  -   легко
предсказать. Во многом это будет похоже на события в Чили.  Многие  считают,
что Чили далеко и там все по-другому.  Ничего  подобного.  Эта  страна  была
маленькой моделью США - или Канады, или Британии.
   - Я согласен с вашим высказыванием насчет этапов,  -  задумчиво  произнес
достопочтенный Харольд. - Сначала  демократия  устойчивая,  признанная  всем
миром  и  действенная.  Затем  социализм,  поначалу  мягкий,  но  затем  все
ужесточающийся. Деньги тратятся без удержу, пока не остается  ничего.  После
этого финансовый крах, анархия, диктатура.
   - В какой бы глубокой дыре мы ни сидели, - сказал Байрон Стоунбридж, -  я
никогда не поверю, что мы до этого дойдем.
   - А нам и не обязательно следовать этим путем, - ответил Большой  Джордж.
- Если кое-кто из нас, обладающий умом  и  властью,  подумает  о  будущем  и
спланирует его. Когда наступит финансовый крах, в  Соединенных  Штатах  есть
две сильные руки,  способные  предотвратить  анархию.  Одна  -  это  крупный
капитал. Под этим я подразумеваю картель мультинациональных  компаний  вроде
моей и крупные банки вроде вашего, Роско, и других, которые могут  управлять
финансами  страны   и   наладить   финансовую   дисциплину.   Мы   останемся
кредитоспособными, так как имеем  дело  со  всем  миром:  мы  поместим  наши
ресурсы там, где инфляция их не поглотит. Вторая сильная рука - это  военные
и полиция.  В  сотрудничестве  с  крупным  капиталом  они  сумеют  сохранить
порядок.
   Вице-президент сухо произнес:
   -  Иными  словами,  полицейское  государство.  Вы  можете  столкнуться  с
оппозицией. Большой Джордж пожал плечами:
   - Может быть, с небольшой. Люди смирятся с неизбежным. В особенности если
так  называемая  демократия   развалится,   денежная   система   рухнет,   и
покупательная способность людей будет равняться нулю. Кроме того, американцы
больше не верят в демократические институты. Вы, политики, их подорвали.
   Роско Хейворд хранил молчание и слушал. Теперь он произнес:
   -  То,   что   вы   предвидите,   Джордж,   это   превращение   нынешнего
военно-промышленного комплекса в элитарное правительство.
   - Вот именно! А промышленно-военный комплекс - мне так больше нравится  -
становится все сильнее, по мере того как слабеет американская  экономика.  У
нас есть организация. Она еще не оформлена, но формируется на глазах.
   - Эйзенхауэр первым признал существование военно-промышленной  структуры,
- сказал Хейворд.
   - И предупреждал об ее опасности, - добавил Байрон Стоунбридж.
   - Да, черт побери! - согласился Большой Джордж.  -  Что  делает  его  еще
большим дураком! Кто-кто, а Айк  должен  был  бы  видеть  такие  возможности
сосредоточения силы. А вы их видите?
   Вице-президент сделал небольшой глоток плантаторского пунша:
   - Это, конечно, между нами. Но да, я вижу.
   - Вот что я скажу, - убежденно  произнес  Большой  Джордж,  -  именно  вы
должны присоединиться к нам.
   Достопочтенный Харольд спросил:
   - Сколько, вы думаете, у нас есть времени, Джордж?
   - Мои личные эксперты утверждают, что от  восьми  до  девяти  лет.  После
этого крах денежной системы неизбежен.
   - Мне как банкиру, - вставил Роско Хейворд, - больше всего нравится  идея
о дисциплине в финансах и в управлении.
   Джи. Джи. Куотермейн подписал счет из бара и встал.
   - И ты ее увидишь. Это я обещаю.
   Они подъехали к десятой отметке.
   Большой Джордж обратился к вице-президенту:
   - Бай, вы играли намного лучше  своих  возможностей,  и  это  делает  вам
честь.  Так   держать,   и   посмотрим,   как   выглядит   экономический   и
дисциплинированный гольф. Вы опережаете  нас  всего  на  одно  очко,  а  вам
предстоит одолеть еще девять сложных лунок.

***

   Большой Джордж и Роско Хейворд  ожидали  на  дорожке  для  картов,  когда
Харольд Остин искал свой мяч у четырнадцатой лунки, после длительных поисков
сотрудник секретной службы  обнаружил  его  в  зарослях  гибискуса.  Большой
Джордж расслабился после того, как они с Хейвордом преодолели  две  лунки  и
теперь опережали соперников на одно очко. Пока  они  сидели  в  карте,  речь
зашла о  том,  на  что  рассчитывал  Хейворд.  Случилось  это  на  удивление
неожиданно.
   - Значит, ваш банк хотел бы иметь дело с "Супранэшнл".
   - Мы думали об этом. - Хейворд старался говорить  в  таком  же  небрежном
тоне.
   -  Я  расширяю  вложения  "Супранэшнл"  в  иностранные  средства   связи,
приобретая контрольные пакеты акций маленьких  телефонных  и  радиокомпаний.
Как правительственных, так и частных. Делаем мы это тихо,  подкупая  местных
политиков, где нужно; таким образом мы избегаем  националистической  шумихи.
"Супранэшнл" предоставляет передовую технику, высокий уровень  обслуживания,
который  не  могут  обеспечить  маленькие  страны,  а  также  стандартизацию
международной связи. Нам это тоже очень выгодно. Через  три  года  мы  будем
контролировать - через наши дочерние  предприятия  -  сорок  пять  процентов
линий связи по всему миру. Это и близко никому не удавалось. А  для  Америки
это  важно,  так  как  будет  жизненно  необходимо  в  условиях   господства
промышленно-военного комплекса, о котором мы говорили.
   - Да, - согласился Хейворд, - я понимаю, какое это имеет значение.
   - От вашего банка  мне  нужен  кредит  в  пятьдесят  миллионов  долларов.
Конечно, по самым высоким кредитным ставкам.
   - Естественно, все, о чем  мы  договоримся,  будет  по  высшим  кредитным
ставкам. - Хейворд знал, что любая ссуда будет предоставлена "Супранэшнл" по
наиболее выгодным для  этой  корпорации  ставкам.  В  банковском  деле  было
аксиомой, что самые богатые клиенты платят мизерные проценты п